***
Грудную клетку сковывало так, что казалось, будто табун слонов пробежался через неё, втаптывая Тэхёна в землю, который так и лежит на ней, не решаясь шелохнуться лишний раз, чтобы не вскрикнуть от боли. Левый глаз припух, из-за чего он не мог чётко разглядеть то, что написано у него над головой, на вывеске одного магазина, который, к сожалению, был уже закрыт. Время на часах было всего лишь одиннадцать вечера, а тянулось оно так, что можно было эволюционировать пару раз, пока в твоё лицо летит очередной кулак, разбивающий не только его, но и всё уважение к себе. И нужно же было вляпаться в этот чёртовый круг снова. Сколько бы раз Тэхён не приходил в ночной клуб и не требовал вернуть свои деньги обратно, его столько же раз избивали, благо, не до полусмерти. Ему, вообще-то, жить ещё хочется. Инцидент произошёл в недалёком прошлом, когда он случайно забрёл в клуб «Деспот», сел в недоброжелательную компанию по пьяни и оказался обчищенным в два счёта. Справедливости добиться так и не вышло, зато новыми порциями синяков и ушибов обзавестись удалось запросто. Тэхён зажмурился, почувствовав сильную боль в области спины, чуть не скрутился на бок, но остался лежать на спине, ощущая пощипывание в левом глазу. Он раскинул обе руки в разные стороны, как и ноги, и, стараясь восстановить спокойное дыхание, открыл глаза, всматриваясь в тёмное небо и крошечные звёздочки, глядящие прямо на тебя сверху. Уходить совсем не хотелось, будто если пойдёт куда-то, то его найдут и снова изобьют просто потому, что он здесь ошивается. В этот раз ему досталось пуще прежнего, даже в груди защемило, будто кто-то запрыгнул туда. Он опускает подбородок ниже и видит серого крошечного котёнка, стоящего на груди и глядящего с чувством сожаления, как казалось ему тогда, но одновременно боязливо, словно не доверяет полностью. Тэхён тяжело вздыхает, прикрыв на секунду глаза, и, смахнув чёрную отросшую до бровей чёлку рукой, медленно поднимается, взяв котёнка в испачканные не только своей кровью руки. — Ну и что мне с тобой делать? — зачем-то спросил он, вглядываясь в милые глазки напротив. Сердечко у того сильно бьётся, но сам ни за что не показывает это. Тэхён поджимает губы и встаёт с места, закряхтев от пронзительной боли в животе, наклоняется, сморщившись, и ставит котёнка на лапы, поднимаясь обратно. — Тут и оставлю, — спокойно произносит Тэхён и сразу выискивает взглядом прохожих, чтобы не смотреть в глаза тому существу. — Да что тебе нужно-то? — недовольно говорит он, когда котёнок начинает тереться об ноги и мяукать, привлекая внимание. Тэхён закатывает глаза, подобрав истрескавшийся телефон с дороги, и направляется, прихрамывая, по тротуару в ближайший открытый магазин. А котёнок этот проследовал за ним до самого перекрёстка, до него было примерно триста метров. Тэхён удручённо вздохнул, когда заметил его позади себя, и вошёл в круглосуточный магазин, пытаясь не впустить наглеца в помещение. Ему ни к чему ещё один беспомощный клюв, который будет еду уплетать в три раза больше него самого. Поэтому Тэхён просто берёт как обычно три пачки рамёна, оплачивает их на кассе и садится за столик у окна, где заваривает еду горячей водой, втянув носом аромат специй. Пока лапша набухает, он прослеживает взглядом за котёнком, который сию же секунду оказывается не один, приняв ласку прохожего человека, поглаживающего его спинку. Тэхён усмехается, когда ловит взгляд парня на себе, и принимается есть рамён, перемешав всё палочками. В магазине раздаётся звон колокольчиков на двери, и посетитель стремительно огибает несколько прилавков, собрав всё самое вкусное в корзину. Он расплачивается и, преодолев расстояние от кассы в пару метров, садится на соседний стул рядом. Ким скептически отодвинулся на несколько сантиметров левее. Тэхён невольно всматривается в его лицо, но тот даже не поворачивает к нему голову, ковыряясь в своей корзине с покупками и сосредоточившись, так что он мог разглядеть только округлённый кончик носа, спущенную на подбородок чёрную маску, закрывающую половину шевелюры кепку и глаза — отчего немного был раздражён. Вот только рубашка, выглядывающая из-под белой толстовки, сбивала с толку: этот парень школьник или какая-то звезда? Для звезды он слишком… не звёздный. А для школьника — слишком поздно гуляет по магазинам. Тот протягивает опешившему Тэхёну пластырь, который нашёл на прилавке вместе с влажными салфетками и утешительно улыбается, следом протянув шоколадный батончик. Да ещё и любимый. Его даже не спугнули окровавленные руки? Неужели, он такой бесстрашный или просто тупой? Тэхён заинтересованно бросил взгляд на всё это, переведя его на мальчишку, улыбку которого не смог бы увидеть, а вот глаза — такие большие и добрые, что так грели его пустую душу. Сердце, закрытое за бетонными стенами и баррикадами с решёткой, готово было вырваться, преодолеть все эти преграды, но помощь принять, однако Тэхён вовремя взял себя в руки и махнул ими, утыкаясь носом в свою лапшу. — Я тебе добра желаю, вообще-то! — возмущается тот, прозвучав как недовольный ребёнок, но пластырь и батончик всё же положил рядом. В ответ он услышал только громкое причмокивание из-за горячей лапши и недовольно сжал губы, всматриваясь в лицо молчаливого собеседника. Тэхён почувствовал, как его сверлят цепким взглядом, но вида не подал, пытаясь раздражать его как можно больше, чтобы отстал и никогда не приставал, как тот злосчастный котёнок, сидящий напротив него, будто умоляя о еде. «Чего уставился, нахлебник?» — подумал он, молча кивнув коту, словно тот понял бы. Тэхён, не выдержав этого, развернулся к мальчишке слишком резко, что в груди вновь защемило, а в пальцах запульсировало от боли. Чуть не пролив на себя бульон, Тэхён пытался расслабленно есть, держа тарелку на весу. — Хватит пялиться, — раздражённо предупреждает Тэхён, посмотрев на мальчишку, подперевшего кулаком голову. Тот даже не шелохнулся, продолжая смотреть пристально. — Слушай, что старшие говорят, — ещё раз попытался он, но в ответ — ничего. Этот чудак заметно начинает бесить, что даже кусок в горло не лезет. — А ты уверен, что старше меня? — он выпрямляется, сняв кепку и маску, отчего открывается вид на его лицо. Спадающая на лоб чёлка, ровная кожа, хорошо очерченная линия подборка и челюсти… Тэхён замирает, пульс стремительно нарастает, кровь разгоняется по венам, когда он видит на руке мальчишки ролексы. Он нервно усмехается и зачесывает волосы назад своими длинными пальцами. — Школьник с ролексами, до чего я дожил? — Мне паспорт показать? — Не надо. Мне это по боку, знаешь ли, — Тэхён встаёт со стула, взяв тарелку с оставшейся едой и две неоткрытые пачки, и проходит мимо мальчишки, не желая иметь с ним дело. — Чон Чонгук, менеджер в страховой компании, — произнёс он, выбегая следом и вытягивая руку с пропуском на уровне его глаз, после чего Тэхён, опустившийся на корточки перед магазином и поставивший миску оставшегося супа перед котёнком, взглянул на удостоверение, хмыкнув. — И что мне с этого? — он вытряхнул руки и встал, спокойно направившись куда глаза глядят. Желательно, подальше от этого паренька, хоть и возрастом он недалеко от самого Тэхёна. — Тебе же явно нужна помощь, разве нет? Чонгук пытался ухватить того за руку, но Тэхён ловко увернулся, сам этого не замечая, и засунул руку в карман, чтобы вытащить телефон и посмотреть время. Его, вообще-то, раздражают такие навязчивые типы, которые суют свои маленькие, аккуратненькие носы не в своё дело и хватают своими крепкими руками других, а потом смотрят так по-щенячьи, что душа вся выворачивается наизнанку и нет больше сил сопротивляться, потому что… А, собственно, почему? Тэхён не понимает, что вдруг так всполыхнуло в груди его, заставляя сердце трепетать от нежного голоса какого-то парня, который на вид смахивает на обычного школьника, шляющегося по ночам в разные магазины, а то и хуже — клубы. Тэхёна почему-то злость берёт: за то, что тот следует за ним, за то, что нет больше сил сопротивляться, за то, что позволяет ему проявлять к себе жалость. А приказывать ему он не смеет, потому что — никто. Чонгук останавливается, когда не видит никакого желания общаться в ответ, и почему-то хочет ещё больше помочь, догнать, спросить, что с ним приключилось, но замечает только выпавший из кармана паспорт. Он загорается надеждой, окутавшей большой волной, словно глоток свежего воздуха. У него кровь перемешивается, в глазах яркие искры, заставляющие в этот паспорт заглянуть и данные запомнить, чтобы его потом найти. Чонгук не медлит и подрывается с места, пробежав метров тридцать, подбирает паспорт и читает имя. Чтобы не забыть, он фотографирует данные и ухмыляется как-то странно, будто сделал полдела. — Ким Тэхён, значит? — уточняет он, делая вид, что только поднял этот документ. Тэхён вмиг останавливается, и в его голову прокрадываются мысли о том, что парень-то, на самом деле, со сверхспособностями. Иначе откуда тот узнал настоящее имя? Он сжимает в руке телефон почти до хруста, поднимает голову к небу и, громко вздхонув, поворачивается в его сторону, приподняв одну бровь в удивлении. Всего-то паспорт прочитал, а Тэхён уже напридумывал невесть что, будто до него кому-то есть дело. В голове раздаётся пронзительная, съедающая все мысли острая боль, которая заставляет его отшатнуться назад и схватиться руками за виски, словно это чем-то поможет. Чонгук раскрыл свои большие глаза в удивлении, сорвавшись с места и оказавшись около Тэхёна. Тот зажмурил свои глаза, опираясь на опешившего Чонгука одной рукой, а сам думал, что выглядит жалко, и просто возненавидел себя за это ещё больше. Перед глазами муть эта прошла, заставляя прийти в себя, а боль поутихла, и Тэхён встретился с напуганным взглядом напротив. Чонгук так и стоял, на полусогнутых ногах, держащим дрожащими руками незнакомого человека за спину и локоть, а сам смотрел на него так, будто знал всю свою жизнь и не позволил бы ничего, что могло бы Тэхёна заставить чувствовать себя плохо. Тэхён несколько раз моргнул и, встав ровно, вырвал из рук мальчишки свой паспорт, введя того в недоумение. — Время позднее, просто иди домой. Тэхён не хотел оставлять всё так, ему было тягостно грубить какому-то мальчишке по имени Чон Чонгук, но помощь не нужна была. Зачем ждать от кого-то протянутую руку, если сам можешь исправить то, что натворил. И жизнь свою уж точно не загубишь, по крайней мере, постараешься, чтобы в будущем не бродить по тёмным улицам города в поисках еды и воды, а их не так-то просто найти, если нет добрых людей, как Чонгук. А тот всё равно не расстроится и в скором времени найдёт Тэхёна во что бы то ни стало, поможет встать на ноги, отбиться от хулиганов и сходить в больницу — вдруг что серьёзное отбили. Эта история только начинается.***
Здание, в которое привезли Тэхёна, выглядело не так ужасно, как он думал: всего было три этажа, стены из каменного покрытия, а пол — бетонного, площадь их прогулки превышала его ожидания, даже удалось разглядеть ближе к забору с колючей проволокой немного зелени, которая определённо не даст заскучать новому заключённому, придавая лучик надежды на что-то лучшее. Не то чтобы Тэхён ждал своего прибытия в это место, от которого от одной ненавязчивой мысли всё внутри сковывается и становится не по себе. Он боялся неизвестности, но прекрасно знал, что лелеять его не будут. Ни за что. Убийство — дело серьёзное, и он в курсе, как тут относятся к таким вещам, особенно, если попал по той самой статье. Больше всего его пугало выражение лиц здешних сотрудников: угрюмые, ненавидящие всё вокруг, словно душой избитые, никому ненужные. Они, наверное, столько всего повидали в таком мрачном месте, что новоиспечённая драка двух или нескольких заключённых их совершенно не пугает. Тэхён думает, что тоже мог бы оказаться в центре событий, получая в самые разные места, а потом ходил бы исполосанный страшными синяками по всему телу. Повезёт, если попадёт в карцер на несколько суток, оказавшись вдали от остальных, чего он желать точно не в праве. — Имя и статья, — приказал твёрдым голосом мужчина средних лет в униформе надзирателей, взяв шариковую ручку и распечатанный документ. — Ким Тэхён, — он начал судорожно вспоминать числа, которые назвали в зале суда, одновременно бегая заинтересованным взглядом по столу. — Статья 301-2. — Проходи в коридор. Тэхён осмотрелся, желая никогда не запоминать это место, но в глаза бросился какой-то старый телевизор, уже давно никому ненужный, который покрылся столетней пылью и находился в углу незапертого помещения при выходе из комнаты приёмки заключённых. Там его встретил другой мужчина, покрепче, с хорошей экипировкой. Тэхёна небрежно толкнули вперёд и заставили идти, не оглядываясь. Наручники не давали расслабленно пошевелить пальцами, затёкшими от одного положения, словно ты сто лет был на каторжных работах и ничего не делал, кроме этого. Освещение было вполне нормальным, ярким, не тусклым, как и думал каждый, кто сюда впервые попадал. Полы самые обычные, ничем не примечательные, вот только… кровь, неотмытая, в уголках немного настораживала и пугала. Тэхёну было всё равно, где мотать свой срок, как и то, кто ему попадётся в камере. Дружить ни с кем он не собирается, быть на побегушках — тоже, его не волновало ничего, он только думал о том, кого в гроб загнал своими порочными руками. Парень смог бы добиться многого, он уже шёл к успеху, ещё до встречи с Тэхёном, но всё сложилось так, что теперь жить на этом свете остался ненавидящий себя убийца. Руки настолько испачканы грешными деяниями, что никакое мыло не поможет отмыть эту грязь противную, от которой тошно становится. В глазах снова тот образ мелькает, взгляд, молящий остановиться и подумать, но было только хуже, отчего Тэхёну взвыть хочется до боли в горле, чтобы глотку содрать напрочь и никогда больше не сметь ни говорить, ни поднимать на кого-то руку. Дверь позади Тэхёна запирается на ключ, и в камере остаются только три пары глаз, глядящих на него с прищуром и недоброжелательностью. Один из них был лысым, худым и не таким крепким, как другие. Второй был телосложением, как Тэхён, — с широкими плечами, немного выше среднего, размашистый. А вот третий был среднего возраста, немного пухлым, выглядел так, будто отмотал здесь несколько десятков лет. Самый старший из них поднимается со своей нижней койки, наматывая на кулак кусок старой, потрёпанной ткани белого цвета, и направляется к двери, глядя как-то исподлобья на Тэхёна. Тот так и стоял у входа, задрав свой подбородок выше и обхватив узелок со своей одеждой крепче. Никто не сможет его запугать. Он не позволит. — Лим Тэмин? — он остановился напротив Тэхёна, не желающего отвечать. — Статья 301-2? — молчание новобранца сводило терпение к нулю, что рожу этому нахалу хотелось набить раз сто без остановки, а потом ещё несколько. — Отвечай, живо. Он уже хотел ответить что-то едкое и плюнуть в лицо, нахмурившись и сжав кулаки до побеления костяшек, но…***
Тойота серебристого цвета небрежно припарковалась на обочине, а владелец нетерпеливо барабанил пальцами какой-то незамысловатый ритм на руле, пригнувшись и всматриваясь в высокое здание. На шестом этаже обычно работает Чонгук, который к этому времени должен освободиться. Сегодня два года, как они начали встречаться. Сколько же раз Тэхён динамил бедного мальчишку, не желая иметь с ним никаких общих дел, вот только Чонгук влюбился и оставлять дело не завершённым никак не хотел, добиваясь внимания старшего случайными столкновениями, нелепыми встречами и разговорами. Спустя долгих несколько месяцев Тэхён всё-таки сдался. Не то, чтобы он совсем ничего не чувствовал по отношению к Чону, всё куда сложнее: он не хотел признавать свои чувства, то, что его сердце каждый раз трепетало при виде мальчишки, что дышать было невозможно, когда Чонгук оказывался настолько близко, и Тэхён мог ощущать его жгучее дыхание на себе; что специально шёл к месту работы Чонгука, чтобы поскорее с ним столкнуться и увидеть прекрасные глаза, а потом сделать вид, будто это произошло случайно. Тэхён грезил о нём. Нуждался в нём. Но не понимал, почему в душе всегда так пусто, когда видел грустное лицо Чонгука после его грубых слов или не видел вообще. Тэхён всячески пытался отказаться от противоречивых чувств к парню, потому что отношения — не для Ким Тэхёна. Чонгук только время зря убивает. Но однажды… Тэхён решил разобраться в путанице, которую сам и устроил, пришёл к Чонгуку домой, встал напротив него, глядя прямо в бездонные глаза, готовый там и утонуть, переступил порог его дома без разрешения, потому что Чонгук даже не успел ничего промолвить. Ярость в глазах пугала мальчишку, ведь он не знал, почему тот злится, почему пришёл в его дом, но думал, что это из-за его назойливости. Тэхён взял за грудки опешившего Чонгука, напряжённо вздохнул и, наклонив голову вбок, поцеловал его с зажмуренными глазами. Тогда Тэхён хотел разобраться, что почувствует, когда коснётся его губ своими, какие искры будут между ними. В тот день он понял, что жить без Чонгука не может, что готов горы свернуть, реки все высушить, только бы рядом с ним быть и счастье его видеть. Чонгук — собственность. Его собственность. Именно поэтому Тэхён сидит в машине, перекатывая в пальцах футляр с кольцом и ожидая своего Чонгука, который почему-то вышел из здания не один. Ким заинтересованно отрывает спину от спинки сиденья и вглядывается в их сторону, нахмурившись. Чонгук выглядит счастливым, улыбаясь тому мужчине, который придерживает его за плечи одной рукой и ведёт к мерседесу, усаживая на пассажирское сиденье. Тэхёна гнев охватывает, уши краснеют со скоростью вращения планеты, а в мыслях только самое ужасное. Неужели на один квадратный метр развелось столько геев? Почему ядовитые глаза этого мужчины не внушают доверия? Проследовав за мерседесом до самого ресторана возле реки Хан, Тэхён не мог поверить, что Чонгук прямо сейчас переступает этот порог не с ним, а с каким-то мужиком. Тэхён решил не заходить сразу следом, думал проверить Чонгука, позвонив. — Где ты? — холодно интересуется Тэхён после принятого звонка. Чонгук, сидящий возле окна ресторана, замешкался. — Привет, я задерживаюсь на работе, — слегка дрожащим голосом отвечает он, постукивая пальцем по столу и не сводя обеспокоенного взгляда с коллеги. — Правда? Мне забрать тебя? — подначивает его Тэхён, сощурив глаза и выйдя из машины. — Что? Нет! — Чонгук растерялся. — В смысле… Я буду через полтора часа, тебе нет смысла ждать меня на улице, правда, — пытался уверить Чон, но Тэхён решил не спорить и просто согласился, решив подождать немного. Тэхён видел, как Чонгук облегчённо выдохнул, как мужчина расслабленно улыбнулся, как прошло полчаса их взаимодействий и многозначительные взгляды и прикосновения к Чонгуку. Тэхён ненавидел всё это, челюсти до скрежета зубов сжимал и кулаки отбивал на невинном столбе. Тело пропустило неконтролируемую дрожь, руки трусились, и держать что-то в них было невозможно. У Тэхёна последний клапан сорвало, когда мужчина прикоснулся пальцами к губам Чонгука, убирая остатки еды с лица, но Тэхён не верил, что там в принципе что-то было. Просто повод прикоснуться к своему драгоценому малышу, Тэхёнова. Он рвано дышал, даже не пытаясь совладать эмоциями, губа подрагивала, как и руки. Тэхён на негнущихся ватных ногах пересёк дорогу, разделяющую машину и ресторан, вошёл в помещение, вопреки крикам администраторов поднялся на второй этаж и помчался к заветному столику. Искорки, разгневанные, в глазах Тэхёна пробудили ярость в душе и страх у Чонгука, случайно заметившего разъярённого парня, идущего к ним. Чонгук сразу же подскочил со стула, выходя из-за стола с выпученными в ужасе глазами, и преградил ему путь к коллеге. Тэхён остановился напротив, заглядывая в бесстыжие глаза Чонгука, пытающегося защитить какого-то парня. Ярость от этого подступала к горлу ещё больше, а в глазах слёзы наворачивались от предательства такого. — Значит, так ты проводишь вечера на работе?! — выпаливает Тэхён, сдерживая кулаки и не обращая внимания на сотрудников. — Поэтому ты не хотел, чтобы я тебя забирал?! — Тэхён… — Молчать! — огрызается он, свирепо сверкнув глазами, и, пользуясь случаем, отодвигает изумлённого Чонгука в сторону, который теперь даже слово вымолвить не может, заикаясь. Мужчина, вставший сразу после того, как увидел разгневанного Тэхёна, оказывается прижатым к панорамному окну за шкирку. Он свысока глядит на Тэхёна, который только злее становится от этого спокойного взора, душащего его со всей силы. — Ты кто такой вообще? — Ким кривится в лице, но не успевает ничего добавить, как его оттаскивают назад, заставляя отцепиться от гостя ресторана. — Пустите меня, уроды! — разгневанно кричит он, пытаясь выпутаться из крепкой хватки двух охранников, но его продолжают тащить спиной назад, взяв под локти. — Стойте! — раздаётся поломанный голос Чонгука, и охрана мгновенно слушается, удивившись. — Я… з-заберу его… — к горлу подступил неприятный ком, не позволяющий ясно говорить. — Прости, Сокджин, — обращается он к коллеге, у которого внутри неспокойно, будто не доверяет этому Тэхёну, который готов был всё тут разнести. Тэхёна злость по новой охватывает, венка на шее пульсирует, а сам разорвать Сокджина на куски хочет. Чонгук растерянно хватает Тэхёна за запястье и ведёт вниз, прочь из ресторана, чтобы никто не видел их, чтобы не быть ещё более неловким перед другом и персоналом за непристойное поведение. Руки у самого трясутся, глаза из стороны в сторону бегают, а сердце колотится так, что грудную клетку пробить готово, освободившись из слосчастной тюрьмы. Тэхён огибает спереди машину и садится за руль, вперёд уставившись и дожидаясь Чонгука, пока тот сядет. Они едут домой в тишине, не желая ничего говорить, может быть, Тэхён уже остынет к времени прибытия, а Чонгук сможет всё объяснить. Наверняка есть причина какая-то, иначе почему Чонгук согласился ехать с чужим мужчиной в ресторан, когда сегодня у них годовщина. Тэхён отправляет Чонгука домой первым, а сам остаётся в машине. Он натыкается взором на упавший под ноги футляр, берёт его в руки и открывает. Золотое кольцо блестит от света уличных фонарей, проскакивающего в салон, Тэхён зубы до скрипа сжимает, закрыв футляр, глаза прикрывает, чтобы не видеть это, и головой на руль падает, всхлипнув. Неужели, у них всё настолько плохо? Неужели, какой-то коллега помешает их счастью? Он не желает слушать сейчас оправдания, поэтому просто уезжает.***
Во рту скапливается неприятный металлический привкус, и Тэхён прокашливается, чтобы выплюнуть кровь. Он лежит на полу совершенно без сил и возможности нормально встать, отчего хочется возненавидеть себя ещё больше. Область почек раскалывается на части, пульсирует, желудок выворачивается наизнанку, а из носа течёт тёплая кровь. Тэхён удерживается на согнутом локте, вытянув ноги вдоль туловища, пока другие смотрят и упиваются его мучением. Парень такого же телосложения подходит к Тэхёну, нависнув сверху каменной стеной и заставляя на него смотреть, взяв подбородок двумя пальцами. Тэхён взгляд исподлобья бросает, язык перекатывая во рту, вызвав смешок у тех. — Твои десять лет здесь превратятся в ад, урод, — выплёвывает с ненавистью он, брезгливо пальцы убрав. Тэхён потерянным становится, а взгляд пустым. Его губы снова содрогаются в попытке что-то сказать, перед глазами опять тот образ всплывает, который заставил Тэхёна остановиться. Милые щёчки, большие глаза, полные энтузиазма и желания жить, аккуратненький носик… Тэхён не в силах сопротивляться. Он лучше заживо сгниёт в этом месте, чем будет думать, что в праве попасть в рай, где царит душа неупокоенная, которая к нему всегда является и просить не делать глупостей одним только взглядом. Тэхён губы поджимает и слёзы никому ненужные сдерживает, чтобы никто не видел его слабость. А слабость — совсем не физическая боль, не тюрьма, не люди, живущие здесь. Нет. Никогда не было и не будет. В груди искорка поганая пробивается, Тэхён её уже давно потушил, не желая чувствовать вовсе, а она снова назад просится. Ну и зачем, если человека, благодаря которому она зажглась, теперь нет здесь? Тэхён не понимает. А страдания ему облегчил звон на ужин по всей тюрьме, после которого камеры начали поочерёдно открывать, и заключённые выходили в коридор. Плевать, что станет с лицом и телом Тэхёна, теперь это никому не нужно. Он ненавидит себя, ненавидит свою жизнь, ненавидит тот день, когда познакомился с Чонгуком, словно проклял его навсегда, взвесил груз на чужие плечи. Он обрёк его на смерть собственноручно, будто не было никакого другого способа найти выход, исправить ситуацию, но Тэхён решил иначе. Гнев. Он ненавидит гнев, из-за которого всё пошло по наклонной.***
В комнате не горит свет, всюду мрак, а Тэхён с горечью проглатывает оставшийся на дне бутылки коньяк, который когда-то давно купил и не вспоминал после появления лучика света. В глазах неясность, изображение плывёт, становится нечётким, он даже не слышит, как в дом заходит Чонгук, бросив ключи на тумбу. После работы хочется сытно поесть чего-нибудь вкусного, желательно в компании своего Тэхёна, который бродил где-то на улице два дня без попытки связаться с ним. Чонгук зол на него. И ему обидно. Чонгук проходит на кухню, включая свет, и пугается откуда-то взявшегося Тэхёна, сидящего за столом в развалившейся позе. Ким хмурится, когда замечает его, ставит бутылку на стол, чуть не опрокинув на пол локтём, и поднимается с места. У Чонгука ярость изнутри кипит, потому что Тэхён просто ушёл и ничего не сказал, а теперь ему после работы выслушивать какие-то пьяные бредни, хотя так не хочется. Чонгук уже хочет молча уйти, но от взгляда Тэхёна, недоброжелательного, пронизывающего, не может сдвинуться с места, так и оставшись у входа на кухню с выскакивающим наружу сердцем. — Где ты шлялся? — тоном, разрезающим грудную клетку, спрашивает серьёзно Тэхён, оказавшись около сжавшегося Чона, который и слова вымолвить не может теперь. — С этим уродом, да? — он взял Чонгука за подбородок пальцами, заставляя в глаза смотреть, но тот не мог, зажмурив их. — Стыдно смотреть на меня? — усмехнулся он. — А ходить по ресторанам с богатеньким бизнесменом не стыдно, значит. — Тэхён, — произнёс наконец Чонгук, взглянув на него боязливо. — Я хочу поговорить завтра, когда ты будешь трезвым, пожалуйста, — Тэхён на это засмеялся, хищный оскал показывая. — О, нет, ты больше не в праве чего-то хотеть, малыш. Тэхён отчётливо помнит, как со всей своей силы ударил кулаком Чонгука прямо в лицо, чуть челюсть не выбив, отчего тот растерянно упал на пол, откашливаясь. Чонгук шокированно поднял голову, увидев вместо своего Тэхёна — дьявола, с чёрными-чёрными глазами, пылающим огнём позади и длинными зубами, которыми он бы точно покусал Чонгука. Нет, это не может быть тот Тэхён. Он бы не позволил никому причинять вред своей любви, убил бы того, кто сделал бы это. Это всё алкоголь виноват. Он разрушил сознание Тэхёна, он погубил всё здравомыслие, он исчерпал терпение, которое нужно было Тэхёну, чтобы выслушать Чонгука. — Поспать прилёг? — наклонился Тэхён, положив руку на плечо дёрнувшемуся Чонгуку. — Давай помогу заснуть, — он широко улыбнулся, будто свихнулся, и поднял того за шкирку, ударом колена в живот наградив. — Бессонница? Ох, как жаль, малыш, — насмехается он, глядя на скрюченного от боли Чонгука. Что бы сейчас не сделал Тэхён, Чонгук обещал себе, что не тронет его ни единым пальцем, несмотря на их равные силы. Тэхён сильно пьян, а бить такого — всё равно, что кулаки об стену набивать, поэтому Чонгук всеми силами пытается сохранить спокойствие, сдержанность и не позволять отдачи со своей стороны. Чонгук любит его, он не сможет навредить этому человеку, даже если бы хотел. Бездействие Чонгука приводит Тэхёна к агрессивным действиям, ведь видеть безразличие человека куда хуже, чем принимать удары на себя. Молчание заставляет ярость проснуться с большей силой, подкипая где-то внизу, бурлящей струёй выплескаясь наружу. За этим следует несколько ударов по лицу, хотя выглядело так, будто кулаки в собственной крови мараешь безрезультатно, в глаза эти смиренные заглядываешь, внутреннего зверя пробуждая, кровь, из носа капающую, видеть больше не можешь, но продолжаешь мазать кулаками по милому личику. Никакого сопротивления. Никакой удовлетворённости. Пусто. Перед глазами только застывший взгляд маленького мальчика, просящего не совершать глупости, но ты в который раз игнорируешь это, следуя не зову саднящего сердца, а гневу, взявшего разум под контроль. Вот только никакого толку. Злость эта никуда не делась, а руки чешутся набить кому-то рожу, испоганить красоту, что есть, изранить ровную кожу и заставить всех людей не обращать на него внимание. Чонгук его. Был, есть и будет.***
По столовой разнёсся запах готовой еды, в основном, овощей, но парящая негативная аура там не внушала ничего хорошего. Или у Тэхёна просто паранойя после нескольких мучительных дней, пока он тут пребывает. Он пытался держаться уверенно, никого не трогать и не привлекать внимание, сев где-то в дальнем углу столовой, подальше от своих сокамерников, которые и так не дают покоя в любой промежуток времени. Еда была не такой уж и плохой, как ожидал Тэхён, он вообще не думал, что когда-нибудь сможет съесть кимчи. Хотя десять лет в тюрьме — не значит пожизненное наказание, он уверен, что до конца срока не доживёт. Разве это не то, что он хотел с самого начала? Не выйти из тюрьмы совсем, чтобы умереть мучительной смертью в камере. К нему кто-то подошёл, встав перед ним и мешая концентрироваться на обеде, сопел своим носом, будто не прочистил его или просто были проблемы с дыханием, поставил покрытые густыми волосами руки на край стола, заставив Тэхёна поднять на него удручённый взгляд, отрываясь от овощного супа. Тэхён оглядел его лицо внимательно, подмечая, что тот довольно молод, возможно, младше него самого, но гораздо страшнее. Его даже немного передёрнуло из-за этого, но он даже подумать не успел ни о чём, как с его стола швырнули поднос с едой. Суп, оставшийся практически наполовину в миске, оказался частично на одежде Тэхёна, упав на пол вместе с кимчи и стручковой фасолью, размазав не идеально чистый пол в непонятную жижу. Шум упавшей посуды привлёк внимание нескольких заключённых, находившихся поблизости, и они заинтересованно повернули свои любопытные головы в их сторону. Обычные зеваки, которые дивятся всяким зрелищам в скучной клетке, в которой нет ничего, кроме таких вот сцепок между заключёнными. Тэхён даже не удивился подобной выходке парня, которого даже не знает. Зато Ким Тэхёна знают все — его срок, имя, статью, по которой засудили, даже издевательства сокамерников. А парень тот просто взор свой вперил в него, пытаясь выглядеть угрожающе, и молча ушёл, вскинув подбородок как можно выше и оставив всех присутствующих в недоумении. Тэхён усмехнулся, толкнув язык за щёку, откинулся на спинку стула, подняв голову к потолку, обдумывая, что сам себе приговор выписал, став врагом народа номер один. Ничего удивительного. После обеда, где Тэхён даже не насытился, отведав всего лишь бульон и несколько овощей, он разлёгся на кровати в своей камере, на верхней койке, отвернувшись лицом к стене. Обычно в это время у них бывает тихий час, странно для многих тюрьм, но здесь так положено, поэтому те, кто хочет спать, расходятся по своим камерам. Тэхён даже не чувствовал жёсткие пружины, упирающиеся то в спину, то в бок, не давая другим покоя, но ему было всё равно. Гематомы ещё не до конца сошли, немного побаливали, когда случайно коснёшься, но терпимо. В коридоре послышалось шарканье обуви — кто-то направлялся в эту сторону, Тэхён напрягся всем телом, сжав пальцы в кулак, открыв глаза и уставившись нечитаемым взглядом в стену. В помещении появилось несколько людей, кто-то сопел своим носом, неровно дышал, а дверь оказалась закрыта изнутри, скрипнув и заставив Тэхёна съёжиться. Ничего хорошего ждать не выйдет. Кто-то с нижней койки со всей силы пинает койку Тэхёна, из-за чего тот болезненно шипит, не подавая признаков жизни вовсе, а сам думает, что это не поможет. Кто-то грубо хватает его за щиколотку, потянув на себя и сбросив вниз, и усмехается, глядя на скорчившегося от сильного удара об пол Тэхёна, держащегося за затылок с шипением. Конечности выворачивает невыносимо, голова раскалывается так, будто десять раз об лёд бился, спина даже не чувствует ничего, онемев полностью, только лёгкое, неприятное пощипывание ощущается и жжение в области лопаток. Тэхён глаза раскрывает, сщурившись, и двух сокамерников видит, а с ними ещё двое неизвестных, нацепивших на лица дьвольские ухмылки. Смотреть на них тошно было, не то, что разговаривать. Двое из них подняли Тэхёна, поставив на ноги, и сцепили свои руки вокруг запястья его, раздвинув по разные стороны от головы. Тэхён выглядел так, будто насильно сдаётся копам, но вину ни за что не признает, гордо вскинув подбородок и заглядывая старшему сокамернику в глаза, словно бросая вызов. Он ощущал змеиную ауру вокруг, мужчины, ядом прыскающие во все стороны, собираясь оставить яркие отметины на каждом кусочке тела молодого парня. Тэхён бы попробовал раскинуть их в сторону, дать отпор, врезать каждому из них несколько раз, но вместо этого стоит неподвижно, давая этим отродьям творить с собой что угодно. — Как ты понял, девушки тут вообще не обитают, — начал старший громила, окинув оценивающим взором Тэхёна, словно выискивая недочёты. — А ты, кстати, по внешним данным довольно хорош, — он тянет губы в оскале, сократив между ними расстояние и разглядывая уже не такое идеальное лицо парня. — Твои губы так и просят ещё одного удара, — говорит он, проведя указательным пальцем по ним. — Но я помилую тебя разок, потому что они слишком красивы для ссадин. Тебе всё равно не привыкать с мужиками возиться. Мужчина резко подаётся вперёд, коснувшись его губ своими, сминая грубо и держа подбородок пальцами, не давая Тэхёну увернуться. Тэхён зажмурился до белых картинок в глазах, сжал губы так, что не заметил, как прикусил язык случайно. Ему мерзко. Мерзко чувствовать эти поганые губы, держащие его запястья руки, чужое горячее дыхание под носом. Он никому не позволял трогать себя, кроме Чон Чонгука, которого желал до полусмерти, с которым хотел провести остаток жизни. Своей, а не его. Сжатые до посинения запястья заставили его вспомнить кое-что и раскрыть рот, благодаря чему тот ублюдок страстно начал толкаться языком внутрь, словно ему доставляет это удовольствие. Тэхён права не имеет думать о Чонгуке, а теперь ещё и позволяет себе видеть его даже с закрытыми глазами.***
Дом снова пустует, никто даже не заходил туда на протяжении нескольких дней. Чонгук боится появиться перед Тэхёном: после того случая он не раз напивался до состояния, что даже на ногах устоять не мог, а крышу сносило так, что он одаривал Чонгука новыми порциями ушибов и гематом. Чонгук уже не знает, как вернуться домой и увидеть там прежнего Ким Тэхёна, в которого он влюбился без памяти, готовый ноги ему целовать, обнимать и любоваться им, прежним. Чонгук любит его до безумия, поэтому понятия не имеет, как сказать ему, что в голове засел только один человек, не желающий даже выслушать. Вместо этого он ошивается где попало: то в гостинице, то дома у кого-то. Например, сейчас Чон оказался в безвыходной ситуации, потому что идти было уже не к кому из-за неловкости, возникающей между ними, и его приютил кое-кто другой. Ким Сокджин. Он прекрасно знает, что дела у Чонгука обстоят не самым лучшим образом, ведь поведение Тэхёна в тот вечер было крайне неуважительным и агрессивным, к тому же он сам говорил о своих проблемах Сокджину. В последние два дня Чонгук не мог пойти никуда, уже свыкшись с мыслью, что будет ночевать дома, с Тэхёном, но, не выдержав скопленных в душе негативных эмоций, выплеснул всё наружу, расплакавшись на руках Сокджина. Синяки, которые тщательно маскировал Чонгук, проявились из-за того, что Сокджин пытался стереть его слёзы со щёк. Сперва он был ошеломлён, а потом его одолел гнев за то, что Чона посмел кто-то тронуть, в мыслях крутился только один человек, способный на это, и Сокджин не знает, с чего взял такие доводы. Тэхён припарковался у входа в бизнес-центр, чтобы ближе к концу рабочего дня быть готовым забрать своего малыша, наконец, в трезвом состоянии. Он провинился и понимает это, поэтому явился сюда, чтобы извиниться, успокоить душу, но каково было его удивление, когда он заметил Чонгука, идущего в сторону чёрного мерседеса. Тэхён рефлекторно сжимает кожаный руль, треснувший под крепкой хваткой пальцев, кусает губы и недоброжелательно глядит вперёд, изучая выражение лица Чонгука. Но тот даже не улыбается, задумчиво сев в машину. Тэхён трогается с места, когда мерседес оказывается в десяти метрах от него, и тихо следует за ними, не привлекая внимания. Пульс заметно участился, и Тэхёну стало жарко, что даже пот ко лбу подступил. Он нервно водил глазами по улице, изучая дорогу и местность, где раньше особо не ездил, и, наконец, остановился у какого-то частного дома позади мерседеса на несколько метров. Сокджин вышел первым, обойдя машину и открыв дверь Чонгуку, отчего Тэхён сильно сжал зубы, вперившись уничтожающим взглядом в него. Какого черта он вообще дверь ему открывает? Чонгук — тёлка какая-то? Но Чонгук почему-то выходить не спешил, а Сокджин терпеливо ждал, пока не присел на корточки и не протянул свои руки к нему, утешительно поглаживая. Чонгук снова расплакался, уже не зная, как решить свои проблемы, к тому же давить на коллегу вовсе не хотелось, но что поделать, если он единственный, кому Чон может довериться. У Сокджина душа болела за него, он не мог видеть бесконечные слёзы, из-за которых кошки изнутри всё скребли, слышать слова о том, какой Чонгук плохой и не достоин своего Тэхёна. Ему хотелось голыми руками одолеть человека с такой же фамилией, что и у него, в землю втоптать, уничтожить, но к Чонгуку не подпускать. Чонгук выходит из машины, утирая рукавом лёгкой куртки щёки и попадая прямо в объятия Сокджина, у которого сердце сильно-сильно бьётся, и Чонгук это чувствует. Он утыкается носом в его шею из-за несущественной разницы в росте, раскрыв глаза большие в удивлении, и как-то легче становится, будто Сокджин — целитель. Смотреть на это зрелище Тэхён больше не в силах, его ревность душит, с головой в воде топит, заставляя задыхаться. Он выходит из своей машины, разъярённый, кулаки потирает, когда вблизи видит их вместе, и набрасывается на них, за шкирку Чонгука оттаскивая и за спину уводя. — Тэхён, не трогай его! — удивившись внезапному появлению парня, кричит Чонгук, когда Тэхён яростно толкает Сокджина в грудь и припечатывает к дверце мерседеса. Он раздражённо сверлит взором Сокджина и, замахнувшись левой рукой, хочет нанести удар в лицо, но Чонгук вовремя останавливает его. Тэхён разъярённо поворачивает в его сторону голову и в глазах видит страх, только не за него, Тэхёна, а за того, кто к машине спиной стоит. Яд в крови пропитался, меж вен просачиваясь, Тэхён рукой резко дёргает и попадает локтём в нос Чонгука, а потом сам получает по скуле, зашипев острой болью. Сокджин отпор сию же секунду дал, как только Чонгуку вред причинили, и Тэхён заметил это, потому что до этого тот стоял неподвижно, не нарываясь на конфликт. — Не смей прикасаться к Чонгуку! — предупреждает Сокджин, взяв Тэхёна за грудки, но тот даже не хочет продолжать их небольшую драку, не раздумывая, складной нож из кармана вытащив и в бедро Сокджина вонзив. Тот вскиривает от нестерпимой боли, за бедро хватаясь, а Тэхён, пользуясь моментом, хватает Чонгука, увидевшего эту картину с ужасом в глазах, и уводит прочь. Только Чонгук идти не хочет, противится, но хватка Тэхёна отчего-то сильнее, поэтому запихнуть Чонгука в машину усилий не составило. Сокджин обеспокоенным взором лишь проводил их, нож из бедра вынимая, и дрожащими руками телефон достал, набрав кого-то. Они доехали до дома, и Тэхён насильно вытащил Чонгука из машины внутрь. Силы мигом пропали, стоило Чонгуку увидеть кровь чужую, сопротивляться больше не мог, как ни старайся. Тэхён дверь за собой запер на ключ, увёл Чонгука в спальню, швырнув того на кровать, и сверху навис, заставляя на себя смотреть. Чонгук глазам своим не верит, видя перед собой озверевшего Тэхёна, причём, трезвого. Неужели он был настолько слеп, что не видел, каким был настоящий Тэхён? А правда ли он это? — С ним трахался, пока я дома не был, да? — гортанно произносит Тэхён, сжав запястья Чонгука до посинения. Чонгук словно язык проглатывает и не может произнести ничего, кристаллинки слёз собирая в уголках глаз и голову поворачивая. Тэхён запястья сильнее сжимает, заставляя отвечать, но от этого только слёзы видит, не успокаиваясь. Он вгрызается в его губы дурманящим поцелуем, крышу себе снося, но в ответ ничего. — Что, твой любовник лучше справляется? — злостно усмехается он, оторвавшись от него и взглянув в бесстыжие глаза напротив. — Ты правда думаешь, что между нами что-то есть? — огрызается Чонгук и толкает Тэхёна ногами, но тот не поддаётся, оставаясь на месте. — Ты — мой, понял? Ни этот урод, ни кто-либо другой не сможет тебя отнять у меня, усёк? — Я — не твоя собственность. — Что? — Тэхён шокированно уставился на него, ослабив хватку на секунду, и озверел ещё больше, ударив его по лицу два раза. — Что ты сказал? Не моя собственность? — он нанёс ещё пару ударов, но Чонгук всё ещё пытался отбиться с горем-пополам. — Да ты будешь хоть грушей, хоть подстилкой — кем угодно, но только моей. Персональной. Лицо, только начавшее заживать от прежних ссадин, покрылось новыми, более сильными и заметными: некогда идеальная бровь стала рассечённой, с крупинками крови на кончике, которая ещё из носа вновь хлынула, губа оказалась разбитой, глаз заплыл, что больше половины изображения он уже не видел. Чонгук превратился в пугало, а Тэхёна это только заводило с новыми эмоциями, он подпитывался энергией, видя, как плохо любимому человеку. Тэхён заставил расплачиваться его за грехи, за время, проведённое не с ним. Тэхён с обессиленного тела начал одежду постепенно срывать, возжбуждаясь от обнажённого вида Чонгука настолько, что сдерживать себя не был способен. В отличие от лица, тело было в превосходном состоянии, уж Тэхён об этом позаботился заранее, чтобы, не прекращая, любоваться подтянутым видом. Он провёл пальцами по предплечью Чонгука, ведя от шеи к локтю, гладкая кожа сводила его с катушек, а беспомощность — ещё больше. Стоило Тэхёну вспомнить о том, кто смог рассматривать его так же, злость снова берёт над ним верх, и он без памяти начинает сдёргивать с себя спортивные брюки с нижним бельём, даже не задумываясь о том, чтобы хоть как-то смягчить мучения Чонгука. Тэхён грубым толчком входит, резко ноги Чона раздвинув, Чонгук его член сжимает из-за неподготовленности, заставляя того одновременно простонать в наслаждении и зарычать в недовольстве. У Тэхёна двоякое чувство: то ему нравится такое преобладание над Чонгуком, то невыносимо мерзко от того, что к этому телу прикасался какой-то противный тип. Ему хочется стонать бесконечно, целовать исполосанное ударами лицо, плакать, потому что позволил себе руку на него поднять, целовать шею, плечи, грудь, спускаясь ниже, к бёдрам. Он поцелуями хочет исцелить Чонгука, извиниться таким образом, чтобы потом новые отметины оставить, более сильные, более грубые, просто невыносимые. Чонгук от боли лицо морщит, в пояснице выгибается, глаза закрывает, только бы на своего насильника не смотреть. Ему до жути противно. Места, к которым прикасается Тэхён, обжигает адским пламенем, оставшись на коже неприятной, тянующейся слизью, которую никогда не смыть. Он опорочен, осквернён, вымотан. Тэхён перекладывает Чонгука на бок, забрасывая одну ногу на плечо и придерживая его за бёдра. Капли пота постепенно выступают, скатываясь со спины вдоль позвоночника неприятным ощущением, что Тэхён покрывается мурашками. Он зачёсывает пальцами прилипшую чёлку назад, сверху разглядывая лицо Чонгука, которого пожалеть хочется, но нельзя. От этих гложащих мыслей Тэхён зубы стискивает, подавшись вперёд и желая запретный плод вкусить. Он вгрызается в колено Чонгука, заставляя того закричать от боли и в глаза ему посмотреть. Старший недоверчиво глядит в ответ, зубы от плоти сладкой не отрывая, словно боится упустить самый вкусный на свете десерт. Чонгук в этих глазах дикость и непринуждённость встречает, а тело будто удар током пробило, когда Ким сжал крепкими пальцами лодыжку и запястье, присваивая Чонгука полностью. По мускулистым ягодицам, напряжённым из-за стоячей позы, снова скатился пот, и Тэхён уже вымотался втрахивать бесполезное тело, которое даже никак себя не проявляет. Ну, и кто из них виноват? Тэхён, что ли? Почему только Чонгуку можно получать удовольствие, громко стонать и хвататься за него в поиске какой-то поддержки? Ему это надоело, поэтому он, не раздумывая, вынимает член из анала Чонгука, не дав расслабиться ему, тянет за руку на себя, заставляя встать. Чонгук, отчаянный, слушается бесприкословно, еле на трясущихся ногах удерживаясь, и глядит на то, как Тэхён усаживается по-бариновски на край кровати, откидываясь на локти и кивая на свой член. Чонгук ошеломлённо сглатывает скопившуюся слюну, явно не ожидая, что Тэхён опустится настолько. В начале их отношений они чётко поставили границы, что минет никто никому делать не будет, за рамки выходить никто не решался. До этого момента. Чонгук не хотел. Он не хотел прикасаться своими губами к его члену, особенно сейчас, когда Тэхён с катушек слетел, возомнив из себя короля всего мира. Мира Чон Чонгука. Он опустился на негнущихся ногах на колени, дрожащими руками член обхватив и рот приоткрыв. Не мог. Влажная головка гадко блестела, выделяя естественные соки, набухая с каждой минутой и пульсируя изнутри. Мягкие подушечки пальцев, аккуратно обхватившие член, заставили Тэхёна нервно вздыхать и лишить терпения вовсе, поэтому он приподнялся с кровати, затылок Чонгука обхватив обеими руками, и насильно в него член свой впихнул, почувствовав приятную влажность и зубки, которые едва царапали нежную кожу. Тэхён блаженно вскинул голову, закрывая глаза и поддаваясь только ощущениям, он водил головой Чонгука взад и вперёд, покрываясь новыми порциями мурашек, потому что такое он ощущает впервые. Влажность во рту Чонгука так освежала, будоражила изнутри, что ноги незаметно начали подрагивать. У Чона слёзы навернулись — не может быть, чтобы Тэхён стал таким… собственником. Он думает только о себе, пока Чонгук от безысходности давится посторонним предметом во рту, подавляет тупую боль в уголках губ из-за полученных травм. Нос покалывает, складывается ощущение, будто он сломан и дышать из-за этого не получается. Хуже всего — израненная душа, об которую ноги грубо вытерли, в спину кинжалы самые острые кидали, провернув пару раз в уже разлагающейся плоти, а потом пощёчину жгучую влепить, отдаляя от себя ещё дальше. Чонгук морально истощён и слаб. По комнате раздаётся оглушающий звон телефона, выводя Тэхёна из умиротворяющей идиллии и заставляя раскрыть глаза. Чонгук шокирующе оторвался от него, уставившись на любопытного Тэхёна, потому что звонят Чону, а по звонку сразу знает, кто именно. У него дыхание учащается, и он отскакивает назад, на пол упав. Тэхён содрогается в ухмылке, встав, и, огибая кровать в два счёта, оказывается возле опрокинутой на пол куртки Чонгука. Он достаёт из кармана телефон и меняется в лице, когда видит на экране имя «Сокджин». Глаза кровью заливаются, сердце стучит бешенно, закрываясь на миллионы замков снова, будто предали. Тэхён голову свою медленно поворачивает и в комнате никого не видит, озверев ещё больше. Чонгук успел незаметно выползти из спальни, побежав по коридору в сторону выхода, но смог только халат схватить с вешалки и за дверную ручку вцепиться прежде, чем Тэхён оттащил его за плечи назад и швырнул на пол. — С чего это ты сохранил его номер, шлюха? — зарычал Тэхён, подскакивая с места и на торс Чонгука усаживась. Тот начинает дёргаться в разные стороны, пытается с себя Тэхёна скинуть, но оказывается прижат к полу пальцами за шею. — Ты знал, что я на годовщину решил предложение тебе сделать, а? Знал?! Чонгук словам его не верит, нахмурившись сразу, будто это небылица какая-то, но, вспомнив бешенную реакцию Тэхёна тогда, подумал об обратном. Он крепко сжал руки Тэхёна, не позволяя себя душить, но получалось у него скудно, потому что Тэхён сидел на нём, удерживая неподатливое тело своим весом, и душил. А душил так, что на руках выступили жилки вен, как и на лбу Чона. Чонгуку дышать было практически нечем, лицо стало ужасно красным, почти фиолетовым, в горле жгло так, что необходимо было глотнуть немного воды. Последнее, что видел Чонгук — плотоядные глаза Тэхёна, желающего только справедливости, и ненавидящий взгляд. Дальше — ничего.***
Тэхён лежит на лопатках смирно, которые давно слились с полом из-за одного положения, позвоночник разрывался на несколько частей, а особенно — поясница. Он вновь губы сжал, кусал их, только бы не показать свои слёзы поганые, образовавшиеся ещё с самого начала. Дьволы, воспользовавшиеся телами случайных людей, оказались на земле, в камере Тэхёна, заставив того пройти девять кругов ада. Девять продолжительных раз. Столько был изнасилован Ким Тэхён сегодня за своё злостное деяние. Всё, что ниже бёдер, горело так, что никто не позавидует, к анусу невозможно было прикоснуться самому — ужасно больно, но ему и не пришлось бы, потому что у него в запасе есть четыре человека, которые готовы всадить свои мерзкие члены в зад Тэхёна и трахать до невозможности. Они выбрали самую лучшую жертву: не сопротивляющуюся, красивую, спокойную — просто мечта каждого! В силу своего срока, многие не видели женщин уже давно, а насиловать здешних парней было не впечатляюще. Но! Каждый из них сегодня останется довольным, потому что кто-то проявил милосердие к ним и позволил одной пешке случайно попасть в их ряды, обеспечив долгими ночами прекрасного секса. Последний заключённый кончил в Тэхёна, издав непонятные звуки рычания, и отошёл в сторону, пока кто-то толкался бёдрами в рот Тэхёна. Ему даже запрещено было глаза закрывать, чтобы видеть, кто насилует, от кого ждать подобных издёвок и как себя вести в дальнейшем. Тэхён вынужден глаза открытыми держать, вот только никто ему не запретил не фокусировать взгляд на них. Вместо этого он уставился в одну точку, едва моргая, потому что видел только единственного человека, который мог на него осуждающе смотреть, — Чон Чонгука. Точнее, всего лишь материю, иллюзию, воспроизводимую Тэхёном каждый раз, когда тот не в силах справиться один. Он себя ненавидит за это, потому что невинному Чонгуку здесь — точно не место, но он ничего не может поделать, иначе давно бы раскидал всех этих противных тварей, собравшихся возле него кучкой. Тэхён, наконец, расслабляется, когда все от него отходят, щёки и анал перестают быть забиты инородными органами, и падает головой на пол, вытянув ноги вперёд и чувствуя жжение меж двух половинок. — Никто не отменял каторжные работы, — басит один из них, наклоняясь к лицу изномождённого Тэхёна. — Поэтому собирайся и выходи на улицу, — он отстраняется и выходит из камеры с остальными довольными заключёнными. Только сейчас Тэхён может выплеснуть все скопившиеся внутри эмоции наружу, он не сдерживает своих слёз горьких и не из-за того, что ему больно, нет. Тэхён по Чонгуку скучает, которого собственноручно в могилу затащил, и молится, чтобы в следующей жизни у того появился достойный, любящий спутник, готовый защищать от всех, в том числе и себя. Тэхён его не достоин. Когда Тэхён, одевшись в тюремную форму и стерев с себя засохшую кровь, вышел на улицу, где заключённые таскали тяжёлые камни с одного грузовика в другой, некоторые — угли, другие — ещё что-то. Он прошёл мимо ухмыльнувшихся сокамерников, вставая у большого грузовика и принимаясь за работу. Тело ныло так сильно, что ногой даже ступить на землю было трудно, задница ужасно горела и пощипывала при малейшем движении. Тэхён не будет жаловаться или говорить кому-то о том инциденте, ему всё равно, что будут делать с ним заключённые или надзиратели. Тэхён слишком ненавидит себя, чтобы позволить такую роскошь как «жалость». После двух часов непрерывной работы, им разрешили передохнуть десять минут, поэтому заключённые разошлись к старым лавочкам, чтобы расслабить ноги. Тэхён же просто сел на первый попавшийся камень, издав шипение из-за вновь появившейся жгучей боли в области заднего прохода. — Как ты? — раздался голос подошедшего парня, немного ниже ростом, чем Тэхён. Тот, кстати, промолчал, закусив губу и опуская задумчивый взгляд на землю. Действительно, а как может чувствовать себя изнасилованный несколькими людьми человек, да ещё и избитый каждым из них? Тэхён ничего не хочет, мечтает только о более сильном наказании, сердце навсегда закрыв от всех, с душой распрощаться и забыться, чтобы личность потерять, потому что даже её он недостоин. — Я Мин Юнги, кстати, — представляется он, присев рядом с Тэхёном, но тот лишь носом воздух свежий втягивает и ногой потряхивает. — Не повезло тебе с соседями. Они тут за справедливость, как бы это глупо ни звучало, но с теми, кто попал сюда с изнасилованием, расправляются точно так же, только более жёстко, как звери, — умиротворяющий голос заставил Тэхёна немного расслабиться, а его речь он слышать не хотел совсем. — Ты славный парень, тебе тут явно не место. — Ты прав, — нервно усмехается Тэхён, натянув ухмылку на губы. — Я достоин места куда хуже, чем эта ветхая тюрьма. Даже сто лет работая здесь, я не смогу отплатить свою вину перед тем человеком, — Мин Юнги удивлённо посмотрел на него, откинулся назад и бросил взгляд к яркому небу, где светило летнее, августовское солнце. — Людям свойственно совершать ошибки. И ты… — Ошибки? Ты назвал убийство человека какой-то ошибкой? — он истерически издаёт вырвавшийся наружу смешок, прервав Юнги, и опирается на колени локтями. — Нет, я хотел ска… — Ошибку можно совершить в задаче на уроке, в своём решении, перейти дорогу не тот свет, написать букву не ту! — вскипел Тэхён, впервые за долгое время выплёскивая накопившиеся эмоции незнакомому человеку. — Но то, что сделал я, ошибкой назвать трудно, — он бросает мимолётный, но проницательный, взгляд на Юнги, у которого из-за этого холодок по спине пробежался. — Тогда… как ты это назовёшь? — задумчиво спросил он, вытягивая ноги вперёд и чувствуя негативную ауру Тэхёна так близко, будто столкнулся с ним носом. Никак. Тэхён вообще не разговаривал бы ни с кем, будь у него на свои желания право, которое он сам себе придумал. Все эти мысли заставили его усомниться в чём-то, вспомнить тот злосчастный вечер. Он отчётливо помнит, как в судорогах отскочил от убитого Чонгука, как услышал полицейскую сирену возле дома, как дверь выломали и в дом ворвался отряд полиции, а затем и Сокджин. Помнит, как руки заломали сзади, в машину затащили, как Сокджин подорвался с места, хромая, чтобы тело мёртвое к себе ближе прижать, послушать, а вдруг сердце бьётся, вдруг он ещё жив, но нет. Помнит, как в суде свидетели из ресторана давали показания, как Сокджин отстаивал права Чонгука, пытаясь засадить Тэхёна за решётку на долгих несколько лет, желательно на пожизненно. Помнит, как суд длился в несколько этапов, протягиваясь длиной в месяц. И только потом, при даче показаний Сокджина, он понял, что между ними была только односторонняя симпатия. Не от Чонгука. А поход в ресторан был инициативой Сокджина, желающего помочь Чонгуку с выбором подарка на их с Тэхёном годовщину. Юнги решает не расспрашивать этого парня больше ни о чём, раз тот не отвечает, а самому интересно, что же именно Тэхён сделал со своей жертвой, ведь, по слухам, он изнасиловал и задушил какого-то парня. Но, если этот парень не был бы ему кем-то драгоценным, искупать вину свою Тэхён бы не стал, Юнги уверен в этом, потому что каждый здесь винит себя только за грехи с по-настоящему дорогими им людьми. Как он сам, собственно, когда в гневе толкнул свою младшую сестру, а та ударилась затылком о край стола. Он понял, что признание своей вины — хорошее качество настоящего человека, но ещё лучше — простить. Тэхёну необходимо это осознать, тогда и жить легче станет, но сможет ли он отпустить Чонгука и снять оковы, которые сам же нацепил на себя? — 301-2. Умышленное убийство. «Убийство, сопряжённое с изнасилованием, сроком в десять лет каторжных работ. Очень мало, чтобы расплатиться за все грехи, достаточно, чтобы быть секс-игрушкой», — думает Тэхён, встав с камня.