Обитель теней

      Семь утра. Стон ненависти вырывается из стиснутых зубов, пока рука пытается нашарить телефон и выключить нудящий будильник. Нужно приложить много сил, чтобы открыть глаза и вновь уткнуться в белый потолок. Голова гудит, словно я вчера выпила лишнего, но это всего лишь привычный недосып. Спать по четыре часа и проклинать себя каждое утро — замкнутый круг. Делаю ли я что-то, чтобы изменить это? Конечно нет!              Выкручиваю горячую воду до максимума и немедля встаю под обжигающий поток. Только так могу хоть немного прийти в себя и сбросить сонливость. Легкое головокружение намекает, что пора выходить из душной ванной, а урчащий живот ещё с ночи требует пищи.              Озноб проходит по телу, стоит выйти в прохладный коридор. Закутываюсь в халат, проходя на кухню, и несколько минут изучаю содержимое холодильника. Чувство голода достигло своего пика, но каждый продукт, на который падает взгляд, вызывает отторжение. Нервно захлопываю дверцу и снова довольствуюсь сладким чёрным чаем. Голову тут же отпускает, и мне кажется, что силы восстановлены, завтрак можно считать завершенным. Собираюсь, как всегда, в спешке, зная, что никогда не опаздываю и приду на работу раньше остальных, но внутренний нервоз раз за разом подгоняет настырной мелодией.              Быстрее.              Не гладь, надень эту футболку, она не мнётся.              Сегодня без стрелок, хватит туши.              Опоздаем!              Застегиваю джинсы, но они, словно смеясь, сползают к бёдрам. Чертыхаюсь, доставая шило и делая новую дырку в ремне, уже третью с момента покупки, а ведь прошло пару месяцев. Так-то лучше.              Бросаю в сумку бокс с едой, что приготовила ещё вчера, и засовываю ноги в кеды.              — Доченька, а я там омлет сделала и тосты, — мама выходит из кухни, и снова вижу на её лице разочарование.              — Я уже поела, — стараюсь не поднимать взгляд, дергая шнурки. И тут же поворачиваюсь к двери, но чертов шоппер остался на трюмо. — Мам, подай, пожалуйста, сумку.              Нутром чую, что так просто выйти из квартиры не получится. Сжимаю матерчатую ручку, когда мама передаёт мне вещь, и понимаю, что она сейчас скажет.              — Так похудела, — тёплая, сухая ладонь проходится по лицу, заставляя отвернуться в сторону. — Щеки вон как впали, — сокрушается она, а я чувствую лишь раздражение.              — А можно мне не каждый день говорить об этом? Тебе всё время что-то кажется. — голос пропитан едким ядом, и я понимаю — перегнула палку.              Мама сразу опускает плечи, с болью глядя, как я, хлопая дверью, несусь пешком с седьмого этажа, даже не думая вызывать лифт.              Время на работе тянется мучительно медленно. То и дело кошусь на часы выжидая время обеденного перерыва. Как только стрелки останавливаются на часе после полудня, хватаю контейнер и первая бегу к микроволновке, нетерпеливо отстукивая ногой в такт секундам на табло.              Устраиваюсь поудобнее, опуская горячий пластик перед собой, и уже представляю, как отступает это сжимающее внутренности чувство голода.              Что вы испытываете, видя перед собой сбитого машиной опоссума? Нравится, как смотрятся его внутренности, что оставили тёмно-бордовую дорожку на асфальте?              Вот тоже испытала и я, открыв этот чёртов контейнер. Не было того манящего запаха острых куриных крыльев и пряного аромата запечённой картошки. Только невыносимый смрад, словно эта пища была приготовлена не вчера, а как минимум неделю стояла на солнечной стороне окна. Дрожащими руками закрываю крышку и убираю обед обратно в сумку, возвращаясь к рабочему столу. В офисе будет пусто как минимум сорок минут, значит, у меня есть время позалипать в интернете, пока этот планктон радуется свежему кофе.              К концу дня я уже забываю, что так и не поела, но всё это до тех пор, пока не наступает время встать с кресла.              Голова идёт кругом вслед вращающимся стенам, в глазах темнеет, а ноги едва выполняют мои приказы, отдаваясь лёгким покалыванием в икрах. Главное — добраться до улицы, там станет легче. Всегда становится.              Пока иду к дому, решаю заказать доставку, готовить сегодня точно нет сил. Да и в голову не приходит ни один рецепт, что не вызывал бы тошноту. Но семью накормить надо, а то так и умрут рядом с забитым холодильником, ленясь сварить макароны.              Стенки желудка судорожно сжимаются, пока я, расплёскивая кипяток, наполняю стакан. Всего-то часик потерпеть, и смогу насладиться японской кухней — вот что я могу есть каждый день. Были бы на это деньги.              Кажется, доставщик немного испугался безумной девчонки, что молча протянула ему купюру, выхватывая пакет, и тут же захлопнула дверь, даже не дождавшись сдачи.              Дрожащими руками разрываю упаковку и впитываю в себя аромат рыбы и соевого соуса. Блаженство.              Но стоит первому кусочку попасть в рот, как вся магия рассеивается. Я едва заставляю себя работать челюстью, что налилась свинцом. Закидываю порцию одну за одной, почти не жуя. Нет удовольствия, нет желания. Простое выживание. Ешь или умрешь. Отставляю в сторону полупустую упаковку. И… Бегу в туалет. Организм отторгает всё, что я съела пару минут назад. Не хочет или не может принимать в себя нужные элементы.              Вытираю тыльной стороной ладони слюну вперемешку с непереваренным рисом и опускаюсь на холодный кафель. Не знаю, сколько я так сижу, смотря в одну точку и нервно расчесывая запястье, но хлопнувшая дверь отбирает момент страдания. Подставляю лицо под прохладные струйки, смывая с себя этот мерзкий запах рвоты, и выдавливаю мятную пасту на зубную щетку.              Почти как новая. Смотрю на себя в зеркало и не узнаю. Нет и намека на пышные щёчки, острые скулы стали выпирать ещё больше, лицо бледнее обычного и ещё явнее выделяет ярко-серые круги под глазами.              Три слоя консилера почти справляются с задачей, а румяна, нанесенные в нужных местах делают из меня… Меня?              Вымученно улыбаюсь своему отражению и достаю весы. Снова минус два килограмма. В последний месяц вес стал уходить гораздо быстрее.              Выхожу из ванной, целуя маму в щёку, и, сказав, что ужин на столе, скрываюсь в своей комнате.              Как давно это началось? Я пыталась вспомнить, но так и не поняла. Кажется, полгода назад, а может и больше. Какая теперь разница? Сорок килограмм это ещё не страшно. Вот завтра точно хорошо позавтракаю, даже сделаю себе кашу с малиновым джемом.              Боже, как же тошнит от одной только мысли. Ладно-ладно. Сэндвичи! С творожным сыром и авокадо. Чёрт! Зажимаю рот и снова бегу к унитазу. Желчь слизью скользит по гортани, мешаясь с пеной. Ну конечно, чем же ещё рвать? Ты ведь так ничего и не съела. Вытираю поток слез, пытаясь сквозь них разглядеть информацию о центре по борьбе с расстройствами пищевого поведения, но нужно ли мне это?              Я могу справиться сама. Могу, правда ведь?