Делиться

Сакуса заметил это слишком поздно. А, может, просто больше не мог закрывать глаза на столь очевидные (похоже, лишь для него?) вещи. Осторожно отложив недоеденный онигири, которые ему любезно оставили на ужин, он быстро помыл руки и, схватив влажную салфетку, пытаясь не растерять охватившую его секундную смелость, пошёл в гостиную, в которой встретил уже столь привычную картину. Мия вальяжно лежал на диване с пультом в руках и смотрел краем глаза какое-то ток-шоу, пока второй рукой быстро набирал кому-то сообщение. Судя по тому, как безостановочно вибрировал телефон Сакусы у него в кармане, в чате команды разогрелся какой-то очередной жаркий спор. Не обращая внимание на радостное: «Эй, Оми-Оми, чем хочешь заняться? Я думал над тем, чтобы посмотреть тот фильм, на который нам не удалось попасть в кинотеатр из-за соревнований. Да-да, я идеальный парень, и ты можешь поблагодарить меня за это чуть позже, ночью», — Киёми подошёл к быльцу дивана, с которого свисали ноги, и слегка грубо схватил своего парня за левую стопу, не давая вырваться. Что тот даже не пытался сделать, что слегка встревожило и заставило засомневаться в своей теории. Мия продолжал спокойно лежать, лишь выгнув вопросительно свою бровь. Не встречаясь с ним взглядом, Сакуса удобней перехватил салфетку и, вкладывая слишком много силы, попытался оттереть маленькую черную метку около пятки. Через пару минут, когда единственным изменением стала покрасневшая кожа, он на секунду зажмурился, сделал глубокий вдох, а потом начал медленно очерчивать метку пальцем, пытаясь проследить каждую неровность, выискать изъян. Чувствуя, что проиграл, Сакуса отпустил ногу парня, как будто та его обожгла, и встал с колен. И только тогда встретился со взглядом человека, с которым был не против провести всю свою жизнь, который внимательно рассматривал его в ответ. Который вдруг резко наклонился и схватился за его футболку, потянув на себя, заставляя того почти нависнуть сверху. — Не в ту сторону копаешь, — прошептал он в губы Сакусы, прежде чем поцеловать. Киёми хотелось закричать. *** Вечеринку в честь «старых-добрых времен», как бы Сакуса не хотел, не смог бы пропустить, на которой собрались, наверное, все. Бокуто — основной зачинщик встречи, всегда считал, что чем больше людей тем веселее, поэтому он попытался собрать как можно больше знакомых ему людей в одном месте, поэтому в толпе можно было увидеть как, очевидно, недовольного Тсуккишиму Кея, с которым они, кажется, даже не были официально знакомы, так и Кенму с Куроо, которые всегда были рядом с неугомонным даже после стольких лет асом. Само собой, еще одним знакомым лицом был брат-близнец его парня. — Саму, Оми-кун совсем меня не любит меня и не хочет пойти потанцевать, — как раз решила пожаловаться его вторая половинка на свою горестную судьбу освободившимся ушам. Они все были в клубе (идея, естественно, Бокуто), и лучшая половина братьев Мия только закончил что-то обсуждать с Акааши подальше от остальных. За те пару часов, что они здесь находились, все успели разойтись по разным сторонам и лишь время от времени вновь пересекались, чтобы выпить и повспоминать былые деньки. — И ты пришел ко мне? — насмешливо спросил второй Мия. — Неужели ждёшь, что я начну опровергать слова Сакусы? Он ведь прав, никто в здравом уме не полюбит тебя и не захочет с тобой танцевать. — Он бросил насмешливый взгляд на Киёми, на что тот лишь закатил глаза. Ему нечем было крыть, он и правда был не в здравом уме, если смог полюбить столь невыносимого человека. Но его парень лишь небрежно махнул рукой, не воспринимая слова брата всерьез и лишь игриво сказал: — Ты просто завидуешь мне и тому количеству любви, которым меня осыпает Оми-Оми. Но ничего, твое время тоже придет. Сакуса весь замер, пытаясь не выдать того, как был напряжён от столь небрежных слов. И чуть не вздрогнул, когда заметил, что на него смотрят. Темноволосый Мия же лишь через пару секунд отвёл от него равнодушный взгляд, пожав плечами. — Возможно, — ответил он и протянул свою руку брату. И когда тот выгнул свою бровь, якобы не понимая, что данный жест значит, хотя на его губах уже играла самодовольная улыбка, лишь закатил глаза и схватил за плечо, потянув за собой на танцпол. — Саму, будь нежнее. Я не раз тебе говорил оставить всю грубость для спальни. — И получил сразу же за это высказывание локтем в рёбра. Сакуса отошёл к ближайшей стене и, прислонившись, начал наблюдать за парочкой, радуясь, что держит бокал с алкоголем в руках, так как не знал, куда деть свои руки. За этими двоими было приятно наблюдать. Они изучили друг друга от и до, поэтому было очевидно, что даже в танце они будут двигаться точно также как и на поле — в одном ритме и не прикладывая для этого какие-либо усилия. Их движения, их взгляды, их смех, если бы не разная одежда и причёски, их невозможно было бы отличить. Атсуму и Осаму. Два разных человека которым досталось одинаковое тело. Вчерашнее происшествие они не обсуждали, сделав вид, как будто ничего странного не случилось, за что Сакуса почти ненавидел Мию. И теперь наблюдая за тем, как эти двое покачиваются под медленную песню, вновь чувствовал, как разгорается мрачное чувство. А потом увидил, как они о чем-то начали шептаться, и темноволосый Мия внимательно слушал, что ему говорят, изредка кивая. И после оба перевели на него взгляд. Пару секунд они просто как будто изучали его, прежде чем помахали руками и вернулись к танцу. Рядом кто-то присвистнул, и Сакуса чуть не выронил бокал от неожиданности, не заметив, как к нему подошёл Суна, слишком сосредоточенный на том, как свободно те вели себя друг с другом. — Смотрю у тебя отличный вид, — заметил тот, кивая на парочку. — Они умеют двигаться, ничего не скажешь. Наверное, придется украсть у твоего парня Осаму для себя через пару песен. Киёми отрывисто кивнул и одним махом допивает то, что осталось от его коктейля, который ему раньше любезно смешали. — Передай Мие, что я ушёл, — просто сказал он, вручая пустой бокал Суне и направляясь к выходу из клуба. Ему просто было необходимо сбежать отсюда. *** Мысль — разрушающая вещь, которая может свести тебя с ума. И Сакуса соглашался с этим, лёжа один в своей кровати и раз за разом прокручивая каждое мгновение с тех пор, как ему пришлось познакомиться с «Мия Атсуму, но ты можешь называть меня просто Атсуму или «отныне мой любимый связующий» на первом году обучения в старшей школе, когда они оба были приглашены во Всеяпонский тренировочный лагерь. Естественно, после такого «представления себя» Сакуса лишь проигнорировал этого наглого игрока, который слишком много о себе возомнил, но все же позже, когда пять дней пролетели, не успел он и глазом моргнуть, не мог не подумать, что ещё никогда не играл так хорошо. Их отношения тогда сложно было назвать дружескими или приятельскими, но, наверное, и сейчас многие предполагали, что они терпеть друг друга не могут, если судить лишь по постоянным склокам как на поле так и вне его и тому, как они бросались остротами в сторону друг друга словно ножами. И не важно были ли они в разных командах, как в старшей школе, или в одной, как сейчас. Может, поэтому он и дал им шанс. Поэтому и тому, как однажды связующий после очередного матча дождался, когда все остальные ребята из команды выйдут с раздевалки и с широкими от удивления глазами, зажал его у стены и сказал: — У тебя на бедре моя метка. Сакуса не хотел спрашивать, как тот вообще увидел, ведь всегда бережно её скрывал, ему было наплевать, поэтому он просто наклонился и поцеловал его. А потом когда они смогли наконец оторваться друг от друга, услышал: — Мне нужно позвонить. — И парень быстро достал телефон одной рукой, пока вторая все ещё была в волосах Киёми, играясь с ними. Они стояли очень близко, поэтому Сакуса услышал, когда по ту сторону телефона взяли трубку и произнесли: — Я уже почти все себе отморозил на улице, Суна будет недоволен. Ты где? — раздался недовольный голос близнеца, который, похоже, был на матче и теперь был крайне раздражён тем, что его заставили ждать. — Саму, — с придыханием сказал связующий, не отрывая своего горящего взгляда от своего доигровщика. — У него такая же метка. Повисла тишина, а потом последовало следующее: — Вот как, значит, ты первый. Тогда я вас жду. И лучше поторопитесь. — И повесил трубку. Когда они уже втроём стояли на улице, Сакуса не удержался и сказал: — А я смотрю у вас нет секретов друг от друга, если судить по тому, как сразу стало понятно, о ком речь. Братья переглянулись, а потом синхронно пожали плечами и произнесли: — Мы всем делимся. Может, поэтому он никогда не называл его по имени, а тот никогда не настаивал? Сакуса мечтал забыть обо всем хоть ненадолго. *** Наверное, было легче просто спросить, Сакуса знал, что если решится задать вопрос вслух, то получит честный ответ. Поэтому и не делал этого, опасаясь того, что его догадки были верны, поэтому ограничился лишь безрезультатными попытками вывести своего парня на чистую воду. — Оми, пойдем скорее, если мы опять опоздаем, Саму действительно выкинет всю приготовленную еду, как и грозился в прошлый раз. Киёми смотрит на себя в зеркало последний раз, замечая мешки под глазами и нездоровую даже для него бледность, и, поправив маску на лице, сказал: — Я готов. — Явились не запылились, — угрюмо поприветствовал их хозяин «Онигири Мия», закрывая за ними дверь и провожая к себе в квартиру, которая находилась на втором этаже здания. — Чувствуйте себя как дома, — со вздохом, в котором нельзя было упустить нежность, сказал он, наблюдая за тем, как через секунду, стоило ему впустить их двоих за порог своего дома, его близнец уже умчался мыть руки, чтобы схватить еду, которая стояла на столе и, откусив большой кусок от онигири, схватить пульт и приняться выбирать, что они будут сегодня смотреть. Одежда, которую он скинул в спешке по пути, лежала на полу, и Киёми был слишком уставшим, чтобы что-то говорить, поэтому просто поднял её и повесил на место, после чего сразу же пошел в ванную, чтобы вымыть руки, устроился рядом на диване и принялся за еду. Есть совершенно не хотелось, но ему было нужно занять чем-то свой рот и руки, чтобы случайно не сделать или не сказать что-то опрометчивое. — О, — произнес его парень, видимо, найдя среди каналов то, что ему по душе. Сакуса перевёл взгляд. Ему едва удалось сдержать горький смешок. — Нет-нет-нет, я не буду смотреть «Престиж» в сотый раз. — сказал хозяин квартиры и, когда ему попытались возразить, даже не дал и слова вставить. — И никакой Нуми Рапас. Боже, Тсуму, выбери что-то новое, будь добр. Похоже, такой ответ совершенно не удовлетворил, как показывает практика, более упрямого брата, так как он показательно сложил руки на груди и отвернулся. Его хватило на тридцать секунд. — Вообще-то ты тоже любишь эти фильмы, так что не понимаю в чём проблема, — упрямо заявил тот, все также не поворачиваясь к ним. На что ему в ответ лишь фыркнули, а потом стукнули по лбу и забрали пульт, воспользовавшись моментом. — Сакуса, выбери что-то, пожалуйста, потому что иначе это надолго затянется. — Ему протянули пульт. Всегда «Сакуса». От него никогда «Киёми» или же уже столь привычное «Оми-кун» или «Оми-Оми». Он лишь послушно его взял, перед этим вытерев руки салфетками, пачка которых лежали предусмотрительно на столе. Ему хотелось сострить, выбрать фильм, который будет кричать «я все знаю», но вместо этого просто пролистал спортивные каналы, пока не нашел волейбольный матч, потому что прекрасно понимал, что никого не удивит совершенным. Он был не единственным, кто все знал. Следующий час был наполнен ленивыми комментариями чужой игры, пресытившись вкусной едой и теплой атмосферой, чтобы пожелать двинуть хоть одним мускулом. Лишь у великого связующего было достаточно сил, который воспользовался чужой ленью и удобно устроился, положив голову Сакусе на колени, а ноги — на брат-близнеца. В какой-то момент обычность происходящего, привычная лёгкость которую Сакуса чувствовал в этих постоянных посиделках, начала душить его, и он поспешно встал, чтобы выпить воды, прекрасно чувствуя сзади на себе внимательных два взгляда, пока не исчез на кухне. Вернувшись в комнату, когда почувствовал, что вновь может дышать спокойно, Киёми остановился, как будто бы издалека наблюдая за тем, как теперь изменилось положение на диване, и теперь хозяин квартиры лежал на коленях второго, и тот гладил его волосы, не отрывая своего взгляда от телевизора. Киёми отвернулся. — Я думаю нам стоит сделать перерыв. Я пока поживу у родителей, — сказал тихо Сакуса, прежде чем молча одеться и выскользнуть из квартиры. Его никто не стал останавливать. Он желал перестать быть трусом. *** Впервые Киёми услышал о родственных метках от своей мамы. Так он и узнал, что у каждого есть человек, который будет самой важной частью твоей жизни. Который навсегда перевернет её. Никто не обещал любовь или даже дружбы. Не раз случалось далеко обратное, если верить газетам, которые так и пестрили заголовками об очередном насильнике, которого удалось лишь опознать по родственной метке, которая была у одной из жертв. Метка на теле была всего одна, но связывать могла многих людей. Некоторые страшились её. Многие не обращали внимания, предпочитая напрямую сталкиваться с последствиями, а не подозревать каждого встречного. А маленький Киёми смотрел на своих родителей, счастливо живущих в браке, и не мог не мечтать как можно скорее встретить этого особенного человека. Сакуса осторожно постучал в дверь пару часов спустя. Как он и подозревал, магазин за ним не закрыли, поэтому он с лёгкостью смог вернуться обратно. Через пару минут осознав, что никто ему не откроет, Киёми нервно облизнул губы и, сделав глубокий вдох, толкнул дверь, которую тоже не потрудились запереть. Как будто его ждали обратно. Он знал, что его ждёт, поэтому почти не поменялся в лице, когда услышал громкий стон. Снимая обувь на пороге и оставаясь в своей любимой куртке, чтобы как будто защититься дополнительным слоем от того, что произойдет дальше, Киёми медленно направился в гостиную, по звуку с легкостью угадывая, что они там, а не в спальне. И резко остановился, все же не сдерживая своего удивления, когда увидел вместо переплетённых голых тел братьев, их двоих просто сидящих на полу, хоть один из них и устроился удобно, прислонившись спиной к груди другого и откинув голову тому на плечо. И оба стонали, пока не увидели главного героя этого представления. Похоже, они все же услышали стук и просто ждали. На пару минут воцарило молчание. Сакуса решил первым нарушить тишину и, сделав пару шагов вперёд, открыл рот, чтобы что-то сказать, но его опередили: — Оми-Оми, прости, что не устроили тебе бесплатное шоу, но мы решили, что будет нечестно веселиться без тебя, раз ты созрел, вот и решили дождаться, — донеслось от темноволосого парня, и Сакуса закрыл глаза. Значит, они решили сразу выложить все карты на стол, а не по одной за раз. Он прокашлялся и вновь облизнул свои губы, не зная на что первое стоит обратить своё внимание. Поэтому решил начать с того, что нельзя было подделать в отличие от остального. Подойдя к этой парочке, он медленно опустился на колени и, как и всего пару дней назад схватил ближайшую к нему чужую левую ногу и неторопливо снял носок, чтобы увидеть столь знакомую ему метку. Его руки потянулись к следующей нужной ему ноге, а в его голове раз за разом вспыхивали слова «Мы всем делимся» произнесены не раз и не два после их первого поцелуя. Он резко избавился от второго носка и громко выдохнул, когда вновь увидил знакомый рисунок. — Никогда не слышал, чтобы даже у близнецов были метки в одном месте, — наконец сказал он. Но при этом думает, что иначе и быть не могло. Возможно, близнецам и есть что ответить, но они молчат, потому что знают, что это не конец. — Так ты Атсуму? — наконец спросил спокойно Сакуса у темноволосого парня, поднимая свой взгляд. И даже отстраненно удивился, как спокойно ведет с ними столь абсурдный диалог, а не свернулся где-то в туалете в клубок, раз за разом пытаясь не думать, что на нем были «чужие» руки. Атсуму улыбнулся. — Ты решил так, потому что я назвал тебя «Оми-Оми»? — задал он лукаво вопрос, слегка склонив голову набок. — Нет, — сухо ответил Киёми. — Потому что как бы не были хороши твои онигири, они все ещё хуже твоего брата. Наступила гробовая тишина, а потом Осаму взорвался смехом, похоже, не ожидая подобного. — О боже, Киёми, ты не перестаёшь меня поражать, — почти что прохрипел тот, вытирая слёзы с глаз, а Сакуса вздрагивает от столь непривычного обращения. — Но да, ты все верно понял. Вновь наступила тишина, а в голове все же пронесся предательский рой столь ненужных фактов, который почти выбил опору у него из-под ног. Хорошо, что он и так стоял на коленях. — И зачем? Неужели весь маскарад из-за меня, чтобы… — его перебили, не дав договорить: — Неужели ты так и не понял? — Сакуса перевёл взгляд на Атсуму, слегка опешив от его широкой улыбки, но полного разочарования голоса. — Потому что вы всем делитесь. Всю жизнь, — прошептал он. — Бинго, — послышался синхронный ответ. Сакуса Киёми хотел иметь силы убежать.