The Anvil: Men's territory

«О’ кей, дорогуша, — мысленно согласился я с прелестно грубым обхождением вошедшего ко мне незнакомца, от души, смачно шлепнувшего по голой жопе меня, беззащитно лежащего в одной из непроницаемо темных «задних комнат» гей-клуба The Anvil. Под настроение перебирая все, что предлагало заведение, мамочка покинула ненадолго своих дорогих дочерей. Полностью обнажившись, я смирно лежал на животе, уткнувшись лбом в правую кисть и согнув одну ногу в колене, чтобы выглядеть максимально соблазнительно, в ошейнике и манжетах, и в нетерпении ждал, когда кто-то составит компанию моему одиночеству и хорошенько вставит мне. Ощущение неизвестности и даже некоторой опасности сильно возбуждало и пьянило покруче водки и наркоты. Не прошло и пяти минут, как мой неизвестный герой нашел меня — очевидно, выследил меня еще в баре. «Что же дальше ты мне предложишь? Судя по заявленным на меня правам, милый, у тебя есть, чем меня удивить.» — Ты заставил меня перелететь через весь океан и пройти через целую череду чьих-то членов, торчащих из дырок в стене! Да ладно? Ты — и здесь? — Брайан хуев Мэй? Какими судьбами? — мурлыкнул я, успешно спрятав удивление, и все-таки удержался, чтобы не вскочить к нему навстречу. Вот еще! Я же ясно сказал ему и всем… — Это отвратительно, детка! То есть, нет, это отвратительно, неугомонная ты шлюха! Боже, как скучно… Но все же, мило, и, главное, за столько лет почти не обидна эволюция в его глазах от «детки» до «шлюхи». И все же, я основательно нарастил броню. Которую, обладатель этого, приятного слуху, но сейчас тоскливо-заунывного голоса конечно же, всегда пробивал. Подлец! — А некоторые из них… — продолжил страдальчески возмущаться Мэй. — О, ну это просто непостижимо! — Эксплуатировались по своему прямому назначению, — хихикнув, подсказал я. — Ага… А заметив меня, они звали в этом кхм… поучаствовать. — Продолжал он жалостливо бубнить — на мое сочувствие надеялся, что ли?.. — А еще жуткая оргия на сцене и качки по телику в баре… столько жесткой порнухи я за всю свою жизнь не видел! Я не знал, куда деть свои глаза, чтобы ненароком не… Да фу, даже вспоминать не хочу! — взорвался надо мной этот печально знакомый голос, заставив расхохотаться. А отсмеявшись, я нарочито громко зевнул и демонстративно отвернулся от него. Пошел нахрен. Не тебя я ждал в этой комнате. — И что это было позавчера по телефону? «Я не приеду, записывайте сами свой ебаный альбом, да кому вообще он нужен…» Остаток фразы я не услышал за чьим-то малоприятными позывами рвоты, надо полагать, твоими! — Моими, правда? — я даже не уловил, о чем это он… Это, право, было так давно! — А твой этот… твоя цепная шавка все время брешет, что тебя нет дома! — Кто, Трикси? Вот как… я не приказывал ему так отвечать на звонки, он, наверное, спутал тебя с ушлыми газетчиками. — А вот я в этом не уверен! — Ой, да брось ты всех собак на него спускать, дорогой! Он на меня работает, и я плачу ему зарплату. — А точнее, катается на твоем содержании, как сыр в масле. — Вы же просто взяли и вышвырнули его! — И правильно сделали, он проходимец, а ты ослеплен им, непонятно почему. — Я даже представил, как этот кудрявый говнюк скривился и поджал губы, как делал каждый раз, когда речь заходила о моем бедном Трикси. — А вот это уже не твоя забота! Я не разозлился на Мэгги окончательно только потому, что все же был рад этому внезапному визиту и беспечно все ему прощал. — Но не о об этом законченном наркоше сейчас речь, — сам себя оборвал он. — И о чем же, позволь узнать? Хотя нет, мне, на самом деле, похуй! — Наш новый альбом! «Да кому он вообще нужен?» Ты серьезно? — не отставал он от меня. Кушетка рядом со мной озадаченно примялась, Брайан присел на краешек и коснулся теплой задницей в джинсах моей собственной. — Да так, кроме всего гребаного мира — никому! — Здесь кричат от жаркого траха, а не от глупых претензий, мой милый, — заботливо напомнил я ему. В конце концов, Мэгги не так давно стал, вроде как, пидором, и еще не умел вести себя в таких заведениях… — Охрана услышит, что ты тут принуждаешь меня работать ртом, а не… черт возьми, ртом! И выдворит тебя за шиворот. Здесь не жалуют смутьянов, дорогуша, сюда приходят за удовольствием и получают его. — Да наплевать! — А мне — нет! Ты вторгся на мою территорию. И я ничего не должен этому миру, Брай. Я не обязан быть Фредди Меркьюри и круглосуточно их всех развлекать. Я понял это совсем недавно, и ты знаешь, мне стало так легко дышать и жить! И открою тебе один маленький секрет… — и хотя окружающее пространство радужно танцевало у меня перед глазами, я все-таки к нему повернулся, приподнялся на локте, сделал ладонь ребром в его сторону и заговорчески просвистел: — Брайан Мэй тоже никому ничего не должен! И уже нормальным голосом, миролюбиво продолжил: — Отдохни, Мэгги, расслабь булки, найди себе болт по вкусу… или крепкую жопу, в зависимости от того, что ты там предпочитаешь. — О, не неси чепуху! — перебил он меня. — Какой болт, какая жопа, ты в своем уме? Это же я, а не очередной твой дружок-гей, чтобы такое предлагать! Ах, да-да, я понял… ты под кайфом, верно? — Но, все же, ты здесь. — Из-за тебя же! В его беспокойство и заботу я заворачивался, словно в кимоно из тончайшего шелка, отравленное ядом японского ниндзя. — Похоже, я словил на редкость надоедливый глюк. Напоказ я все еще продолжал играть с ним в надменного ублюдка. Честно говоря, мне было все равно, действительно ли он здесь, или это причудливый результат прихода от отменного сицилийского снежка. Обоим я бы сказал… — Пошел вон. Ты мешаешь мне развлекаться. Я всегда уходил, убегал и прятался от него, когда мне было больно, и его слов, режущих кинжалами мое сердце, но неизменно возвращался, потому что работать с ним было — изумительно… и по-прежнему больно. Но теперь, когда у меня есть благословенный Нью-Йорк и моя настоящая Семья… Теперь я прихожу к нему первым куда реже. Теперь ему самому приходится находить и возвращать меня на борт потрепанной обидами и недоверием, но все еще как-то держащейся на плаву возлюбленной «Mothership». — Милый, ты оскорблен тем, что сам притащился туда, куда тебя не приглашали? — вздохнул я. Высокий тонкий силуэт моего гитариста действительно маячил рядом со мной, в «задней комнате» The Anvil вместо случайного партнера, что казалось поистине абсурдным. — Тебе не кажется, что это ты своим присутствием оскорбляешь славное заведение? Со своими сложившимися историческими традициями, между прочим. Ты знал, что еще с начала века оно принимало бравых морячков? И нет, я огорчу тебя, но они не искали здесь женщин. А ты пришел сюда со своими ханжескими устоями и морщишь тут свой презрительный носик. Как невежливо, Мэгги… — Да неужели! — Подумать только! С самолета, нашпигованным сексапильными красотками-стюардессами ты угодил прямиком в клоаку, кишащую грязными педиками. Ах, эта плохая, плохая девчонка… Ай! Мое тело свело от хохота и дрожи возбуждения, потому что на задницу посыпался град довольно жестких мстительных шлепков. Я вскрикивал и вздрагивал под ударами, смеясь, матеря и умоляя его о пощаде. Ну Брай, либо раздевайся, либо проваливай! Я не произнес этого вслух, но Мэй уже и сам определился — я услышал, как он раздирает на себе рубашку, короткий нетерпеливый взвизг ширинки, как с шорохом и металлическим лязгом пряжки ремня падают на пол его джинсы. Он проворно оседлал меня, прижимаясь твердым членом к моим распаленным его поркой ягодицам. Жар от его вспотевших бедер и паха опалил мой зад, и я тут же прогнулся ему навстречу, потираясь входом об его ствол. О, да… Я небрежно швырнул ему куда-то за спину флакон со смазкой, надеясь, что он поймал с первого раза. — Тебе все равно с кем, да? Все равно, с кем это делать? — вздорно проворчал он. — Ревнуешь, дорогой? — шепнул я между стонами и с хрустом, блаженно потянулся под ним, и он тут же чувственно, с нажимом пригладил ладонью изгиб позвоночника от загривка до самого копчика, но панически дернулся, услышав от меня изобличающие его слова. — Нет! Я поморщился: — Ты так оглушил меня сейчас, что я услышал лишь «да!» — О, пожалуйста, заткнись… Повозившись со смазкой, он лег на меня и игриво набросился, целуя, покусывая загривок, шею и уши. Я погрузился пальцами в его кудри, чтобы до конца поверить в то, что он действительно здесь и приехал за мной, поймал его губы, и он вторгся языком в мой рот, и я позволил ему оттрахать меня так. Мэгги, Мэгги… что не так с твоими женами-любовницами, что ты приходишь ко мне голодным зверем, тоскующим без дозы этого запретного для тебя кайфа? Чтобы обострить ощущения и получить то, за чем я сюда пришел, пользуясь темнотой комнаты, при желании я могу представить на твоем месте случайного незнакомца, но это и не нужно — ты и сам ведешь себя со мной, словно случайный незнакомец… Я могу вам рассказать о Брайане Мэе такое, от чего у вас волосы встанут дыбом… О, как восхитительно ведет себя со мной наедине этот совестливый святоша! Он ласкает мое тело и ласкается к моим рукам с таким отчаянием, что мне даже становится его жаль. И тут мое сочувствие вступает в противоборство с моим вожделением, стоящим колом членом, желанием заполучить его такого всего, без остатка. Он плачет и просит у меня или у богов прощения, а я покрываю поцелуями и прижимаю к себе его мокрое от слез лицо, закидываю руку назад, стискиваю его льнущую ко мне задницу и одним призывным движением прошу двигаться быстрее и жестче. Все, что я могу — это направить его и уверенно показать ему своим телом, что сейчас — не лучшее время для сомнений, что он все делает, как надо. Так мы взаимодействуем, когда выступаем на сцене; так мы общаемся, когда ему случается угодить в мою постель. Языком тела. Дальше он, распаленный и раздразненный вседозволенностью, действовал уже сам. Обретя уверенность в себе и овладев моей задницей, он вертел мной как хотел, а я был куклой в его больших и чутких руках, и позволял ему абсолютно все. Мой властный волк заставил меня подняться на колени и грубо овладел мной в догги-стайл. Истомленный слишком долгим ожиданием хорошего траха, я быстро почувствовал приближение оргазма, зажал в кулаке член и, пока он шлифовал мою мокрую растраханную дырку, несколько раз жестко провел по стволу, выбивая из себя громкие стоны и яркие ощущения. Кончив первым, я выскользнул из-под него, опустился на колени и занялся его удовольствием, вылизывая его яйца и ствол. Он почесывал мои волосы, прижимал мою голову к себе и стонал, как самый настоящий гомик! Ему всегда было важно спустить мне на язык или внутрь, и сегодня он предпочел последнее. Нагнув меня над кушеткой, он лег на меня, переплел мои руки со своими, крепко прижимая к скользкой кожаной поверхности, одним толчком вошел и наполнил меня своей горячей спермой. Восстановив дыхание, он, совсем по-гейски охнув, опалил мой затылок горячим дыханием и не очень-то охотно поднялся с меня. — Натрахался? Собирайся, поехали, хоть что-нибудь уже начнем писать! И снова сочный, бодрящий шлепок по моему заду. Это начинало входить у него в привычку, чертовски обворожительную, надо сказать! Ну не страдай только, дорогой мой поборник студийного КПД… разве не прекрасно? Я имею ввиду, ты здесь, и я здесь… — А если я не натрахался? — капризно протянул я, повернулся к нему и обвил руками его талию, заключил в объятия и тесно прижался. Обожаю действовать ему на нервы и обезоруживать, когда он строит из себя главного. — И что дальше? — растерянно развел руками Мэй и тоже обнял меня, с нежностью клюнув в висок. В темноте он позволял себе куда большее, и я пользовался этим на полную. Сейчас мне так хорошо, что ужасно не хочется пугать его очередным чувством вины и выходить из этого укромного места, с тщательно охраняемой всеми посетителями конфиденциальностью, на свет, где мы снова станем привычными себе и другим Фредди и Брайаном. Особенно, он. — Что ты предлагаешь? И не надейся, без тебя я не улечу, парни в Мюнхене нас вместе ждут. — О, дорогой, так оставайся у меня на пару дней. Я такие места тебе покажу! — воодушевившись тем, что могу диктовать ему условия, предложил я. — Да показал уже… — судя по голосу, брезгливо скривился он и выпустил меня из своих рук. Опять, наверное, припомнил живой коридор из «glory holes». Несчастный… А ведь нам еще обратно по нему идти! Я не сдержался и заржал, представив его лицо, но сделал вид, будто это я так бурно рад встречи с ним. — Ты же еще не видел мою великолепную квартиру в Саттон-Плейс. Ты не поверишь, но с балкона открывается фантастический вид на все мои владения! — Э-эм, твои владения? — Небоскребы и мосты, дорогуша! Трайборо, Бруклинский, Манхэттенский… — Постой-постой, детка, только не говори мне, что ты приобрел в частную собственность весь Манхэттен. — Посмеиваясь, перебил он меня. — Может быть. Ты должен это увидеть, чтобы узнать наверняка, — загадочно ухмыльнувшись, оставил я его без определенного ответа. Пожалуй, сегодня он поставил рекорд по скорости перехода от сомнений до принятия важного решения — размышлял всего лишь то время, пока мы оба в молчании одевались. — Хорошо, но не больше пары дней. И ты летишь со мной. — И я лечу с тобой, — отозвался я покладистым эхом, довольно улыбаясь. Я заставлю забыть тебя обо всем в этом городе стремительного грехопадения, девочка моя… Брайан рядом перестал греметь ремнем, притих и встревоженно закопошился, задергал носом и старательно обнюхал самого себя и сгустившийся от терпких ароматов ебли воздух между нами. Я по-прежнему не видел его лица, зато слышал беспокойные сопящие подергивания и теплое коньячное дыхание на своей скуле. Прежде, чем идти сюда, мой Чемпион порядочно прибухнул в баре, старательно прячась от меня и моих друзей. — О боже, от меня несет мужиками! Я с трудом подавил в себе острый укол раздражения от его непринятия себя, как педика, а меня — как его любовника, хотя это случалось между нами далеко не впервые. — А кем должно нести — святым духом? — сквозь зубы отшутился я, нервно закуривая. У меня на него в эти два дня были поистине грандиозные планы, и ссориться с ним сейчас в них не входило. Все, чего я хотел с этой минуты — это снова до безумия влюбиться в него, даже если потом снова придется испытать невыносимую боль. А потом я напишу о моем Чемпионе песню… — Дорогой, нельзя же до такой степени идти на поводу у собственного члена! — чарующе заколыхавшись, мудро заявили мне однажды потрясающие сиськи моей Барб. На какое-то мгновение я даже с ними согласился. Но потом, на следующую ночь они же позвали меня прошвырнуться по клубам Мюнхена, и мы нашли мне на ночь красавчика с большим членом… Пожалуй, сегодня сиськи Барб мной бы гордились. Подцепить кого-то из королевской Семейки, когда почти уверен, что она проклятая бывшая — да это же почти как самый безобидный супружеский секс!