ти моє прокляття

И снова я прохожу этими коридорами, только на этот раз уже не в качестве гостя. руки связаны, а за спиной шли два охранника, один из которых постоянно шугался каждого левого сделанного мной движения. «Як же смішно за цим всім спостерігати» (Как же смешно за этим всем наблюдать), — на мгновение подумал я, но вспомнив куда меня ведут подумал что лучше было бы уже гнить в тюрьме, «мені не страшно, скоріше огидно».«Мне не страшно, скорее противно». Гетманская держава остановился перед большими резными дверями дожидаясь пока они откроются перед ним впуская в комнату, сделав большой глоток воздуха он шагнул внутрь знакомой комнаты выполненой в светлых тонах. — Розвяжите ему руки и оставьте нас в одиночестве, — темный силуэт стоял глядя в панорамное окно.  — Но сэр… -Голос одного из солдат прозвучал тихо и нерешительно, — вы уверены? Он-он же опасный, — предложение было прервано сердитым взглядом царства. Ну и парней тоже можно понять, не каждый день их государство приглашает пленных в собственные покои, да еще и остается с ними один на один. — Это был приказ! Гетманщина протянул руки одному из солдат с такой хитрой улыбкой, что он лишь закатил глаза достав нож и разрезав узел посередине под тихое шипение казацкого государства. Гетманщина направился к ближайшему креслу у столика на котором лежала целая куча книг, потирая запястья рук на которых виднелись красные полосы от веревок из которых тотчас кое-где потекли багровые полоски крови. Хорошо устроившись в кресле он взял одну из книг сдув с нее не большой слой пыли. — Ти я бачу геть їх не читаєш, розумнику. (- Ты я вижу совершенно их не читаешь, умник.) — Я тебя слушаю. — Оу, якщо так хочеш знати, в мене все нормально. Права в столиці проблеми, ну ти знаєш вона згоріла до тла, але це мило що ти цікавишся моїми проблемами, правда. (- Оу, если так хочешь знать, у меня все нормально. Права в столице проблемы, ну ты знаешь она сгорела дотла, но это мило что ты интересуешься моими проблемами, правда.) — Не строй из себя идиота, — он повернулся откашлявшись в кулак, — так Швеция понравился, что ты наплевав на Коломакские статьи перешел на сторону врага? — Можливо, дорікаєш Коломацькими статтями тільки сам чомусь не спішиш їх виконувати. Визнай що самому ж приємніше було б бачити мене в труні, я просто тобі набрид і ти вирішив мене позбутись не лишивши змоги оборонятись від шведів, у мене не було вибору, права шкода що не вдалося лишити тебе твоєї погано голови, до речі як там чучело Мазепи поживає? у тебе є вода я хочу пити (- Возможно, упрекаешь Коломацкими статьями только сам почему-то не спешишь их выполнять. Признай что самому же приятнее было бы видеть меня в гробу, я просто тебе надоел и ты решил меня избавиться не оставив возможности обороняться от шведов, у меня не было выбора, права жаль что не удалось оставить тебя твоей плохо головы, кстати как там чучело Мазепы поживает? у тебя есть вода я хочу пить), — казак начал глазами искать по комнате графин или что-то подобное. — Скажи спасибо своим крысам. — Крисам? А ти про Кочубея, в самого ж таких крис не менше правда? (- Крысы? А ты о Кочубея, у самого же таких крыс не менее правда?) Царство отошел от окна и направился в сторону собеседника громко отбивая каблуками от пола. Подойдя к нему и опираясь в стол спиной опустил голову на бок, провел рукой по щеке Гетманщины на которой виднелся свежий шрам вокруг которого еще не зажила багрянувато-синяя гематома, на что услышал сдавленное шипение. — Еще долго будет заживать, тебе не идут шрамы. — О правда? Ти просто не уявляєш як мені важлива твоя думка (В правда? Ты просто не представляешь как мне важна твое мнение), — голос звучал тихо, но грубо сопровождаясь тяжелым дыхания государства. — Неужели я смог разозлить всегда сдержанную казацкое государство? — на что украинец подорвался с кресла с силой схватившись за воротник московита, руки дрожали от боли и отказывались слушать владельца — Звісно я злий, а ти б не злився якби на твоїх очах помирала власна столиця, якби споглядав як вода, трава, все червоніє від крові, крові тих кого ти мав оберігати, крові власних людей власного народу (- Конечно, я злой, а ты не злился бы на твоих глазах умирала собственная столица, если бы смотрел как вода, трава, все краснеет от крови, крови тех, кого ты должен был оберегать, крови собственных людей собственного народа), — на глаза даже у бывалого воина наворачивались слезы, а голос стал походить на крик хотя через хрип таким ево было назвать трудно, -, — хоча про що я кажу, тобі ж байдуже на народ, ти царю служиш, ти раб цього роду і цієї корони навіть не в змозі нічого змінити (хотя о чем я говорю, тебе же все равно на народ, ты царь служишь, ты раб этого рода и этой короны даже не в состоянии ничего изменить.) Гетманщина отпустил царство отойдя на несколько шагов снова потирая свои руки кровь на которых уже начинала по тихонько засыхать и направил взгляд на окно созерцая как солнце уступает свою работу освещения комнаты свечам создавая определенную сырость и подавленую атмосферу от которой становилось еще хуже. — А ты у нас такой демократ, правда? У тебя каждого гетмана народ выбирает и Юрась Хмельницкий и Черная рада, мне продолжать? — тот откашлялся, но даже за кулаком не трудно было заметить такую ​​самовлюбленного напыщенную улыбку. — Ах ти ж, — руки зжались в кулаках, — я не бажаю слухати того хто ще до недавнього часу «поклонявся» Кримському Ханству навіть не задумуючись про правильність своїх дій, мій батько хоча б намагався протистояти золотоординцям, а для твого підкорятись окупантам не було навіть чимось дивним. (я не желаю слушать того, кто еще до недавнего времени «поклонялся» Крымском ханстве даже не задумываясь о правильности своих действий, мой отец хотя бы пытался противостоять золотоордынцы, а для твоего подчиняться оккупантам не было даже чем-то странным). Казак направился к двери ухватившись за ручку с готовностью открыть ее и направиться куда угодно лишь бы не оставаться здесь вместе с ним и безразлично уже кого он там встретит, и пусть уже лучше уб’ют чем продолжать этот разговор. Но все эти планы нарушила рука которая легла на плечо и с не абы какой силой тянула его назад. Через многочисленные раны и побои тот даже упираться не мог когда его бросили спиной о стену, отчего в глазах начало немного темнеть. Резко в себя его привел нож приставлен к горлу что еще некоторое время назад лежал на столе и предназначался для отрезания печатей из писем. — ненавиджу, — в лицо монархии полетел плевок после чего нож убрали от горла однако легче от этого не стало. Резко казак почувствовал как что-то теплое стекает по его боку стремительно направляясь в низ к полу, в голове стало кружиться, а ноги начали подкашиваться из-за чего тот ухватился за плечи царства на лице у которого читались испуг и растерянность, он осторожно опустил Гетманщину чтобы он не упал и поднявшись выбежал в коридор. — Врача, мне срочно нужен врач. — Треба було ще після Переяславської угоди вас москалів до біса гнати, -шепотом пронеслось по комнате, веки становились такими тяжелыми что невозможно было упираться стеслению прикрыть их «как же он устал от всего этого»