***
В каюте было темно и удивительно уютно. Официант, проводивший сюда сразу после простого: «Кажется, моей спутнице не здоровится», едва заметно улыбнулся, наверняка всё прекрасно понимая, и только поклонился перед уходом, сказав, что минибар в полном их распоряжении. Хосоку было почти смешно от того, как Сонхи в один миг сдулась, обнимая себя за плечи и оглядываясь по сторонам. И без того хрупкая, словно бы стала ещё меньше, и он позволил себе лишь обманчиво невесомо коснуться кожи плеча, подойдя со спины, и услышать характерный запах укладочных средств для волос. Было приятно, что она не отпрянула и не оттолкнула, только всё равно вся сжалась, и Хосок тихонько выдохнул. — А вы уже не такая смелая, да? Улыбка сама собой раскрасила губы, едва Сонхи повернулась к нему лицом и посмотрела снизу вверх, слегка нахмурившись и заоглядывавшись затем по сторонам. Здесь действительно было приглушённо темно, но Хосок был готов поклясться, что видел румянец на аккуратных скулах. И поклясться, что на этот раз он был вызван совсем не алкоголем в крови. — Я не то чтобы часто позволяю себе оказаться наедине с незнакомцем. Особенно когда сама перед этим говорю о том, что собираюсь затащить его в постель, — девушка выдохнула, переводя дух, снова обняла свои плечи аккуратными узкими ладонями и посмотрела на него. — Но вы, очевидно, и сами это понимаете. Хосок понимал. По одним только манерам, по поставленному голосу — пусть слегка нетрезвому, по умению держать спину и составлять слова в предложения. Он правда понимал, что Сонхи, скорее, перебрала с вином, нежели вправду удумала переспать едва ли не с первым встречным. Девушки, подобные ей, обычно долго набивали себе цену, почти торговались, заправляя за уши пряди волос и аккуратно держа в пальцах маленькую кофейную чашечку. А Хосок делал вид, что увлечён подобной игрой и позволял думать, будто это его водят за нос — никак не наоборот. Возможно, в трезвом состоянии и Юн Сонхи была совершенно такой же, выросшей под чутким воспитанием одной-другой няни и строгой муштрой родителей. Только в этот вечер плюхнулась за его стол с пустым бокалом вина, отобрала бутылку, а ещё пьяно хихикала в плечо, приятно сжимая рубашку и обещая «надругаться». Хосоку даже не стыдно было признаться самому себе в том, что он повёлся. Не мог не повестись, видя эти блестящие глаза, слыша чуть томный голосок и искренне сопереживая. Он уже слишком давно не любил Ли Хари, но почему-то до ужаса хотел добиться признания в том, что и Сонхи отпустила Ким Мунсика. — Не думайте, что я всерьёз собираюсь воспользоваться вашим положением, — чуть усмехнулся Хосок. — К тому же, в моих планах не было оказаться наедине с красивой девушкой, так что я не озаботился тем, чтобы подготовиться. Сонхи вдруг тихонько прыснула, прикрывая рот рукой, и, развернувшись, медленно двинулась вдоль небольшой каюты, осматриваясь по сторонам. — Интересный у вас способ сказать, что вы не взяли презервативы. И не особо вы предусмотрительны, господин Чон. Я считала, что мужчины вашего плана всегда уверены в том, что им, как говорится, перепадёт. — В вас до сих пор говорит вино? — улыбнулся Хосок и заинтересованно наклонил голову, когда она остановилась у комода и снова повернулась лицом, опершись на тот бёдрами. — «Говорит»? А я-то думала, что это зовётся «болтает без умолку», — Сонхи качнула головой и как-то зябко повела плечами. — Простите мои манеры, обычно я не позволяю себе столько вольностей. Буквально полчаса — и я обещаю протрезветь. Хосоку подумалось, что он не уверен в том, хотел ли этого. Пьяные женщины, включая ту же мать, никогда не казались ему хоть сколько-нибудь приятными, а в Сонхи очарования было словно бы больше, чем градуса. Так что он смело шагнул вперёд, встряхивая в руках захваченный с собой пиджак, и не встретил никакого сопротивления, прежде чем накинул тот на её узкие плечи. Пожалуй, стоило отойти хотя бы на шаг, перестать касаться ткани и сжимать лацканы, только девушка смотрела прямо в глаза, а Хосок чувствовал невозможность оторваться. Он не скрывал и не стеснялся того, что она заинтересовала с первого взгляда, однако каким-то невообразимым образом, не делая для этого совершенно ничего особенного, всё равно продолжала удерживать на себе внимание одними словами и какой-то будто бы очаровательной искренностью. — Вы сказали, что думали о неприличных вещах, пока смотрели на меня, — вспомнилось вдруг ему, а Сонхи опустила взгляд вниз и коротко поджала губы, будто бы засмущавшись. — Не расскажете, о каких именно? От неё пахло чем-то жутко приятным. Наверняка духами, но Хосоку хотелось прижаться к виску, чтобы вдохнуть поглубже и зачем-то запомнить этот аромат. Пальцы всё не хотели соскальзывать с пиджака, и он почти заставил себя отпустить ткань, а потом не успел остановиться, прежде чем правая рука метнулась к её подбородку и мягко приподняла голову, возвращая возможность видеть глаза. — А вы всё же из тех мужчин, которые любят тешить своё самолюбие? — улыбнулась Сонхи, вопреки ожиданиям снова не оттолкнув с громким и пустым «Вы что себе позволяете?!» — Наверняка сами осознаёте, насколько привлекательным кажетесь большинству женщин, но жаждете особенной похвалы? — Раскусили, госпожа Юн, — дёрнул Хосок уголком рта и большим пальцем огладил узкий подбородок. — А я раскусил вашу попытку перевести разговор в другое русло. Один-один. И всё же было во всём этом что-то совершенно особенное. Не полумрак каюты и не музыка с палубы арендованной яхты. Даже не то, что там, наверху, праздновала бракосочетание Ли Хари. Просто Хосок, как не пытался, всё не мог перестать видеть в глазах напротив что-то такое, что почему-то казалось ему особенным. Он уже давно не верил в искренние и чистые чувства, в природное притяжение или слова любви. Но в Юн Сонхи поверить хотелось. Может быть, потому что в нём тоже говорил алкоголь. — Вы — красивый мужчина, — медленно произнесла она, пальцами аккуратно обхватывая его запястье и отнимая руку от подбородка. — Я бы могла даже не подходить к вам, пусть мне нашептали о том, что мы с вами в одной лодке с гордым названием «Бывшие», но не смогла сдержать любопытства. К тому же, — Сонхи чуть усмехнулась, пробегаясь подушечками пальцев по его часам, а Хосоку страсть как захотелось поймать её ладонь и сжать в своей, — по стечению удивительных обстоятельств я знаю, сколько стоит эта побрякушка. Потому что дарила отцу почти такие же. Так что ваше материальное состояние и его причины интригуют. Девушка снова подняла свой взгляд, почти невесомо коснулась предплечья, которое оголяли закатанные рукава рубашки, а Хосок невольно наклонился ниже, сглатывая и всё же перехватывая её пальцы. Они были мягкими и аккуратными, вряд ли знали хоть какую-то грубую или домашнюю работу, а ещё удивительно хорошо умещались между его собственными. — А меня интригует ваша честность. — Не ведитесь. Я специально. Хосок действительно не думал ни о чём подобном, хотел только подшутить, приняв правила игры, и увести Сонхи подальше от суеты свадьбы. Но теперь, скользя пальцами по тёплой ладони, узкому запястью и тонкой коже предплечья, поднимаясь всё выше, думал о том, что мог не сдержаться. Она была перед ним вся такая красивая, глядящая в ответ смело и будто призывно, чуть приоткрыв губы и показывая самый крашек белых зубов. Тонкая и гибкая, её бы обхватить двумя руками за талию, стиснуть в пальцах и вжаться всем телом. Но он в итоге только коснулся тыльной стороной кисти челюсти, провёл пальцами по длинной шее и, мягко огладив, накрыл её ладонью. Сонхи действительно не была против, незаметно жалась к руке и подставлялась под ласку, лишь сильнее дурманя и собой, и своим немигающим взглядом. — Я сейчас разрываюсь между желанием поцеловать вас и предложить подчистую уничтожить весь минибар, потому что он в любом случае будет оплачиваться виновниками торжества, — выдохнул Хосок, а сам только наклонился к её лицу и большим пальцем огладил щёку. — С другой стороны, не уверен, что смогу сопротивляться вам, если напьюсь. — Помнится, вы и обещали не сопротивляться. Ладони Сонхи на плечах показались ему по-настоящему обжигающими, а пальцы, коснувшиеся затем пуговиц, слишком дразнящими. — А вы обещали надругаться надо мной, — припомнил Хосок, и девушка тихонько рассмеялась в его грудь, опуская голову и разглаживая несуществующие на рубашке складки. — Что? Уже передумали? — Хорошо, господин Чон Хосок, ваша взяла, — пожала она плечами и поправила на них очевидно большой пиджак. — Давайте опустошим этот минибар подчистую, и я возьму реванш. Уверена, что смогу смутить вас сильнее, чем вы — меня.***
— И тут маменька мне говорит: «Чтобы больше никаких студентиков не видела рядом с тобой!», — Сонхи звонко рассмеялась, запрокидывая голову, и закинула в рот очередную шоколадную конфету, с удовольствием поморщившись. — Можно подумать, я, находясь в здравом уме, вообще взгляну на мужчину младше меня. Мы с Мунсиком встречались, потому что я в то время тоже была студенткой. И то, — улыбка слишком резко пропала с губ, а Хосоку страсть как захотелось коснуться их в попытке вернуть её, красивую, на место, — эти отношения с самого начала не были такими идеальными, какими я почему-то их видела. Мужчина вздохнул и, опустив взгляд на бутылку в своих руках, скептично усмехнулся, ощущая удивительное понимание. Бокалы и стаканы, на самом деле, давно уже стояли на прикроватной тумбочке, строить из себя не пойми кого не хотелось, а стесняться было некого. Поэтому пить прямо из горлá не казалось такой уж плохой идеей. — Я думаю, люди склонны всё идеализировать, — медленно проговорил Хосок, запрокидывая голову на высокую и мягкую спинку кровати. — Вне зависимости от того, отношения это, дружба или даже рабочий контракт. — Да вы философ, господин Чон, — протянула девушка, заставив улыбнуться, и подобрала под себя ноги, удобнее устраиваясь на постели. — Вы всегда такой? Или исключительно когда выпьете? — Когда павлин хочет привлечь внимание самки, то распускает свой хвост. Если бы у людей были хвосты или яркое оперение, они поступали бы так же. Но за неимением такового я пытаюсь впечатлить вас словечками, которые наверняка где-то услышал, а не выдумал сам. Хосоку нравился её смех, а ещё нравился приятный туман перед глазами и лёгкость в голове. Пить с Юн Сонхи, сидя на кровати в одной из кают яхты, оказалось удивительно уютным делом, и ему самому хотелось смеяться себе под нос, но получалось только улыбаться. Тело ощущалось приятно-ватным, а в минибаре оставалось всё ещё слишком много всего, так что уничтожить его подчистую, как изначально планировалось, вряд ли получилось бы даже при всём желании. — Ваша честность интригует, — Сонхи тихонько хмыкнула, а потом пододвинулась и села совсем рядышком, сбоку, прислонившись виском к спинке кровати. — Мне тоже не стоит вестись, потому что вы специально? — Совершенно точно, — усмехнулся он и повернул голову, чтобы увидеть прямо перед собой её лицо и мягкую улыбку на нём. — Хотя с каждой минутой, проведённой рядом с вами, мне всё больше и больше хочется, чтобы вы повелись. — Льстец. — Туше. Хосок пожал плечами, как бы признавая собственный прокол, и тихо рассмеялся себе под нос, сквозь пелену перед глазами пытаясь рассмотреть взгляд Сонхи. Его не хватало, хотелось видеть лучше, чтобы замечать каждое новое выражение и эмоцию. Только мир вокруг плыл, и мужчина пообещал себе немного притормозить, на ощупь отставляя от себя бутылку куда-то на тумбу. — Мне нравится, как вы флиртуете, — тихонько произнесла девушка и мягко коснулась его плеча самыми кончиками пальцев. — У вас это каждый раз получается как-то особенно изощрённо. — Не я это начал. Он подался ближе, перехватывая её руку, и сам аккуратно провёл пальцами по ладони, чуть щекоча. Хосок огладил запястье, едва выделяющиеся вены на которых ощущались особенно приятно, и заскользил вверх по предплечью, до самого локтя, чтобы в полной мере почувствовать гладкость кожи и мелкие мурашки, вызванные невинным прикосновением. — Но вы продолжили. — Не мог отказать себе в таком удовольствии, — чуть усмехнулся он и снова огладил её кисть, большим пальцем проведя по тыльной стороне. — Хотел бы поцеловать вам руку, только пьян настолько, что боюсь промахнуться мимо губ. Сонхи рассмеялась, чуть зажмурившись, и только сильнее в ответ стиснула его пальцы, когда Хосок мягко переплёл их с её собственными. — Бросьте. Я пьяна настолько, что даже не заметила бы этого. Хосоку правда было интересно просто разговаривать с ней, сидя так близко и едва касаясь рук. Он даже думал иногда где-то глубоко внутри себя, что всё дело было в алкоголе, развязавшим обоим языки. Но потом вспоминал о том, что заинтересовался ею ещё там, на верхней палубе, и даже не захотел отпускать, когда она собралась уйти. Сейчас, вслушиваясь в слова Сонхи и отвечая что-то словно невпопад, он думал о том, что готов жениться. И в этот момент в нём точно говорило виски, потому что на трезвую голову таких идей не приходило. Даже в отношении Ли Хари, которую он, вроде как, правда любил. И до которой разговор дошёл будто бы сам собой. — Я уже не помню точно, как всё было, — выдохнул Хосок, откидывая со лба волосы и поправляя ворот рубашки, начавший казаться узким. — Но это было очень громко. И неприятно, потому что мне влепили пощёчину. — Кажется, вы не были идеальным молодым человеком. Во всяком случае, не для Ли Хари. Наверняка много работали, за недостаток внимания пытались откупиться подарками и говорили что-нибудь вроде: «Я не понимаю, что тебе ещё от меня нужно». Сонхи уже давно устроилась на подушках, явно наплевав на уложенные волосы и смявшееся платье. Лежала у самых его бёдер, очаровательно положив под щёку ладонь, и медленно моргала, словно бы едва удерживая сознание. Хосоку и самому хотелось скатиться по спинке кровати вниз, оказаться напротив и даже коснуться красивого лица пальцами. Просто потому что нежности в нём самом было очень много, и всю её не терпелось потратить именно в этот вечер, который наверняка стал уже ночью. Хосок слишком давно в последний раз смотрел на часы. — Вы удивительно хорошо разбираетесь в людях, госпожа Юн, — хмыкнул он и прикрыл на выдохе глаза. — Нет, я удивительно хорошо разбираюсь в себе. А вот в окружающих — просто отвратительно. Иначе я обязательно бы поняла, что Мунсику нужны были не подарки, а моё внимание. Так что мы с вами всего лишь слишком сильно похожи, господин Чон. Даже пугает. Хосок усмехнулся, посмотрев вниз, на неё, обвёл взглядом запоминающийся профиль и кончиками пальцев коснулся пряди волос, убирая ту со лба и заставляя Сонхи заинтересованно поднять голову. Он понял это только сейчас, осознал, что действительно едва ли не смотрел в собственное отражение и, наверное, именно по этой причине ощущал себя в тишине и спокойствии. Кто бы что ни говорил о притяжении противоположностей, Хосоку впервые было настолько комфортно, что хотелось просто бухнуться рядом, прижать Сонхи к себе и уснуть за разговором, пальцами перебирая пряди волос. — Это прозвучало так, — протянул он, почувствовав, как тупая ревность коснулась висков, — будто вы жалеете о прошлом. — Разве что о потраченной молодости с парнем, от которого родители с самого начала просили держаться подальше. Вам наверняка это знакомо. «Сонхи, тебе следует выбрать кого-то нашего круга», — вдруг удивительно строго произнесла девушка, а Хосок в ответ усмехнулся. — «Зачем ты цепляешься за этого мальчишку? Не обязательно делать это нам с отцом назло». Хосок рассмеялся, всё же пододвигаясь и падая рядом на подушки, а потом закинул руки за голову и перевёл на Сонхи хитрый взгляд. — На секунду мне показалось, будто моя матушка ворвалась в каюту. — Если совсем честно, то я и сама себя испугалась. Но всё равно было в Юн Сонхи что-то особенное. Что-то невообразимо цепляющее, что мужчина пытался изо всех сил найти в губах, на дне глаз и даже в заметных взгляду родинках. Она привлекала, как женщина, но ощущалась вместе с тем самым настоящим другом, которого было страшно обидеть, перейдя всё же черту, придвинувшись ближе, навалившись сверху и поцеловав, обхватив ладонью талию. — Не вам говорить о потраченной молодости, — медленно протянул Хосок и повернулся на бок, чтобы костяшками пальцев аккуратно коснуться её щеки. — Если вы учились вместе с Мунсиком, то вам должно быть около двадцати шести. — Двадцать пять. — А мне уже тридцать, — хмыкнул он. — Так что из нас двоих мне стоит жаловаться на упущенное время. Сонхи улыбнулась, снова коснувшись плеча и, соскользнув ниже, пальцами подхватила ворот рубашки. — Мужчины с возрастом только хорошеют. — Скажите это тем пятидесятилетним умникам, сидящим в Совете директоров моей компании и молодящимся посредством юных любовниц. — Я так и знала, что вы из чеболей. Удивлена, что никогда не видела вас прежде. Избегаете повышенного внимания к своей персоне? — И хочу выудить из вас информацию о том, каким бизнесом владеет ваша семья, — улыбнулся Хосок, а девушка чуть приподнялась на локте. — Потому что теперь жалею, что избегаю повышенного внимания. Её брови дёрнулись, выражая одновременный интерес и веселье, а Хосоку подумалось, что вот прямо сейчас, именно в этот момент он и не сдержится. — Хотите инвестировать в наш бизнес? — Не знаю, — он вновь коснулся гладкой щеки, придвигая Сонхи ближе к себе, и улыбнулся, едва она в ответ наклонилась ниже, к самому его лицу, оставляя между губами жалкие сантиметры. — Но я мог бы инвестировать в вас. От неё пахло терпким вином и шоколадом. Хосок знал, что от него в ответ наверняка несло крепким от виски перегаром, только всё равно позволил себе поймать раскрытые навстречу губы и тихонько улыбнулся, почувствовав небольшие ладони на своих щеках. Ему казалось это волнующим вплоть до микровибраций в животе и громкого пульса в ушах. Сонхи горячо дышала, позволяя аккуратно цеплять губы, сжимать их в коротких поцелуях и отпускать, чтобы затем повторять это снова и снова. Так нежно, едва касаясь, забираясь в волосы на её затылке и пальцами пробегаясь по выделяющимся шейным позвонкам. Хосоку вовсе чудилось, будто это что-то совершенно особенное. Первый поцелуй, осторожный и аккуратный, с попытками понять, как нужно и как правильно, какой темп лучше задать, чтобы это не казалось слишком быстрым, и как лучше повести себя, чтобы при этом не напугать напором. Хотя как раз-таки напирать и не хотелось. Даже когда Хосок потянулся вперёд, приподнимаясь на локте, даже когда повалил её на постель, осторожно нависая сверху и жмурясь от того, как закружилась голова, даже когда он большим пальцем приподнял узкий подбородок себе навстречу... Всё равно вокруг и даже в груди теплилась одна нежность. Хотелось целовать Сонхи медленно, чувствовать губы и кончики пальцев, касающиеся рубашки и плеч, хотелось вот так в свободной ладони собирать на талии платье и горячо дышать в чужой приоткрытый рот. Ему нравилось ни в чём себе не отказывать, получать ответность, ощущать привкус терпкого алкоголя, сладость конфет и, отдалённо, горечь коньяка, каким те были напичканы под завязку. Сжимая её губы, цепляя их своими, смакуя и наслаждаясь, Хосок отвлечённо думал о том, что иначе быть и не могло. Не могла Сонхи пахнуть апельсинами или сладкими цветами, не мог быть поцелуй с ней полон страсти и неприкрытого желания, не могли они оба в пылу опьянения алкоголем и друг другом срывать одежду и плевать на обстоятельства. И Хосоку бесконечно сильно нравились все эти «не». Как нравились её руки, скользящие по его телу. Или едва слышные, совсем тихие полустоны-полувсхлипы, проникающие вибрациями в грудь, а оттуда будто в самую душу. Голова приятно кружилась, поцелуй почти милый, почти невинный расслаблял и делал по-глупому счастливым. Поэтому, наверное, улыбка не спадала с губ, а сам Хосок нелепо рассмеялся, когда рука подвела его, заставив упасть на кровать прямо рядом с Сонхи. И тем приятнее было снова почувствовать её губы на своих, а ладони — на щеках. Девушка на боку придвинулась ближе, вжалась словно бы всем телом, позволив рукой обвить поясницу, и так сладко выдохнула, что внутри всё правда затрепетало. — Если бы я был младше... — протянул он, а потом коротко прокашлялся, потому что голос сел, и накрыл ладонью её щёку. — Если бы я был младше, то у меня бы сейчас поджались на ногах пальцы. — А у меня поджались, — по-милому легкомысленно хихикнула Сонхи, а потом лбом прижалась к его подбородку, будто бы засмущавшись и невольно спрятавшись от взгляда. — Хотя я ведь младше. Хосоку захотелось улыбаться, и он не отказал себе в таком удовольствии, притягивая девушку ещё ближе к себе и ощущая, как знакомые уже будто сотни лет ладони приятно огладили грудь. Было тихо. Он только сейчас, вслушиваясь в дыхание их двоих, понял, что даже на верхней палубе смолкли все голоса и музыка. Гости наверняка разошлись по другим каютам или остались в тишине ночи там, смотря на море и подставляя лицо ночному ветру. Яхта должна была вернуться к берегу только к семи часам утра, и Хосок искренне понадеялся на то, что сейчас не больше четырёх, чтобы хотя бы ещё несколько сладких мгновений побыть здесь, наслаждаясь присутствием Юн Сонхи, запахом, шумом волн за бортом и как минимум ещё одним безмерно сладким и чуть терпким поцелуем. Пропуская сквозь пальцы пряди её волос, чувствуя дыхание, разбивающееся о свою шею, Хосок должен был признать, что ему было слишком хорошо. Настолько, что вспоминать о другой своей жизни, полной работы и редких встреч с друзьями, не хотелось. Уходить тоже. — Уснули, госпожа Юн? — тихонько спросил он, а потом улыбнулся, когда она чуть покачала головой, по-прежнему не отрывая лба от подбородка, и снова поймала пальцами одну из пуговиц на рубашке. — Тогда почему вдруг замолчали? — Наслаждаюсь тишиной в компании привлекательного мужчины. — Засмущались? — усмехнулся Хосок, ладонью оглаживая талию. — Засмущалась, — фыркнула она в ответ. — И вы не можете меня в этом винить. — Я тоже смущён. В последний раз я целовал кого-либо не меньше года назад. С тех пор, как мы с Хари расстались, у меня не было возможности сделать это. Как мужчина, я многое потерял. Он улыбнулся, опустив взгляд, когда Сонхи всё же подняла голову, отрываясь от его подбородка, и почти едко прищурилась. Или ему так просто показалось в полумраке. — Я совсем вам не верю, господин Чон. Хосок рассмеялся, снова приближаясь к её лицу, почти привычно приподнял его за подбородок навстречу своим губам, и кончиком носа прижался к щеке. — И правильно делаете. Он в этот раз решил позволить себе большее, целуя сильно, со вкусом, ощущая стискивающие рубашку пальцы и кроткий язычок, который спрятался в то же мгновение, как случайно столкнулся с его собственным. Хосок только улыбнулся, напирая и не чувствуя сопротивления, мягко огладил бедро, позволив ладони соскользнуть ниже, и, подхватив ногу под коленом, закинул на свою собственную, прижавшись чуть ближе. Так, пахом, её живот ощущался особенно ярко, тазовые косточки приятно выпирали, и хотелось податься бёдрами вперёд ещё сильнее, хотя бы просто потереться, потому что тело реагировало. Попросту не могло не реагировать на подобную близость, руки на груди и плечах, и губы на губах. Сонхи бы перевернуть на спину, нависнуть сверху, задирая платье до самого пояса, чтобы хотя бы в темноте увидеть белизну кожи и коснуться её, убеждаясь в реальности происходящего. Только так было неправильно и некрасиво. Явно не для неё — опьянённой и полусонной. Губы Сонхи двигались едва-едва, словно автоматически следуя за его собственными, а ладони будто из последних сил ещё медленно оглаживали плечи до самых локтей. Хосоку подумалось, что она страшно милая и пугающе очаровательная со своими закрытыми глазами и желанием прижаться ближе, стоило только чуть отстраниться. Словно слепой котёнок, ищущий тепла, тыкающийся носом в грудь, чтобы уснуть крепче, но прижимающийся всеми мягкими изгибами тела, которые хотелось потрогать. Хосоку было так непривычно и странно. В паху тянуло, хотя казалось, что алкоголя в крови для этого слишком много. А он только как можно аккуратнее старался подложить под голову Сонхи своё плечо, чтобы потом, видимо, абсолютно нелепо разулыбаться и умоститься рядом, чувствуя, как на самом деле у самого глаза еле остаются раскрытыми. Смотря на её лицо с чуть приоткрытыми губами, медленно моргая и пытаясь зачем-то сохранить крупицы сознания, Хосок думал о том, что, кажется, попал. А потом столь резко провалился-таки в сон, что в следующий раз открыл глаза, только когда вокруг было слишком ярко от лучей солнца. Где-то вибрировал его телефон, требующий к себе срочного внимания, но Хосок, хмурясь, мог смотреть только на обнажённые девичьи ноги с задравшимся платьем, открывающим вид на самый край синего кружева, облегающего ягодицу. Он улыбнулся, подумав, что почему-то именно так представлял бельё Сонхи, когда был ещё достаточно трезв, и голову прострелило такой болью, что Хосок невольно застонал, закрывая лицо ладонями и ощущая горечь во рту. Девушка тогда же зашевелилась, неведомым образом оказавшись на другой стороне кровати, а мужчине захотелось убивать. Первым — того, кто додумался звонить ему с утра пораньше. Но прежде, чем он смог повернуться и найти телефон, вибрации вдруг стихли, и раздался чужой хриплый ото сна голос: — Да, я слушаю. Хосок повернулся в сторону Сонхи, раскидывая руки в стороны, заметил ещё, какими огромными стали глаза на чуть опухшем лице с забавными следами от подушки на нём, когда девушка его увидела, и даже нашёл в себе силы усмехнуться. Только потом заохал и зажмурился, потому что голова снова заболела. — О боже! Она подскочила слишком быстро, заставив поморщиться, едва только коротко глянула на экран телефона и снова приложила его к уху. У Хосока заискрило в глазах, захотелось пить и икать. Её перемещения по каюте были слишком быстрыми, хотелось поймать девушку за руку и дёрнуть на себя, чтобы потом обвить своим телом, забрать телефон и снова уснуть. Только Сонхи пыталась вместо этого влезть в босоножки, говорила в трубку что-то, что казалось абсолютно непонятным, а ещё иногда поднимала на него взгляд и, слишком очевидно смущаясь, отворачивалась. — Я прошу задержать его на сорок минут, а не на вечность! Нахмуренные брови, поджатые губы и строгий тон казались Хосоку почти забавными. Он помнил, что вчера Юн Сонхи была совсем другой. Даже не когда так открыто флиртовала с ним, касаясь кончиками пальцев пуговиц рубашки, грозясь расстегнуть. А когда беззащитно льнула всем телом, позволяя обнимать и стискивать изо всех сил, утыкаясь носом в сгиб шеи. Сейчас она была другой. Тоже милой, тоже очаровательной. Смешной с гнездом на голове, поплывшим макияжем и наверняка ощущением вязкости во рту. От неё точно несло не цветами, а губы казались сухими даже издалека, но Хосок решил, что извращенец, раз всё равно продолжал смотреть и по-настоящему любоваться. — Я не должна учить тебя твоей же работе, — строго, хмуро, будто подписывая смертный приговор. Подхватывая при этом клатч с тумбы и в зеркале над комодом пытаясь тушь из-под глаз перенести на верхнее веко. — Если сейчас упустишь господина Хана, считай, что упустил постоянную должность. Я буду через полчаса... Что сказать? — Сонхи вдруг остановилась, чуть покачнувшись на каблуках, и Хосок довольно улыбнулся в ответ на пойманный взгляд. — Скажи, что я перебрала на свадьбе своего бывшего и провела ночь в компании мужчины, которого видела впервые в своей жизни. И мою репутацию потом сам соскребай с пола. Всё, буду через полчаса. Она сбросила вызов, как-то особенно неловко переступила с ноги на ногу, убирая телефон в крохотную сумку, и Хосок, пытаясь перестать морщиться, приподнялся на локтях. В голове правда звенело, хотелось чего-то холодного, а ещё очень не хотелось, чтобы Сонхи уходила. — Споили меня, госпожа Юн, а теперь убегаете, оставляя наедине с похмельем? — хмыкнул он, чуть дёрнув бровями. — А вы жестокая девушка. — Это вы предложили подчистую разобраться с минибаром. — А вы не отказались, — с намёком на почти идентичный разговор прошедшей ночью протянул Хосок. — Не нашли в себе сил? Сонхи подошла чуть ближе, одёргивая на бёдрах платье, и, наклонившись, вдруг ткнулась губами в щёку, заставив вздрогнуть от неожиданности. — Не смогла сопротивляться вашему обаянию. От неё действительно пахло задушенным алкоголем, а лица хотелось коснуться, чтобы милые отёки спали, пустив на место здоровый румянец и упругие скулы, которые так врезались в память. Но даже такая, будто не особо свежая, Сонхи показалась ему хорошенькой. Наверняка потому что самого лоска и заигрывающего тона голоса не растеряла. — А теперь уходите, бросив меня после одной ночи? Воспользовались телом и сбегаете, как Золушка с бала? — Скорее уж тороплюсь с корабля на бал, — чуть прищурилась она, едва Хосок протянул руку и поймал запястье, хотя и понимал, что не имеет права задерживать. — Правда, огромное спасибо вам за вечер. Я позвоню. Сонхи снова клюнула в щёку, снова не дала и шанса на то, чтобы сделать ещё хоть что-то, а потом чуть не вылетела за дверь, громко ею хлопнув. И Хосок в усталости повалился обратно на кровать, радуясь, что у него на сегодня ничего не было запланировано. Только потом улыбка всё же сползла с губ, а брови нахмурились словно сами собой. У Сонхи не было его номера. А у него — не было её.***
Хосоку подумалось, что она до ужаса миленькая. Вся такая наигранно расслабленная и спокойная, с глазами, полными ложной уверенности, сидящая с прямой спиной, но снова и снова опускающая взгляд вниз и вбок. Её пальцы, судорожно сжимающие мягкую салфетку, лежащую на столе, хотелось поймать в свою ладонь и коснуться их, мягких, чтобы снова напомнить себе о той ночи в тёмной каюте. Только лишний раз торопиться и пугать не хотелось. Он изо всех сил старался быть осторожным и внимательным, следил за каждым словом и взглядом, но никак не мог скрыть собственной довольной улыбки, от которой и у девушки в ответ смешно подрагивали уголки губ. — Я бы мог предложить вам выпить, — произнёс Хосок, удобнее устраиваясь в кресле у самого окна небольшой кофейни, и мельком глянул на часы, — но у меня назначена ещё одна важная встреча. — Мне бы пришлось отказаться, даже если бы вы предложили, — Юн Сонхи легко пожала плечами и ногтём постучала по самому краешку белой чашки. — Меня тоже ещё ждут дела. Да и пить до обеда явно плохой тон. — Я бы никому не сказал, — шире улыбнулся мужчина и чуть подался вперёд, подтягивая на коленях брюки. — И я действительно рад вас видеть, госпожа Юн. Он особенно ни на что не надеялся, днём ранее вбивая в Нейбо её имя. Только потом поисковик заискрил целой кучей фото, на каждом из которых было знакомое лицо, а Хосоку подумалось, что он — идиот. Ему почему-то и в голову не пришло сопоставить Сонхи с той самой Юн Сонхи — дочерью владельца фармацевтической компании «Fevo». Хосок как-то вскользь слышал о том, что она владела несколькими художественными галереями и выступала их креативным арт-директором. А теперь изо всех сил пытался соединить этот образ с той девушкой, которая забавно хихикала в его грудь и слишком хорошо флиртовала. — Я тоже, — выдохнула она и, поправив накинутый на плечи пиджак, коротко улыбнулась. — На самом деле я даже не знаю, за что должна извиниться в первую очередь: за свое поведение ночью или утром. Я сказала, что позвоню вам, но только в такси поняла, что не узнала номер. Хосок чуть усмехнулся, закидывая ногу на ногу, и положил голову на ладонь, локтем опершись о кресло. Ему подумалось, что не нужно было звать её на поздний завтрак, потому что теперь девушка вела себя скованно, очевидно неловко, будто бы правда думала, что он назначил деловую встречу, а не фактическое свидание, которое шло не по плану. У Хосока слишком давно не было опыта в этом деле, а Сонхи теперь хотелось пригласить в какой-нибудь парк. Или даже за город, поздним вечером, взяв безалкогольного пива, заказав острой курочки, заставив её перейти на неформальную речь и надеть простецкие джинсы с кроссовками, а не эти высоченные каблуки. — Если вы начнёте извиняться за ночь, я подумаю, что вы жалеете обо всём, что мы с вами другу другу позволили, — Сонхи будто бы незаметно прикусила изнутри нижнюю губу, и Хосок довольно улыбнулся, по одному только взгляду на самом деле понимая, что всё её смущение не из-за неловкости, а по причине взаимной заинтересованности. — И я не собираюсь вас есть или хотя бы кусать, госпожа Юн, почему бы вам не выдохнуть? Девушка, на удивление, тихонько рассмеялась, заправляя за уши пряди волос, а потом снова посмотрела на него и, кажется, действительно задышала спокойнее. — На самом деле... я попросила своего секретаря найти вас и назначить нам встречу. Конечно, я могла бы просто позвонить Мунсику, но это было слишком неловко. Ещё более неловко, чем когда я резко передумала и испугалась, потому что подумала, что могу навязываться. Поэтому я благодарна за то, что вы позвонили мне первым. — Как насчёт того, чтобы мы перешли на «ты» в качестве благодарности? — Хорошо, — чуть кивнула она и улыбнулась, — Хосок. — Сонхи. От её мягкого взгляда стало почти неловко, а ещё по-глупому захотелось провалиться сквозь землю, потому что в груди вдруг слишком быстро застучало сердце, разволновавшись, а кончики ушей опалило горячим. Хосок ладонью накрыл нижнюю часть лица, смутившись своих же эмоций и пряча туповатую улыбку, а девушка снова повела плечами и поджала губы, заставив опустить на них взгляд и невольно вспомнить о том, что в прошлый раз на них был привкус вина и шоколада. — Ладно, это всё ещё неловко, — выдохнула она. — Мы поторопились? — В первые пять минут знакомства кое-кто сказал, что хочет затащить меня в постель, — напомнил Хосок, дёрнув бровями, и Сонхи, к его удовольствию, не засмущалась на этот раз, а только снова рассмеялась, прикрывая ладонью глаза. — Могу ещё сказать, что мы оба делали спустя несколько часов. — А ты решил пойти ва-банк? — Начинаю ход с козырей, — усмехнулся он и, наконец, почувствовав себя свободнее, придвинулся ближе к столу и опёрся на него локтями. — Теперь я хочу затащить тебя в постель. Что будем с этим делать? Хосок едва не прикусил собственный язык, вспомнив, что собирался быть аккуратным и тактичным, только девушка снова рассмеялась, демонстрируя яркую улыбку, и он незаметно выдохнул. Наверное, ему тоже следовало просто расслабиться рядом с ней, пусть это и было жутко непросто на трезвую голову и привычку относиться ко всему, как к работе. — Разве ты хотя бы для приличия не должен был для начала пригласить меня на ужин? — Я сейчас сидел и думал о том, что хочу пригласить тебя на пикник под звёздами, — хмыкнул Хосок. — Достаточно романтично? — Дай угадаю, — чуть прищурилась Сонхи, — если я соглашусь, у нас будет белое вино, чистейшие бокалы, твой личный водитель поблизости, потому что ты не сядешь пьяным за руль, и сыр. Хосок едва заметно улыбнулся, опуская взгляд на её кисть, лежащую совсем рядом, и протянул руку, чтобы аккуратно ту поймать. Внутри действительно всё волновалось, глаза смотрели на пару небольших колец на безымянном и указательном пальцах, а Хосок думал, что слишком отвык красиво ухаживать. С Хари они как-то слишком быстро перешли от знакомства к отношениям, пропустив всякий конфетно-букетный период. А каждое из свиданий за прошедший после расставания год напоминал скорее какое-то собеседование. Мама пыталась разбавить скуку и найти подходящую партию, а он принимал это должным образом, не собираясь её расстраивать и выкраивая в своём расписании время для этого глупого сватовства. — Если честно, — протянул Хосок и задумчиво огладил большим пальцем ладонь Сонхи, — я хотел острой курочки и пива. Безалкогольного, потому что предпочитаю водить сам. — Ты серьёзно? — Могу взять тебе обычное. И побольше. Ты быстро пьянеешь от пива? Сонхи разулыбалась, снова позволяя пальцам рук переплестись, и посмотрела, медленно моргнув, будто бы вязко-сладко и до безумия приятно, заставляя вспомнить, почему Хосок так на ней завис. Дело было действительно не в красивом лице, аккуратной фигуре и умении правильно себя подать. Какая-то совершенно особенная, чисто женская притягательность таилась на самом дне глаз, поджигая внутри костры и будто насылая на разум туман, в котором она казалась уже не милой девушкой, а притягательной молодой женщиной. Той самой, которую так хорошо было сжимать в своих руках ночью, целовать, оглаживая талию и круглые бёдра, а ещё смаковать от души всю сладостную ответность, которая густо разливалась по телу и возбуждением стремилась к самому низу живота. Хосоку подумалось, что доля правды в его шутке всё же была. Затащить её в постель действительно хотелось. А аккуратная, где-то неторопливая и осторожная поступь к этому только подогревала интерес вместе с каким-то странным предвкушающим аппетитом. — Мне нравится, — улыбнулась Сонхи, а потом отвлеклась на зазвонивший рядом телефон, но только заблокировала его и снова подняла взгляд. — Давай поужинаем вместе. Я люблю острую курочку. А ещё пиво и тупые японские шоу по кабельному. — Тогда мы бы могли поехать ко мне. Например, сегодня вечером, — предложил Хосок. — Никаких насекомых и холода. Только мы, пиво, курочка и любое японское шоу на твой выбор. — Знаешь, пригласи ты меня на чай или рамён, твои попытки действительно затащить меня в постель и то были бы менее очевидными. Смех Сонхи был красивым и страшно заразительным. Глаза искрились весельем, а Хосок всё никак не мог перестать смотреть, даже злясь на то, что не имел права прямо сейчас оказаться намного ближе и поцеловать, ловя подбородок пальцами, а остатки смешинок — губами. Телефон на столе снова завибрировал, привлекая к себе внимание, а девушка снова его проигнорировала, на секунду очевидно досадливо сморщившись. У Хосока неприятные мысли возникли в голове будто сами собой, только она почти тут же протянула: — Иногда мама бывает слишком настойчива, — и ему вмиг задышалось легче. — С каждым месяцем меня всё усиленне пытаются успешно сосватать. Уверена, что ты меня понимаешь. — Даже лучше, чем ты можешь себе представить, — усмехнулся Хосок и снова огладил её ладонь, коснувшись на этот раз запястья и заставив улыбнуться. — Поэтому на твоём месте я бы готовился к тому, что мои родители захотят видеть в тебе невестку сразу после того, как я вас познакомлю. Брови Сонхи забавно дёрнулись, а смех сорвался с губ будто бы невольно. — Ты распланировал всё настолько далеко? — Где-то на месяц. Ты думаешь, это займёт больше времени? — Хосок чуть слышно хмыкнул и притянул к себе её ладонь, чтобы губами целомудренно коснуться костяшек пальцев, не отрывая взгляда от чуть удивлённых глаз. — После первого свидания я предложу тебе подумать над тем, чтобы попробовать себя в отношениях, после второго ты дашь своё согласие. Родители быстро узнают о нас, знакомства в таком случае будет не избежать. Всего прочего — в том числе. — Как самоуверенно. Сонхи фыркнула, только тут же улыбнулась, мягко забирая свою руку, напоследок сжав пальцы. Хосоку не хотелось прощаться. Наоборот, хотелось обсудить ещё хоть что-нибудь, но девушка поднялась на ноги, подхватывая подмышку клатч, и ему пришлось последовать её примеру. Стало приятно от того, что она подошла ближе, а Хосок смог только улыбнуться, почувствовав знакомые пальцы на пуговицах рубашки. — Но мне ещё тогда понравилось то, как ты уверен в себе. Очень правильно уверен. Без перехода границ и излишне раздутого самомнения. — А мне понравилось, как ты пытаешься скрыть своё смущение и трогаешь пуговицы, делая вид, что заигрываешь. Хосок поймал её ладонь, нагнулся чуть вперёд, чтобы носом коснуться виска и прошептать всё на мило загоревшееся ушко. А потом, стоило Сонхи чуть хлопнуть его по плечу, рассмеялся, сильнее сжимая тонкие пальцы. — Мне правда нужно идти, — выдохнула она, подняв взгляд, — я уже неделю пытаюсь решить вопрос с одним художником, который выставляет свои картины в моих галереях. Но позвони мне. Теперь у тебя точно есть мой номер. — Моё предложение с курицей и пивом остаётся в силе, — улыбнулся Хосок, едва почувствовал её губы на своей щеке. Хотелось нагнуться и поцеловать в ответ — по-настоящему и так, как казалось правильным. Только вокруг всё ещё были люди. — Подумай хорошо, потому что в моей гостиной потрясающая плазма для просмотра японских шоу. — Я принимаю твоё предложение, — чуть усмехнулась Сонхи в ответ. — Поэтому, правда, позвони мне. Я должна освободиться после восьми.***
Хосок усмехнулся, искоса глянув на девушку, а затем опёрся на руки, словно бы невзначай расположив одну из них за её спиной. — Тебе и правда это нравится? — Заметь, это ты предложил посмотреть то, что будет интересно мне. Никто не тянул тебя за язык. Так что теперь будь джентльменом и терпи, потому что меня это расслабляет. Он усмехнулся себе под нос, наклонился ближе, нависая над её плечом, и шепнул почти в самое ухо: — Терпение — удел монахов. Я к ним не отношусь. Сонхи посмотрела слишком забавно, чуть нахмурившись и толкнув в плечо, а потом сама же и рассмеялась в ответ на его улыбку. Это было как-то правильно, снова тепло и уютно, словно бы шёл не третий день со знакомства, а сто третий, наполненный сплошным комфортом. На самом деле, Хосок упорно не понимал, как вообще можно наблюдать за тем, как толпа японцев, одетых в разноцветные латексные костюмы, пытается подняться вверх по лестнице, которую поливают маслом. Только Сонхи глядела на всё это с внимательным интересом, усевшись перед плазмой прямо на пол и хлюпая пиво из банки. И снова весь придуманный образ сыпался перед глазами осколками разбитого зеркала, потому что буквально утром на ней была строгая узкая юбка и уложенные волосы. Хосок лично предложил переодеться, поделился спортивными штанами и толстовкой, только был уверен в том, что Сонхи аккуратно откажется и будет сидеть за маленькой барной стойкой на кухне и медленно пить вино, которое он всё же достанет. Потому что действительно считал слова Сонхи шуткой, размышляя весь день и придя к выводу о том, что не могли ей в действительности нравится японские шоу, пиво и острая курочка. И по итогу был бесконечно приятно удивлён. Со странной гулькой на голове, в его одежде, которая нелепо висела и была очевидно большой, сидя с пивом на мягком ковре и поглядывая на часы, ожидая доставки, Сонхи просто не могла не нравиться. И Хосок действительно был готов признаться в том, что совсем скоро собирался безнадёжно и немного по-детски влюбиться. Ему нравилось говорить с ней ни о чём, сидеть рядом, соприкасаясь коленями и плечами, смотреть иногда, пока она особенно увлечённо наблюдала за глупостями на экране, а потом, будучи замеченным, не отводить взгляд, а улыбаться в ответ на её слишком очевидное смущение. Было приятно осознавать, что Сонхи была здесь и даже не отстранялась, когда Хосок иногда наклонялся ближе к лицу, касался кончиком носа щеки, думая, имел ли право поцеловать прямо сейчас, и видел в глазах согласие. Курочку привезли лишь ещё спустя целый час, и Сонхи потащилась с пакетами на кухню так легко и просто, будто бы в действительности жила в его квартире целую вечность. Не плутала по коридорам, легло отыскала ванную, когда то было нужно, и только впала в растерянность, едва увидела перед собой слишком много совершенно одинаковых с виду белых полотенец. Зато на кухне она смотрелась уместно и правильно, вытаскивая из пакетов коробки и расставляя их по всему столу. Хосок пытался найти поднос, чтобы лишний раз не пачкать белоснежный ковёр в гостиной, открывал едва ли не все подряд ящики, а девушка мелькала рядом молнией, коротко уточняя, где взять приборы и салфетки. Хотелось неконтролируемо улыбаться, ловить её за талию, коротко прижимаясь к спине, и мягко касаться рук. Но Хосок в итоге слушал её смех, когда Сонхи ещё пару часов спустя навалилась на его плечо и положила голову, совершенно не возражая против того, что его рука уже несколько минут покоилась прямо на бедре. Он под пальцами чувствовал внутренний шов штанов, смеялся почти в унисон красивому голосу и не понимал, каким образом смог опьянеть от парочки баночек пива. Внутри парила одна только лёгкость и желание целоваться, предварительно повалив Сонхи на пол и нависнув сверху. Но девушка продолжала смеяться, а он никак не мог перестать любоваться покрасневшими скулами и глазами, которые снова стали похожи на чёрный дождливый вечер. — Знаешь, — протянула она и будто бы невзначай удобнее расположила голову на его плече, заставив улыбнуться, — так странно, что мы в разговорах снова и снова возвращаемся к Мунсику и Хари. Будто нас связывает какая-то обида на них двоих. Поэтому мы смеёмся над тем, что Хари глуповата, а Мунсик не уверен в себе... Я хочу сказать, что мы — бывшие, нас кинули, а мы обсуждаем их, потому что больше нечего. Мне вдруг стало так грустно от этого. Хосок чуть усмехнулся, сжимая её бедро, а потом наклонился к лицу, мягко ткнулся носом в лоб, заставляя поднять голову, и поцеловал, тут же невольно улыбнувшись и пальцами поймав подбородок. От Сонхи пахло курицей и пивом, губы покраснели и чуть распухли от остроты, а ему показалось это по-своему милым и очаровательным. Пусть с привкусом специй и горьковатого алкоголя, но было так приятно притягивать её всё ближе к себе, целовать смелее, больше, глубже. Ощущать ладошки на своих плечах, скользящие вверх, к шее, а потом вниз, к груди. И чувствовать, с каким правильным трепетом она отвечала, приоткрыв рот, сжимая его губы, легко касаясь языком, будто дразнясь, и снова врезаясь поцелуем. — Бывшие — это они, — проговорил Хосок, мягко отстранившись, и большим пальцем огладил её скулу, с удовольствием ловя судорожный вздох. — И ты правда считаешь, что нас связывает только это? Я лишь мельком упомянул Мунсика, а до этого мы о чём только не говорили, включая живопись, в которой я не разбираюсь, и инвестирование, в котором не разбираешься ты. — Всё ещё не могу поверить в то, что угадала тогда, и ты действительно владеешь несколькими венчурными фондами. — Инвестиции — не основой род деятельности компании, я немного развлекаюсь, — чуть улыбнулся Хосок, а потом совершенно невольно выдохнул, потрясённо дрогнув бровями, когда Сонхи вдруг аккуратно перекинула ногу через его бёдра и коротко поджала губы, снова коснувшись плеч. — Но я всё ещё готов инвестировать в тебя, потому что мне нравится, к чему всё идёт. Он положил ладони чуть выше её коленей, осторожно огладил, действительно боясь спугнуть, и едва не застонал от удовольствия, когда она первая подалась навстречу, обхватывая губы в коротком влажном поцелуе, заставившем Хосока сжать талию и пальцами забраться под толстовку, чтобы хотя бы самыми подушечками коснуться мягкой кожи. Мужчина правда не понимал, как ей удавалось быть такой смелой и чопорной одновременно, ведомой и ведущей, решительной и смущающейся. Но ему нравилось, потому что, вместе с тем, Сонхи казалась простой и понятной, действительно своей и подходящей, льнущей к его груди в ответ на прикосновения к выделяющимся на спине позвонкам. — Не могу понять, флиртуешь ты или пошлишь, когда говоришь так. Хосок улыбнулся в её губы, ладонями нашёл застёжку лифчика и снова заскользил вниз по телу, большими пальцами пересчитывая приятно выпирающие рёбра и ощущая сбившееся дыхание. Он, на самом деле, и сам не знал, просто хотел уткнуться в тонкую шею, в переполняющей нежности коснуться её губами и забраться под пояс штанов, чтобы потрогать всю Сонхи, смять кожу пальцами и в полной мере надышаться. — Как бы ты не воспринимала это, я не против, — выдохнул Хосок и дрогнул улыбкой, едва она подалась вперёд, проезжаясь вверх по бёдрам. — Но как я должен понимать твоё поведение? — Понимай его поведением девушки, которая потратила два дня на чтение статей о Чон Хосоке. К тому же, мой секретарь достал твою личную налоговую декларацию за прошедший год вместе со списком имущества, находящегося в собственности. Я же сказала, что меня интригует твоё материальное положение. Сонхи улыбалась, почти вызывающе подняв брови, а у Хосока перед глазами всё равно стояло воспоминание об её оглушительном смехе и мягких руках, которые гладили сейчас плечи и словно бы сияли зелёным светом на то, чтобы его ладони, в свою очередь, снова и снова касались обнажённой под кофтой кожи. Ему хотелось смеяться от того, с каким упорством она пыталась иногда показать себя с исключительно меркантильно-продуманной стороны, но потом обязательно говорила что-то такое, что рушило весь придуманный образ. — Только ли оно? — прищурился Хосок, подался вперёд, перехватив девушку поперёк поясницы, и мягко повалил на ковёр, замечая, как в тот же миг расплелись скрепленные в странный узел волосы. — Но я даже рад, что ты интересуешься. Если бы хотела всего лишь переспать со мной, то не думала бы о том, что мы можем дать друг другу. — Хорошо, — улыбнулась Сонхи и так жадно огладила взглядом его торс, стоило Хосоку стянуть через голову футболку, что даже сглотнуть оказалось непросто. — Возможно, я и рассматриваю тебя для чего-то большего, чем одна ночь. — Возможно? Он усмехнулся, ладонями опираясь о ковёр рядом с её головой, а потом едва не задрожал, задушено выдыхая, когда тонкие пальцы коснулись живота и мягко двинулись вверх по телу, описав несколько кругов. Так мягко, ненавязчиво, вызывая слабость в руках и нестерпимое желание податься ниже и поцеловать Сонхи. Вот так вот прижаться ближе, мягко разводя стройные ноги шире, ладонями заскользить вверх по спине, заставляя прогнуться, и накрыть губы своими, одновременно с этим всё же нащупывая застёжку белья и расправляясь с ней. Сонхи словно бы знала, как трогать правильно, уверенно двигалась по груди, оглаживая тонкие мышцы, касалась шеи, отвечая на поцелуй, и никуда не спешила, растягивая удовольствие и приятное томление. — Ты уже не в том возрасте и положении, чтобы бездумно заводить отношения, — выдохнула она, когда Хосок потянул вверх толстовку, немо прося чуть приподняться, и тогда же припал губами к открывшимся ключицам, откидывая в сторону ненужную сейчас одежду. — Это может стоить тебе репутации и падения цен акций. — Именно по этой причине я решил, что мы очень подходим другу другу, — проговорил он, поднимая взгляд, а губами заскользил ниже, оставляя короткие поцелуи по солнечному сплетению. — Если свяжешься с каким-нибудь легкомысленным художничком, можешь многого лишиться. — Ты всегда такой разговорчивый? — Не я это начал. Сонхи приятно поймала за плечо, потянула вверх, на себя, чтобы снова врезаться в губы и мягко поцеловать, пальцами забираясь в волосы на затылке. Хосока всего ломало и мучило, трогать её касалось уже чем-то жизненно необходимым, а соприкосновение с голой кожей груди вызывало толпы мурашек. — Я собирался предложить тебе подумать над отношениями со мной, — выдохнул он и снова поцеловал, обхватывая верхнюю губу и ловя короткое мычание, заставившее улыбнуться. — Я уже говорил. После первого свидания. — Так это всё же свидание? Её улыбка оставалась мягкой и по-особенному насмешливо-нежной. Даже когда она приподняла вверх бёдра, помогая стащить с себя штаны, и поцеловала прямо в подбородок, обняв ладонями шею и приятно потеревшись грудью с остро ощутимыми горошинами сосков. — Мне кажется, это что-то большее. — Насколько большее? — Хосок слишком громко выдохнул, коротко промычав, когда она неожиданно притянула его к себе, скрестив за спиной ноги и заставив врезаться пахом между бёдер. — Или большое? Он рассмеялся, когда заметил вспыхнувшие алым скулы, а потом поймал её ладони, чтобы переплести пальцы, вжать кисти в ковёр и дразняще несколько раз толкнуться вперёд, потеревшись о промежность прямо сквозь домашние брюки. — Смутилась своей же шутки? — усмехнулся он, наклоняясь к лицу Сонхи и целуя поверхностно, легко, едва цепляя губы и вжимаясь в её лоб своим. — Это было глупо, — она зажмурилась, двинув бёдрами в ответ, а Хосоку показалось, что его локти задрожали. — Прости. Я на самом деле до жути неловкая. Он улыбнулся, отпуская её руки и в тот же миг ощущая их на своей шее, а потом снова поцеловал — сильнее и глубже — и ладонями огладил тело, чтобы большими пальцами надавить на тазовые косточки. Вспомнилось, как Сонхи дважды пыталась упасть в первые же минуты знакомства, как прятала смущённый взгляд, как теребила пуговицы рубашки и прижималась, засыпая, ближе. Если это и было неловкостью, то очаровательной. — Мне нравится, — честно шепнул он и сунул руку в карман, потому что на этот раз знал, готовился и действительно ждал. — Ты мне нравишься. — У тебя в кармане всё это время был презерватив? Ты серьёзно? — Ну, ты же считаешь, что я из тех мужчин, кто думает, что им в любом случае перепадёт, — хохотнул Хосок, неловко приподнимаясь на колени и пытаясь смотреть только вниз, а не на неё. — С твоей стороны было бы мило так откровенно не пялиться. — У меня на языке вертится комплимент, но стóит, пожалуй, промолчать. — Ты в восторге от того, как профессионально я натягиваю презерватив? — усмехнулся он, мельком глянув на Сонхи исподлобья и раскатывая резину по стволу. — Или от того, что у меня трясутся пальцы, будто у школьника? Хосок выдохнул, снова нависая сверху, опираясь на одну только руку и касаясь внутренней части стройных бёдер, мягко поглаживая. Сбитое дыхание Сонхи казалось красивым, а губы, поймавшие его, правильными. Для ещё большей неловкости не хватало только признаться в том, как давно у него никого не было, но Хосок предпочёл обнять её шею ладонью, приподнять большим пальцем подбородок и поцеловать, плавно толкаясь и ловя вздох вместе со сладким взглядом приоткрытых глаз. Горячо и приятно, пусть не сумасшедше и остро, как было бы вовсе без презерватива, но всё равно хорошо. Медленно, волнующе, ощущая пальцы Сонхи на плечах и глядя вниз, наблюдая, как с каждым толчком член пропадает внутри и вновь появляется лишь на половину. Сжимая талию, хватая за бёдра, ловя её губы и дыхание, двигаясь размеренно, а потом ускоряясь, поднимая тонкие лодыжки. Касаясь груди, нависая всем телом, опираясь на колени, входя резче, слыша короткие стоны и носом утыкаясь в шею, грузно выдыхая и отчего-то стыдясь быть громче. Он прохрипел и замычал, с силой подаваясь бёдрами вперёд, кончая и ощущая в теле мигом навалившееся сладкое удовольствие вместе с желанием упасть прямо поверх Сонхи и до безумия сильно сжать в своих руках, снова проходясь пальцами по позвоночнику. Девушка мелко и тихонько дышала, оглаживая плечи и грудь, позволяла носом тыкаться в шею и стискивать тонкое тело. Красивая, мягкая, сладкая, правильная. Хосок не понимал, откуда в нём столько чувств, и не понимал, с какого момента это всё вообще вдруг в нём появилось. — Это было не слишком хорошо, да? Он едва слышно рассмеялся, находя в себе силы отстраниться и огладить её лицо, заправляя за ухо чуть влажную прядь волос, и Сонхи с улыбкой прищурилась. — Всё хорошо. — Обманываете, госпожа Им? — Хосок мягко боднул кончиком носа мягкую щёку и потёрся, оставляя на ней влажный поцелуй. — Останься на ночь. Он, на самом деле, не собирался этого говорить, позволил бездумно сорваться такому с губ и тогда же столкнулся с её взглядом. Может быть, поторопился. Или вообще не должен был предлагать, дождаться шага самой Сонхи, который позволил бы понять, что у них действительно могло что-то получиться. Она отшучивалась, стоило Хосоку намекнуть на что-то серьёзное, а он ляпнул это совершенно бездумно. — Я как минимум требую право на реванш, — быстро проговорил мужчина, чтобы хоть как-то исправить ситуацию, а девушка вдруг рассмеялась. — Хорошо, — у него почти заболела голова от её улыбки и ощущения ладоней на своём лице. — Реванш так реванш, господин Чон. Только к четырём часам мы точно должны лечь спать, мне вставать в шесть. Хосок улыбнулся, чуть отстраняясь, потому что от презерватива хотелось избавиться, а потом потянулся и снова поцеловал, стоило девушке чуть приподняться на локтях. — Золушка убегала в полночь, а ты хочешь убегать от меня по утрам? — усмехнулся он, оглаживая скулу. — А как же завтрак в постель и совместный душ? — Может быть, — протянула она, коротко и вкусно целуя в ответ. — Когда-нибудь.***
— Я не особо хороша в готовке, — Сонхи улыбнулась чуть неловко, поведя обнажёнными плечами с капельками воды на них, и снова всё своё внимание обратила на кофеварку. — А ещё мне нужен фен, но я не нашла его в ванной. — В верхнем ящике шкафчика под раковиной. Сделаешь мне тоже? Неприятная боль стучала по вискам, но Хосок искренне старался её игнорировать, потому что она портила всё настроение. Куда приятнее было вот так подойти к Сонхи, коснуться губами мокрых волос на макушке и коротко сжать талию. Хосок был уверен в том, что под белым полотенцем, затянутым на груди, не было ничего, и одна только мысль об этом заставила улыбнуться. — Стоит на столе, — девушка совсем тихо хихикнула, стоило кончиками пальцев провести по краям выпирающих лопаток, и наклонила голову к плечу, не возражая против ещё одного мягкого поцелуя в висок. — Я не стала добавлять ни молока, ни сахара, потому что не успела спросить, какой кофе ты предпочитаешь. — С сегодняшнего дня — приготовленный тобой. Сонхи совсем не больно ткнула локтём по рёбрам, а Хосок тихо и довольно рассмеялся, отходя и думая о том, что надо было лечь спать раньше. Глаза чесались и слезились от зевания, хотелось снова бухнуться в постель и проваляться до положенных десяти часов. Только девушка действительно подскочила в шесть утра, разбудила, запутавшись в одеяле и перелезая сверху, а Хосок решил, что надо будет сделать перестановку и отодвинуть кровать от стены. У Сонхи спросонья вместо волос на голове снова было самое натуральное гнездо, и она забавно ворчала, короткими перебежками передвигаясь по комнате, уверенная, что он ещё спал, а не подглядывал краем глаза за попытками удержать тяжёлое покрывало поверх голого тела. Хосок поднял со стола кружку и громко отхлебнул крепкий кофе, невольно поморщившись и почесав живот под свободной футболкой. Было хорошо, сладкое удовлетворение будто бы плыло по венам вместе с кровью, заставляя щуриться и действительно игнорировать головную боль. А ещё ступни Сонхи смешно терялись в больших тапочках, и полотенце едва прикрывало ноги, почти физически маня снова оказаться близко, запустить под него руки, вжимая её в стол, заставляя чуть наклониться и часто задышать. Потому что теперь Хосок знал, как поиграть пальцами по внутренней стороне бёдер, как прижать девушку к себе, заставляя запрокинуть голову на плечо, как толкнуться сзади и услышать тонкий тихий голосок. Он поспешил спрятать улыбку в чашке, едва она повернулась, снова швыркнул кофе, но потом всё же ехидно рассмеялся, отставляя чашку в сторону и подходя ближе. Потому что её пальчик указывал прямо на ключицу с характерным красноватым следом, а брови хмурились почти очаровательно, заставляя неконтролируемо радоваться и чувствовать какую-то эйфорию от одного лишь того, что она была так близко. — Я не специально, — протянул Хосок, большим пальцем мягко оглаживая получившийся засос. — И не смотри на меня так, я правда этого не планировал... Да честно! — Я думала, что тебе тридцать, а не тринадцать, — хмыкнула Сонхи в ответ, но потом всё же улыбнулась, убирая влажные волосы на одно плечо. — Это очень детский поступок. — Могу тебя уверить, что в тринадцать таким не занимался. Хосок улыбнулся, пальцами огладил ключицы, замечая, как на них появились мурашки, а потом соскользнул ниже, к прячущейся ложбинке, и обхватил ладонью узел полотенца на груди. Чтобы поймать громкий вздох Сонхи, притянуть ближе к себе, заставляя вцепиться в локти в попытках удержать равновесие, и поцеловать, влажно обнимая губы и легонько сталкиваясь зубами. Так вкусно, сочно, наклоняя её голову, толкаясь языком в раскрытый рот и придвигая к кухонному гарнитуру за спиной. Он теперь знал её тело, с удовольствием ловил тонкие запястья, которые пытались помешать стащить полотенце, улыбался прямо в поцелуй, пока Сонхи противилась ради одной только проформы, а сама тяжело дышала, прижимаясь к нему низом живота. Хосоку нравилось слышать её, касаться губами подбородка, шеи, ключиц, оставлять влажные следы, чтобы бередить их своим дыханием. Скользить ладонями по телу, сжимать полушария небольшой груди мягко и осторожно, чтобы Сонхи вот так падала лбом на его плечо, сама мельком целовала кожу сквозь ткань футболки и забиралась под неё, трогая кончиками пальцев живот вблизи резинки шорт. В паху давило с того самого момента, как он вспомнил о том, что было между ними ночью, а теперь почти горело, и до ужаса сильно хотелось снова оказаться в Сонхи. Чтобы так же горячо, так же мучительно-приятно, так же узко и сладко. — Постой, — выдохнула вдруг девушка, ладонями упираясь в его грудь и чуть отстраняясь, — мне на работу. — Ты издеваешься? Хосок усмехнулся, перехватывая запястья, и снова поймал влажные губы, сильнее вжимая в край стола. Даже просто коснуться, просто потереться о низ её живота было приятно, а положить маленькие ладони на свою шею, продолжая удерживать руки, и вовсе показалось чем-то особенным. Сонхи простонала в рот что-то невнятное, заставив чуть отстраниться с аккуратно зажатой между зубами нижней губой, и сделала это ещё раз, едва Хосок вновь врезался поцелуем. — Я слышал, что за тобой приедут в восемь, у нас минимум полтора часа, — выдохнул он. — Я только из душа, не хочу снова мыться. — «Не хочу снова мыться», — передразнил Хосок, отпуская её запястья, и наклонился к самому уху. — Но буду поднимать голову, потому что хочу поцелуев в шейку. Он довольно рассмеялся себе под нос, когда Сонхи зафырчала, покрывшись смущением, и снова попыталась отодвинуться. Но Хосок лишь легко развернул её спиной к себе, прижался так близко, как только смог, носом уткнувшись в загривок, и опустил одну из ладоней на живот. — А вы не многое на себя берёте, господин Чон? — скептично отозвалась она, а сама подалась ягодицами навстречу, заставляя задушенно выдохнуть и невольно улыбнуться. — Не больше, чем вы позволяете. Тело Сонхи будто бы идеально помещалось в ладонях, его всё хотелось гладить и сжимать, и Хосок не отказал себе в этом, точно уверенный в том, что ей нравилось. Нравилось, когда он пальцами скользил ниже, обводя аккуратный пупок, и когда одним только средним расчерчивал безволосый лобок и аккуратно проходился меж половых губ. Нравилось так сильно, что Сонхи запрокидывала голову и сжимала бёдра, заставляя мягко улыбаться и второй ладонью оглаживать грудь, чувствуя, как с каждым движением всё сильнее сбивалось дыхание и жмурились веки. — А давай ты возьмёшь выходной? — горячо выдохнул Хосок, когда девушка вцепилась в его запястье, переступая с ноги на ногу, и щекой прижался к виску. — После обеда можем сходить на свидание. Куда хочешь. В ней было влажно. С каждой секундой будто бы сильнее, а Хосоку хотелось кусать губы от желания заставить её перестать сдерживаться. Такая чувствительная, реагирующая на каждый новый толчок и вздрагивающая от скользящего прикосновения к мягким нервам. Пальцы Сонхи ощущались на запястье как-то совершенно особенно, а попытки контролировать его движения — очаровательно. Только Хосок всё равно толкался глубоко, носом утыкаясь в волосы, гладил узкие стенки, сжимающиеся вокруг пальцев, ласкал медленно и трепетно, наслаждаясь её дрожью. — Ну? — позвал он снова и потёрся пахом о копчик, прижавшись изо всех сил. — Давай, просто скажи своему секретарю не ехать сюда. Скажи, что заболела. — В тебя демон вселился? Хосок усмехнулся, раздвигая внутри неё пальцы, и Сонхи слишком уязвимо и тоненько промычала, опуская голову вниз и сильнее стискивая пальцы на запястье. Ему было интересно. Хотелось довести до пика и до дрожи, освежая в памяти тот её образ, когда волосы разметались по подушке, а девушка вся сжалась под ним, захныкав и зажав рот ладонью. — Хочу провести с тобой время. — У меня открытие выставки вечером. Я не могу. Мне надо всё проверить. — Тогда мне правда перестать? — Хосок снова прижался к виску и замер внутри неё. — Пойдёшь собираться? Сонхи проговорила что-то совершенно невнятное, сама повела бёдрами, снова запрокидывая голову, и он влажно коснулся губами щеки, чтобы в следующее мгновение задвигаться сильнее, поднять её подбородок, накрыв ладонью шею, и поцеловать, прикусывая губы и втягивая в свой рот. Хосок снова подался бёдрами вперёд, ощущая приятное трение, большим пальцем надавил на клитор и вжался в неё всем телом, почти накрывая собой, толкаясь мелко и часто, даже не выскальзывая пальцами из узкой дырочки. Тонкие стоны Сонхи проникали куда-то в самый живот, щекоча рот и заставляя вжиматься в чуть суховатые губы сильнее. Хосоку хотелось ловить каждый вздох, каждый звук, каждое движение тела и выгибающуюся поясницу. Девушку приходилось ловить за талию, мазать мимо губ и улыбаться, прижимая к себе, потому что она словно бы действительно хотела избавиться от пальцев в себе. Но становилась на носочки, жалась к Хосоку в ответ, снова и снова выгибалась в горячем нетерпении, и мужчина чувствовал, как раздувались его ноздри в ответном желании позволить ей кончить. Маленькой, хрупкой, пахнущей гелем для душа, едва стоящей на ногах. А потом грузно и громко выдыхающей, сжимающей в себе его пальцы, дрожащей и мягко стонущей, с закусанной нижней губой и сжатыми до невозможности веками. Красивая, уязвимая, мягкая, тонкая. Всю Сонхи надо было только себе одному, сжать, носом уткнуться в шею и заскользить по телу ладонями, касаясь груди и стискивая её в пальцах, дожидаясь, пока её дыхание восстановится. Так, чтобы затем снова толкнуться прямо сквозь шорты, потереться болезненно тянущим членом и на рваном выдохе кончить, теряясь в сладком запахе и опуская голову на узкое плечо. — Знаешь, — хрипло протянул Хосок, оглаживая её рёбра и живот, — у меня за эти сутки секса было больше, чем за целый год. Сонхи неожиданно хихикнула, опираясь затылком о его плечо, и накрыла ладони своими, мягко переплетая пальцы. — А не врёшь? — Точно не уверен, — честно выдохнул Хосок и сам же рассмеялся, — но где-то около того. — У меня точно больше. Но я даже не знаю, зачем мы об этом говорим. — Пытаюсь выведать все возможные тайны твоей личной жизни, которых звали не Мунсик, и их количество. На правах твоего молодого человека. Девушка едва заметно вздрогнула, а Хосок улыбнулся, обнимая сильнее и снова целуя в макушку. Надо было одеть её, только не хотелось остраняться даже на несколько секунд, чтобы поднять полотенце с пола. — Ты уверен, что мы не торопимся? — Так ты воспользовалась мной? — усмехнулся он. — Дала надежду на что-то серьёзное, чтобы затащить в постель? Как жестоко. Сонхи чуть повернула голову, показывая улыбку, а Хосок тут же прижался губами ко лбу, потому что всю ту нежность, какая была в груди, хотелось куда-то деть. — Я просто боюсь того, как сильно ты мне нравишься. Не могу перестать думать о том, что будет, если я обманусь, и всё происходящее между нами превратится из кареты в тыкву. — Ты будто не знаешь, что во всём есть свои риски. В наших с тобой отношениях они минимальны, потому что мы ничего особенно не потеряем, если хотя бы попробуем. Соглашайся. Хосок приподнял брови, чуть надувшись, и коснулся лбом её, мельком замечая, какая улыбка раскрасила покрасневшие от поцелуев губы. — Не думай, что отделаешься всего лишь пощёчиной, если заставишь меня разочароваться, Чон Хосок. Потому что в рулетке я бы всё поставила на тебя. — Вот и договорились.