Огонь

Короткие дни бывают, когда дождь идет, не переставая, громко ударяясь о бетонные плиты города или покрытые изумрудной травой лесные лужайки. Ни тебе бурь, ни снежных сугробов-великанов, ни грозы с яркими молниями и оглушающим громом. Всё спокойно и величественно, как в былые времена, когда люди ещё, вместе передвигаясь по континентам и засыпая под баюканье очного круга звезд, искали себе пристанище, место, которое можно было бы назвать домом. В таких путешествиях часто происходит что-то опасное - нападет ли зверь лесной или птица степная, задрожит ли земля или реки вдруг обрушатся неукротимым потоком вод; но люди всегда: в дневную или ночную пору - протягивали друг другу руку помощи, подставляли плечо или прикрывали спину. В таких приключениях сразу становится понятно - где друг, там и помощь прибудет, а враг или трус же обыкновенный - там жди беды. Сейчас прошло много веков с тех пор, как люди нашли, каждый - своё пристанище, свою семью и нет уже ни подвигов во имя спасения и ради всеобщего блага, ни азарта, присущего многим, когда играешь в салки с самой судьбой. Убегаешь ты или догоняешь - уже не понять. Остается только надеяться, что не потеряют люди присущие только им чувства, не растворятся ли в суете, похожей на загробный мир страданий и повторяющихся друг за другом ошибок, которые никто не изменит. Говорят легенды, шепчут предки, что однажды найдется человек-воин, способный вернуть былое величие сердцам других таких же. Осталось совсем немного времени до того, как души людей уйдут в мир иной навсегда. Такие легенды рассказывала мне порой, сидя на дубовом стуле перед маленьким камином, бабушка и, рассказывая их, то листала страницы какой-то книги, которых я терпеть не мог, то зашивала портянки или сушила бельё, то резко вдруг пронзительным взором, полным воли и надежды, глядела вдаль, на самый горизонт, за которым восходило солнце. Когда же наступал рассвет или солнце спускалось, она закрывала глаза и пела - мне было непонятно, зачем она это делает и что поет, тихо насвистывая себе под нос мелодию, но когда она заканчивала и солнце совсем садилось или наоборот поднималось над горизонтом, то по ее морщинистым, шершавый щекам мягко струились прозрачные слезы, похожие в тот момент на бриллиантовые капли росы. Я просил рассказать её эту историю снова, пока она совсем не устанет и не заснет, зажав в руках какие-то листы, но бабушка только тихо покачивала головой и отвечала скрипучим голосом: - Нет, милый, уже не сегодня. За один день творится лишь одна история, которую я могу рассказать тебе. Завтра будет тебе ещё рассказ. Тогда я просил описать, на что похожа завтрашняя история и кто в ней будет главным героем. На эти маленькие хитрости бабушка, снова качая головой, тихо шептала: - Не знаю, Йоран*, не знаю пока. А после она начинала петь во весь голос. Бабушка пела красиво, словно сам ветер в унисон ей напевал какую-то мелодию. Мне всегда казалось в такие моменты, что предки, которые пришли на нашу землю когда-то, и сейчас сидят здесь с нами, нашептывая эту песню на ухо моей бабуле. А она все пела и пела, ее голос крепчал и дрожал одновременно. Листы бумаги, ранее зажатые в ее ладонях, летали по каменной комнате, залетали в дальние углы, в молебную комнату, на кухню, что была на первом этаже нашего замка. Точно не помню, сколько же было комнат, из которых потом убирали листья- страницы, да и тогда в детстве мне было все равно на это. Казалось, что стук капель по крышам давно перешёл в гром, на улице метель устроила настоящее побоище, а в каминах и трубах шумел разбушевавшийся ветер, нагнетая обстановку. Я слушал ее и меня казалось, что природа наконец проснулась и вокруг нас не было ни холодных камней, ни устрашающих гобеленов с битва мир и сражениями. Все реальное заглушала песнь, которую она пела: От диких фьордов*, от гулких скал, От северных берегов Нормандский ветер ладьи погнал, Надул щиты парусов. В Валгалле* Один* пиры вершит, Валькирий* тени кружат… Но светят звезды в ночной тиши, И нет дороги назад. Сильны мы телом, и вольный дух Теснит горячую грудь… Вдали от жен, матерей, подруг Найдем великий наш путь. Будь смел и честен, не опускай Обветренного лица. А если смерть призовет — пускай, Смотри ей прямо в глаза! В Валгалле встретит тебя почет, Войдешь в высокий чертог, Хугин* взлетит на твое плечо, А Фреки* ляжет у ног. Но если дрогнет норманнский дух, И страх лишит тебя сил, То Хель* раскроется царством мук Под ясенем Иггдрасиль*… Подземный мир растворит уста, И Гйолль* потоком сверкнет, А дева Модгуд* сойдет с моста, В ад небрежно толкнет… Пирует Один, пирует Тор* — Суровы лица богов. В твоих руках твой приговор — И жизнь, и честь, и любовь… Таковы были строки той песни, чарующей, лишающей всякого зла и ненависти. Мой разум был чист, пока что не повстречался с реальным миром - с алчность, ленью, завистью и озлобленностью. Людей соединила вражда, одни нападали на других, убивали, грабили, лишали всякой надежды. Немыслимое зрелище. И даже после ее смерти я приходил на могилу, всё чаще замечая, что меняюсь. Безвозвратно. От бескорыстной доброты к ненависти и недоверию. Без доверия нет и счастья - единственная фраза бабушки, которую я помнил. Время словно застыло для меня. Будущего правителя Нормандских земель, почти короля - Йорана, мир стал тесен и жесток. Такая же жестокость, еще более явная поселилась и во мне. Эта история о всеобщей тьме, в которой нашелся свет. *** - Ты слышал сегодняшнее заявление нашего короля, а, Густав? Стражник встрепенулся, будто бы не спал до этого и грубо ответил другому, повернувшись: - А тебе-то какая разница от того, что слышал, не слышал. Всё равно снова вешать или рубить головы будут. Может, в крайнем случае, на костер поведут. И то, единственное развлечение на ближайшие два месяца, А там уже в армию и как приедем, завоюем, поубиваем- веселись хоть до упаду. А ты слышал, Ингвар? - Нет, не слышал. Я у тебя узнать хотел. Эх, завтра пойду на казнь, а жена как всегда дома с детьми посидит. Вот у нее-то счастья и здоровья! Сидит себе дома, полы моет да белье стирает, готовит, убирается. Не то, что я! Работаю целыми днями, а она мне, представляешь, говорит, - второй стражник стал кривить свой низкий басистый голос в попытке передразнить жену, но получалось малоэффективно:" Ингвар, дети болеют, лихорадит их целыми днями! Иди покупай лекарственные травы. А вот у жены Дана... " Стражники засмеялись. - Ну ты и юморист, конечно! С таким-то талантом! Не хочешь скоморохом податься? Будешь совсем рядом с королём, шутки травить. - Как ты сказал? Травить шутки?! Хаахахаха! И снова противный смех раздался около ворот. В это же время король готовил новый поход к другим землям. - - Ваше величество, королевство итак процветает. Добычи из прошлых походов и завоеваний хватит еще на несколько месяцев, если не лет. Может быть, прекратим постоянные походы. Так мы настраиваем другие королевства против нас. - Советник Йоханнес, сколько раз я говорил вам не вмешиваться в те государственные дела, в которых я разберусь сам! - Йоран устало прорычал и тяжело опустил голову на руки. - Как же я устал от всего этого... Вдруг король, будто услышав что-то, резко поднялся и подошел к узкому окну замка. - Что они там празднуют? Сегодня, что окончание полевых работ? - Нет, ваше величество. Сегодня к уважаемой леди Фрите вернулся из долгих странствий её муж. Он исследовал другие земли, прошел от севера наших земель до самых холодных краев земли. Те земли, в которых он бывал, зовутся Ирландией. А еще дальше расположена Норвегия - она зовется страной викингов. - Он и в Норвегии побывал? - Да, ваше величество. Хакон ходил везде. Он был в пути очень долгие годы. Поэтому сейчас люди празднуют. Возвращение Хакона даст свои привилегии нашей стране. Он поможет найти в чужих землях то, что нам нужно. Пока советник расписывал королю во всех красках то, что узнал про путешествие Хакона, сам правитель глядел на радостные силуэты людей, на хороводы вокруг большого здания и слушал песню. Ту, которая сопровождала его всю жизнь. Мелодию он помнил смутно, зато знакомыми были слова, заученные наизусть с самого детства. - Эта песня... - вдруг прервал свои размышления он. - Я помню, слышал её от своей бабушки. Она пела. Да, она пела! И все эти истории... - короля будто переклинило. Он то улыбался и смеялся, стоя на месте, радовался своим нахлынувшим воспоминаниям, то грустил и опускал глаза в пол, надеясь за что-то зацепиться и сосредоточиться на разговоре. Йоханнес тихо улыбнулся и произнес: - Я вас оставлю. Думаю, вам, мой король, стоит побыть одному пока что. Правитель лишь ухмыльнулся едва и снова обратил свой взор к окну. Внезапно по его глазам покатились слезы. Он вспоминал многое: бабушкины истории у камина, рассветы, закаты - время, когда она пела себе под нос, баллады прошлого о богах и викингах. И её смерть - такая внезапная и всепоглощающая, неожиданная до дрожи в коленках и в голосе, памятная, как дорожки соленой воды на щеках. Тут же вспомнились слова матери на похоронах:" Она бы хотела, чтобы ты оставался таким же мальчиком с чистым сердцем, каким и был во время её жизни. " Разум вернулся к нему. Йоран помнил всё. И теперь знал, как ему поступить.