Кого и зачем ждать

Саске возвращается тогда, когда Сакура меньше всего его ждет. Когда проходит эйфория, вызванная последними днями, проведенными им в деревне перед началом искупительных странствий - в те дни произошло столько всего значимого для них обоих, что крупицы воспоминаний согревали Харуно еще долгое время. Весь тот период смешался в ее памяти в какой-то яркий хоровод картинок, от которых до сих пор подгибались ноги - первую улыбку Саске она плохо помнила, любовь любовью, а Сакура оставалась профессионалом. И она лечила, лечила сквозь слезы обоих сразу, пока Саске сумбурно и малословно (как будто она когда-то ждала от него большего!) извинялся. Перед сенсеем Сакура по сей день готова была опускаться в сайкэйрэй за то, как, вывернувшись ужом (не иначе) он добился полного оправдания Учихи, являвшегося, как бы то ни было, военным преступником, и отмены всех пугающих их с Наруто перспектив вплоть до смертной казни, коими бы обязательно наградили Саске старейшины. После освобождения они мало виделись, но эйфория была столь сильна, что и не нужно было, хватало понимания того, что жизнь продолжится, и она впереди... у них обоих. А потом прощание, давшее Сакуре иллюзорное ощущение того, что она будет ждать его не просто так, а ради чего-то. Не то чтобы Сакура требовала от него клятв верности или свадебной церемонии, Сакура вообще никогда ничего от него не требовала, но сама по себе та сцена дала ей смелость мечтать (никому, правда, в этом не сознаваясь), что все это, может быть, хоть самую чуточку может быть, не напрасно. Многим позже во время наедине с собой (а у нее было с избытком такого времени, порой даже слишком) она обдумала и просмаковала каждую секунду того прощания у ворот. Да, Сакура была умна и наблюдательна, плюс неплохо знала Учиху, за годы, проведенные в разлуке, он почти не изменился. И воспоминаний хватало на многое - конечно, лет в двенадцать сногсшибательный поцелуй и какой-нибудь кулон в память на прощание показались бы ей более романтичными, но теперь в попытках представить Саске с букетом, например, она только прыскала со смеху. Нет, учитывая всю нелюбовь Учихи к любым физическим контактам, да еще и присутствие сенсея, это было идеально. "Спасибо" бывшего сокомандника она повторяла на память в голове снова и снова, сравнивая с тем, давним, из детства. Но самым значимым и самым волнующим оставалось это его туманное "может, в следующий раз" - счастливая Харуно мигом выкинула из памяти такое жестокое "для тебя в нем нет места", заменив его, подобно тому, как делают все беззаветно любящие люди, совсем другим - более оптимистичным и обещающим что-то большее. Но на смену эйфории пришла тоска. Дни бежали один за другим, смешивались в недели, а те в месяца, работы в обоих госпиталях хватило бы на трех Сакур, да и слава Ками-сама, иначе она бы просто свихнулась. Все те, счастливые, залитые солнечным светом картинки замерли в памяти, словно бы посерев и помутнев, а на смену им пришли идиллически счастливые Наруто и Хината, проводившие вместе любую свободную минутку на зависть ей, перманентно предоставленной самой себе. Да и не то, чтобы она так сильно завидовала, ей просто элементарно было одиноко. Самыми дорогими для медика людьми были Саске, Наруто и сенсей, первого не было в деревне, второй был без пяти минут женат, а третий не вылезал из водоворота дел государственной важности. Нет, конечно, оставалась Ино, но тут Сай, от которого розововолосая менее всего ждала подобных проявлений, внезапно начал недвусмысленно ухлестывать за Яманакой, и вскоре лучшая подруга подобно прочим стала практически недоступна. Сакуре одиноко. Она резюмирует все, что когда-либо обещал ей Саске, и, забывая свое собственное отрицание любых ожиданий от него, понимает, что ничего не изменится. Сакура перестает радоваться и пропадает в черных глубинах тоски. На смену тоске приходит апатия. Однажды утром Сакура просыпается, восстанавливает в голове такое невыносимое "он никогда не вернется", под гнетом которого она почти что тщетно пытается существовать уже многие месяцы, и спонтанно осознает, что это почти неважно. Человеческая психология устроена так, что практически ко всему можно привыкнуть. Вот и Харуно Сакура, лучший медик Конохи, прославленный герой войны и самая одинокая девушка деревни, привыкает к тому, что в ее жизни больше не будет ярких красок и счастливых моментов. Она приучается смотреть на Наруто и Хинату, на Шикамару и Темари, на Сая и Ино, на Чоджи и Каруи, на Кибу и Тамаки и улыбаться их счастью, словно девяностолетняя бабуля, дни молодости которой невозвратно сочтены. Правда, улыбается она тоже на автомате, скорее из вежливости, потому что внутри нее все умерло, захлестывающие с головы до ног волны бесконечной нежности к Саске пересыхают, а на зубах только скрип от песка. А на смену апатии приходит спокойное приятие своей роли. Однажды вечером Сакура смотрит на воду, на то, как на волнующейся ее поверхности играют солнечные блики, слушает тихий шорох ее, видит свое отражение, распадающееся на тысячи солнечных осколков и соединяющееся вновь секунду спустя, и понимает, что будет ждать Саске всегда. Потому что только так она в мире с самой собой. Потому что только так Харуно Сакура чувствует себя цельной. И поэтому грустно или нет, но такова ее судьба, а перед внутренним взором на секунду появляется Неджи с его всевидящими глазами. Как ни погляди, а у Тен-Тен все еще похуже обернулось. От Саске приходят редкие весточки, при этом все они адресованы Какаши или Наруто. Ей не приходит ни строчки. Но по крайней мере она знает, что он жив и здоров. По крайней мере вторая рука на месте, раз пишет, и она даже чуток хмыкает от своей же неуместной иронии. Поэтому она рада знать, что он понесся ее спасать, когда был нужен, несмотря на то, что в итоге они так и не встретились. И рада первому разу, когда сокол прилетел лично для нее, чтобы передать ей поздравление со свадьбой Наруто. Как это очаровательно нелепо в стиле Саске с его почти полной неспособностью к социальным интеракциям - поздравить ее со свадьбой Удзумаки! Поэтому Сакура не злится, а грустно улыбается в небо, сжимая клочок бумаги в руке. Саске возвращается тогда, когда Сакура меньше всего его ждет. Когда свыкается и начинает видеть хорошее в своей роли вечно ждущей. Когда чужое счастье не вызывает уже желания прийти домой и упасть лицом в диванную подушку. Когда Сакура перестает ждать чего-то кроме разве что выходного. Саске возвращается. И все ее упорядоченное спокойствие рушится как карточный домик, словно и не было ни эйфории, ни тоски, ни безразличия, ни принятия. Ничего. Сакура всегда думала, что долгожданная и нежданная встреча с Саске после нескольких лет его покаятельных странствий состоится в каком-нибудь особенном, значимом месте - на мосту, где в детстве они ждали сенсея, а двенадцатилетний хмурый и взъерошенный Учиха смотрел на воду, независимо сложив руки на груди, у той самой скамейки, где состоялось их первое прощание, - она бы присела на нее, задумалась и прикрыла глаза, а, открыв, обнаружила бы рядом черноволосого гения. В глупой надежде Сакура порой специально засиживалась на ней, мысленно давая Учихе время прийти, но он не приходил. Иногда Саске виделся ей пришедшим прямо к ней домой, а порой она грезила их встречей у нее в кабинете в госпитале. Самым экзотическим вариантом была долина завершения, хотя Харуно и представить себе не могла, чтобы ее туда понесло просто так, скажем, променада ради. Ну а самым реалистичным и тривиальным кабинет Какаши-сенсея, в конце концов, если Саске придет, он отправится прямиком к нему, докладывать. Вот, пожалуй, и все. Среди этих вариантов Сакура никогда не представляла себе картины, как измотанная после ночного дежурства в больнице и целого дня профилактических осмотров, взъерошенная и мрачная, она выползет из лавки, держа в руках пакет с нехитрой снедью для такого же нехитрого ужина и мечтая только об одном - поскорее оказаться дома и упасть в ванну, и ткнется прямо-таки в Наруто и Саске, идущих ей навстречу по улице. - О, Сакура-тян! - возбужденный голос Удзумаки зазвучал прежде, чем Сакура, тупо сжимающая ручки пакета в руках, осознала до конца, что рядом с блондином Саске - обросший и в дорожном плаще, куда более взрослый, но несомненно тот самый. - Смотри, какого теме нашел! Иду себе, понимаешь в Ичираку, поесть рамена, а тут - глянь-ка, такой вот теме! Ну думаю, такие на дороге не валяются! Прихвачу для Сакуры-тян, ей понравится! Харуно продолжала молча таращиться, когда Саске привычно ей с самого детства хмыкнул и выдал свое коронное: - Заткнись, уссаратонкачи. На Сакуру он старательно не смотрел, уставившись куда-то ей за левое плечо с видом досужего туриста на скучной экскурсии. Сакуре внезапно стало радостно от того, что он не смотрит. Потому что во всех своих старательно выпестованных и взращенных мечтах она была свежа как майская роза, а тут уж, мягко говоря, красотой не блистала - волосы грязные и растрепанные, плечи сутуло опущены, и на юбке чернильное пятно. Она неконтролируемо попыталась прикрыться пакетом с едой и опустила глаза вниз. Наруто рассмеялся, закинув руки за голову. Сакура многие годы отказывала ему в элементарном рассудке, предпочитая придерживаться мнения, что он простой как табуретка, и тонкий мир человеческих эмоций ему мало ведом. Мог ли он осознать весь спектр чувств, что до сих пор вызывал в ней последний Учиха, если у него самого все было элементарно - друг или враг, люблю или ненавижу? Без полутонов? Мог. - Чувствую себя лишним на этом празднике жизни. - заявил он. - Но могу вас морально поддержать и посмотреть, скажем... вон на то дерево! Тогда мы все будем смотреть не туда, куда следует. Выпад привел к должному эффекту. Сакура и Саске с удивительной синхронностью гневно воззрились на блондина, и он чутка наклонил голову: - То-то же. Теперь я ощущаю себя заслуженным центром внимания. Видишь ли, Сакура-тян, пока ты закапывалась в отчеты и бинты, я успел встретить этого теме, и мы даже были у Какаши-сенсея, где тот отчитался. Кстати, массу интересного рассказал, да, Саске? - Наруто ткнул Учиху в плечо, и тот с видом стоической скорби возвел глаза к небу. - Мы, собственно, тут и шатались, чтобы встретить тебя и отправиться в Ичираку, где команда номер семь в полном составе сможет празднично поужинать. - Я собирался пойти домой. - удивительно быстро для привычного своего равнодушного тона запротестовал Саске и тем самым умудрился сделать это раньше Харуно, которая собиралась выпалить вот ровно то же самое, но в результате слов Учихи срезалась на полслова, и вместо возмущенной речи из нее вырвался только полузадушенный вздох. Глаза снова опустились вниз, и Сакура сделала вид, что ей внезапно стали очень интересны пальцы своих собственных пыльных ног, торчащие из сандалий. То, что Саске не хотел даже увидеть ее после нескольких лет отсутствия, было... обидно. Да что там! Искать слова, подбирать оттенки эмоций, все тонкие полутона чувств ей было тошно и муторно, она потратила на это уже года три, пока заняться больше было нечем. Ей стало обидно и больно, по другому не назовешь. И плевать, что еще минуту назад она громче и яростнее Саске собиралась отказаться от похода в Ичираку, но то, что у Саске для нее не находится ни взгляда, ни слова после всего того, что... А что, собственно, у них было? Ох, Сакура, годы совсем не учат тебя, и ты как была двенадцатилетней наивной дурочкой, влюбленной в первого красавчика на деревне, так и осталась. Что у вас было? Несколько попыток убийства, "прости меня", полуулыбка и тычок в лоб? Впечатляюще. Ино сочувственно пожимала плечами и напоминала, что это Саске-кун, вряд ли можно ждать чего-то большего. Ну да, вряд ли. Пауза затягивалась. Сакура, сдвинув брови, упрямо таращилась на сандалии, уже несколько раз помешав им предательски расплыться перед ее усталыми глазами. - Да уж, я, конечно, как всегда, ребята, - на ее плечо опустилась неожиданно мягко рука Наруто, а голос лучшего друга звучал тоже не так, как она привыкла слышать в детстве, но в последние годы слышала с изумлением все чаще - устало и ласково. - Думаю только о себе. Теме с дороги, Сакура-тян со смены, ночь не спала, наверное. Давайте-ка сейчас по домам, а завтра встретимся здесь же, в это же время, а? Не дожидаясь ответа, он мягко выдернул сверток из рук Сакуры и первый сделал несколько шагов по направлению к ее дому, хотя ему было в другую сторону. Сакура встрепенулась и поспешила следом, стараясь держаться к нему как можно ближе, потому что все внутри нее буквально сжималось от бесконечной нежности к Удзумаки Наруто. Саске несколько секунд смотрел им вслед, а позже нагнал в несколько широких шагов. В молчании они дошли до дома, в котором располагалась маленькая квартирка Сакуры, у порога Наруто вручил ей в руки сверток, пообещал передать привет Хинате, пару раз ослепительно улыбнулся и был таков. Саске поспешил уйти сразу за ним, перед уходом вежливо проговорив: - Спокойной ночи, Сакура. Такими были первые слова, которые она услышала от Учихи после трех лет порознь. Следующие две недели Саске торчит в деревне безвылазно. Наученная горьким опытом, Сакура полагала, что он уйдет сразу после состоявшегося на следующий вечер ужина в Ичираку, где Наруто, не затыкаясь ни на секунду, болтал обо всем на свете, пока они с Учихой в основном молчали, и только по выходе на улицу до медика дошло, что он это делал нарочно, чтобы заткнуть неловкие паузы. Но Саске не ушел. Более того, после ужина он прямо у Ичираку простился с Наруто, у которого в глазах стояло нечто более всего похожее на облегчение, и, сделав два шага к дому, покосился на Сакуру, которой было по пути. Проводив ее до дома в молчании, более не казавшимся ей тяжелым, он снова выдал свое "спокойной ночи" и ушел тем же путем. По дальнейшим событиям Харуно поняла, что все не так плохо, как показалось ей в первый день, и, руководствуясь то ли объективной логикой (ах, хотелось бы верить!), то ли оптимизмом влюбленной дурочки, которую с неудовольствием обнаружила в себе в первый вечер встречи, заключила и вовсе, что не зря его ждала. Нет, Саске по-прежнему молчал, не давал никаких обещаний и ни о чем не спрашивал, но с завидным постоянством попадался ей на пути каждый день. И если в первые пару дней это еще выглядело счастливой случайностью (ну а что, деревня в конце концов, пусть и немаленькая), то на третий, когда бывший мститель попался ей на обратном пути от родителей, Сакура убедилась с затаенным восторгом, упиравшимся при каждом скачке сердца куда-то в диафрагму, что он специально следует за ней, и начала ждать. Чего ждать, медик точно сказать не могла - пылкие признания не очень вязались с характером Саске, внезапный головокружительный поцелуй в каком-нибудь романтическом месте и того меньше, в общем, никаких идей у Сакуры в голове не водилось, но в теле завелось то самое, удивительно легкое, танцующее волнение, заставляющее улыбаться чаще, чем следует, и каждую секунду ожидать перемен. Саске с этого дня тоже перестал делать независимый вид и на следующий день пришел за ней в больницу в конце смены. Сначала она грешным делом подумала, что ему понадобилась медицинская помощь. В конце концов, в рамках посещения родной деревни госпиталь, даже в профилактических целях, в его программу не вошел. Но он не только не обратился (что, впрочем, неудивительно), но и не сделал ни попытки попасть в кабинет дальше дверного проема. Просто обозначился в нем, облокотившись набок, и Сакура невольно залюбовалась им - высоким, красивым до такой степени, какую сами счастливчики обычно не осознают. Этакая органичная, небрежная красота, которая не требует постоянного ухода и подтверждения своего статуса. Несмотря на некоторые недостатки типа высокого лба и кривоватых тощих ног, себя саму Сакура не считала некрасивой. В конце концов, она от природы могла похвастаться необычным цветом волос (впрочем, яркие нестандартные цвета среди носителей чакры не такая уж редкость), яркими зелеными глазами и хорошей фигурой, но все же в Саске было что-то особенное без каких-либо усилий с его стороны. В конце концов, при мысли о том, что Учиха, оставшись, наконец, в одиночестве, спешит сделать маску из черной глины и нанести на корни волос лечебное масло, Сакура начинала нервно хихикать. В общем, оказалось, что по-прежнему партизански-молчащий мститель просто зашел, чтобы проводить ее домой, что с того дня предпочитал делать каждый день. Говорить с Сакурой он, впрочем, не пытался, и с каждым днем она все больше задавалась вопросом о глубоком кармическом смысле этих прогулок. В остальное время он тренировался, спал, ел, читал, занимался прочими обыденными делами, между прочим обсуждал подолгу будущность мира и судьбы человечества с Какаши-сенсеем и прочими приближенными. В эти дела Сакура предпочитала не соваться, хотя, вздумай ирьенин поучаствовать в дебатах, ей бы без вопросов позволили присутствовать. Ей хватило войны. Хотя бы теперь хотелось верить, что ее больше никогда не будет. В общем, не сказать, чтобы Саске бездельничал во время своего отпуска, но каждый вечер в конце смены Харуно привыкла видеть его в дверях кабинета для еще одного молчаливого похода домой. Поход домой вечером понедельника третьей недели не выделялся ничем на фоне предыдущих таких же. Они снова шли абсолютно тем же маршрутом, зашли в лавку за продуктами. Это приходилось делать каждый вечер, потому что Харуно боялась в присутствии Учихи набирать много продуктов в тяжелый сверток и тем самым ставить его перед выбором - помочь ей или не помогать. От одной только мысли об этой ситуации в голове начинало вертеться слишком много мыслей - вдруг он предпочтет не заметить тяжелые продукты в ее руках? Но с другой, она же не просто девушка, она - сильнейшая куноичи своей деревни, руки не отвалятся донести самой, да и вдруг он просто не хочет обидеть ее даже мимолетным сомнением в ее силе? А вдруг он просто не заметит и даже не подумает ей помогать? В общем, голова начинала пухнуть в сомнениях, и Сакура пришла к наиболее простому выходу - брать не больше одного предмета, который отлично умещался в руке. Так что они зашли в лавку за бататом, прошли по одной улочке, свернули на вторую, и где-то в начале третьей Саске заговорил. Это было само по себе настолько неожиданно, что Сакура, привыкшая к сонному смущению этих молчаливых походов, чуть не выронила батат на мостовую. - Я завтра ухожу снова. - сказал он, глядя вперед, как обычно не на нее. Все две недели Сакура ждала и боялась этих слов, осознавая их неизбежность, но не нашлась, что сказать, кроме: - Это будет миссия? - Да. - Надолго? - Да. - он кивнул и снова замолк. Они прошли еще триста метров до ее двери, и за это время внутри Харуно вскипели в огнеопасную смесь все ожидания прошедших трех лет и последних двух недель. Сама мысль о том, что он сейчас просто так попрощается с ней, а завтра уйдет еще лет так на пять, казалась невыносимой и смешной до истерики. Появившееся в ней желание бросить на землю несчастный овощ, зажатый в кулаке, самой усесться посреди мостовой и захохотать становилось поистине нестерпимым до такой степени, что дрожали коленки. Она одновременно не могла поверить, что это все, но и не видела ни одного логичного продолжения ситуации кроме этого. Признания и поцелуи все еще шли боком. У двери она остановилась и уставилась в пол, всеми силами удерживая нарастающее бешенство, чтобы Саске его не заметил. Он медлил, по крайней мере его ноги в сандалиях все еще стояли напротив нее. А потом спросил одновременно очень быстро и как-то светски (прежде таких нетипичных интонаций Сакура у него не слышала), как будто речь шла о погоде: - Хочешь присоединиться? И все изменилось. Нет, конечно, если быть до конца честной самой с собой, то именно этого Сакура и ждала подспудно все эти гребаные две недели. Потому что цветы и признания боком, а вот позвать с собой (в конце концов, именно это он ей и обещал несколько лет назад - обещал ли, Сакура? "Может быть" он сказал) - это было именно самое что ни на есть действие в характере Саске. Но спрашивать самой она так сильно не хотела позволять себе, что вся эта затея с совместным уходом вылетела у нее из головы, стоило снова встретиться. Ведь помни медик о том вымоленном обещании, которое таковым и не было, то с первого дня стояла бы с рюкзаком за плечами у ворот Конохи с радостным "Идем, Саске-кун?" и... ненавидела бы себя за это до конца дней. Черт знает, в чем было дело, но Сакура знала, что НИКОГДА не смогла бы еще раз спросить, возьмет ли он ее с собой. За всю историю их знакомства она слышала столько отказов, что не смогла бы услышать ни одного больше. Да нет, дудки. Не ври сама себе, дорогая. Смогла бы, ты еще и не то сможешь с твоей-то дареной Цунаде силой. Тут дело в другом - пока она ни о чем не просит, Саске физически не может ей отказать, а значит не все еще потеряно, значит, существует еще хрупкое равновесие их как пары, а не просто как двух покалеченных войной одиноких людей. Но вот он тот момент, когда не она просит Саске о чем-то, а он просит ее. Пусть самым что ни на есть независимым тоном, пусть так, как будто делает одолжение, но это он, помня свои же слова, предлагает ей сейчас пойти с ним. Так, стоп! Сакура внезапно похолодела. Правильно ли она его поняла? Вдруг он совсем не об этом? Что значит "присоединиться" в контексте миссии? Возможно, ему нужен медик, который будет проводить исследования в Конохе? Да? да нет, он бы так не сказал тогда. Так что же? Она все молчала, судорожно кусая губы, а Саске, Ками-сама, спасибо ему за это, не истолковывая затянувшееся молчание, терпеливо ждал ее вердикта. - В смысле пойти с тобой на миссию? - наконец, тупо проговорила она, испугавшись, что даже этому неожиданно ангельскому терпению может прийти конец, и мысленно капитулируя, если она все же неправильно все поняла. Учиха кивнул. - Д-да, давай. - нелепо заикнувшись, тут же ответила она, а уши ее тут же покраснели, потому что в идеальной версии этого разговора она независимо пожимала плечами и говорила, что ей нужно подумать, и ответ она сможет дать утром. В реальности Сакура не хотела так рисковать неожиданно выпавшим джекпотом, хотя, если быть до конца честной с собой, она ни на секунду не могла представить, какого же черта она будет делать в долгой миссии с Учихой Саске. Но, оставаясь оптимистом, она мысленно пожала плечами, возложив ответственность за это на него, как на главу экспедиции. - Мы выходим завтра в пять утра. - сообщил он деловито. - Тебе хватит вечера, чтобы уладить дела? В голове чутка потерянной Сакуре тут же закрутился хоровод из лиц - Наруто, Какаши-сенсей, родители, Цунаде-сама, Ино... Со всеми попрощаться, всех предупредить, выслушать предостережения и поздравления, а еще вся эта толпа явится провожать их завтра утром... И со внезапным спокойствием секунду спустя она поняла, что не будет прощаться почти ни с кем. Родителям Сакура напишет письмо, потому что объяснять им лично, выслушивая громогласное возмущение папы и глядя на поджатые губы мамы, она не сможет. Наруто... Сакура почему-то знала, что третий в курсе того, когда они завтра выходят. Ну, а Какаши-сенсея все равно надо предупредить, потому что это элементарная субординация. И оставить записку Ино, в конце концов, они же деловые партнеры. - Да, - четко сказала она, впервые подняв взгляд на него. Саске казался необычно мягким, и ей на секунду подумалось, что ответь она отказом, Учиха предложил бы отложить выход на пару дней. Но испытывать судьбу ей не хотелось. - Хорошо, - он кивнул, и вечер, наконец, вернулся на круги своя, потому что следом он вежливо сказал: - Спокойной ночи, Сакура. Какаши обнаружился ровно там, где Сакура и ожидала его увидеть, - в кабинете Хокаге. В чем у сенсея было явное преимущество в глазах Харуно по сравнению с его предшественниками на посту, так это в том, что он практически всегда был на месте. Нет, она никогда не сказала бы, что Третий или Пятая были недостаточно преданы своим обязанностям, но все же в подобные поздние часы старик Сандайме чаще всего был уже дома в окружении детей и внуков, а Годайме, личная жизнь которой так никогда и не сложилась должным образом, могла уже спать носом в стол, опустошив пару бутылок саке. Сенсей же всегда, сколько Сакура его знала, был трудоголиком, поэтому немудрено было в половину одиннадцатого увидеть его за столом в окружении стопок бумаг и сиротливо отложенной в угол стола, зачитанной до дыр Ича-Ича. Именно эта деталь заставила ее сердце на секунду дрогнуть от плохо скрываемой нежности к Копирующему ниндзя и почувствовать себя маленькой девочкой, пугливо прячущейся за плечом наставника на миссии. Она всегда доверяла ему абсолютно. В команде номер семь случалось многое - Наруто в первые годы казался ей таким дурачком, что довериться ему в глазах девочки было все равно что совершить добровольную попытку самоубийства, а в Саске, хочешь не хочешь, всегда таилась опасность, которая одновременно будоражила ее, заставляла неотрывно смотреть на юного мстителя расширенными восхищенными глазами, но и... не позволяла положиться на него до конца. А Какаши-сенсей с самого начала был каким-то островком уверенности и спокойствия для нее, хорошей и прилежной ученицы, привыкшей слушаться старших. - Привет-привет, - он поднял усталый взгляд проницательных глаз от какого-то личного дела. - Поздненько ты нынче. - Здравствуйте, Какаши-сенсей, - она легонько наклонила голову. - Я хочу с вами поговорить. - Мне даже кажется, я догадываюсь, о чем. - вздохнул Копирующий ниндзя, а глаза сощурились в том, что она и все прочие привыкли идентифицировать как улыбку. - Да? - глупо поинтересовалась Сакура, не зная, как перейти к сути дела, и словно бы в поисках поддержки тоскливо огляделась по сторонам в просторном кабинете. - Ты собираешься покинуть Коноху, чтобы сопровождать Саске в его миссии. - сообщил Какаши, благословенно не глядя на нее, и так уже смущенную вконец. - Почему вы знаете? - нескладно спросила Сакура, а ощущение собственной несуразности стало воистину невыносимым, смяв и раздавив ее, потому что при сенсее, таком мудром и уверенном в себе, ей в очередной раз стало тошно видеть в себе всю ту же зависимую от одобрения Учихи бесполезную двенадцатилетку. - Скажем так, я - Хокаге. Мой нынешний долг все про вас знать. - сообщил Какаши и деловито продолжил, не предоставив ей шанса погрузиться в чувство вины. - Ты ведь понимаешь, что это надолго? У меня есть идеи, кем заменить тебя в госпитале, и мы здесь вполне переживем твое отсутствие, но осознаешь ли ты, как это надолго? Осознавала ли Сакура? Понимала ли она, что сейчас на одну чашу весов было поставлено все то, что она любила и к чему привыкла, - родная деревня, работа в госпиталях - старом и их с Ино, тесная, но своя собственная квартирка, синие глаза Наруто, вечера с лучшей подругой, родители, этот вот успокаивающий голос Какаши-сенсея, а на другую только одно - Саске-кун? - Да, - ответила Сакура с несоизмеримым ощущением облегчения, потому что в этом она была удивительным образом уверена. - Это все, что я хотел знать. - Шестой поднялся и в два широких шага подошел к ней вплотную, а спустя секунду его руки опустились на ее плечи. - Будь осторожна, Сакура-кун. И до встречи. Сакуре захотелось разреветься. Прижать руки к глазам и зарыдать в голос, чтобы Какаши-сенсей мог ее утешить и успокоить. Но она не стала этого делать. Нечего грузить его ненужными проблемами. Вместо этого она улыбнулась ему и чуть наклонила голову: - Спасибо, сенсей. - и выскочила из кабинета, чтобы уже не услышать, как вполголоса произносит Копирующий ниндзя: - Не за что, Сакура. К пяти утра благословенная легкость внутри Сакуры, с которой она провела весь вчерашний вечер, оставила от себя только дым воспоминаний. Нет, нельзя сказать, чтобы она не спала всю ночь, - опыт шиноби дает умение погрузить тело в сон, когда тебе это нужно, а Харуно осознавала, что впереди не один день пути. Но сон этот не дал бодрости и уверенности в себе, а скорее оставил тяжелые сомнения и обрывки странных тревожных сновидений. Вещи медика уместились в один рюкзак, в конце концов, они умели уходить на миссию налегке, а Сакура не позволяла забывать себе, что уходит она на миссию. И это главное, и тут совсем не важно, с кем. Она шла чертовски медленно, опустив голову и рассматривая песок под ногами так, словно... А почему словно? Она, собственно, действительно прощалась с песком родных улиц, благо, время позволяло. Сакура одновременно страшно боялась проспать выход, посему встала с постели с каким-то непозволительным запасом времени, и так же страшно боялась уходить. То, о чем спрашивал вчера сенсей, и его такое родное лицо в маске всплыло перед внутренним взором девушки: "Осознаешь ли ты?". На весах снова было все, что она любила, и сердце сжалось от тоски - мама, папа, Наруто, рамен в Ичираку с ним вдвоем, Ино, сенсей, больница, Цунаде-сама, и в другой чаше - Саске. И обволакивающая его непроглядная муть в довесок. Сакура никогда не видела Учиху черным. У Саске-куна были черные волосы, черные глаза, да и в одежде он с возрастом все больше тяготел к черному цвету, но она никогда не видела той окружавшей его пеленой тьмы, что видели другие. Да, в какие-то моменты она находила, что становится опасно близка к этому восприятию, - примерно тогда ее посетила мысль, что она должна убить Саске. Но по-настоящему черного цвета в нем не было. Но было серая, дождливая, безнадежная навь, в которой тонули все ее робкие попытки приблизиться и понять. Многие годы, но не теперь. Она подняла голову и расправила плечи. Все же, как бы страшно ей ни было, но то, что происходило теперь, походило... да нет, оно и было ее сбывшейся мечтой. И робеть теперь значило предать ее. У ворот обнаружился Саске-кун, в походном облике которого не было ни малейших отличий от облика повседневного. Впрочем, подумалось ей, причина этого крылась в том, что он всегда был на бегу. А рядом с ним стоял, закинув руки за голову, Удзумаки Наруто собственной персоной. И все внутри Сакуры потеплело, потому что она ждала его и знала, что лучший и самый родной на свете друг обязательно проводит их. - Йо, Сакура-тян! - он помахал ей с таким видом, словно они встретились, чтобы пойти вместе за раменом, а не попрощаться на несколько лет. Саске стоял молча, очень внимательно, впрочем, глядя на Сакуру. Тот, кто достаточно хорошо знал Учиху, а Сакура смело причисляла себя к таковым, могли бы предположить, что он смотрит на нее неуверенно и отчасти... робко. Как будто уже успел передумать и не считает теперь совместный поход такой уж хорошей идеей, внезапно холодея, заключила Харуно. Или, напротив, на смену этой пришла другая мысль, диаметрально другая - смелая и даже отчаянная - он, как и она, считает этот поход особенным. Эта версия хоть и отличалась крайней самонадеянностью, но воодушевляла куда больше, и медик смело улыбнулась ему, заключая тем временем Наруто в объятья. - Ты там следи за этим теме, чтоб не зарывался, - со смехом говорил он ей, и даже самые близкие люди вряд ли бы заметили, что голос его на секунду сорвался. - А то мало ли что ему в голову дурную взбредет! - Заткнись, уссаратонкачи, - криво усмехнулся Учиха совсем как в детстве. - И ты тоже, - Наруто без особого пиетета ткнул его в плечо. - Присматривай за Сакурой-тян! А то на тебя-то, в общем, и наплевать, а Сакуру-тян я хочу видеть живой, здоровой и счастливой, усек? Учиха промолчал, отвечая, впрочем, Наруто сравнимым по силе тычком, что каждый мог трактовать по своему, но блондин очевидно вынес из этого самый приятный для себя смысл, поскольку удовлетворенно усмехнулся и отступил, не желая видно затягивать трудное прощание. Сакура почувствовала, что крепкая фигура Наруто расплывается перед глазами и, чтобы скрыть слезы, заулыбалась, украдкой проводя по глазам тыльной стороной ладони. - Ты сам-то дурака тут не валяй, а то и по башке глупой заехать некому будет в случае чего! И сенсея слушайся! И Хинату не обижай! А еще к моим забеги, скажи, что я привет передавала, хорошо? - она выпалила все это единым махом и с опаской покосилась на Саске, не сочтет ли, что ее уверенность улетучилась. Тот, впрочем, стоял с видом самым светским, вежливо отводя глаза от этой сцены. Либо не обратил внимания, подумалось ей, либо (и снова эта шальная надежда!) слишком хочет, чтобы она пошла с ним. - Да-да-да, - Наруто с деланной скукой скривился, становясь на секунду копией себя в далеком прошлом. - Без тебя все знаю. В общем, идите уже, а то я уж думал, это вечно будет продолжаться! Что будет продолжаться вечно, Сакура узнать у него уже не смогла, потому что Учиха круто развернулся и зашагал прочь от деревни, и она, в последний раз виновато оглянувшись на лучшего друга, помахала ему и поспешила вдогонку. Наруто, глядя вслед их удаляющимся силуэтам, улыбался. Первые дни пути они почти все время молчат. Глупо, конечно, но Сакуре это молчаливое шествие напоминает, как подростки, впервые признавшись друг другу в каких-то чувствах, решают пойти куда-то вместе и первые минут пятнадцать отчаянно смущаются самих же себя. Впрочем, а чего тут смешного? Они и были теми же самыми подростками, пусть несколькими годами позже, в войну, знаете ли, не до амурных переживаний, а их совместный поход мог, наверное, сойти и за свидание тоже. Признаний во взаимной симпатии у них, конечно, не было, но все же Саске сподобился позвать ее с собой, а это, зная Учиху, о многом говорило! Сакура старалась быть реалисткой всегда, так что осознает, что это, очевидно, максимум инициативы с его стороны, и ей придется снова брать все в свои руки, но то самое "достала" из детства снова и снова звучит в ее голове, и она решает подождать. Да и к тому же -у них полно времени впереди! Пусть молчит сколько ему влезет. Вот они и идут - весь разговор свелся к тому, что Харуно поинтересовалась, куда они держат пусть сейчас, а Саске ответил, что к такому-то селению, она кивнула и конец. Они молча шагают по широкой проселочной дороге, молча останавливаются на ночлег (останавливается, конечно, Саске, но это выглядит как сигнал), молча готовят ужин, молча съедают его и так же молча отходят ко сну, не считая только этого, ставшего традицией "спокойной ночи, Сакура". Сакуре давненько не приходилось так долго молчать, даже несмотря на одинокую рутину последних лет - там хоть были пациенты! А здесь они идут, не глядя друг на друга и молча, и единственное развлечение для Сакуры - это следить, чтобы они шагали в ногу, хоть ей и сложно поспевать за размашистым шагом Учихи. Саске, если и замечает ее маневры, виду не подает. На четвертый, милостивый Ками-сама, на четвертый день пути Саске вдруг спрашивает: - Как ты провела эти три года? - и Сакура от неожиданности чуть не спотыкается на ровном месте, позоря звание куноичи. - А? - непонимающе таращится на него и пытается осознать, могло ли ей так сильно напечь голову летнее солнышко. Саске вздыхает и покорно повторяет: - Я спросил, как ты провела эти три года? Дожили! Учиха Саске пытается завести светскую беседу. Пожалуй, это было еще более невероятно, чем сам факт ее присутствия в этой миссии, и Сакура непременно фыркнула бы громко и уничижительно, если бы не пропустила подходящий момент со своими переспрашиваниями. Теперь это уже будет выглядеть нарочным. - Хорошо. Работа в клинике, знаешь. Плюс наш с Ино госпиталь. - осторожно отвечает она, следя за его реакцией, словно он опасная субстанция в химической лаборатории и уже начал подозрительно пениться по краям. - Ничего необычного. Он кивает. И смотрит на нее. Как-то... Выжидающе что ли. Как будто приглашает сказать еще что-то. И соскучившаяся по обычной человеческой беседе Харуно продолжает с азартом экспериментатора, не сводя с него напряженного взгляда: - Только вот в последние несколько месяцев перед твоим возвращением мне поставили дополнительные смены по вечерам. Впрочем, я особо не расстроилась, все равно делать было нечего, а вот Наруто был сердит - кричал, что так мы и вовсе не видимся, мы же обычно с ним и иногда с втроем Хинатой ходили в Ичираку-рамен хотя бы раз в неделю. Саске слушает. Это удивительно, но именно так это называется. Он не просто предложил ей говорить и погрузился в собственные размышления, нет, он всем своим видом демонстрирует ей внимание, хоть и ассортимент способов его выражения у Учихи довольно скудный. Он смотрит на нее, иногда кивает, на упоминании Наруто криво усмехается, словом, очень старается показать ей, что он слушает. И Сакура расслабляется и начинает говорить обо всем. О том, как порой устает на работе, как скучает по Наруто, как раздражает ее Ино временами, но как сильно она ей помогает. О том, как Шино выразил желание стать учителем в Академии, и в каком шоке были все они. Как Чоджи стал встречаться с Каруи, и как отстроили южный район Конохи. В общем, все то, что она порой в приступах одиночества начинала рассказывать ему (а, впрочем, будем честны - не столько ему, сколько собирательному образу из него, Наруто и себя самой). И вот он тут, и он слушает и даже кивает иногда. Становится куда более расслабленным, как ей кажется, на лице даже промелькивают иногда кривые учиховские усмешки, и Сакура болтает дни напролет, замолкая только, когда ест или спит. Она начинает рассказывать ему об анатомии, о строении человеческих костей, о мышцах и суставах, и если ее спросить, зачем она это делает, то ирьенин не сможет дать определенного ответа. Официальная версия - повторить, неофициальная - просто говорить о том, что она любит и знает, раз уж Саске впервые в ее жизни столько времени подряд ее слушает. Порой она торопится, говорит так много и быстро, что начинает не хватать дыхания на ходу и пересыхает в горле. Просто ей приходит в голову, что однажды Учихе надоест этот поток бессмысленной информации, и он попросит ее замолчать или скажет, что она достала, а ведь ей еще столь многое хочется поведать! Однажды днем, когда они уже достигли запланированного поселения, в котором переночевали, и двинулись к следующему, он вдруг прерывает ее вдохновенную речь и спрашивает такое, чего она никак не ожидала услышать: - Ты меня еще любишь? Причем делает это так внезапно и беспардонно, как может только Учиха Саске, умение которого обращаться с эмоциями и такт балансируют на грани полной дебильности. На этот раз Сакура не переспрашивает и не таращится на него глупо, заставляя повторять. Как ни странно, она отлично услышала и с первого раза поняла, что он спросил. - Да. - просто отвечает она, не видя смысла лгать или пытаться каким-то загадочным образом набить себе цену в его глазах, как советовала в прошедшие годы опытная Ино: "Надо создать в себе интригу, понимаешь? Вот он вернется и начнет тебе намеки делать, а ты такая - раз и вздыхаешь, мол, не знаю, Саске-кун, столько времени прошло, может, мы и не такая уж отличная пара... Понимаешь? Мужики на такое страсть как ведутся, сразу надо доказать, что ты не права!" Вся эта речь проносится в ее голове, но она неприменима к таким, как Саске. И неприменима к таким, как она. - И... тебе хотелось бы большего, чем разговоры? - спрашивает он, останавливаясь посреди дороги. - Поверь мне, разговоры - это уже очень даже хорошо. - медленно заверяет его Харуно и не кривит душой. Годы общения с Учихой приучили ее к тому, что надо брать, что дают, не требуя большего. К тому уже давно ей осточертело о чем-то просить. - Но все же хотелось бы? - настойчиво уточняет тот, так и не сдвигаясь с места, и, чувствуя, как начинают гореть щеки, Сакура сдается: - Конечно, всегда хочется. И Саске кивает. А потом страгивается с места и быстро уходит вперед, потому что на его лице нежданно-негаданно тоже проступило нечто, смахивающее на румянец. Те самые крупицы отличных от ненависти эмоций, что она еще помнит в нем двенадцатилетнем, но не помнит в семнадцатилетнем. Не оборачиваясь, он протягивает к ней раскрытую руку. Единственную. И Сакура, не вдаваясь в подробности и не пытаясь анализировать, нагоняет его и вкладывает свою ладонь в эту протянутую руку. И это восхитительно, черт, это эпохально прекрасно! Ее рука словно создана для того, чтобы лежать в руке Саске, как ни банально это звучит. Сакура задыхается от восторга в соответствующем случаю смущенном молчании и не сводит глаз с их сцепленных рук. Конечно, это выглядит глупо и не соответствует ее статусу взрослой и усталой женщины, но кто она такая, чтобы спорить с любовью? - Говори дальше, - просит вдруг Саске, впервые осмелившись покоситься на нее. - Про что? - спрашивает Харуно, не отрывая взгляда от их рук. - Про мениск. - отвечает он. Про мениск Сакура многое может рассказать. Через месяц подобных путешествий они оказываются на невероятно красивом обрыве. Сакура всегда считала, что в ней есть особая склонность к природным красотам, и да, будь она не шиноби и не увлекай ее сейчас вперед хмурый Саске-кун, которого всякой такой мелочью не пробьешь, то обязательно остановилась бы тут - полюбоваться водой внизу и раскидистыми ивами над обрывом. К ее невероятному изумлению Саске первый сворачивает к самому краю и решительно тянет ее за собой, как обычно за руку. А потом встает напротив, привычно молча, с видом стоическим и мрачным. И таращится на нее из-под отрастающих волос. И не делает больше ничего. Сакура сначала смущается под этим невозмутимым и уже совсем не холодным взглядом, хотя думала, что уже благополучно разучилась, потом делает мужественную попытку не обращать на него внимания и сосредоточиться на созерцании потока пенящихся вод внизу. Ведь место и вправду невероятно красивое. Получается немногим лучше, нежели не смущаться. А Саске все таращится и молчит. Но Харуно тоже не лыком шита, к тому же за последнее время привыкла к его обществу, так что знакомое с детства внутреннее упрямство (то самое, между прочим, с которым она и любила Саске) не позволяет ей открыть рот и поинтересоваться, что же он хочет от нее, так что она начинает мстительно таращиться на него в ответ. И тоже молчит. И это первая тактика, принесшая плоды, потому что Саске говорит вдруг негромко и глухо, так что говор потока внизу заглушил бы его слова для нее, не вслушивайся Сакура так самозабвенно: - Я не буду говорить с тобой про чувства. Я не умею. И опускает глаза, чтобы через секунду поднять их снова, и ирьенин понимает внезапно, что подзабытое чувство жалости пронзает ее сердце, - Саске ведь никогда не позволял жалеть себя. Скучать - да, любить - да, ненавидеть - да, тосковать и убиваться по нему - пожалуйста, медик уже была дока во всех этих таких сложных и взаимоисключающих эмоциях в его адрес. Но жалость... Она всегда опрометчиво считала его слишком сильным, а себя слишком слабой, чтобы ее жалость не была для него унизительна. Вот Наруто, тому абсолютно было наплевать, что там Саске думает по этому поводу, и он жалел его и понимал его со всей невообразимой силой своего доброго сердца. Сакура же, как ни пытались сенсей и Удзумаки убедить ее в обратном, привыкла ощущать себя слабой девчонкой, с восхищением глядящей в их спины, и до сих пор осознавала свою силу какими-то внезапными ошеломляющими порывами. А в присутствии Саске это по-прежнему было очень сложно. Ведь один его взгляд пробуждал внутри забытое, детское... Но когда он смотрит (или уже не смотрит) на нее вот так, она вдруг чувствует странное - сила на ее стороне - и спрашивает медленно и осторожно, без конкретной цели, просто чтобы немного помочь ему: - Ты думал обо мне в эти три года? - Да. - отвечает Саске, может быть, слишком поспешно, что заметно, впрочем, только тем, кто знает его как себя, и Сакура понимает, что это все - никаких пояснений и подробностей не последует, хоть и означать ответ Учихи может все что угодно - от того, что он каждый день часами размышлял о ней и предвкушал скорую встречу (медик подавила неуместный смешок), до того, что один раз за все это время в его голове промелькнуло мимолетное воспоминание о девочке из Конохи с розовыми волосами, что была в его команде в детстве. Сакура не ждет от него ничего большего, это Саске в конце концов! И вполне удовлетворена его ответом. К тому же, словно в подтверждение своих слов он делает шаг вперед к ней, а потом еще один, а потом протягивает руку - правую и единственную, чтобы взять ею руку девушки. И целует. Совсем по-детски и целомудренно, сухим осторожным прикосновением губ к ее губам, но Сакуре достаточно и этого. Потому что он не отнимает своих губ. Просто стоит, серьезный и замерший, с прикрытыми глазами и как будто бы даже не дышит, придержав дыхание. Единственный источник жизни теперь - это неумолчные переливы воды внизу. Сакура разом вспотевшей рукой сжимает подол платья, а второй - не менее вспотевшей - даже не шевелит, ведь ее все еще держит он, а в голове ее парадоксально и удивительно не водится ни одной мысли. Она пытается расшевелить себя, напомнить, что, черт подери, она ждала этого момента с раннего детства, много раз пыталась представить себе в красках, визуализировала, позже убеждала себя несмотря ни на что продолжать верить, хотя реальных для этого оснований уже и не оставалось... Сколько раз она спрашивала себя в эти моменты, каким будет этот вот долгожданный, выстраданный и вымоленный у судьбы поцелуй. Невероятно скучным и глупым. Да. Так что волевым усилием Сакура заставляет себя отнять у него руку и обхватывает Учиху обеими теперь свободными руками за шею, чтобы не смог оторваться, если захочет вдруг, и чуть шевелит губами. По крайней мере в кино обычно целуются именно так, да и по многозначительному смеху Ино ясно, что целомудренным неподвижным прижатием губ к губам обычно не ограничиваются. Так что теперь и точно сила на ее стороне. Наступает время Сакуры. Триумфальное, победное, незабываемое, то самое, которого она ждала большую и абсолютную по продолжительности часть своей жизни - время, когда ей все можно. Она рядом с Саске, болтает без умолку, рассказывает взахлеб медицинские факты, последние открытия и всякие повседневные дела и слухи. Саске молчит - где уместно фыркает, где надо кивает, а иногда выдает ей эту свою полустертую, не каждому заметную улыбку, и внутри у Харуно все сжимается от нежности. На стоянках она с чувством полной вседозволенности лезет к нему на колени, обволакивает руками и ногами, и они целуются - подолгу и определенно нарабатывая опыт в данной сфере с каждой новой попыткой. Саске исчезающе редко, почти никогда сам не инициирует прикосновения к ней, но никогда не отталкивает ее и с заметным энтузиазмом отвечает, к тому же Харуно достаточно хорошо знает его характер, чтобы не переживать по этому поводу. Ей за глаза достаточно того факта, что именно Учиха первым поцеловал ее на том красивом обрыве. Теперь она целиком и полностью признает за этим путешествием статус сбывшейся мечты большей части ее жизни. Порой, когда они идут (она почти никогда всерьез не задается направлением, уже прекрасно понимая, что никакого практического смысла в ее присутствии на миссии нет), а темы для очередного монолога Сакуры еще не придумано, и наступает молчание, она задумывается о своей жизни и с неприятным разочарованием признается сама себе, что одна вещь в ней с детства абсолютно не изменилась, хоть изменились и причины, и мотивы, и обстоятельства для нее: у нее все та же, что в шесть лет мечта. И эта мечта (да-да, сбывшаяся, что уж там) идет с ней рядом и время от времени, молча, косится на нее своими разными и такими непроницаемыми глазами. Однажды она заговаривает с ним об этом, потому что мысль никак не желает оформиться и оставить ее в покое сама по себе. - Знаешь, мое отношение к самой себе сильно изменилось за годы, когда тебя не было. - она произносит это залпом, без пауз, боясь передумать, и старательно не смотрит за его реакцией. - О? - Саске внезапно откликается, хотя обычно ограничивается на начало ее речи хмыканьем или кивками. - Я весь внимание. Неприятно уколотая тем, что кажется ей сарказмом, она огрызается, хотя сама не собиралась этого делать: - Что это вдруг? А до этого внимания не обращал вообще, да? - и следом тут же страх, что он обидится, а за ним такое же молниеносное отвращение к самой себе: "А тебе значит свет клином сошелся, лишь бы ненаглядный Саске-кун не обиделся?". Но Саске реагирует неожиданно. Его взгляд теплеет, а рука чуть сильнее пожимает ее руку: - Нет, просто ты очень много рассказала обо всех кроме себя. А про тебя мне интереснее всего. Сакуре хочется остановиться, залезть на него с руками и ногами, обхватить всеми конечностями и никогда не отпускать, но она усмиряет недостойные порывы, пораженчески обещая им осуществиться сегодня на привале, но не сейчас. - Когда мы окончили академию и оказались в одной команде... - она не торопится, подбирая слова. Ведь самой себе она тоже проговаривает все это по сути впервые. - Мы трое - ты, я и Наруто, а Какаши-сенсей стал нашим учителем, я была невероятно горда собой. Понимаешь, у меня были лучшие отметки среди девочек, я считала своим личным достижением то, что меня, а не Ино или кого-то еще, определили с тобой в команду. Мне казалось, что это само собой разумеется, что мы, самые лучшие по успеваемости, среди мальчиков и девочек соответственно, оказались в одной команде, а Наруто... Хвост-неудачник, который должен опускать нас, небожителей, на уровень остальных команд. Как же я ошибалась... Она зажмурилась на секунду, потому что такое родное лицо с широкой улыбкой и ярко-синими глазами встало перед внутренним взором, и отчаянно захотелось обратно в Коноху - обнять Наруто, поесть с ним рамена и послушать его бесконечную болтовню. - И не только в Наруто, это стало ясно очень скоро, а в первую очередь в себе. Это я должна была отчаянно пытаться угнаться за вами двоими, оказалось вдруг, что все мои теоретические познания яйца выеденного не стоят в настоящем бою, и я... Стыдилась и презирала себя, такую слабую неумеху, которую вам двоим приходилось спасать и защищать. А потом ты ушел. Помнишь, я пыталась тебя остановить, не особенно успешно, ты ушел все равно, а вскоре после тебя ушел с Джирайей-сама и Наруто, и на два с половиной года я осталась сама по себе. И стала ученицей Цунаде-сама. Ты знаешь, у меня никогда не было своих авторских техник или каких-то клановых уникальных способностей, я вообще не из клана, в отличие от вас обоих, так что училась тому, что умела шисоу. Но даже так... Даже с этим меня не оставило ощущение, что я бегу вслед за вами, пытаюсь угнаться, но не поспеваю. Сакура замолкает, а потом вскидывает глаза на Саске и удостоверяется с удивлением, что он внимательно смотрит на нее с самым серьезным видом. - И знаешь, я все-таки не считаю себя уже слабачкой или неудачницей. - ирьенин улыбается и подавляет соблазн показать ему язык. - У меня полно времени было обо всем подумать, когда ты снова ушел после войны. Я умею то, чего не умеете ни Наруто, ни ты. И, наверное, в этом и есть моя сила. Да, мои боевые навыки сильно уступают вашим, но, скажи мне, много ли тех, чьи не уступают, да и за себя постоять я отлично сумею в случае чего. Так что я давно уже не презираю себя и не стыжусь, но есть одна вещь, которая не дает мне покоя... И она говорит ему как на духу, коротко и лаконично, что он так и остался главной ее мечтой, и кем это делает ее - уж точно не сильной духом куноичи, а какой-то слабой, зависимой и повернутой дурой, так ведь? Саске отвечает не сразу, и за это "не сразу" Сакура успевает погрузиться в такие черные глубины отчаяния, что даже не сразу слышит его голос, когда он, наконец, начинает говорить: - А вот мое отношение к тебе почти никогда не менялось. Мне всегда казалось, что ты умная и красивая. Да, ты умеешь быть невероятно доставучей, но и это особенно не изменилось. - Сакура вспыхивает и вскидывает взгляд, но тут же видит, что разные глаза Учихи смеются. - А то, что ты не умела чего-то с самого начала... Много ли умел Наруто? И много ли умел я, как бы ни считал себя лучшим? Мы все научились многому с годами и изменились, ты сама это осознаешь. Сейчас умеешь, и в том, что умеешь ты, тебе равных нет. Я никогда в тебе не сомневался, даже когда думал, что готов убить вас всех. - губы Саске еле заметно дергаются нервически на этом признании, но он быстро продолжает. - И мне кажется, что ты все равно не справедлива к себе. Я никогда не был единственной твоей мечтой. Ты мечтала защитить Наруто, спасти свою деревню, стать лучшим медиком, разве нет? А я... Я просто доставил тебе больше всего хлопот, вот тебе и кажется теперь, что больше у тебя и мыслей других никогда не было. Завершив эту невероятно длинную (самую длинную на ее сознательной памяти, в том числе и на годы вперед) тираду, Саске снова косится на нее, что совсем не к месту, потому что Харуно осознает вдруг с ужасом, что плачет. И никаким волевым усилием не может это остановить - слезы так и струятся по ее лицу неизбывным потоком. - Что? Я тебя обидел? - он останавливается и вглядывается в ее лицо с такой тревогой, что становится только хуже. Она не помнит, чтобы Саске когда-нибудь так серьезно интересовался ее чувствами по поводу своих слов. - Не-е-ет, - всхлипывает она и, внутренне капитулируя, тянется к нему, обхватывает обеими руками очень крепко. - Кошмар какой-то, - весело говорит Учиха над ее макушкой, обхватывая ее в ответ единственной рукой. Когда поцелуи и объятья становятся такой же привычной и неотъемлемой (оттого, впрочем, не менее радостной) частью их совместного путешествия, как и сцепленные руки, Сакура начинает задумываться со страхом и восторгом одновременно, что впереди еще одна важная ступень, к которой она лично вполне чувствует себя готовой, невзирая на естественное в подобных случаях смущение, но вот что думает он... Ее обуревают разные, довольно тревожные мысли: от самых безобидных - что он никогда и слыхом не слыхивал о такой форме отношений, и ей придется, изображая опытную в этих вопросах, полностью руководить процессом, до совсем пугающих - что Саске в принципе не нуждается в подобном, и никаких физических импульсов она у него не вызывает. Эта мысль объективно была самой страшной из всех, что ее посещали, и, несмотря на бесконечные самоутешения, что мол знает же он, откуда дети берутся, да и клан свой возрождать, помнится, собирался, да и поцеловал же он ее в конце концов, тревога остаться на всю жизнь в вынужденном целибате (а другого мужчину на месте Саске она абсолютно не допускала, как ни прискорбно) не оставляла ее. Но и решимости должной набраться никак не удавалось, и уже две случившиеся ночевки в городках они тихо-мирно разбредались по разным комнатам и ложились - он спать, а она без сна таращиться в потолок, думая о том, чего опять испугалась. Неожиданный толчок мироздания в нужном направлении случается в третьем по счету городе, густо населенном торговцами самыми разными полезными и не очень вещами. Впрочем, Харуно всерьез заподозрила, что две трети купцов тут не живут, а бывают проездом, что и подтвердилось, когда они обратились в местную гостиницу, чтобы снять комнаты на ночь. С очень извиняющимся, но довольно хитрым, как Сакуре показалось, видом хозяин признался, что остался только двухместный номер, а все одноместные разобрали торговые люди. Саске уже открыл рот, чтобы что-то ответить владельцу гостиницы, что - так и остается тайной, потому что Сакура внезапно перебивает его: - Хорошо, нас устроит! - и шепчет ему. - Я очень хочу принять ванну. Саске если и удивился или рассердился, то и виду не подает, кивнув, и получив ключи и пару низких поклонов, они отправляются в номер. Роскошью он не блещет, но по центру номера красуется самая настоящая кровать, что после реканов в предыдущих двух городах уже экзотика. Впрочем, именно кроватью объясняется и личная ванная комната при номере вместо офуро. Именно в эту ванную и сбегает тут же Сакура, чтобы под шум включенной воды набраться, наконец, решимости. На это благое начинание она тратит по меньшей мере час. Когда в облаке горячего пара она покидает свое безопасное убежище, чистая, ароматная и такая чертовски нервная, Саске сиротливо лежит на диванчике напротив кровати, уткнувшись в книгу. Очевидно, именно это место он определил себе для сна на эту ночь. Харуно открывает рот, чтобы заговорить с ним, но не находит слов (и вправду... а каких? "Саске-кун, давай займемся сексом?"), и вместо этого начинается метаться по комнате из угла в угол, как тигр в клетке. Саске даже отрывается от книги и смотрит на ее передвижения с заметным интересом. Наконец, осуществив три полных круга по номеру, Сакура замирает у кровати с четким пониманием, что дальше так продолжаться не может, и зовет его: - Саске... Подойди, пожалуйста. - от испуга даже привычный ласковый суффикс куда-то потерялся. Учиха, молча, откладывает книгу в сторону, встает и в два коротких шага оказывается перед ней. А Сакура на секунду жмурится, а потом, ощущая себя так, будто ныряет в ледяную воду, развязывает пояс гостиничного халата и сбрасывает его на пол, оказываясь перед ним абсолютно голой. Проделав это, она не сводит с него глаз из какого-то необъяснимого упрямства, ведь ей больше всего на свете хочется спрятать не только взгляд, но и самой спрятаться и потеряться. Вместо этого она буравит его разные, на вид такие бесстрастные глаза зло, неотрывно, как будто он заставил ее сделать то, что сейчас она сделала. И молчит. Зрачки у него расширяются - то ли он не меньше нее в шоке, то ли ему нравится это зрелище, Сакура не в том состоянии, чтобы судить. Все силы у нее уходят на то, чтобы продолжать стоять неподвижно, как музейный экспонат, потому что внутри себя она знает - если сейчас сдаться, то это может и не повториться никогда. Сакуре кажется, что это немое противостояние длится по меньшей мере час. Она стоит, гордо вскинув голову, как святая блудница, перед ним в чем мать родила, Саске медленно обводит взглядом ее фигуру снизу вверх и обратно, и ровно когда ей начинает казаться, что никаких дальнейших действий так и не последует, он нерешительно протягивает руку и легонько, кончиками пальцев касается ее бока. Осторожно, мимолетным касанием проводит по нему вниз до талии и обратно вверх. Сакура судорожно выдыхает. А он, проделав свой нехитрый маневр еще пару раз, отрывает руку и довольно оперативно избавляется от собственной одежды, подобно ей самой прежде замерев недвижимым изваянием, чтобы дать возможность разглядеть в ответ себя. Сакура смотрит на него добросовестно и очень внимательно, не зная, впрочем, что нового она должна увидеть. Он совершенен, несмотря даже на ассиметрию, вызванную отсутствием левой руки, его тело стройное, при этом все скроено из красиво обрисованных кожей мускулов, как иллюстрация в учебнике по анатомии, и еще реагирует на ее наготу самым что ни на есть определенным образом. Сакура тонко улыбается, дожидается ответной улыбки, после которой они одновременно шагают друг другу навстречу. Где-то между вторым и третьим поцелуем в голове у Сакуры промелькивает мысль, что, несмотря на полное отсутствие практического опыта, что у нее, что у Саске, они определенно справятся. Постепенно Саске начинает рассказывать ей про себя. Ну, "рассказывать", конечно, слишком сильное слово, но по меньшей мере он начинает пытаться связно повествовать ей о самых разных вещах - о детстве, о том, как улыбалась мама, как строг был папа, и как фанатично мечтал Саске услышать от него хоть одну похвалу, не содержащую в себе сравнение с Итачи, а Сакура тем временем делала мысленные заметки на тему неправильного воспитания потенциальных детей. Об Итачи, действительно много об Итачи, об этой невероятно сильной любви и невероятно сильной боли, о героизме, который им обоим и не снился. После они надолго замолкают, потому что лично и очень хорошо знают человека, которому вполне подходило по статусу быть там, на этом Олимпе небожителей вместе со старшим Учихой. Он говорит ей, как жил у Орочимару, как учился у него, и Сакура думает, какие странные изгибы добровольно выписывает порой жизнь, сделав их троих учениками троих же легендарных Саннинов. Рассказывает, как путешествовал с Хеби-Такой и что с теми троими сейчас. Рассказывает даже о том, что она знает и так. Какие-то воспоминания тех времен, пока они были командой, и он еще не ушел из Конохи. Конечно, некоторые из его историй с учетом всех перерывов, пауз и раздумий, растягиваются на несколько дней, но Сакура не протестует. Это забавно, ведь, когда требует дело, например, миссия, Саске способен говорить долго и складно. Да и излишней застенчивостью никогда не страдал, но как только дело доходит до каких-то эмоциональных контекстов... И из него сложно вытянуть хоть пару слов. Ей смешно и тепло от этого. Порой Харуно кажется, что они совсем семья, особенно, когда удается остановиться на ночь в какой-нибудь гостинице, где Саске уже без всяких раздумий берет им общий номер. Между тем, она привыкает заниматься сексом и на траве, и на песке, относясь к этому весьма спокойно, в конце концов, они - шиноби, жизнь и не к такому готовила. А в одном городишке Саске покупает ей большую иллюстрированную энциклопедию анатомии человека. И ей хочется смеяться и плакать одновременно. Это самый неподходящий в длительной миссии подарок, какой только можно было придумать, и самый ненужный лично ей, но при одной только мысли, что Учиха сознательно, без каких-либо намеков и ожиданий с ее стороны сподобился что-то купить ей в подарок, сердце щемит от нежности. И она таскает тяжелую книгу, содержание которой ей и так известно наизусть с детства, в рюкзаке и не жалуется, когда та втыкается острыми углами ей в бока. Харуно Сакура многое может теперь рассказать о Саске и о том, какой он, когда дело доходит до любви и нежности. Одно она запомнила железобетонно - если бывший мститель начинает говорить светски, это самое важное для него. Поэтому когда разноглазый возлюбленный спросил у нее таким тоном, каким обычно осведомляются о погоде, выйдет ли она за него замуж, ирьенин уже понимала, как важен для него ее ответ. Она соглашается сразу же, в очередной раз мысленно послав к черту Яманаку, чей образ перед внутренним взглядом умолял подумать хоть денек для проформы. Сакура хорошо запомнила пышную и такую красивую свадьбу своего лучшего друга Наруто - героя войны, женившегося на наследнице самого именитого клана Конохи. На свадьбе была чуть ли не вся деревня, жених и невеста в традиционных костюмах, Ирука-сенсей в качестве посаженного отца, Хината, такая невероятно, космически красивая, что дух перехватывало, сама Сакура с той своей старушечьей улыбкой и одним словом от Саске в записке лично для нее. На их свадьбе с Саске нет никого кроме них двоих и сухонького старичка, который красивым почерком с завитушками пишет, что они теперь официально муж и жена, а потом выдает эту бумажку им на руки. В голове Сакуры время от времени очень явственно слышится "Вы что, Сакура-тян, поженились и без меня, даттебайо?!", но она упрямо встряхивает ею, и видение отступает. На второй день после она как в тумане, на первый они устроили себе выходной, с вкусным ужином, горячими источниками и головокружительной ночью в номере местной гостиницы. А вот на следующий Харуно (то есть уже не Харуно) идет, непривычно тихая и молчаливая, и вновь и вновь проговаривает себе тот факт, что она отныне жена Саске, и только смерть разлучит их. Саске тоже молчит, хотя и он какой-то не такой, как всегда - уже трижды он сам потянулся поцеловать ее, и это за один день! Она вспоминает, как грезила в детстве о роскошной свадьбе, и как уже, будучи в одной команде с нынешним мужем, мечтала перед сном о том, как позеленеет Ино, и как вся деревня будет обсуждать их брак. И вот как обернулось все это спустя восемь лет - они двое, солнце, голубое небо и больше ей ничего не нужно. Ирония. Потом случилось еще много чего, это бесспорно - Сарада, которую никто из них (что особенно странно для медика Сакуры) не ждал, Саске, убеждавший ее вернуться в деревню, она, проявившая вновь свое непробиваемое упрямство, роды в убежище Орочимару, которые принимала у нее красноволосая Карин, возвращение в Коноху втроем, сравнимое по количеству пересудов с несостоявшейся пышной свадьбой из детской мечты, мама, разрывавшаяся между "радостью" от брака дочери с бывшим преступником, да еще и Учихой, и восторгом от появления внучки, Наруто, чьи оскорбленно-ликующие вопли слышало все немалое население Деревни Скрытой в Листве. Было многое. Саске ушел снова, когда Сараде не было и двух. Но одну вещь Сакура знала неоспоримо - в этот раз ей будет проще, потому что она знает, кого и зачем она ждет. Да и мастерство, в конце концов, не пропьешь.