Леопардик

— Кузьмин, подъем. — Красавченко стянул одеяло с Вовы, но тот лишь сжался в комочек, трясясь в ознобе. Веселье Димы как рукой сняло. Он понял, что с Кузей что-то не так. Тот забрал одеяло и закрылся им с головой, чтобы свет не резал глаза. — Не понял, приятель, что с тобой? — спросил Красавченко, садясь рядом. Он просунул руку под одеяло и коснулся лба Кузьмина. — Да у тебя же жар! — Дима отложил в сторону рабочую папку и сел рядом. Пришлось задержаться. Работа работой, но оставлять приятеля один на один с жаром не хотелось. Пришлось найти в аптечке жаропонижающее и дать лекарство больному. — Кузь, ты же понимаешь, что я не могу остаться? Борисычу я скажу, что ты заболел, так что не парься. Может, вызвать врача? — Сам вызову, — пробурчал Кузьмин из своего укрытия. — Иди на работу. Нехотя Красавченко встал и покинул квартиру, надеясь на благоразумие младшего коллеги, хотя лечиться Кузя не умел совершенно. Спустя некоторое время Красавченко приехал на работу. По дороге он зашел к начальнику, чтобы сообщить, что Кузьмин заболел и на работе его не будет, после чего наконец-то дошел до рабочего места. Пока на месте был только Павел. — Привет, Паш, — поздоровался капитан, протягивая руку для рукопожатия. — Кузи не будет. Он заболел. — Что это с ним? Вчера вроде как огурец был, — недоуменно спросил Шапошников. — Что-то серьезное? — Не думаю, — отмахнулся Дима. — Простыл, видимо. Говорил же ему, что нельзя спать с открытым окном, но он, как всегда, не послушал. — Стесняюсь спросить, что ты делал у Кузи дома? — спросил майор, когда Дима сел на свое место. — Ерунда. Засиделись до ночи, мосты развели, домой не попасть, вот и заночевал. Спать ложились, вроде в норме был, а утром уже горит весь. — Дмитрий глубоко вздохнул. Все-таки он переживал за друга. Он надеялся, что врач внесет ясность в внезапную болезнь Кузьмина. *** Рабочий день проходил своим чередом. Ребята ездили на осмотры и к свидетелям, даже успели пообедать в одном из кафе. К вечеру телефон Димы оживился. Красавченко открыл сообщения. Дим, кажется, я умираю. Красавченко прочитал сообщение и написал ответ. С чего ты решил? Это просто простуда. В ответ Кузя отправил фото градусника, а следом — фото руки, на которой была какая-то непонятная сыпь. Эта хрень жутко чешется. Дима снова прочитал сообщение и набрал новое: Ты врача вызвал? Ответ не заставил себя долго ждать. Нет. Но Нора Леонидовна вызвала скорую. Видимо, боится, что я откинусь в ее квартире. — Павел Ильич, — обратился Дима к начальнику, — можно я отъеду? Кузе очень плохо, он там умирать собрался. Температура шпарит и сыпь какая-то появилась. — Сыпью, говоришь? — вмешался в разговор Тимур. Дима кивнул и показал фото коллеге. Бубнов внимательно изучил изображение и сказал изумленно: — Тысяча поздравлений Кузе. Кажется, у него ветрянка. Ох, не завидую ему. Вера из садика эту дрянь принесла. У нее пара прыщиков и все, зато Оксана как болела… — Я все-таки съезжу к Кузе. Узнаю, что да как. Приеду, если надо будет. Павел лишь кивнул. Он волновался за Кузю и хотел ему помочь, но только вот ветрянкой Шапошников не болел. *** Когда Дима доехал до дома Кузи, он увидел возле подъезда машину скорой и метнулся к нужной квартире. Входная дверь оказалась открыта, а возле больного суетились медики и квартирная хозяйка — Нора Леонидовна. Кузя лежал в кровати, укрытый по пояс одеялом. Дима мог видеть, что его лицо и руки были покрыты бордовой сыпью. — Бедный мальчик, — причитала Нора Леонидовна. — Температура сорок, сыпь повсюду, даже во рту. Ничего, Володюшка, сейчас укол подействует и тебе станет легче. Она коснулась лба, будто бы проверяла квартиранта на наличие лихорадки, но Дима видел, как она едва заметно гладит его по мокрым от пота волосам. — Ну все, хозяйка, температура спадает. Рекомендации мы оставили. Лучше пусть эти препараты будут под рукой, потому что, может, дня четыре еще парень будет в таком состоянии. Мы передали вызов врачу из вашей поликлиники, поэтому в ближайшее время ждите. — Фельдшер убрал препараты обратно в чемоданчик и встал. — Кошмар какой… — прошептала Нора. — Не суетитесь, мамаша. Это просто ветрянка. Просто Владимир не переболел ей в детстве, потому сейчас она у него протекает тяжелее. Но скоро ему полегчает. С питанием да, сложновато будет. Но я выписал специальный раствор на лидокаине. Им нужно полоскать рот перед едой. Ну и на этот период нельзя ничего сильно горячего. Остальные инструкции вам даст лечащий врач. Фельдшер вскоре покинул квартиру. Нора Леонидовна тоже стала собираться. — Дим, я до магазина туда и обратно. Куплю Володе йогуртов. Подозреваю, что это единственное, что он сможет пока есть. И в аптеку заскочу. Красавченко кивнул и сел на кровати, на которой лежал Кузя. Тот уснул сразу, как только уехала скорая. Дима коснулся лба Вовы и убедился, что укол действует — температура спадает. Максимально тихо он сменил компресс и пошел в ванную переодеваться. Сегодня он уже никуда не уйдет. *** — Дима? — Кузя проснулся, когда было уже темно. — Ты же должен на работе быть. — Взял пару отгулов. Тебе было так плохо, что мы с Норой Леонидовной просто не смогли тебя оставить. — Она тоже здесь? — спросил Кузьмин, садясь на кровати и держась за голову. Она сильно болела. — Да. Йогуртов тебе набрала, сейчас готовит что-то. Надеется, что ты поешь хоть немного. Переживает за тебя сильно. — Не, сегодня я пас. Меня тошнит даже тогда, когда я просто думаю о еде. Еще и тело ломит. Дима мысленно поблагодарил Бога за то, что переболел ветрянкой в детстве и теперь не испытывает таких мук и имеет возможность быть рядом с другом, которому сейчас нужна поддержка. — Надо прыщики твои зеленкой намазать, — сказал Дима. — Иначе расчешешь — а ты их расчешешь — и занесешь инфекцию. — Дима отошел за аптечкой и вскоре вернулся. Кузя не открывал глаза, но хмурился каждый раз, когда Красавченко касался прыщика. Каждое такое прикосновение отзывалось жжением. — Потерпи. Уже почти все. — Дима обработал последний прыщик и отложил в сторону зеленку, после чего накинул одеяло Кузьмину на спину. — Все, боец, поспи немного. Кузя лишь слабо кивнул и закрыл глаза. Температура снова поднималась. — Я умираю… — тихо сказал Кузя. — Не говори ерунды, Кузь. От ветрянки не умирают. — Я, значит, буду первым… Дим, посиди со мной… Красавченко не собирался уходить никуда дальше кухни и туалета, поэтому сел рядом с другом и положил руку на его разгоряченную от жара спину. — Мне плохо… — Я знаю. Потерпи совсем немного, скоро все пройдет. Кузя уткнулся носом в подушку и вскоре погрузился в лихорадочный сон. — Дим, иди хоть чай попей. — В комнату зашла Нора Леонидовна. — Температура есть? — Есть, — кивнул Дима. — Умирать собрался. — Да ну, ерунда какая. Совсем мальчик ничего от температуры не соображает, вот и говорит глупости. — Женщина села на край кровати, туда, где ранее сидел Дима, и коснулась рукой лба больного. Кузя слабо завозился и снова затих, погрузившись в сон. — Дим, иди отдыхай. Если вдруг станет хуже, я сообщу. Дима согласился. Он и правда очень устал, хоть и очень волновался за друга, но Нора Леонидовна была рядом, и он был уверен, что она заметит любое ухудшение. Вроде Дима и понимал, что ветрянка не опасна и осложнения от нее случаются крайне редко, но все же он волновался и хотел, чтобы Кузе как можно скорее стало лучше. — Иди, Димочка. Я справлюсь, — повторила Нора Леонидовна. Когда тот покинул комнату, она снова обратила свое внимание на квартиранта. Этот, казалось бы, тихий диалог разбудил чутко спящего Кузю. Первое, что он почувствовал, — это то, что его горло совершенно пересохло, но вроде ему стало чуть лучше. Температура пошла на убыль. — Володенька, что нужно? Может, водички? — Нора Леонидовна словно прочитала его мысли. — Да. Холодной, — ответил Кузьмин. Он чувствовал, как язвочки во рту неприятно жгло. Нора вскоре принесла стакан и бутылку, налила воды и протянула Вове. Тот жадно осушил стакан и потянулся к бутылке, чтобы налить еще. — Как себя чувствуешь? — спросила квартирная хозяйка. — Получше, — ответил Кузьмин. Ему и правда стало чуть лучше, так как температура пошла на спад. Правда, чувствовал он себя немного разбитым и уставшим, несмотря на то, что спал целый день. Нора Леонидовна с облегчением выдохнула. Они весь день с Димой провозились с больным и, кажется, это дало результат. — Было бы еще лучше, если бы эта хрень так не чесалась, — добавил Кузя, указывая на сыпь. Она была по всему телу, и Норе Леонидовне показалось, что за время, которое он поспал, у него стало на пару десятков прыщиков больше. — Это все пройдет, родненький. Главное, что температура спала. Ты давай ложись спать, а утром я сделаю примочку, чтобы зуд прошел. — Она наклонилась и поцеловала Кузю в лоб. Нора Леонидовна заметила, что из глаз квартиранта потекли слезы, но не стала заострять на этом внимания, просто положив прохладную руку на горячий лоб. *** Когда утром Дима проснулся, он украдкой проверил Кузю. Тот крепко спал, и капитан не стал его будить, а прошел на кухню, где Нора Леонидовна готовила завтрак. Дима заметил, что глаза у нее были красные от недосыпа. — Доброе утро, — зевнул Дима, усаживаясь за стол. — Кофе будешь? — спросила Нора Леонидовна, наливая напиток в чашку. — Не откажусь. Как Кузя? Ему лучше? — Утром проверяла. Температура еще есть, но уже не сорок. Проснется — надо будет его уговорить хотя бы пару бутербродов съесть. А то совсем сил не будет. Дима согласно кивнул. Голодовка явно не пойдет на пользу больному другу. Красавченко помнил, как после отравления несколько дней ему не разрешали есть вообще, отчего он даже с постели встать не мог. Вскоре на кухню вошел сам Кузя. Он выглядел немного помятым, но все-таки сейчас вид у него был получше, чем накануне вечером. Взглянув на Кузьмина, Дима понял, что ему снова нужно будет поработать зеленкой. — Ты как? — спросил Дима, усаживая друга за стол. — Нормально… кажется. Только чешется все… — Кузя нахмурился, рассматривая сыпь. — Ты сейчас на леопарда похож, — усмехнулся Дима. — Пятнистый такой. — Да иди ты, — отмахнулся Кузьмин. — Есть что пожевать? Дима кивнул, указывая на тарелку с бутербродами, и поставил перед Кузей чашку не слишком горячего чая. Несмотря на то, что Вова был голоден, съел он совсем немного, то и дело хмурясь от неприятных ощущений из-за сыпи — она ведь была даже во рту. Потом Кузя вернулся в постель, ведь слабость еще присутствовала. Дима прошел следом и присел рядом. — Ты обиделся? — Да нет, Дим. Просто ночью такое произошло. Я осознал, что абсолютно посторонний человек заботился обо мне, как не заботилась родная мать. Папа с мамой всю жизнь много работали, и внимание казалось роскошью. Не сказать, что они плохие, — они меня кормили, одевали, обеспечивали, но они никогда со мной не разговаривали на какие-то личные темы. Их волновала только моя учеба и все. Они видели во мне не личность, а продолжение себя. Я не хотел идти их путем. Я пошел своим, но… теперь я для них не существую. — Но это же не по-человечески! — возмутился Дима. — Я, знаешь ли, тоже не оправдал ожиданий родителей! Бросил консерваторию на третьем курсе, чтобы поступить в академию МВД. Папа с мамой были в шоке, но не отвернулись, потому что это — мой путь. И они это понимали. Они хотели, чтобы мы втроем ездили гастроли, были творческой семьей, но не срослось. Но они меня любят. Любят любым. Да, они часто выводят меня из себя, но если вдруг мне понадобится помощь, я уверен, что они меня не оставят. К чему я это? К тому, что твои родители не правы, а вот ты прав. Ты пошел своим путем и не сбиваешься с него. — Дим, спасибо, — тихо сказал Кузьмин. — Но знаешь, я хочу с ними помириться. Сейчас поправлюсь и поеду. — С тобой поехать? — Не стоит, — ответил Кузьмин. — Справлюсь сам. Дима сомневался в верности решения, но давить не стал. В конце концов, если он понадобится, то может приехать в любой момент. — Ладно, отдыхай, леопардик, — рассмеялся Дима. — Сейчас кое-кто получит в бубен, — рассмеялся Кузя, кидая в друга подушку. — Володюшка, — раздался голос Норы Леонидовны. — Вижу, тебе полегче. Я тогда пойду. Уверена, вы с Димой отлично проведете время. — Она, не дожидаясь ответа, оделась, и вскоре ребята остались вдвоем. Неожиданно Кузя увидел на лице Димы несколько прыщиков. Таких же, что были у него. — Дима, а ты ветрянкой болел? — осторожно спросил Кузьмин. — Болел… или не болел… ладно, маме сейчас позвоню. Дима отошел, чтобы позвонить родителям, а вскоре из кухни раздался крик. — Твою мать, Кузя! Крайне неожиданно было узнать, что в детстве Дима болел не ветрянкой, а краснухой…