Предыстория.
В выпускном классе мои родители захотели переехать в другой город. Неожиданностью это было небольшой, так как они давно грезили о переезде и лишь школа и приближение экзаменов не давали сорваться с места. В целом возможность начать новую жизнь в другом городе очень даже нравилась, к тому же, в более крупном и благоустроенном, чем наш. Благодаря вместительной машине было принято решение переезжать в два захода, на первом 'рейсе' папа отвез младшего брата и мать с частью вещей первой необходимости и вернулся обратно. Нам предстояло упаковать остатки вещей, отправить их специальной фурой, загрузить повторно машину и переехать самим. На это у нас была неделя.День первый, в который подтирались хвосты, забывались пароли и скрывались явки.
Папа должен был вернуться через полчаса, я стоял на кухне и готовил ему ужин в единственной оставшейся сковородке. Простенькая яичница, но приправленная заботой и четырьмя днями свободы, обострившими семейную любовь: пока отец отвозил остальную семью я был предоставлен сам себе и очень даже неплохо провел время. Взять хотя бы то, что часы показывали девять вечера, а встал я всего час назад из-за бурной ночи до этого. Да, большая часть моих дней стала похожа на будни алкоголика, но я вполне мог себе позволить такое времяпрепровождение, ведь поступление в ВУЗы еще не началось, а перспектива на долгое время расстаться с друзьями не особо радовала, поэтому мы с энтузиазмом предавались излияниям чуть ли не каждый день, разбавляя это дело походами в кинотеатры, в гости для настолок и обычными прогулками. Выключив плиту, я еще раз обошел квартиру: ничего не выдавало вчерашнего апокалипсиса. Спиртовые лужи подтерты, запах выветрен, ничего сломанного не нашлось, благо неупакованной мебели осталось не так уж много. В своей комнате ногой загнал порножурнал под кровать, собираясь подробнее его изучить позже, кивнул воздуху и накинул на себя махровый отцовский халат красного цвета, так как начал замерзать, отойдя от разгоряченной плиты. Здесь, наверное, стоит описать как я выгляжу: мне только недавно исполнилось восемнадцать; у меня очень юное лицо и борода еще не стала расти, а хлипенькие белые волоски нещадно сбривались; контраст темных волос, голубых глаз и светлой кожи, на которую не ложится загар делал бы меня популярным среди девушек, если бы не рост, я был миниатюрным пареньком, которого многие люди не воспринимали как взрослого, что, впрочем, не слишком мешало. Закутавшись в папин халат и лишь в одних трусах под ним я встретил его объятиями, когда открылась дверь. Мой папа был моей противоположностью. Он был и высоким, и широким, волосы на лице росли очень быстро, поэтому сейчас он уже походил на подмастерье дровосека, так как в хлопотах не уделял время бритью. Кроме того, в прошлом отец работал спасателем, что сказалось на форме тела, пускай уже и подернутую небольшим жирком. Волосяной покров присутствовал повсюду, жесткий волос добавлял 'медвежатности' образу отца и стоит ли еще говорить, что мой отец для меня часто был объектом любования, а его тело не раз присутствовало в эротических фантазиях и снах. Кроме того, в походах, которые мы устраивали летом, зачастую мы спали в одном огромном спальном мешке, где я мог прижиматься к отцу как только хотел, поэтому пальцами я даже немного исследовал поверхность папиного тела и все надеялся когда-нибудь продолжить это дело. Но эта надежда всегда была больше чем-то утопичным, чем реальной целью. Но я отвлекся. После того как папа принял душ, за ужином он объяснил ход дальнейшей жизни, похвалил меня за конспирацию с вечеринкой, на вопрос, что меня выдало, посмеялся, потрепал меня по волосам своей огромной ручищей и рассказал про соседей, позвонивших ему с утра. Я не слишком расстроился, ведь больше я с ними видеться не буду, к тому же папа совсем не ругался. Затем в шутливой форме раздел меня, забирая свой халат и уходя в спальню, сославшись на усталость после поездки. Остаток ночи я был предоставлен сам себе и предался изучению отложенного журнала и самоудовлетворению.День второй, в который квартира постепенно опустевает.
Пробуждение было не слишком легким, но в целом терпимым. Папа раскрыл шторы в моей комнате и как всегда просто скинул меня с кровати вместе с одеялом, в которое я прятался от солнечных лучей. Я очень надеялся, что он не будет раскрывать меня целиком, так как после ночных приключений я не надевал нижнего белья, а оказаться голым перед отцом не входило в мои планы и казалось очень унизительным, но он ограничился только окончательным нарушением сна легким пинком и увещеванием о том, что он ждет меня на завтрак. Я картинно повыл о несправедливости мира, дождался, пока мучитель уйдет и отправился чистить зубы, попутно натягивая трусы. Завтрак, ставшая рутинной сборка вещей: собрать в коробку, упаковать, утрамбовать, заклеить и так по кругу — слишком медитативное и скучное занятие. Для развлечения время от времени наблюдал за отцом. В силу лета и пыльной работы (он лазил по верхам шкафов) он был в коротких шортах, крепко обхватывающих внушительные бедра, обтягивающих сочную задницу и выделяющих интересный бугорок спереди. Небольшой живот и волосы на загоревшей коже торса. Господи, как бы мне хотелось остановить время как в том фильме и просто пальцами и губами пройтись по этому прекрасному телу целиком. Тряхнув головой, отгоняя мысли, я заставлял себя вернуться к упаковыванию вещей, чтобы в очередной раз залипнуть на своем отце через десять минут. В голове уже прокручивал, кому я могу позвонить из знакомых вечером, чтобы договориться о сексе, ибо напряжение организма явно давало о себе знать, но в голову никто не приходил: июль, средний месяц свободы, все разъехались, кто куда. Черт. Что же делать, думал я, блуждая задумчивым взглядом по вздувшимся от напряжения мускулам отца, когда он доставал с антресоли металлический ящик с инструментами. К вечеру большая часть вещей оказалась готова к транспортировке. Завтра должен был приехать грузовик, поэтому груда коробок и замотанных в постельное белье вещей, перемотанных сверху пленкой, громоздилась в коридоре, образуя лишь небольшое пространство для прохода. Вернувшись в свою комнату я обнаружил ужасный сюрприз: кровать была полностью разобрана и лежала грудой деталей на полу. Вот черт, пока я был в душе, где сейчас был отец, он решил разобрать мое ложе. Это значило ровно две вещи… внутри все похолодело, а что-то очень тяжелое упало вместе с нервно проглоченной слюной до желудка, пробило всевозможные органы и опустилось до пяток, прибив к земле. Я буду вынужден провести эту ночь с папой в одной кровати, что, впрочем, в другое время только обрадовало бы меня, но не сейчас, ведь второй факт заключался в том, что он точно видел журнал, который я прятал под кроватью. Черт, черт. Черт!День третий, который начинается то ли в полночь, то ли с открывшейся двери ванной комнаты.
Я лежал в подавленном состоянии на родительской кровати, в силу ее старости, было решено оставить ее следующим владельцам жилья. Вцепившись одной рукой в изголовье, я умолял мозг выключиться и уснуть, будто это могло меня спасти от чего-то. Голова подсказывала невозможные сценарии, что папа сразу положил часть кровати на пол, поэтому не увидел журнал. Или что вчера я убрал его в другое место. Но все это было лишь бредом, я точно осознавал, что шансы на тайну нулевые. Единственным проблеском надежды являлось то, что если папа и открывал чтиво, то попал на страницы с рекламой… Но, черт побери, кто, просматривая журнал, смотрит лишь на один разворот? Последний уничтоженный вариант отозвался глухим импульсом в животе, а звук открывшейся двери ванной заставил все внутри сжаться. Я отвернулся к стенке и подумал о том, что после того как отец ляжет на кровать, я окажусь запертым между его огромным телом и стеной. Вместо страха я с удивлением обнаружил иное чувство: мне было любопытно, что будет дальше. Я понимал, что мой родитель довольно толерантен, но реакция все же непредсказуема, когда это касается твоего сына. Почувствовав предательское шевеление в трусах, я окончательно запутался. Мозг больше не боялся, а испытывал неподдельный интерес и уже продумывал совершенно иные разрешения сложившейся ситуации. Вспоминались тонны историй из интернета, где дети совращали своих родителей и вполне себе совмещали жизнь с родственниками как в качестве семьи, так и в сексуальном плане партнерства. Отогнать эти мысли было уже невозможно, а погрузившись в попытки их прогнать, я совершенно пропустил момент, как отец дошел до комнаты и уже сел на кровать. На его бедрах было полотенце, а волосы на торсе были влагой прижаты к телу. В руках его был телефон, он что-то печатал, поэтому не ложился. Я затаил дыхание, не зная, что делать. Через некоторое время, безумно долгое по моему восприятию, отец стянул полотенце, под которым оказались боксеры, и лег на кровать. Поскольку было лето, а одеяло было уже упаковано, укрываться мы должны были одним пододеяльником, но папа просто лег на свою часть и не спешил забираться под него, продолжая залипать в экран. Я терялся в догадках: что происходит в его голове, что ждет меня дальше и что вообще делать, будет ли правильно уснуть, смогу ли я вообще заснуть с такими мыслями в голове… Крутившийся хоровод порождающих друг друга вопросов клевал мою голову, поэтому внезапно легшая на мое плечо рука отца заставила вздрогнуть. Притворяться спящим было уже бессмысленно. Попытавшись совладать с голосом, чтобы он не дрожал: — Да, пап? — Слушай, нам нужно поговорить. Кусок железа в пятках растекся жидкой холодной массой по всему телу, особенно отдавая в животе, затылке и запястьях, вата заполнила ноги, а каждое биение сердца отдавалось шумом в ушах и было будто настолько сильным, что каждый импульс заставлял изображение дергаться так, если бы глаза пульсировали вместе с сердцем. . Набравшись смелости для фразы, но не найдя достаточно наглого тона, голосом нашкодившего ребенка я спросил: — А это точно не ждет до утра? — Нет, сын. Ответ был короток и ясен, разговора не избежать, я перевернулся и оказался лицом к лицу с человеком, чье тело очень желал, а чьей реакции на себя боялся больше всего в мире. Синие глаза в темноте казались черными, а борода придавала лицу неестественную форму. Отметив про себя привлекательность закинутой под голову руки, я облизнулся и спросил, о чем он хотел поговорить. Описывать сам разговор я не вижу особого смысла, пускай он и вышел нетипичным, судя по чужим историям, которые я знаю. Сначала я спокойно пытался оправдаться, что я не виноват и ориентация случилась сама собой, а потом разрыдался, потому что папа молча меня слушал и я воспринимал тишину как осуждение, не в силах распознать его мимику в темноте комнаты. В какой-то момент я выговорился и замолчал, продолжая лишь плакать, не в силах остановиться, слезы сами продолжали катиться из глаз, сколько бы я не пытался их сдержать. Я уже сидел на кровати, упираясь спиной в стену, вечно пытаясь отвернуться к окну, чтобы не видеть даже силуэт отца. Тем внезапнее для меня было то, что он сгреб меня, положил рядом с собой и обнял всем телом: я чувствовал, как я 'поместился' в него, так как ростом был куда меньше, вся поверхность моего тела прикасались к его волосатому горячему телу. Он большим пальцам руки убирал слезы и шептал мне в ухо, что я его ребенок, несмотря ни на что, поэтому я не должен переживать, пусть это и удар для него. Плач возобновился, только на этот раз от облегчения, затихнув через несколько минут. Уткнувшись носом в волосы на груди, я мирно уснул со своим отцом, рядом с которым чувствовал себя в еще большей безопасности, чем раньше. Утро наступило с тяжелым осознанием, что много плакать ночью означает больную голову на следующий день. Папа улыбался, поцеловал меня в лоб, хотя это было ему несвойственно, затем неспеша вылез из кровати. Встав посреди комнаты он потянулся руками к потолку, разминая тело, но внимание мое привлек член отца, явно выпиравший от утреннего стояка. Мой взгляд не укрылся от папы, но он промолчал и ушел в ванную. Я же подошел к окну и вдохнул воздух с улицы, насыщенный ароматами цветущих клумб и городской пыли. День начался типично для последнего времени: мы позавтракали, доупаковали остаток вещей и оказались в странной ситуации, когда оба чувствовали себя неловко. Папа спросил, хотел бы я с кем-нибудь попрощаться в городе, я сказал, что с удовольствием встретился бы со своими друзьями, на что он сказал, что у него тоже есть пара дел. На этом и порешали, к тому же фура, которая должна была забрать наши вещи не могла приехать сегодня. Разойдясь по своим делам, я прокручивал в голове все произошедшее и улыбался своим мыслям: надо же, как повезло. Договорившись встретиться с другом, я тотчас же ему при встрече все вывалил сходу. Он меня поздравил и остаток дня с вечером мы провели в его дворе с несколькими бутылками пива, обсуждая дальнейшую жизнь и надеясь, что в общежитии того ВУЗа, куда мы оба хотели поступить, будет возможность заселиться вместе. Домой я вернулся поздновато. После встречи с другом, я захотел прогуляться по родному городу, поэтому не спеша шел, не выбирая короткий путь. Дойдя до квартиры, я с удивлением обнаружил пустую бутылку водки в коридоре. Заглянув на кухню, увидел там пепельницу с горкой окурков — что странно, мой отец не курит — и еще несколько пустых бутылок пива и сидра, расставленных в каком-то странном порядке по всей кухне. Умывшись, я прошел в свою комнату, забыв, что она представляет собой пустой короб без мебели, с одним раскрытым чемоданом около входа и обнаружил открытую дверь на балкон, выйдя туда, нашел разбитую бутылку из-под пивного напитка и еще несколько окурков. Собрав все руками и отнеся на кухню в урну, естественно, порезавшись по пути, пошел в последнюю оставшуюся комнату — родительскую спальню, держа во рту кровоточащий палец, так с ним я и застыл около дверей. Картина открывалась шедевральная: отец только в носках и трусах лежал на кровати, широко раскинув конечности в разные стороны. В одной руке отца находилась только начатая бутылка то ли виски, то ли коньяка, а в другой телефон с горящим экраном. Поцокав языком, я подошел ближе к этому ложу, начиная чувствовать возбуждение, так как понимал, что в таком состоянии могу воплотить часть своих фантазий в жизнь, но решил сначала привести обстановку в порядок. Потеребив руку отца, удостоверившись, что он крепко спит, я забрал бутылку у него из рук, естественно, попробовав содержимое, а потом взялся за телефон… На котором было открыто мое изображение. Фотография, как я сплю, сделанная отцом несколько месяцев назад. Там во сне я принял забавную позу, отклячив попу кверху и лежа так на кровати, тогда мы все посмеялись, но видеть эту фотографию у напившегося отца было странным. Я присел на свободное пространство и решил пролистать другие фотографии. Там оказались еще несколько снимков со мной разной степени откровенности, где-то было лишь лицо, но большинство фотографий было либо с пляжей, либо с полураздетым мной. Нажав 'назад', я обнаружил, что это закрытый альбом в социальной сети. Решив, что узнал и так слишком много, я заблокировал папин телефон и, уставившись на очертание члена в его трусах, задумался, что бы это могло значить. Попивая время от времени из бутылки, я фантазировал, как было бы круто, если бы мой отец смотрел бы на мои фотографии с плотским интересом, но понимал, что это маловероятно. Скорее, просто пляж был тем местом, где у меня было больше всего снимков, а ту фотографию в забавной позе сна и так сделал отец, так что куда более реалистичным казался вариант, что папе нужно было время, чтобы принять мысль о том, что его сын гей и в алкогольном опьянении, он просто пересматривал имеющиеся снимки. Вдруг мне стало интересно, как называется альбом с моими фотографиями, но я собственноручно заблокировал телефон, а пароля не знал. Расстроившись, я лег рядом с отцом, утыкаясь носом в его подмышку, пахнущую дезодорантом, закинул одну ногу на него, а рукой стал водить по торсу отца, распутывая волосы на его груди и животе, а также задевая соски пальцами. Спустя какое-то время я заметил, что в трусах отца произошли изменения и его болт был в полуприподнятом состоянии, топорща ткань трусов, скрывающих и принижающих мужское достоинство моего отца. Подумал, что если смогу снять с него нижнее белье, то с утра просто наплету, что застал папу таким, но снять одежду оказалось невозможным, так как поднять огромное тело мне было не под силу. Осмелев, я просунул руку в штанину боксеров и впервые дотронулся до гениталий отца. Ощущения на девять из десяти, скажем честно. Минус балл за невозможность видеть. Но жар полувозбужденного органа и суть самой ситуации заставляли меня трястись от собственного возбуждения в разы сильнее, чем в ночь накануне. Все же положительные эмоции сильнее отрицательных. Поначалу боясь совершать какие-либо резкие телодвижения, я кончиками пальцев дотрагивался до детородного орудия своего папы, прокручивая в голове те сюжеты, которые знал, даже собрался пойти сходить на ножницами, чтобы разрезать ткань трусов, но оторваться от новообретенной игрушки было невмоготу. К тому же в какой из коробок искать такую мелочь как ножницы я понятия не имел. Все, что мне оставалось, в тесноте белья и слабом свете улицы водить по стволу из стороны в сторону, ощущая, как постепенно внезапно начавшееся у папы возбуждение сходит на нет в отличие от моего. Минут через пять член отца уже просто помещался мне в ладонь и никак не реагировал на мои прикосновения. Поисследовав промежность отца еще немного, я лишь отметил для себя, что член у отца больше, чем у меня как в спокойном, так и в стоячем положении (и это учитывая то, что он не вставал полностью!), а также, что в паху у отца густоватый волос, короче, чем на теле, но все же много. Кроме того, меня очень заинтересовали родительские яйца, но доступа к ним было чуть ли не меньше, чем к самому члену. Чуть ли не подвывая от безысходности и невозможности развлечься с отцом, я просто забрался на него, усевшись задницей ему на бугорок члена, выделявшийся из нижнего белья, а руками, удерживаясь за плечи, помогал совершать себе движения, имитируя маятник. Толку было немного, а напряжение росло, я почти кончил, вот только внезапно всхрапнувший отец заставил меня подлететь чуть ли не под потолок и слезть с него мгновенно. После того, как я покинул 'насиженное место', папа перевернулся на бок и, причмокивая губами, убил во мне всякую надежду на развлечения, так как натянул своими движениями нижнее белье так, что все, что я мог сделать с его членом — это потрогать через ткань трусов. Раздосадованный, я схватился за свой член и, водя свободной рукой по телу отца, мастурбировал, пока не спустил в трусы.День четвертый, разгрузочно-раскрепощенный.
Проснулся я от того, что в лицо перелетел папин локоть. Оговоримся сразу, это огромный молот втрое шире моего собственного локтя. Получив такой оглоблей в скулу, я достаточно быстро пришел в себя, но, посмотрев на своего обидчика, широко раскинувшего ноги и руки на всю кровать, желание мести отпало. Не придумав ничего лучше, я сделал несколько фотографий отца с самых аппетитных ракурсов и ушел на кухню делать завтрак. Включив негромко музыку на телефоне и в перерыве между жаркой блинов, то рассматривал сделанные снимки, то просто ходил в комнату, чтобы посмотреть вживую при свете солнца на воплощение моих мечтаний. В какой-то момент запах еды разбудил отца и он тяжелой походкой похмельного мужика протопал в ванную, по пути заглянув ко мне. Вид у него был достаточно свежий, но глаза глядели устало. Я улыбнулся ему, в то время как он просто обозначил приветственный жест рукой. Увлекшись одной из лучших фотографий, сделанной с уровня правой ноги, которая открывала вид на лежащего крупного мужчину, а в особенности на его промежность, где узкое белье давало очертания гениталий, я не заметил, как отец приблизился ко мне и обнял со спины. Он был в своем халате, поэтому объятия были мягкими, но требовательными, поэтому я чуть выгнулся навстречу мужчине. Тотчас же заблокировав телефон, я понадеялся, что он ничего не видел, но папа как ни в чем не бывало продолжал меня обнимать, а его руки постепенно спускались со спины на талию, остановившись в опасной близости с бедрами, уже на моих боках. Я чувствовал огромные ладони папы и не смог удержаться от мысли, как он мог бы держать меня во время секса ими, насаживая на свой крупный член, из-за чего мой собственный отреагировал нетривиально, оттопыривая одежду и завоевывая пространство. Это не укрылось от папы, он усмехнулся и сел за стол, широко расставив ноги, давая мне видеть часть его члена из-под задравшейся полы халата. Наложив нам еды, я старался отсрочить момент приземления за стол, чтобы еще несколько раз бросить быстрый взгляд в промежность отца, ведь он был занят телефоном и не замечал, казалось, всего происходящего. Видимо, устав меня ждать, папа отложил гаджет и, несильно стукнув кулаком по столу потребовал, чтобы я сел: — Если ты хочешь 'любоваться' мной, я могу ходить голым по дому, но прекрати морить меня голодом, я не начну есть без тебя. Я сел, надеясь, что щеки не выдают уровень моего стеснения и пожелал приятного аппетита отцу, который с каждой минутой вел себя более раскрепощенно: в конце завтрака мы оказались переплетены ногами, когда я мыл посуду, папа гладил меня по спине, а в конце и просто обнял, снова добившись у меня стояка, а как только он его заметил, кулаком почесал мои волосы, как это обычно делают нашкодившим подросткам и, посмеиваясь своим мыслям, ушел в комнату, забрав и мой телефон с собой. Делать нечего, пришлось плестись за ним. Зайдя в спальню, я почувствовал, как тяжелеют конечности: папа скинул халат и полностью голым сидел на кровати, лицом к двери. Широко разведенные ноги открывали вид на огромные бедра, сексуально покрытые шерстью, а также пах, где в волосах покоился внушительных размеров член, лежа на отвисающих яйцах. Отложив телефон, который он держал в руках, папа похлопал рядом с собой, приглашая присесть, а я, не в силах оторваться от открывшегося вида, заковылял к постели. — Малыш, если ты хочешь смотреть на меня, ты можешь сделать это вживую, тебе незачем исподтишка фотографировать меня. — папа протянул мне мой телефон и, принимая строгий вид, добавил, — Удали, пожалуйста, все снимки. — Да, конечно. Трясущимися руками я зашел в галерею и под взором отца начал удалять снимки по одному. Несмотря на пикантность ситуации и строгий тон, мне захотелось поддержать эту странную игру, поэтому я открывал каждую фотографию, немного разглядывал ее и только затем удалял. Папа пару раз хмыкнул, увидев несколько фото, но в целом молчал. Закончив с этим делом, я вопросительно посмотрел на отца, он какое-то время молча смотрел мне в глаза, а потом приблизил свое лицо и поцеловал меня. Ответить я не успел, потому что поцелуй закончился раньше, чем я успел его осознать, но отец встал и ушел в душ, сказав, что я забавно выгляжу, когда удивляюсь. Я прилег: все происходящее не укладывалось в голове, столько интимных моментов произошли за последние сутки, что было не очень понятно, куда все катится, что с этим делать и как реагировать. Но что-то точно менялось, ибо голый мужчина и поцелуй явно что-то да значили. Я встал и подошел к балконной двери, которая в силу особой пленки давала слабое, но отражение. Попозировав сам себе, я взял свой телефон и, поставив его на таймер, сделал пару откровенных фотографий, везде стараясь попкой в полуоборота встать к камере, так снимки казались мне куда более возбуждающими, но не давали полной картины. Затем, скинув с себя одежду, запечатлел себя с папиными трусами в руках и задумчивым взглядом. Подумав, что это может быть перебором, решил, не отправлять последнюю, но все остальные скинул отцу сообщением со словами, что будет нечестно, ведь сделанные мной фотографии сохранились в облаке. Папа прочитал почти сразу, а через пять минут, за которые я успел занервничать и подумать, что сделал что-то лишнее, прислал в ответ фотографию из ванной, где он запечатлел вставший член в своей руке. Вот сейчас я почувствовал, как вспыхнули щеки красным, а все тело затрясло: что же происходит… Я очень хотел близости с отцом, но этический момент очень смущал и не давал раскрепоститься. Я подошел к двери в ванную и в нерешительности стоял перед ней, слыша, как вода бьется о желанное тело и стекает вниз. Звук отключенной воды и фырканье отца, любившего последние секунды нахождения в душе включать ледяную воду, привели меня в чувство. Я постучался, папа же просто дернул ручку: дверь все это время была открыта. Он стоял спиной ко мне: высокий, мокрый и мужественный. Я понимал, каким маленьким выгляжу на его фоне, но это мне нравилось. Я подошел к отцу и дотронулся до его спины. Папа повернулся и спросил не помогу ли я ему. Оказалось, что он хочет в туалет. Я подумал, что отец хочет устроить мне золотой дождь и уже начал опускаться на колени, но папа непонимающе замотал пальцем у виска. Взяв мою руку, он вложил в нее свой член и так мы подошли к унитазу, я чувствовал, как член отца начинает приподниматься, но струя оказалась сильнее. Держать пенис своего отца, пока он справляет нужду. Что ж, на данный момент, это самый странный опыт в моей жизни. Помочившись, папа 'забрал' своего красавца, стряхивая последние капли и, потрепав меня по волосам в качестве благодарности, шлепком по бедрам подтолкнул к выходу. Идти по коридору впереди отца было страшно, каждый шаг давался с трудом, так как я понимал, куда и зачем мы идем, к тому же я уже видел кровать, которая станет ложем для двух внезапных любовников. Я начинал возбуждаться и стал вилять бедрами, надеясь, что отец оценит. Но в отличие от моих мечтаний, дойдя до постели, я не почувствовал никакого животного напора, папа не навалился на меня и стал терзать мою дырочку своим зверем или хотя бы пальцами, нет, ничего не произошло. Он просто лег на кровать, оставаясь с приподнятым членом и все. — Через полчаса должна приехать фура, будем носить коробки. Фраза была слишком реальной, чтобы не выбить меня из той сказки, где я находился последние несколько часов. Встряхнув головой, прогоняя наваждение, я понадеялся, что пауза в развитии наших отношений лишь временная в связи с делами вскоре. Я лег рядом с отцом, утыкаясь в телефон, а он по-хозяйски положил свою ладонь на мою попу, время от времени легонько сжимая в огромной лапе половинку, оказавшуюся в его власти, чем заставлял меня тяжелее дышать и с надеждой ждать, что сейчас что-то начнется. Когда раздался звонок, папа нехотя встал, чтобы открыть дверь домофоном, а я бросил взгляд на член отца, который все это время, пока он развлекался с моей попкой, был крайне спокойным. Удивительно. Неужели я все же надумываю себе. Но я же не хотел мириться с мыслью, что я не привлекаю своего отца. Не надевая нижнего белья, я натянул на себя узкие старые спортивные штаны, обтягивающие мою задницу в положительном ключе и пока мы таскали коробки, постоянно норовил наклониться перед папой, чтобы натянувшаяся ткань, плотно облегавшая меня, привлекла его внимание. В свою очередь отец будто решил для себя завязывать с этой странной игрой и не подавал никаких ответных действий, что распаляло меня лишь сильнее. Ситуацию накаляло еще и то, что водитель грузовика, пусть и лениво, но время от времени поднимался в квартиру, чтобы взять несколько коробок. Так, пару раз я был недалеко от провала, заслышав шаги и принимая развратную, по моему мнению, позу, а потом понимая, что это дальнобойщик, а не отец. В очередной раз, когда я нагнулся, чтобы якобы поднять что-то с пола прямо перед отцом, а он, не успев затормозить, пахом просто впечатался в меня, он грозно взревев, шлепнул меня сильно ладонью по жопе и громко начал отчитывать меня, что он, мол, не железный и что я очень мерзко себя веду, что я его сын и он так позволил себе слишком много откровенного, что я делаю и как он вообще будет мне в глаза смотреть, если я продолжу развращать его и превращать дом и быт во что-то пошлое. От удара по ягодице я сидел на полу, в его ногах, потирая ушибленное место и от боли и нежелания воспринимать слова отца, просто пропускал их мимо ушей, ведь для себя я планировал все иначе, чем он сейчас говорил, поэтому, когда папа хотел перевести дыхание, чтобы выдать второй раунд гневной тирады, я, поднимаясь с пола, просто сказал: — Я тебя люблю, пап. И, встав на цыпочки, поцеловал его в губы, не особо ожидая ответа, которого, впрочем, и не было, так как сказанное мной деактивировало отца. Он что-то пробормотал и попросил вернуться к коробкам, благо их осталось всего ничего, а сам, переодевшись из рабочей одежды в уличную, ушел, оставив меня в полном смятении. Догрузив остатки вещей в фуру, я попрощался с грузчиком и сел на лавочку возле дома, когда завидел отца, печатающего на ходу что-то в телефоне, другой рукой неся внушительный пакет. Достав свой мобильник, я понял, что все это время отец строчил мне, сообщений было много, до того, как папа приблизился ко мне, я успел прочитать лишь несколько первых, в которых он признавался, что переезд задуман в том числе для того, чтобы им с мамой сменить обстановку, так как в их отношениях произошел разлад, а я своим характером и моментами внешностью напоминаю ее в более молодые годы, поэтому отец ловил себя на мысли, что засматривается на меня, хотя до этого никогда подумать о сексе с мужчиной и не мог. Кроме того, оставшись наедине, он хотел сблизиться со мной, но боится, что сделает больно или что добавление сексуальности в наши отношения скажется отрицательно, ведь это крайне противоестественно. И он не знает, что делать, так как считает неправильным, что его 'дрын' (цитата) реагирует на меня. Не успев дочитать, я поднялся навстречу папе, заключая его в объятия. — Извини, сын. Пошли домой, я купил кое-что. Я кивнул и мы зашли в подъезд, где я взял отца за руку, он улыбнулся и крепче сжал мою ладонь. В квартиру мы зашли уже в ином качестве, нет, мы все еще оставались родственниками, но оба решили, что это не основное, что может нас связывать. Я сразу юркнул в душ, так как папа сказал, что ему нужно немного времени на подготовку на кухне. Выйдя из душа в папином халате на голое тело, я увидел своего отца в свете свечи на кухне в окружении покупных салатиков и парочки огромных бургеров на тарелках. Присев напротив папы, я пожелал ему приятного аппетита, а сам все время пожирал глазами его лицо, вместо того, чтобы предаться поеданию пищи, хотя мы оба давно не ели и были безумно голодны. Закончив с едой и ничего не убрав со стола, папа встал, задул свечку и, подхватив меня на руки, унес в спальню. Аккуратно положив на свою кровать, этот большой мужчина скидывал с себя одежду, пока я выпутывался из его необъятного халата, попутно поворачиваясь к отцу спиной, открывая доступ к дырочка, которую, по его же словам, он желал настолько же сильно, насколько боялся получить к ней доступ. Даже не сняв носки с трусами, папа припал ртом к моему заднему проходу, погружая свой язык внутрь. Обильно смазывая все слюной, помогая большими пальцами, папа начал разрабатывать мою дырочку, чтобы его агрегат, уже вздувающий палаткой его трусы, мог безболезненно проникнуть в меня. Я безумно хотел более активных действий, молил отца принять такое положение, чтобы я мог достать до его члена, но тщетно, он был слишком увлечен моим анусом, который я сокращал в такт движений своего отца. Оторвавшись от моей попы, папа смачно плюнул в центр, вводя в меня целых два пальца, вырывая стон, и начал водить ими из стороны в сторону, расширяя отверстие. Надолго его, однако, не хватило, только-только введя третий палец, папа сразу же покинул мои внутренности и, залезая в пакет, который принес с собой, надел на себя презерватив и смазал член и мою дырочку холодящей кожу смазкой. Поставив меня раком и требовательно прогнув меня в пояснице, папа медленно, но верно проникал в меня, расширяя стенки ануса своим огромным членом. Вторжение длилось минут десять, он не торопился, но по его лицу и нервным одергиваниям, если я пытался взять его руку, я понимал, что ему приходится контролировать себя, чтобы с разбегу не заехать в меня полностью и не порвать. Учитывая форму члена моего отца: толстый к середине жезл, остаток прошел сравнительно легко, а последние сантиметры папа, не удержавшись, вогнал с ходу, вызвав у меня вскрик, тотчас же закрытый большой ладонью. Таким образом я и оказался во власти этого медведя: лобковые волосы щекотали мою задницу, когда папа входил в меня до упора, а обильно смазанный член сновал из стороны в сторону с чудовищной амплитудой, задевая не то, чтобы простату, а казалось, все мои внутренние органы. Не стесняясь в выражениях, папа ругался матом, хотя за всю жизнь я не слышал от него и пары бранных слов. Поменяв позу: перевернув меня, не снимая с собственного члена на спину, папа продолжил вколачивать пенисом меня в кровать, благо, все время затыкал меня либо поцелуями, либо ладонью, добавляя в секс то романтичности, то какой-то животной грубости. Ближе к завершению, папа встал, все так же не давая мне соскочить с собственного члена и начал долбить меня на весу, когда его спина устала, он прислонил меня к стене и трахал в воздухе еще несколько минут, пока окончательно не сдался и, повалив меня на кровать, с ходу ввел целиком свой хер и, судя по звукам, кончил внутрь, изливаясь в презерватив. Совершив еще несколько контрольных поступательных движений, папа, увлекая меня за собой, лег на кровать, не давая мне пошевелиться. Я же ощущая, что накончал под себя в тот момент, когда папа резко решил залететь внутрь меня и этим самим вызвал и свой оргазм, так как сокращения моего ануса стали последней точкой и для него, пытался отойти от этой бешеной скачки и восстановить дыхание, хотя все, что мне приходилось делать с этим зверем: изредка подмахивать и стонать, так как мое участие в сексе, казалось, было слишком ситуативным. Если не сказать, что опциональным, только в качестве отверстия, что мне не нравилось, я чувствовал, что не дал отцу почувствовать всего, что должен был, что не показал свою любовь, поэтому мысль пришла внезапно, но очень четко. Вырвавшись из его потных объятий, я спустился к его члену, который медленно опадал. Потеряв в твердости, он лишь немного спал в размерах, давая с легкостью снять с себя презерватив, наполненный огромным количеством семени. Погрузив в рот испачканный в сперме член, я заставил отца застонать, подаваясь навстречу моему ротику. — Осторожнее, родной, очень чувствительная головка. Пробурчав что-то невразумительное, так как вынимать отцовский орган изо рта я не питал никакого желания, я очень аккуратно, кончиком язычка снимал налипшие результаты нашей близости с поверхности уменьшающегося ствола. Через несколько минут результат был виден, а вернувшийся к исходным размерам член дал доступ к папиным яйцам, которые так призывно шлепались о мою задницу еще несколько минут назад. Прятавшиеся в густых зарослях, они не могли спастись от моего пристального внимания. Вздохнув от наслаждения, папа поменял позу, разводя ноги и давая мне больше пространства для маневров. Кажется, я облизал все в промежности отца и если во время секса большая часть его волос была сырой от обильного потоотделения, то сейчас явно от моего желания узнать каждый укромный уголок тела своего родителя. Мы пошли в душ, где папа снова попросил подержать его член, пока он будет мочиться, на что я спросил, почему он не хотел бы поссать на меня, на что он абсолютно серьезно сказал, что не представляет такого унижения над собственным сыном и что я могу выбросить эти мысли из головы. Поэтому когда после мочеиспускания, я попытался взять головку отца в рот, папа отвесил мне несильный, но порядочный подзатыльник, я понял, что он не шутит. После душа мы сидели на кухне до поздней ночи и допивали бутылку, оставшуюся со вчера, наслаждаясь компанией друг друга. Перед тем, как уходить спать, уже изрядно пьяными, играя в карты, я, проиграв очередной раз, был вынужден спуститься под стол, чтобы выполнить желание папы и удовлетворить его орально. Дико возбуждаясь от ситуации, когда сидишь между ног огромного подвыпившего мужика, полируя его мгновенно отреагировавший на тебя член, я старался растянуть удовольствие и то игрался с большими яйцами отца, то язычком проходился по стволу, то тренировался брать этот болт целиком, что было просто невозможно без должного опыта, все меньше внимания уделяя чувствительной головке, из-за чего в какой-то момент, папа рукой поймал мою голову и засадил свой член до упора, прижимая ладонью к своему паху. Мой нос коснулся волос отца, а из глаз брызнули слезы, я начал задыхаться, а горло устроило девятибалльное землетрясение, которое безумно понравилось моему отцу, так как беспорядочно сокращающееся горло в рвотных позывах, стимулировало его эрогенную зону. Финал был предсказуем: пока отец фонтанировал мне на затылок, меня рвало меж его ног на пол, не передать словами, сколько стыда испытывал каждый из нас: папа из-за того, что довел до этого, я из-за того, что не справился с 'задачей'. И, вместе убирая следы наших неудачных опытов, мы расхохотались, снова идя вместе в душ, а затем все также в обнимку, держась за руки или как-то еще показывая свою близость, дошли до спальни и, обессиленные, рухнули спать.День пятый. Откровенный.
Начитавшись фанфиков и порнорассказов, я, проснувшийся от неудобной позы, выжидающе смотрел на член отца, надеясь, что он поднимается в утреннем ритуале, но этого все не происходило, поэтому я просто решил пробудить собственного отца минетом. К тому же сон отца гарантировал безопасность от повторения вчерашних казусов, кроме этого, у меня безумно болело горло от вчерашних попыток заглотить громадный орган отца целиком. Заинтересовавшись размерами, я взял свой телефон, уже руками доводя член папы до боевого состояния, линейкой через камеру специального приложения измерил размеры: девятнадцать с половиной сантиметров с шестью в самом толстом месте — у основания. Пока я усваивал эти цифры, от манипуляций со своим членом проснулся отец: я продолжал мастурбировать этого гиганта, большим пальцем массируя уретру, сочащуюся смазкой. — То есть с первого раза тебе непонятно, что фотографировать меня не надо, а? Голос отца был рассерженным и я стал оправдываться, но папа проснулся явно не в лучшем состоянии и поэтому я был наказан тем, что папа притянул за уши меня к своему члену и снова начал довольно грубо насаживать на свой кол. Видя, что я не справляюсь, он выругался и, переворачивая меня на кровати так, чтобы моя голова свисала с краю, начал вводить свой член под таким углом, что он не задевало ничего во рту, проникая сразу в горло. Сношал, а иначе я назвать это действо не могу, он меня не на протяжении долгого времени, я перестал чувствовать горло, язык онемел от бесконечного трения, а шея начинала болеть от неестественной позы. Кроме того, усилившийся кровоток в мозг из-за свисающей головы, заставлял пульсацией отдаваться каждое биение сердца. Так я и находился между двумя молотками: отбойным молотом отца и ритмичным постукиванием сердца, оба отдавали мне в голову. Чувствуя, что я уже плохо соображаю, что происходит, так как все, что я воспринимаю в мире — это чавкающие звуки моего рта, используемого моим отцом как отверстие для ебли и болевые ощущения в шее. Все, что я видел — были мохнатые шары отца, снующие из стороны в сторону. Тем неожиданнее для меня стали несколько залпов горячей спермы, которыми отец стал выстреливать мне на лицо, стараясь попасть в рот. Закончив поливать меня своим семенем, используя головку члена как ложку, он стал скармливать разбрызганное мне. Закончив, он похвалил меня и ушел умываться, а я с удивлением обнаружил, что по итогам всего этого действа сам наспускал, хотя ни удовольствия от происходящего, ни возбуждения не чувствовал. Ощущал себя только грязным и чуть ли не изнасилованным. Но воспоминания о том, что мой папа воспользовался мной как дыркой для слива, возбудило меня мгновенно и, только взявшись за член, я кончил, как раз в тот момент, когда в комнату зашел отец. Смутившись немного, он подошел, сел на колени и, прикоснувшись своим носом к моему, спросил, обижаюсь ли я на него, на что я просто обхватил его плечи своими руками и впился в губы, впервые чувствуя, как он мне отвечает на поцелуй. Я гладил его широкую спину и блуждал по его торсу во время того, как его язык изучал мой рот. Стараясь максимально приблизиться к своему мужчине, я измазал его в своей сперме, что он заметил не сразу, а только тогда, когда хотел охладить мой пыл, ведь я полез к его члену руками, благо, когда он сидел передо мной, я имел доступ почти к любой части его тела. — Эй, спокойнее, молодой человек. Мне уже не двадцать, чтобы так часто заниматься сексом. Вот лучше, прибери за собой. Он встал во весь рост, возвышаясь мужественной громадой передо мной, беря меня мягко за затылок и притягивая к сырому пятну на торсе. Вылизав все дочиста, я отправился в душ, чтобы вступить в этот новый интересный день. После всех утренних забот, позавтракав голыми, все время подкалывая друг друга — я отца за возраст, папа меня за женоподобность — мы собрались по делам. Еще неделю назад, я бы отправился по своим друзьям, но сейчас иного выбора для меня и не стояло, я решил составить папе компанию. Мы заехали в пару контор, с которыми сотрудничал папа по работе, заглянули в банк и заехали к его другу, где тот решил устроить проводы и достал какой-то элитный выдержанный алкоголь. Сидеть пьяным рядом с отцом и его другом, с которым они вместе ходили в тренажерный зал было невыносимо. Полчаса назад эти двое затеяли рестлинг, поэтому я имел удовольствие двадцать минут наслаждаться, наблюдая, как два крупных мужика в одних трусах, стараются повалить друг друга на спину. Возбудившись от такого вида и от осознания сексуальности своего отца, я пошел в туалет, где папа меня и догнал. Зажав меня между душевой кабиной и котлом для нагревания воды, он начал целовать меня настолько страстно, что мне казалось, что он меня просто напросто съест, я чувствовал, возбуждение в его трусах, а он продолжал тереться о мою попку, не снимая одежды, шепча, как бы он хотел меня прямо сейчас. Я начал стягивать с себя одежду, но окрик дяди Димы, потерявшего отца, отвлек нас, заставив вздрогнуть. Взревев своим басом, что он сейчас придет, папа требовательно надавил на мои плечи и заставил пососать свой член на протяжении нескольких минут. Видимо, немного удовлетворившись, он еле-еле заправил агрегат в трусы, и ушел, поправляя на ходу стоящего монстра, выгодно выделяющегося в белых боксерах. Я же, понимая, что ничего, скорее всего, нам не светит сегодня, вздрочнул, пальцем гуляя по своей расширившейся дырочке и мечтая, как вновь смогу принять своего отца. Когда я пришел в зал, то обнаружил, что отец в своей излюбленной позе (с очень широко расставленными ногами) сидит за столом со стаканом алкоголя в руках, а его друг на диване, спиной к отцу, переключает фотографии с его последнего путешествия с помощью пульта, комментируя каждый снимок. Оценив ситуацию, я тут же полез под стол, чем вызвал полное недоумение со стороны папы, так как он совершенно не ожидал, что я буду играться с его шестом в присутствии другого человека. Непонятно, алкоголь или его собственное желание разрядки сыграло роль, но он не сопротивлялся и даже начал помогать мне рукой брать его член глубже, правда из-за его давления, я терял контроль и мог случайно издать чавканье или очередное сокращение горла могло вырваться наружу характерным звуком, но Дима был настолько погружен в воспоминания и увлечен рассказом, что совершенно не замечал ничего происходящего за своей спиной. Вдруг он резко осекся и спросил, судя по направлению голоса, повернувшись к отцу: — А где Глеб? — В туалете, я же ходил к нему, прихватило у него что-то, — в этот момент, папа подался навстречу мне тазом, будто показывая, что я зря остановился. Я продолжил наслаждаться папиной палкой, вкладывая все свое к нему отношение в движения языка по его головке, я уже знал, что папа готов залить меня своим семенем, так как его яйца подтянулись к мошонке, а дыхание отца стало более сбивчивым, поэтому во рту я оставил только головку мужского жезла, а рукой стал мастурбировать член, губами крепко обхватывая и стимулируя самое чувствительное место поступательными движениями головы. Резкий выдох отца, неизменная ладонь на моем затылке, предотвращающая побег и несколько залпов разной степени силы в мое горло. На этот раз семя отца было жидковатым, а не таким вязким как раньше, но все еще безумно вкусным. Высосав остатки спермы из члена папы, я снова натянул на него трусы и поцеловал его в живот. Чем вызвал у отца нежную улыбку. Сел я рядом с ним, когда дядя не видел, целовал отцовский бицепс или снова предпринимал попытки спуститься к члену, но папа удерживал меня, шепча, что это уже нагло, на что я просто руками лапал своего отца, запуская его руку к своей заднице. Так мы и сидели большую часть времени: я, облокотившись или на стол, или на колено отца с откляченной попкой, с которой папа игрался своими пальцами, которые давал мне облизывать, чтобы была смазка для входа. Когда фотоальбом закончился, а запасы алкоголя выпиты, дядя расстелил нам диван в зале, а сам, крайне нетвердой походкой отправился к себе. Как только за дядей закрылась дверь, я сразу же взгромоздился на отца, стараясь всячески совратить его, но тот был непреклонен, ему хотелось спать, даже несмотря на то, что организм реагировал на меня и своим телом я чувствовал его стояк, но папа сказал что ему слишком лень что-то делать, а давать инициативу девушкам он не привык. Услышав о себе как о девушке, я принял эту игру, но после первой же фразы, где я отозвался о себе в женском роде, снова поймал тяжелый подзатыльник и, обиженно засопев, лег рядом с отцом, погребенный под его тяжелым телом, чувствуя поясницей его возбуждение. Спустя какое-то время папа во сне положил свою руку на мой пах, полностью накрыв рукой и немного сжал, из-за чего я сам сжался, вжавшись в него. Так мы и уснули, чтобы проснуться от хохота друга, обнаружившего милую со стороны картину: отец с сыном, уснувшие в обнимку после бурной пьянки. День пятый, в который я осознаю, как много возможностей упущено. Позавтракали мы вместе с дядей и, радушно попрощавшись, поехали домой в последний раз, чтобы загрузить в машину последние коробки и отчаливать уже из этого города. В машине я решил спросить у папы, как он представляет нашу жизнь дальше, на что он, немного поджав губы, сказал следующее: — На самом деле мне очень жаль, что только сейчас мы так сблизились, ведь с поступлением ты переедешь в другой город и кто знает, как часто сможешь приезжать домой. Ко мне. Это показалось мне настолько милым, что я поцеловал отца в заросшую щеку, чем вызвал грустную улыбку на его лице. Понимая, что заверения, что буду приезжать так часто, как только смогу, бессмысленны, я просто молчал, пальцами поглаживая руку отца, которую он время от времени перемещал с рычага передач на мое колено. В подавленном молчании мы добрались до дома. Будто находясь в бегах, в быстром темпе спустили остатки вещей, позвонили будущим владельцам квартиры и сели на кухне ждать, когда они приедут забрать ключи. Все мои попытки возбудить отца пресекались, разговоры не клеились и все, чего я добился, это обещание, что мы поговорим, когда отъедем из города. Ожидание затянулось. Когда приехали нынешние владельцы квартиры, я вышел погулять, ожидая, что папа освободится в ближайшее же время, но этого не происходило. Вырвался он от них только спустя час и по его лицу было видно, что он этому безумно рад. И рад мне, ведь сразу, как только подошел ко мне, заключил в объятия и сказал, что мы наконец свободны и вольны ехать, куда захотим, чтобы заняться сексом. Я смутился и посмотрел по сторонам, так как мне показалось, что папа говорит слишком громко, но рядом никого не было. Я ткнул его под ребра и попросил не держать в курсе нашей личной жизни весь район, на что он рассмеялся и уже ставшим традиционным шлепком по попе отправил меня в сторону машины. Поездка началась круто. Мы запустили флешку с любимыми песнями вперемешку, Scorpions сменялся Metallica, мы с отцом подпевали в полный голос, выехав на трассу и в самом деле чувствуя себя свободными. Сильно смущаясь, я сказал папе, что хотел бы снова заняться с ним сексом, на что он сказал, что не очень хочет тратить время в поездке на это. Но пообещал, что в пути мы обязательно сделаем остановку специально для этого. Я улыбнулся, заметив шевеление в паху. Солнце припекало крышу машины и несмотря на открытые окна, мы с отцом скинули с себя футболки, а потом разделись до трусов, понимая, что если не сделать этого, будем насквозь мокрыми уже через полчаса. Время от времени я ловил на себе взгляд отца, а его рука все чаще протягивалась к моему телу. Я видел, как иногда его член встает, даже предпринимал попытки дотронуться до него рукой, предлагал сделать отцу минет прямо во время пути, но он отказывался, так как уверен, что не справится с управлением от удовольствия. Я не стал настаивать, но старался всем своим видом показать, что очень хотел бы развлечься с ним. Ближе к пяти часам вечера, когда жара уже начала спадать, папа резко вырулил к водоему, который мы проезжали. Со словами, что он больше не в силах терпеть, он просто выскочил из машины и побежал как был к воде, с разбегу влетев в воду озера. Не собираясь оставаться в стороне, я выкрутил музыку на максимум, чтобы было слышно как можно дальше, и последовал примеру отца. В воде мы дурачились: брызгали друг в друга водой, а в какой-то момент начали бороться и, в то время как этот великан все время норовил меня утопить, я, не в силах ему сопротивляться, уходил под воду, чтобы там всеми частями тела позадевать его пах и соски. В какой-то момент мы оказались на той глубине, где папа стоял, а вот я уже не доставал до дна. Резко почувствовав прилив страха и беспомощности, я прильнул к родному большому телу и почувствовал себя в безопасности. Папа же, видно, почуяв смену эмоций, крепко прижал меня, целуя лицо, не выпуская меня из надежных объятий. Успокоив сердцебиение и синхронизировав его с отцовским, я услышал от него самые неожиданные слова: — Мы заночуем здесь. Пошли ставить палатку. Выбравшись из воды, мы скинули с себя мокрое нижнее белье, благо от дороги нас закрывала бурная растительность, а место не выглядело популярным и обжитым, к тому же ближайшие населенные пункты были далековато, шанс быть застуканными минимальный. Голышом принялись разворачивать палатку, я уже натурально начал облизываться при виде члена отца, папа же только ухмылялся. Когда палатка была готова, а надувной матрас занял его пол, папа, забравшись внутрь, отправил меня в машину за смазкой презервативами. Быстро сбегав за необходимым, я застал отца в пикантной позе и не смог удержаться, чтобы не сказать ему, какой он сексуальный: огромный мужик, занимающий большую часть палатки с возбужденным членом, гордо вздымающимся между ног и достающим до крепкого живота, огромные ноги и мужественный торс, выдающий в носителе склад тестостерона. Уговорив отца отказаться от презервативов, я расположился попой у него на коленях, давая ему доступ к собственной дырочке. Папа выдавил смазку себе на руку и пальцами стал вновь тренировать колечко моего ануса, растягивая его под свои размеры. Чуть позже мы сменили позу, я старался ротиком приносить удовольствие отцу, пока он продолжал таранить меня своими пальцами. Снова после трех, папа развернул меня раком и, приставив обильно смазанную залупу к моему заднему проходу, начал движение внутрь. Было не так болезненно как в первый раз, но уже куда более приятно и почти сразу. Сильные руки легли на мои плечи, а мощные движения заставляли ходить ходуном всю конструкцию палатки вместе со мной, добавляя дополнительную амплитуду движениям отца. Огромный член доставлял массу удовольствия нам обоим, кроме того решение не использовать презерватив было верным, так как мне казалось, что я чувствую все неровности отцовского пениса, в то время как ощущения для отца были в несколько раз приятнее. Бешеная скачка менялась размашистыми медленными движениями раз за разом, пока в один момент, папа, поддерживая меня за живот, не лег на спину, оказываясь снизу. Отдав мне приказание показать свою любовь, я начал скакать на папином шесте, пока он дергал мой и так перенапряженный член в руках, из-за чего я начал извергаться на его волосатый торс. Обессиленным рухнув на тело своего отца, я чувствовал, как он согнул ноги в коленях и стал вколачивать свой член в меня, понимая, что его пик также близок, ведь сокращения сфинктера во время моего оргазма приблизили и его к финалу. Обхватив меня мощными руками, отец с рыком начал изливаться внутрь меня, я же, уже пришедший в себя, терпеливо дождался, пока опадающий член выскользнет из меня сам и с любовью начал 'уборку', проходясь язычком везде, где была сперма, а ее было много, так как помимо того, что я залил волосы на животе папы своими семенем, сперма самого отца вытекла из моей попки, измазав его мошонку. Это заняло у меня минут двадцать, пока я не был окончательно доволен результатом. Дочиста вылизав яйца и на всякий случай постаравшись высосать остатки белка из пениса, я лег под боком уже засыпающего отца, который в полудреме приобнял меня ручищей и прижал к себе. Засыпать в таком положении было приятно.День последний, в который все возвращается на свои места.
Проснулись мы рано, от холодa, так как и не подумали забраться в спальный мешок, поэтому папа тут же предложил заняться сексом для согрева. Я не стал противиться и выставил задницу на обозрение отцу, включая фонарик на телефоне, чтобы пространство палатки было освещено и мой отец мог оценить готовность дырки. На этот раз пальцев не было, припав буквально на минуту к моему анусу ртом, мужчина сделал несколько движений языком, размазывая скопившуюся слюну, чтобы затем, практически насухую начать таранить доставшийся ему задний проход. Ощущения были очень странными, мне не удавалось себя заставить расслабиться, как бы я не старался, а член, задевая границы колечка, заставлял в страхе сжиматься мышцы, на что папа сначала мягко реагировал проглаживанием моих боков, поцелуями, а потом просто спросил, какого хрена происходит, вылил на руку много смазки и все также без подготовки, с первого раза насадил меня на свой шампур. Ни с чем иным это несравнимо, по уровню боли так особенно, я закричал, а из глаз брызнули слезы, так как острая боль пронзила настолько сильно и, казалось, глубоко, что я по инерции тут же снялся с члена отца, чем вызвал неподдельную ярость, папа повалил меня, развернул на спину, широко разводя мои ноги так, что я задел границы палатки, расширяя ее свои ногами. В таком положении напрягать анус было проблематично и папа влетел внутрь меня повторно, приговаривая, что еще ни одна дырка от него не убежала. Отец начал ритмичные движения, то возвышаясь надо мной, вызывая искреннее восхищение мускулистыми руками и мужественным торсом, которые я гладил своими женоподобными маленькими ладошками, то брал мои бедра в руки, приподнимая над матрасом и продолжая совершать фрикции на весу. По какой-то причине мой мужчина не приближался к оргазму, мы начали менять позы, так как папа уставал. Я постоял раком, насаживаясь сам на огромную палку, затем инициативу снова брал отец, ускоряя движения и заставляя подмахивать, в том числе несильными ударами по ягодицам, не говоря уже о том, что иногда мог взять меня за плечи и задавать ритм как своим тазом с поступательно-возвратными движениями, так и ладонями, давящими не хуже гидравлического пресса, недававшими ни малейшей возможности сорваться с его члена. Спустя неопределенный кусок времени животного секса, папа в изнеможении лег на спину, я забрался на него как вчера вечером и снова взял процесс в свои руки. Я стимулировал соски мужчине, теребя их двумя пальцами, менял темп, даже начал пытаться постанывать в такт движениям, так как мне казалось это сексуальным, но очевидной развязки не происходило. Хотя в такой позе я кончил второй раз, даже более ярко, чем в первый, когда папа полчаса назад выбрал такой бешеный темп долбежки, что простата, кажется, просто раздулась и вытолкнула накопившуюся за ночь сперму наружу. Судорога сковала все тело, я больше не мог подниматься и опускаться на поршне отца, но он не противился, так как по его лицу было видно, как сокращение моих мышц приятно ему, но вот только мне было непонятно, почему это я уже второй раз нахожусь на пике, в то время как тот, кто обеспечил мне двойной заряд счастья, остается неудовлетворенным. Соскочив со ставшей любимой за эти дни игрушки, я погрузил бордовую головку в рот, сразу стараясь взять член как можно глубже. Папа закинул обе руки за голову, открывая вид на выгодно выделившиеся бицепсы и подмышки. Спустя какое-то время, не смотря на все мое старание, член отца просто начал терять в размерах, а дыхание выравниваться. Любые мои действия никак не сказывались и папа, крепко сжимая меня в объятиях, поцеловал в губы и начал вылезать из палатки, на ходу говоря, чтобы я начинал собираться, так как уже к вечеру он планирует быть в новой квартире. Я находился в смятении, попробовал загуглить причину такого отклонения в сексуальном поведении отца, но интернет категорически отказывался. Почистив зубы, закинув в себя бутерброды и быстро собрав палатку, я уже было собирался садиться в машину, как папа попросил подождать его. Он скинул одежду и неспешно пошел к водоему. Просто представьте, что открылось моему взгляду: подкаченный огромный мужик не торопясь заходит в воду, прохладную после ночи. Ровно растущие волосы на его ногах постепенно темнеют от воды и красиво налипают на тело, когда папа достает части тела из воды. Зайдя примерно по пояс, папа несколько раз присел, погружаясь с головой и каждый раз выныривал с характерным медвежьим отфыркиванием. Выходил он уже более торопливо, а его гениталии призывно болтались из стороны в сторону, привлекая мое внимание, не говоря о яйцах, которые мне так и не удалось опустошить сегодня. Уже в машине, я спросил у папы, нормально ли все, на что он просто отмахнулся и потрепал меня по волосам, сказав, что, видно, просто готовится к встрече с мамой, которую будет обязан с новыми силами трахнуть. Такая подробность меня смутила и следующие несколько часов мы ехали в тишине. Мы сделали парочку остановок. Когда отцу нужно было сходить в туалет, я неизменно шел рядом, чтобы держать мощный пенис в руках, пока желтоватая струя бьет в землю, поглаживая монстра, породившего меня. Когда же в туалет нужно было мне, папа заставлял меня садиться, а свой член запихивал мне в рот, увещевая, что девчонки должны ходить сидя и не косить под мужчин. Я подчинялся, хотя отыграть девочку перед отцом все также не получалось. Перед выездом в новый город мы сделали остановку на полчаса: перебравшись на заднее сиденье, в очень неудобной позе я отсасывал отцу, пока он по телефону решал какие-то бизнес-вопросы. В некоторых моментах он так увлекался разговором, что его рука, находящаяся на моем затылке просто заставляла захлёбываться в смазке и слюнях, а я, боящийся скомпрометировать отца звуками, старался нивелировать эти ситуации, терпя все и стараясь контролировать каждое движение челюсти и горла, стараясь исключить даже случайные всхлипы и втягивания выступающей порой и через нос смеси. Но спермой папа меня так и не наградил. Сказав, что мы и так задержались, он поцеловал меня в губы, задерживаясь больше обычного, сказал, что очень меня любит и, накидывая на себя одежду, перебрался за руль. Остаток поездки я провел позади, осмысляя неделю. Мне было круто, определенно, но волновал вопрос, как жизнь сложиться дальше и как вообще все будет протекать. Мы приехали к новому дому когда уже стемнело. Занесли все коробки, сходили в душ и обесиленные лежали каждый в своей комнате. Через полчаса, когда мне показалось, что все уснули, я услышал равномерные скрипы кровати и улыбнулся: папа исполняет долг. А потом резко накрыло, что в спальне с отцом хотелось бы быть мне. Через двадцать минут мама убежала в ванную, а в мою комнату заглянул отец. На нем были черные боксеры, а не до конца опавший член выделялся на ткани. Подойдя к моей кровати, он поинтересовался, сплю ли я, поняв, что нет, он оттянул резинку трусов вниз, отпуская на свободу змея. Я обиженно засопел, так как чувствовал себя используемым в плотских целях, за что получил весомый подзатыльник и упрек, что времени у нас немного. Требовательная рука пододвинула мою голову к измазаеному в выделениях органу и я, борясь с рвотными позывами, отчистил его от остатков страсти моих родителей. Как только щеколда ванной комнаты тренькнула, папа снова заправил член в трусы и как ни в чем не бывало, отправился в ванную, где отчетливо было слышно, как он справляет нужду. Жизнь в целом пошла своим чередом с одним единственным изменением. Сексуальная жизнь моих родителей абсолютно наладилась, что сказалось на их общем настроении. Мама уже не так тяжело переживала мой скорый отъезд в связи с поступлением, папа больше не думал о разводе. Днем он относился ко мне как к первенцу и любимому сыну, а после каждого секса с мамой приходил в мою комнату, чтобы дать мне облизать его расслабляющийся после работы орган. Это казалось мне унизительным, но я не смог доказать отцу этого, так как аргумент был железным: 'Ты ведь хочешь мой член? Так наслаждайся! '. А я ведь и правда хотел, вот только отцу было достаточно секса с одним человеком, а я нужен был для небольших извращений: облизывать от спермы член, вылизывать ему анус, целовать его мускулы и прочие вещи, описываемые мной как восхищение мужчиной. Тем более радостным для меня был тот день, когда пришел ответ от ВУЗа, что я поступил и меня поселят в общежитие, пускай и не с другом в одной комнате, но хотя бы в одном блоке. Перед самым отъездом, когда у меня уже были куплены билеты на поезд, я лежал с мыслью, что завтра начнется новая жизнь и фантазировал, каким будет студенчество. Часы говорили, что сейчас четыре часа утра, что означало, что через двенадцать часов я буду в поезде, а через сутки в городе мечты. Улыбаясь своим мыслям, я даже испугался от неожиданности, когда в комнату зашел отец. Он был без нижнего белья и просто забрался на кровать, без спроса, но и не пытаясь приставать ко мне. –Малыш, я знаю, что мое отношение к тебе может казаться потребительским, но я хочу, чтобы ты знал, что это не так. К сожалению, я уже недостаточно молод, чтобы моего либидо хватало на двух желающих мой хуй людей сразу. Но это та причина, по которой я приходил к тебе вечерами после секса с Леной. Потому что я думал, что тебе будет приятно, что я тебя не забыл. Что твои прикосновения к моему телу, твое отношение к моему члену все еще доставляют удовольствие. Я никак не мог подумать, что это будет воспринято тобой негативно. Прости меня, если сможешь. И если хочешь, можешь трахнуть меня в жопу прямо сейчас. Я смотрел на отца широко раскрытыми глазами, не веря, что он говорит. А он перевернулся на живот, выставляя вперед аппетитную волосатую задницу, в которой неявно, но выделялся анус, который я не смог оставить без внимания. Я прикоснулся к нему губами и язычком почти сразу начал проникать внутрь, вызывая глухие стоны в подушку. Я отметил, как налился кровью член отца, но пока лишь изредка касался его пальчиками, больше дразня, чем стимулируя. Спустя десять минут подобной пытки, папа взмолился, чтобы я перешел хоть к каким-то активным действиям, а я же все это время засовывал в себя пальцы, расширяя свой задний проход, параллельно шлифуя язычком сфинктер отца, стараясь доставить ему как можно больше удовольствия. Затем просто проследовал по направлению вниз, скользнул кончиком язычка по яйцам и ровно так же по всей поверхности члена, затем захватил головку целиком и постарался максимально погрузить отцовский пенис внутрь себя, но без практики опять ничего не получалось и мне пришлось в спешке освобождать горло, стянувшее спазмами. Однако только отойдя, тут же юркнул под отца, норовясь потереться своей уже готовой дырочкой о ствол папы. Приглашать его дважды не нужно было. Он надавил кулаками на меня в области копчика, прогибая в спинке, а я только рад был. Безболезненный вход папы внутрь меня был очень радостным, отцу пришлось зажать мой рот рукой, так как меня разрывало вновь от папиной плоти и его движений, одновременно от счастья и возбуждения. Кончали мы оба долго, я начал где-то за секунд десять до отца, а затем почувствовал фейерверк в своих кишках, которому был безумно рад. По традиции, папа, сваливаясь с меня, уже даже не приказывал и не контролировал, а я уже очищал его гениталии от его прощального подарка мне. Как оказалось, не последнего. Лежа в обнимку, папа спросил, что он может для меня сделать, чтобы я не чувствовал себя обделенным. И почему-то из всего спектра возможных желаний, вырвалось оно: я попросил у отца обоссать меня в ванной. Папа нахмурился. Я помнил его к этому отношение, а он понимал, что дал слово выполнить, поэтому мы оказались в странной ситуации. Я сидел на корточках в ванной, папа высился надо мной всей своей армадой мышц и тщательно пытался помочиться на собственного сына, но не получалось, хотя он говорил, что мочевой пузырь после секса всегда просит опорожниться, чтобы вывести остатки спермы из организма. Но в этот раз желание, не смотря на всю свою интенсивность, не имело никакого эффекта. Я закрыл папе глаза и взял его за его толстый член и попросил начать. В этой позе мы простояли еще минут десять, ничего не происходило. Пока мы не придумали, как все же как обмануть мозг. Отец вылез из ванной и встал рядом. Я продолжал сидеть на корточках перед ним, держа одной рукой подрагивающий орган, который буквально через несколько секунд ударил мне в лицо терпкой струей. Глотать мне не понравилось, но такой факт унизительного доминирования от мужчины мне явно нравился. Впрочем, как и отцу, так как его член, казалось, пропорционально увеличивается с выходом мочи из его организма. Когда из этого импровизированного душа капали последние капли, я погрузил в рот головку растущего органа, а следующие полчаса с удовольствием то старался доставить удовольствие отцу уже язычком, то просто фиксируя голову в одном положении позволял ему трахать мое горло без остановки. Кончал он не менее бурно. Его бычьи яйца, поджавшиеся к мошонке давали мне время подготовиться, но впервые папа не стал засовывать глубже, а наоборот вынул, выстреливая мутными вязкими потоками прямо мне в лицо. Не давая мне времени опомниться, папа приподнял меня и отнес к зеркалу, где поставил перед собой на колени и, засунув свои причиндалы мне в рот, сфотографировал нас обоих в отражении, а потом чисто мое лицо пару раз вблизи и только после этого пальцами скормил всю сперму мне. Остаток ночи прошел спокойно. Папа остался спать со мной, я пытался его возбудить еще, но папа слишком устал, поэтому я просто елозил его некрепнущим до конца членом между своих ягодиц. А под утро не без труда надел на него нижнее белье, чтобы мама ничего не заподозрила, хотя у меня сушило всю кожу лица от вчерашних объемов спермы на ней. Отъезд был радостный, мы всплакнули, а когда трогался поезд, я открыл сообщение от отца, где он прислал сделанную ночью фотографию в зеркале и подписал, что именно так будут выглядеть все мои каникулы. Я улыбнулся и мечтательно смотря в окно, поехал навстречу новой жизни, время от времени переводя взгляд на красивого соседа по купе.