for-forever

- Как, сука, так?!       Природа не отреагировала. Солнце продолжало медленно опускаться за горизонт, и его лучи уже становились розоватыми. Трава мягко шелестела с каждым новым порывом ветра, который продолжал появляться из ниоткуда и так же порывисто исчезать. Яблоки продолжали свисать с деревьев, наклоняя тяжелые ветви. Закатное солнце будто заставляло их светиться изнутри, делало розово-красными. - Как так вышло, что мы оказались заперты в гребанном яблочном саду?! - Яблоневом, - Эван почесал пальцы около гипса и хмуро посмотрел на Коннора, - Правильно говорить, яблоневом.       Коннор резко развернулся, всем видом показывая, что ему плевать на то, как правильно говорить. Эван уже сдался – он сидел под деревом и задумчиво ковырял гипс, глядя на то, как Мерфи пытался перекричать ветер. Они оказались здесь утром; вместо привычных постелей каждый из них проснулся в мягкой густой траве среди опавших яблок и листьев. К полудню оказалось, что сад не имел начала. К вечеру – что он имел конец.       Они были у его северной границы, наблюдая, как медленно садилось солнце. Где-то час или два назад Коннору пришла идея залезть на дерево. Самое высокое дерево, которое они смогли найти из всего бескрайнего сада. Эван остался внизу по понятным причинам и по «я вижу, ты не особенно ладишь с ними, а?», молча наблюдая за тем, как Коннор медленно взбирался по веткам. Вскоре его фигура стала едва различимой за густыми листьями, а потом он вынырнул из них, опираясь на старый ствол и стоя на ветке так, будто это была самая удобная ветка в его жизни. Эван приподнялся на цыпочках, словно так он смог бы хоть что-то увидеть. - Что там? – он постарался прокричать это так громко, как мог. Фигура Коннора наверху не шевелилась около десяти мучительных секунд, потом он повернул голову и еле различимо произнес: - Сад. - Что? – ветер перекрывал его слова. - Сад, - повторил он не громче, чем в первый раз. Перед глазами расстилался огромный простор одинаковых деревьев, какие-то ниже, какие-то выше: отсюда они все выглядели похожими друг на друга. Как только кончались деревья, начинал стелиться туман, укрывая абсолютно все белым маревом. Казалось, что сад не имел границ. Сзади, слева, справа, везде все было одним и тем же: сначала деревья, потом туман. Без исключений.       Еще полчаса они просто шли вперед и - «я не собираюсь залезать на каждое чертово дерево» - надеялись дойти до тумана. Протоптанная аллея превратилась в тропинку, тропинка становилась все уже и, наконец, исчезла, оставив их по колено в высокой густой траве. Иногда под ногами попадались яблоки: сад пах оглушающе сладко, но к вечеру к этому можно было привыкнуть. Коннор остановился так резко, что Эван едва не влетел в него, чудом удержавшись, чтобы не упасть. Он осторожно выглянул из-за его спины и попытался сделать шаг вперед, не понимая причин стоять здесь, как вкопанный, но… не смог.       Впереди не было ничего, кроме бескрайнего поля густой травы, исчезли даже деревья, и странно было не заметить этого сверху. Эван попытался оторвать одну ногу от земли, но и этого не получилось. Они словно уперлись в стеклянную стену, ни шагу вперед, ни шагу вообще. Коннор не выдержал первым. - Что это за херня?! – он отпрыгнул назад и едва не повалился в траву. Солнце катилось к закату уже тогда, - Не стой столбом.       Мерфи выдернул Эвана, застывшего у границы, и они оба упали в траву – на этот раз точно. Небо, смотревшее на них сверху, было издевательски-голубым; пахло яблоками. Это было час или два назад.       И теперь Эван сидел под яблоней у северной границы, а Коннор выкрикивал проклятия навстречу ветру, порывы которого были тем чаще, чем ниже садилось солнце. Наконец, Мерфи остановился и поежился, потирая плечи руками: становилось холоднее. Эван поднял на него глаза снова, ожидая очередных проклятий, но он только подошел ближе и сел рядом. - Знаешь, что самое худшее в этом яблочном саду? – Коннор обнял колени, глядя перед собой и в никуда. - То, что он яблоневый? - Ага, - Коннор тихо фыркнул от смеха и повернул голову к Хансену, пытаясь заглянуть ему в глаза. Эван неловко улыбнулся в ответ и тоже еле слышно прыснул. В наступающих сумерках этот сад, в котором он был едва ли несколько раз до этого, уже не казался таким уютным, - Надо развести костер. - Что? – Эван тут же проклял свою привычку переспрашивать и сжал в пальцах какую-то травинку, машинально сминая ее и разрывая на кусочки, - То есть, это разве не запрещено? - Ну, если кто-то придет и вышвырнет нас отсюда за это, будет замечательно, - Коннор встал одним движением и сломал сухую ветку яблони с громким треском, - А пока я не собираюсь просто сидеть здесь и мерзнуть.       Эван хмыкнул. То есть, конечно, он бы тоже додумался до чего-то такого в конце концов. Например, когда стало бы слишком холодно, даже если попрыгать на месте. Или, когда он бы начал дрожать. Или не додумался бы вообще. Он опустился на колени и стал расчищать место для костра, вслушиваясь в треск веток позади себя. Под руки постоянно попадались яблоки. Кажется, это Коннор говорил, что они здесь самые вкусные. За последние несколько часов они не так много разговаривали, чтобы было трудно запомнить. - Хватит на первое время, - перед ними возвышалась груда поломанных веток. Эван пытался сделать из этого приемлемый костер, полагаясь на свои знания, но ничего хорошего все равно не вышло. Коннор достал зажигалку откуда-то из бесчисленных карманов и пощелкал колесиком. - Ты спишь в одежде? – вопрос был глупым (до него только что дошло), и Эван тут же пожалел о нем. Особенно, когда увидел адресованный ему недоумевающий взгляд, - То есть, я имел в виду, со всем этим… в карманах. - Ты тоже, - Мерфи поморщился, как будто хотел сказать что-то еще, но передумал. Ну, конечно. Эван мог представить себе неловкость, если бы они оказались здесь в пижамах. Коннор вынул из кармана какой-то сложенный вчетверо листок и развернул его, чтобы сунуть под ветки, ближе к обломкам сухой коры.       «Дорогой Эван Хансен». Эван почувствовал, как сердце подкатило куда-то к горлу. Все это время Коннор носил это дурацкое письмо с собой. Мерфи щелкнул зажигалкой еще один раз, и пламя поползло по бумаге, медленно съедая буквы. Фразу за фразой. Сначала «искренне, я», потом «если я завтра исчезну». Пламя перекинулось на кору, и стало невозможно разглядеть, что исчезало дальше. - Прости, - потребность извиняться была схожа с ломкой, — Это одно из тех глупых писем самому себе, которые я должен писать каждый день для терапии, и тебе не нужно это знать, на самом деле, это все мои проблемы, и… - Помогает? – Коннор спросил это так неожиданно, что Эван остановился. Трудно было это сделать, особенно если начал нести всякую чушь. Вроде этой. - Чт-… Да, то есть, нет, не особенно, - огонь лизнул «дорогой Эван Хансен», и письмо уродливо сжалось, как сжалось что-то у Эвана в груди, - Совсем нет, если быть честным. Но стоит попробовать, да, всегда стоит попробовать. Наверное, они начнут приносить пользу рано или поздно.       Хансен неловко улыбнулся и замолчал. В этой улыбке было что-то особенное. Может, потому что он улыбался слишком редко, если это был не нервный смех. Защитная реакция. Просьба не убивать – на всякий случай. Коннор знал этот тип улыбки, когда улыбаешься просто потому, что иначе упадешь в обморок или разнесешь к чертям все, что попадется под руку. Но сейчас Эван улыбался не так; никто не собирался убивать его. Никто никогда не собирался, на самом деле. Иногда, если такое случается, приходится брать это в свои руки; хочешь сделать хорошо – сделай это сам. - Может, мне тоже стоит, — это был не вопрос, а утверждение. Становилось темнее, и границы сада стирались снова; никакого поля, только отсутствие света, сжимавшее пространство в комок. В мареве горящей коры и веток письмо уже было неразличимо. Прекратился ветер, - Дорогой Коннор Мерфи, сегодня был отличный день, потому что ты застрял в яблоневом саду без конца и начала. Звучит дерьмово, а?       Было бы глупо не согласиться.       Коннор опустил рукава кофты и принялся колупать лак на ногте. Эван следил за его движениями; в свете костра черты лица изменялись, делались мягче. Сосредоточенное выражение, с которым он следил за тем, как частички лака исчезали, было похоже на то, будто он делал самую важную вещь в своей жизни. Браслеты сползли с запястий куда-то под рукава: мягкий свет выхватил несколько шрамов. - Знаешь, зачем курица перешла дорогу? – Коннор прислонился головой к теплому стволу яблони и скосил глаза на Эвана. Тот снова улыбнулся – больше неловкости, меньше защиты. - Чтобы попасть на другую сторону? – Хансен ожидал, что тот рассердится из-за испорченной шутки, но Коннор фыркнул: - Нет, тупица. Она перешла за другой курицей.       Они оба рассмеялись: сначала Эван, панически размышляя, стоит ли ему прятать улыбку (кто смеется над такой ерундой?), потом Коннор, а потом они смеялись вместе просто потому, что каждый из них смеялся. Хансен не заметил, как начал дрожать – в чертовом-яблоневом-саду становилось холоднее, несмотря на костер. Огонь доедал мелкие ветки, стремясь приняться за большие, похожие на бревна. - А знаешь, почему высокий электрик не носит стремянку? – Эван не заметил, что снова начал сжимать в руках траву. Коннор повернулся к нему с искренним интересом. Отблески огня были у него в глазах, почти как искорки. - Почему? - Ему до лампочки, - на этот раз смех был почти нервным, но эта защитная реакция все равно выглядела неплохо. Может, Эвану стоило улыбаться чаще. Может, Коннору стоило перестать считать его улыбки, отмечая каждую, как личное достижение. - Худшее дерьмо, которое я когда-либо слышал, - Мерфи поправил ветки в костре и снова посмотрел на Эвана, прежде чем тот успел извиниться. Моментальный порыв, один из тех, что всегда заставляли переступать черту: прижаться к чужим губам своими. Почувствовать тепло и... Отступить, отпустить, - Ты дрожишь. Такое жалкое ты создание.       Это был первый раз, когда такую обидную вещь говорили таким совсем не обидным тоном. Особенно Эвану. Коннор помедлил и потянул собачку на кофте вниз. Хансен смотрел на него с непониманием ровно до того момента, пока кофта не оказалась одним рукавом на его плече. Другим – на плече Коннора. Она пахла сигаретами и чем-то сладким, то есть, не сладким сладким. Мерфи казался теплым изнутри, как будто у него где-то под кожей и ребрами тоже горел костер, и его дыхание было рваным и нечастым. Он мог бы совсем не дышать.       И то, как Эван невольно прижимался в поисках тепла, этому способствовало. - Знаешь, почему… - после долгого молчания Коннор обернулся к нему, опустившему голову на его плечо, но замолчал и прижался губами к его виску. Потому что Хансен успел заснуть. Потому что от костра веяло теплом; потому что оба костра – те, что внутри и снаружи, медленно успокаивались и догорали. Потому что на небе медленно появлялись звезды.       И потому, что «жалкое ты создание» относилось к ним обоим, на самом деле.