Санки

      Когда приходит Каллен, она корпит над листом бумаги: кто бы мог подумать, что со словами сражаться труднее, чем с демонами?       — Отчеты? — спрашивает он, перегибаясь через стол и легонько сжимая запястье. Кассандра не отказалась бы от большего, но снизу, из кузницы, на них наверняка пялятся все, поэтому она со вздохом сожаления откидывается на спинку стула.       — Нет. Варрик сказал, что пишет историю Инквизиции. Опять все переврет.       — И ты решила взять дело в свои руки?       Кассандра торопливо закрывает написанное рукавом, размазывая чернила. Комкает бумагу — очередной лист летит в корзину для растопки.       — Тебе надо развеяться, — говорит Каллен. — Помнится, я обещал покатать на санках.       — Помнится, это было предложение, а не обязательство, — хмыкает Кассандра. Она не слишком понимает, что это за забава, но тогда речь шла про снег. Снег! — Не думаю, что я смогу оценить это развлечение.       Как можно любить снег? Неважно, что за магия укрывала Скайхолд, но Кассандра была благодарна неведомым создателям замка уже хотя бы за то, что белой дряни, укрывавшей все вокруг, не было внутри стен. И можно спокойно дойти до трактира или до ставки, по пути не приморозив задницу.       — Один раз. Съедем с горки один раз, и если тебе не понравится, на том все и закончим. — Он снова наклоняется над столом, чуть ниже, чем стоило бы, заглядывает в глаза. Не знай она, о чем идет речь, по тону голоса решила бы, что Каллен предлагает нечто непристойное. — И я верну тебя в целости и сохранности, обещаю.       Кассандра с трудом отводит взляд от шрама на губе.       — Договорились.       — Тогда встречаемся через полчаса у ворот. И не забудь рукавицы.       Он улыбается так, что ее бросает в жар. Еще бы, если вспомнить, чем в прошлый раз обернулись ее замерзшие руки… Кассандра трясет головой, отгоняя воспоминания.       На склоне, куда привел ее Каллен, снег выглядит плотным, словно на дороге. Но далеко внизу маячат деревья, ни следа просеки. Кассандра озадаченно оборачивается.       — Кто-то специально здесь утаптывал?       Он смеется:       — Нет, что ты. Просто в Скайхолде достаточно ферелденских парней и девчонок, способных оценить такую отличную горку.       — Тогда где все?       — Утро, все заняты, а я решил, что мы с тобой заслужили выходной. Да и пялиться меньше будут.       — Только один раз, — говорит Кассандра. Заливается краской — очень уж двусмысленно это звучит — или ей так кажется.       Каллен поправляет санки. Садится верхом, хлопает перед собой.       — Давай сюда. И ноги на полозья.       — Так я и знала, что будет подвох, — ворчит Кассандра, усаживаясь перед ним. Места немного, и приходится прижиматься спиной, а Каллен еще и обнимает за талию обеими руками.       — Ты нарочно? — спрашивает она. Голос звучит почти жалобно.       — Конечно, — мурлычет он почти в самое ухо, и по спине пробегают мурашки. — Держись крепче.       Санки сдвигаются вниз, сначала медленно, потом набирают скорость, летят стремительней самой быстрой лошади. Воздух свистит в ушах, от скорости захватывает дух. Кассандра вдруг понимает что визжит и хохочет, точно девчонка, взобравшаяся на высоченные качели. Руки Каллена держат крепко, даже когда санки замедляют ход и останавливаются. Он кладет подбородок ей на плечо, прижимается щекой к щеке. Кассандра вжимается в него затылком, потом не выдерживает — поворачивает голову, чтобы встретиться губами. Жаль, что так слишком быстро устает шея и приходится отстраниться.       — Еще? — негромко спрашивает он.       — Да, — выдыхает Кассандра прежде, чем успевает сообразить, что не знает, к чему относится это «еще». Впрочем, она не возражает, ни когда Каллен снова ее целует, ни когда, поднявшись, протягивает руку.       Они забираются в гору, взявшись за руки и почти бегом, чтобы снова слететь вниз, прижимаясь друг к другу и хохоча в два голоса. Чтобы снова подняться, не разжимая рук и снова скатиться, целоваться, когда санки остановятся, и Кассандре совершенно все равно, пялится ли на них кто-то сейчас.       И только в очередной раз взбираясь, споткнувшись на середине склона, она понимает, что в снегу с ног до головы и еле волочет ноги. Как-то разом наваливается усталость, а еще, кажется она промокла и начинает замерзать. Каллен не дает упасть, усаживает на санки, затаскивает наверх.       — Устала?       Кассандра кивает.       — Но было здорово.       В самом деле. Даже несмотря на снег.       — Тогда пойдем отдыхать и греться, — говорит он, протягивая руку.       Кассандра поднимается, идет рядом. Выпускать его ладонь совершенно не хочется, даже когда они проходят в ворота замка. Придется, когда они окажутся во дворе, незачем давать повода для сплетен. Но Каллен не ведет ее во двор, а увлекает в коридор, выходящий на стену, заводит в башню, где теперь живет и закрывает задвижку.       Кассандра растерянно останавливается. Будь она трепетной барышней, занервничала бы, но… это просто нелепо.       — Отдохнешь, согреешься и уйдешь, когда захочешь, — говорит Каллен, снимая с нее промокшие рукавицы.       — А если я захочу уйти прямо сейчас? — интересуется она, не торопясь, впрочем, отнимать руки. У него теплые, почти горячие ладони — словно не вместе возились в снегу — и это приятно.       — А ты этого хочешь? — спрашивает он, не отводя взгляда.       Она качает головой.       — Нет, но…       — Захочешь — отодвинешь задвижку и уйдешь, — говорит он, расстегивая на ней полушубок. — Только и всего.       Кассандра заливается краской.       — Я вовсе не хотела сказать, будто…       — Ш-ш-ш, — он легко касается пальцем ее губ. Вешает на угол шкафа ее полушубок. — В кресле два одеяла, кутайся и грейся. А я пока тоже переоденусь.       Он исчезает наверху. Намек более чем прозрачен, и Кассандра медлит. Она сама не знает, чего хочет — сбежать? Остаться? Остановиться там, где они сейчас — чуть больше, чем друзья, чуть меньше, чем любовники? Пойти дальше? Она замирает, протянув руку к задвижке. Во рту пересохло и сердце отчаянно колотится.       Но если она сейчас уйдет, то уже не найдет смелости вернуться. Кассандра решительно встряхивает головой, отворачиваясь от двери.       Кабинет сегодня выглядит иначе — нет беспорядочного нагромождения бумаг на столе, да и из кресла исчезли свитки. На спинке действительно лежит два одеяла, на полу рядом стоит жаровня — Кассандра обращает на нее внимание только когда стаскивает волглые штаны и встает босыми ногами на пол — вопреки ожиданиям, ступни не обдает холодом. Она обматывает талию одеялом поверх рубахи, подпоясав ремнем, чтобы не сползало, накидывает второе на плечи, забирается с ногами в кресло. В получившемся коконе при всем желании не разглядеть ничего лишнего.       — Можно? — раздается сверху.       — Спускайся.       На нем рубаха из небеленого льна, штаны тонкой шерсти, перехваченные широким поясом. Кассандра замирает, словно впервые заметив широкие плечи и гордую посадку головы. Она плотнее кутается в одеяло, чтобы скрыть смущение. Каллен меж тем вытаскивает из шкафа спиртовку, пристраивает сверху сотейник, выливает из кувшина вино. Откуда-то появляются мед и пряности, запах стоит одуряющий.       — Держи, — Каллен протягивает дымящуюся кружку.       Кассандра обхватывает ее ладонями — уже не холодно, но кажется, что глиняная кружка хранит тепло его рук, хотя, конечно же, дело просто в подогретом вине. Она делает глоток — внутри разливается жар. Каллен садится прямо на пол, прислонившись плечами к ручке кресла, отпивает вино. Повисает тишина, которую нарушает лишь потрескивание углей в жаровне — на удивление легкая, как будто слова пока просто не нужны. Кассандра прихлебывает из своей кружки, вместе с теплом по телу расходится хмель, немного шумит в голове. Она скидывает с плеч одеяло — становится жарко. Не удержавшись, запускает пальцы в его волосы, неожиданно мягкие. Каллен откидывает голову, подставляясь ее руке, потом перехватывает ладонь, трется щекой. Разворачивается, касается губами ладони, запястья, поднимается к сгибу локтя, не отрывая взгляда от ее глаз. Жар заливает щеки, дыхание перехватывает. Это хмель, говорит она себе. Просто хмель. Просто…       — Согрелась? — спрашивает Каллен.       У него тоже румянец на щеках, а взгляд обжигает не хуже вина. Кассандра касается его волос другой рукой, едва заметно качает головой.       — Не до конца.       Каллен подхватывает ее на руки, опускается в кресло, устроив на колени, целует — губы пахнут медом, вином и корицей. Она расстегивает пряжку ремня, прежде чем прижаться крепче. Пусть это просто хмель, пусть утром она об этом пожалеет, но сейчас она просто не в состоянии здраво мыслить.       И много позже, проснувшись в его обьятьях, понимает, что жалеть совершенно не о чем.