Троллиха.

Bittida en morgon innan solen upprann Innan foglarna började sjunga Bergatroliet friade till fager ungersven Hon hade en falskeliger tunga

О том, что Мухобойку звали Наташей, никто и не вспоминал. Да и не подходило ей это имя: слишком простое и обыденное, чтобы вместить в себя то, что было Мухобойкой. Крупная для тринадцати лет девочка с мощными руками и ногами, светлыми, жидкими волосами до плеч, носом-картошкой, широкой веснушчатой физиономией и близко посаженными болотными глазами. Нрав у нее был вспыльчивый, рука тяжелой, а чувство юмора отсутствовало напрочь, так что Мухобойкой ее звали за глаза, боясь, что огромная фигура в шортах и серой застиранной футболке, из-под которой топорщился неправильно подобранный лифчик, услышит. Было у Мухобойки два младших брата. Двенадцатилетний увалень Ярик про прозвищу Вонючка был выше сестры на голову и, кажется, не мылся неделями, воспитывая стойкость в себе и окружающих. Вонючка внешностью точно походил на сестру, только с короткими волосами и повыше. Младшего звали Пашкой, но чаще всего он был для всех Рублик. Почему Рублик, он, щербато улыбаясь улыбкой семилетки, плел десяток историй, одна краше другой. Папаша их работал, где придется: на стройке, сторожем в Управлении по культуре, на шинном складе. Чаще всего он находился в запое, детей своих обожал, почти не гонял, а уж в Рублике души не чаял и всячески его баловал. Жили они в утепленном для зимы полуразваленном дачном домике на окраине садоводства. Участок зарос сорной травой, а часть забора обвалилась в болото. — Наверное, эта семейка троллей из болота и вылезла! — шептала подружке Машка, не замечая, что бесцветные глаза Мухобойки смотрят на нее с лестничного пролёта, а огромные уши всё слышат. Но на этот раз она не стала бить Машку. Она же знала правду, папа все ей рассказал. Мама, которая пропала семь лет назад, сразу после рождения Рублика, вернулась в родную волшебную страну, в сказочный мир, где была принцессой фей. «Она скоро вернется за нами», — утверждал папа, чистя вечером картошку. Он уже неделю не пил, поэтому находился в хорошем настроении для историй. — «Обустроится там, связи старые подергает. Да и время фейское течет иначе». — Вот, — однажды папа бережно протянул Мухобойке на заскорузлой от работы ладони белоснежный мешочек с завязками. Нежный бархат контрастировал с грязными обломанными ногтями. Мухобойка приняла мешочек и дрожащими руками развязала его. Сунула пальцы внутрь и достала простое серебряное колечко, почерневшее от времени. Глянула на свет сквозь серый ободок. — Что это? — Мамкино наследие. Она говорила, что от матери к дочери оно идет. И обладает магией. — Какой магией? — Мухобойка покрутила колечко, но волшебства внешнего не нашла. — Да пес его знает. Феи они же как, разные бывают. Лечат животных, находят воду в лесу, разговаривают с птицами. Надо найти свою силу. Вот мамка обрадуется, когда придет с визитом, а ты уже все умеешь! Мухобойка просияла. С трудом натянув тонкое маленькое колечко на указательный палец, она выскочила во двор, гавкнула на сонного сторожевого пса Адика, которому было уже лет пятнадцать, схватила велик с синими кисточками и выволокла его за калитку. Она долго куда-то неслась через поселок, потом по трассе в лесок. Остановилась возле секретной базы, которую они с Вонючкой построили два года назад. Добротный шалаш, укорененный между трех стволов с обитой шифером крышей и «вороньим гнездом» в кроне, где Рублик любил прятать всякие блестяшки. Он, как сорока, тащил туда бусинки, металлические крышки от газировки, стеклышки. А еще он иногда там прятал книжки, украденные из городской библиотеки. Мухобойка знала, что их было три, но брат никогда не показывал, какие. Вонючка книгами не интересовался, он вообще прочел только «Букварь» и «Черную курицу». Утирая слезы с веснушчатых щек, он сказал, что чтения для него достаточно, он видел все. Бросив велик в кусты, Мухобойка забралась в «Воронье гнездо». Оттуда хорошо просматривалась трасса с заправкой и кафе, где она иногда покупала шоколадные батончики для Рублика, лесок и далековато — озеро. Возле озера находился детский лагерь «Мельница». С какой-то тоской Мухобойка смотрела каждый год как первого июня цветастые вереницы машин и автобусов привозят первую смену, а в конце августа забирают третью. Этот мир, где все дружны, играют в игры днем, устраивают представления или костры с песнями вечерами, казался Мухобойке аналогом сказочной страны. Наверное ее мама правит таким королевством. Но сегодня ей было не до лагерных детей. Осмотрев руку с кольцом, она не нашла никаких тайных надписей или подсказок, но ведь это же магия, верно? Магия не дается просто так. Придирчиво оглядев кусты внизу, она никого не заметила и, вздохнув, произнесла кучу разных заклинаний, выцепленных из книжек и фильмов. Ни одно не сработало, хотя на последнем ей показалось, что кольцо будто потеплело. Спустя неделю отец снова запил и выгнал Мухобойку в ливень. Вонючка шлялся где-то со своими дружками, а Рублик заныкался на чердак, откуда отец его не достанет, так что разозленная старшая сестра яростно топала по грязи. Хлесткие струи августовского дождя в мгновение промочили ее насквозь, бледные волосы прилипли ко лбу. Ей очень хотелось кого-нибудь поколотить, но под руку никто не попадался. Путаясь в подлеске, она добрела до хижины и, сорвав прутик, от души отхлестала ближайшее дерево и траву. От этого стало чуть легче. К тому же дождь почти закончился и жаркие лучи солнца ударяли сквозь тучи как огненные столпы. Присев на мокрое бревно возле старого костра, Мухобойка тоскливо подумала, что, если бы кольцо работало, она бы могла зажечь костер и высушить хотя бы футболку. Простерев руку с кольцом над золой, Мухобойка, не моргая, громко и четко произнесла: — Наур ан адриат аммин! Для надежности скрючив пальцы, она потрясла рукой, как волшебники из старых фильмов, но ничего не произошло. Значит, это точно не огненная магия. Тогда какая? Не всегда же она бывает осязаемая? Например, кольцо может указывать путь заблудившимся или показывать, что человек лжет, или учит читать на забытых языках. Резкий скрип заставил Мухобойку прервать размышления и уставиться на девочку, которая робко вышла из ее хижины. Это было настолько неожиданно, что Мухобойка не успела даже разозлиться. — Привет! Это твоя хижина? Извини, я уже ухожу. Девочка была в синих джинсах и серой ветровке. Красные кеды насквозь промокли, а в коротких темных волосах было полно разноцветных заколок. К себе она прижимала какую-то книжку и выглядела так, будто долго плакала и только сейчас успокоилась. Мухобойка резко подскочила, испугав девочку. — Ты кто такая? Что ты здесь делаешь? Убирайся, пока я тебе не врезала! — Я… я… — Вали! — зорала Мухобойка, размахивая руками. — Я все объясню! Девочка испуганно отскочила в сторону, роняя книгу и резко перехватила руку Мухобойки. — Твое кольцо! Оно волшебное! Мухобойка глупо открыла рот и закрыла. Девочка не смеялась над ней, она сказала это с таким восторгом, что возразить было нечего. — Это же кольцо водной феи, — затараторила девочка, — откуда оно у тебя? А, неважно! Ты уже поняла, какая у него сила? А ритуал будешь проводить? — К-какой ритуал? — совсем растерялась Мухобойка. Девочка улыбнулась. — Я расскажу, — она подхватила из мокрой травы книгу с названием, как теперь разглядела Мухобойка, «Цвет ужаса» Мирославы Раевой-Полкановой с каким-то уродливыми крабами на обложке, и подсела на бревно. Мухобойка отчего-то тоже села. — В ночь перед сменой сезонов надо разжечь костер на берегу ручья, кинуть туда то, что принадлежит фее, принадлежит тебе и сказать нужное заклинание. Тогда откроются врата и фея непременно появится! Но ритуал следует проводить осторожно, потому что можно открыть совсем не то, что требуется, — зловеще закончила она. — И ты знаешь… какое заклинание нужно? — хмурясь, спросила Мухобойка. — Конечно знаю! Мы с тобой вместе это сделаем! Меня Женя, зовут, кстати. А тебя? Женя приехала с последней лагерной сменой из соседнего города. Она была на год старше Мухобойки, обожала читать страшные истории о ведьмах и чудовищах, за что сразу же получила репутацию странной. Старшие девчонки начали издеваться над Женей, прятали ее вещи, портили книжки, которые она брала в библиотеке, а последний раз с улюлюканьем погнали по лесу, раз она так любит «всяких уродов, то пусть сама среди них погуляет». Так Женя и наткнулась на хижину и спряталась, плача до тех пор, пока не услышала Мухобойку. Она боялась даже вздохнуть, потому что подумала, что ее выследили старшие девчонки, но потом в щель разглядела «фейское кольцо». — Носители фейских колец не бывают плохими, — заключила она. — Так что я обязана тебе помочь. Мухобойка промычала что-то в ответ, уставившись в угли, и Женя приняла это за согласие. — Давай это будет нашей тайной базой? Я могу приходить сюда на тихом часу по вторникам и пятницам… — Это не наша тайная база! — Верно, — Женя ничуть не смутилась, — она полностью твоя, а я всего лишь твоя скромная помощница. — Помощница? — У всех великих чародеев есть помощники. А теперь рассказывай: какие заклинания ты пробовала? Так они стали друзьями. Наташа не заметила, как прошел месяц, потому что это был лучший месяц в ее жизни. Почти каждый день она ускользала из дома после полудня, крутила педали и оказывалась ровно в тот момент, когда запыхавшаяся Женя выбегала из кустов, скрывающих тропинку, к шалашу. Они хохотали и начинали веселую беготню по лесу, пока сил не оставалось. После — разводили костер, делились сладостями и пакетами с чипсами и болтали о всякой ерунде: о лагере, о противных девицах из пятого отряда, о бестолковом отце, о Рублике, который потерял единственный в семье мобильник, о феях и магии. В итоге они всегда возвращались к кольцу, пробуя разные заклинания и особые ритуалы, подготовленные Женькой. Но ничего не получалось. Лето стремительно убегало, а ответов у них не было. Они условились в последний день устроить большой костер и попробовать одну штуку. Женя уверяла, что в этот раз все непременно получится. Наташа ждала это со смесью страха и надежды. На костер Наташа опоздала. Отец пил уже пару дней, поэтому она не удивилась, что упал с лестницы на работе, разбил голову и виновато сидел на скамейке перед травмпунктом с тремя швами прямо над бровью. Кошелек он где-то потерял по дороге, поэтому позвонил, чтобы дочь привезла ему денег на маршрутку. Наташа, злая настолько, что почти снова превратилась в Мухобойку, швырнула в отца купюрой в сто рублей. Дома она не выдержала. — Когда ты уже перестанешь? — Дочка, ты же знаешь, — ласково начал отец, — это все мамки твоей заклятие… она же водная фея была… Вот я и пью… — Хватит! — Завизжала Наташа, подскакивая и зажимая уши руками. — Нет никаких фей, никакого волшебства, никаких заклинаний! Ты просто старый алкаш, которого бросила мама из-за пьянства. Ненавижу тебя! Она не придет, ты все врешь! Ненавижу! Она подскочила, топнула ногой и убежала. Бежала, бежала, бежала, пока не свалилась с ног от усталости прямо на пыльный тротуар, яростно дыша и вытирая пот со лба. Она очень хотела заплакать, но у нее не получалось. Кипящая злость, точно лава, выжгла все слезы, она вся сама будто дымилась и готова была вот-вот изрыгнуть пламя. Эта злость заставила ее подскочить и снова бежать до тех пор, пока не показался их с Женькой тайный шалаш. Солнце догорало, света было предостаточно, и Наташа в ужасе смотрела на разворошенный шалаш, на разбросанные вещи, на зареванную Женьку и трех мерзких девиц. Одна была прыщавая, тощая с плохо прокрашенными в черный волосами. Другая вертела в руках сигаретку, делая вид, что ей очень нравится курить, ну, а третья походила на глуповатую утку: ее криво сделанный макияж потек, словно черные слезы. — А, вот и твоя подружка, — хихикнула прыщавая. — Такая же психичка поди, как ты? Фей видит? — Не, она вряд ли читать умеет. — цокнула та, что с сигаретой. — А ты умеешь прям? — гоготнула утка. — Эй, ты, немая что ли? Или глухая? — прыщавая схватила Женьку за капюшон тостовки и потянула вверх. — Как тебе наша работа с интерьером? — Стены я делала, — похвасталась утка. — А я оделко украсила, — та, что с сигареткой показала на свет выжженные в одеяле дыры. — Эй! — прыщавая пнула Женьку в ногу и пошла на Наташу. — Я с тобой говорю! — Пошли вон. — тихо сказала Наташа. Наглая ухмылка стала на морде прыщавой еще шире. — Я сказала: пошли вон, — повторила она чуть громче. А потом завизжала: — ВОН! Ухмылки слезли с рож, все три девицы разом побледнели, пооткрывали рты как глуповатые рыбы, медленно попятились и ломанулись сквозь кусты в разные стороны с такой скоростью, что утка налетела на дерево, прыщавая потеряла кроссовок, а с сигареткой провизжала соль третьей октавы. Все трое на приеме у детского психолога в один голос утверждали, что бледная девица на их глазах превратилась в отвратительное чудовище, покрытое зеленой чешуей, с широким зубастым ртом, с ужасными огненными глазами. Когда визг стих, Наташа принялась собирать разбросанные по полянке вещи, не обращая на Женю внимание. — П-прости меня, — заикаясь и плача попросила она. — Я… они заставили меня, я не хотела показывать им наше место… — Это не наше место, — ледяным голосом сказала Наташа. — Это мое место. Ты жалкая слабачка. Не ври мне. Ты хотела выслужиться, хотела откупиться. Все вы мне врете. — Ната… — Нет. Это не мое имя, — она отбросила доски в сторону и Женя испуганно попятилась. — Никогда не было моим. Я же знаю, как меня называют. Жаба. Мухобойка. Тролль. Да, — задумчиво повторила она. — Я ведь и есть тролль. Троллиха. И мама моя была троллихой. И магия моя троллья. — она взглянула на кольцо, все еще надетое на палец. — Теперь я понимаю, почему мама ушла. Люди отвратительнее чудовищ. Она с усилием сняла с пальца кольцо и швырнула его в кусты. Женя окончательно перепугалась. Она просто тихонько встала, попятилась и убежала. Троллиха собрала доски, фанеру, одеяла в одну кучу и пошла домой. Это место было испорчено, делать ей больше нечего было. С тех пор ничего не изменилось. Жизнь текла как обычно: братья ее доставали, отец попивал, солнечное лето сменилось золотистой, мягкой осенью. Первого сентября она, как и все, пошла в восьмой класс. Девчонки, стоящие на линейке, перешептывались. Даже Троллиха, которая была равнодушна к девчачьим сплетням, удивленно пробилась в первые ряды. У них была новая классуха. Высокая, статная, светловолосая женщина с потрясающе зелеными глазами за стеклами стильных очков. Ее ногти, покрытые красным лаком, сияли как когти дикого зверя. Чудовища. Но Троллиха не испытала страха. Наоборот, что-то знакомое было в ее болотных глазах. Классуха поймала ее взгляд и чуть улыбнулась, и в улыбке этой Троллихе почудилось такое же родство. Уродство. Неожиданно она подвинулась и оказалась совсем рядом. — Наташа, верно? Ну, здравствуй, Наташа. Отвратительное имя, — в низком голосе ее клубился туман, пахло тиной, древесной корой и слышалась сталь. А на ее пальце блестело кольцо. Простое, серебряное колечко, потемневшее от времени. — Отвратительное имя, — согласилась Троллиха.