Синдром Майкла Скотта

Она была удивлена, что он пришел сегодня. Написал спустя пару дней, словно ничего не произошло. Раньше писал каждый день. Присылал нелепые видео в директ в инстаграмме. Вечно задавал этот глупый вопрос: «Как дела?». На который она всегда хотела ответить правду: «я не хочу вставать с кровати по утрам. Я устала. Я не желаю больше существовать». Но отвечала только: «нормально» или «лучше всех», или «ты мне скажи». В этот раз он тоже написал, как дела. Но теперь это была просто формальность. Еще более формальность, чем раньше. Она уверена, что, если бы ответила правду, он бы ее не услышал. «Есть планы на вечер? – Нет. – Я тогда зайду после восьми. – Ок». И вот он здесь. Как ни в чем не бывало. Даже не подозревающий, как внутри нее горит синим пламенем все: боль, обида, невысказанные чувства. Он уже все решил у себя в голове, все разгадал и все понял. Сделал свои выводы. Все как обычно. Кровать. Ноутбук. Кино. В этот раз он не спросил, что она хочет поесть во время фильма. И ничего не принес. Он пьет просто воду. Он не отдает ей лучшую подушку и не кладет ее голову себе на грудь. Почти не прикасается к ней. Смотрит фильм, который сам выбрал. И сам с него смеется. А она наблюдает. И ждет. Ближе к концу фильма он ее раздевает. В этот раз он только пару раз спрашивает, не больно ли ей. Сегодня он был грубым. И не смотрел на нее. Она была тихой. После всего он листает инстаграмм, а она лежит рядом. Она молча наблюдает за ним. – Чего такая грустная? Не грусти, – говорит он и слегка трясет ее за плечо, словно они старые знакомые. Она ничего не отвечает. Маленький шарик ртути внутри нее накаляется и лопается. Пуф. И яд течет по всему телу. – Знаешь, – с горечью произносит она, – я иногда думаю, если бы я озвучивала всем людям свои наблюдения о них, они бы решили, что я поехавшая. Он только хмыкает на это. Она продолжает: – У меня и про тебя наблюдения есть. Хочешь послушать? Он пожимает плечами, не отвлекаясь от телефона. –Ну давай. – Хорошо. Она садится на кровати напротив него и обнимает свои колени, облокачиваясь на стену. – Ты не уважаешь меня, – говорит она. Он замирает на секунду и убирает телефон в сторону, обращая свой взор на нее. – Но это не страшно, ты не уважаешь всех своих женщин. Ты не уважаешь женщин в целом. Ты не воспринимаешь нас всерьез. Какой бы умной женщина не была, чего бы она не добилась, если она красива, то ты не считаешь ее равной себе. А если некрасива, ты не расценишь ее как женщину. Ты не можешь понять, что мы действительно чувствуем и как мы устроены, и что мы, правда, такие же как ты. Ты думаешь, мы тут, чтобы развлекать тебя. Чтобы быть красивыми для тебя. Чтобы быть слабыми для тебя. Но только тогда, когда ты можешь помочь и спасти. Мы тут, чтобы ты чувствовал себя лучше. Мы для тебя куклы. Тебе нравится, когда мы нарядные, веселые и когда ты можешь нами играться. Тебе нравится, когда тебя хвалят, когда тебя ценят, когда ты что-то значишь. Поэтому ты зол сейчас на меня. После того, что я сделала, верно? Мы оба знаем, что произошло. Он угрюмо смотрит на нее исподлобья. – Ну да, ты переспала с моим другом, – бурчит он и отводит взгляд. – Да. И ты зол. Ведь твоей игрушкой попользовались. Другой мальчик пришел и поиграл со мной так же, как это делаешь ты. И тебя это злит. Потому что ты не любишь делиться игрушками. И теперь ты смотреть не можешь на эту игрушку, зная, что она побывала в чужих руках. Ты ведь думал, что она теперь только твоя, что ты ее пометил. Но я не игрушка. И не твоя. И не его. И ты не имеешь права на меня злиться. То, что ты решил, что мы эксклюзивны, это только твоя проблема. Я никогда не давала тебе надежды или… или уверенности, что я буду только с тобой только по той причине, что ты приходишь сюда, называешь себя моим другом и трахаешь меня. Но я знаю, о чем ты думаешь. Но не говоришь. Стыдишь меня, считаешь непорядочной и недостойной тебя. Ведь ты настолько ограниченный, что веришь, что женская порядочность заключается в целомудрии. Ты считаешь меня непорядочной, хотя сам ведешь себя точно также. Но в твоем случае это называется свободой. Ты говоришь, что сильные независимые женщины – это очень привлекательно. Но под этим ты имеешь в виду, что женщина, которая справляется без тебя, – привлекательна. Зачастую сильная – это еще и сложная. Та, которая скажет тебе прямо, что не нуждается, та, у которой в голове все настолько запутано и непостижимо, что она не может описать.Та, которая не будет молчать, когда ей что-то не понравится. Она будет говорить. Говорить о проблемах, которые ты так упорно стараешься игнорировать в отношениях. Ты не хочешь слышать и слушать, ты не хочешь решать. Ведь, когда становится сложно, ты бежишь от проблем. Закрываешь на них глаза. Ты сам сказал, что любят не саму женщину, а свое состояние рядом с ней. И это ужасно, что ты так думаешь. Это значит, что она нужна тебе, пока с ней легко, пока весело и непринужденно. Пока позволяет себя раздевать, смеется над твоими шутками, восхищается тобой. Но если она вдруг станет грустной. По-настоящему грустной и несчастной. Станет менее ласковой и перестанет быть твоим тренажером для секса, ведь секс – это спорт, верно? Если все это случится, ты сдашься и потеряешь к ней интерес. Выкинешь и купишь новую. Ведь так поступают со сломанными игрушками. Она вздыхает и убирает уставшие волосы с лица. – И я не знаю, как до тебя донести все это, чтобы ты понял. Ведь даже сейчас ты не слушаешь меня всерьез и ждешь, когда же я закончу. Ведь слушать меня имеет смысл только, чтобы потом развести на секс. Но если бы ты правда понял, как же ты ошибаешься. Если бы осознал, что я такая же как ты и что мои чувства имеют такое же значение и глубину, ты мог бы стать почти идеальным. Ведь, знаешь, ты не глупый, ты сильный, ты обаятельный. У тебя красивые руки и ты кажешься надежным. И у тебя есть это чувство прекрасного. Ты довольно-таки творческий. И страстный. Мне нравится это в тебе. Ты мужественный. Но также и очень предсказуемый. – Ты мне нравилась, Ди, – он говорит на выдохе и смотрит в потолок. Она хочет, чтобы он посмотрел на нее. – Ты мне тоже. Холодная мерзкая тишина. И стена между ними. Она начинает тихо плакать. – Я правда не знаю, зачем я это сделала. Может, я сделала это специально, чтобы оттолкнуть тебя. Потому что я начала немного привязываться к тебе, и мне начало казаться, что и я тебе небезразлична. И если бы я позволила себе в это поверить, а… – она всхлипывает. – А это оказалось неправдой, просто моим воображением, это бы очень сильно ранило меня. Поэтому решила, что оттолкну тебя, прежде чем это сделаешь ты. Возможно, у меня все же есть склонность к саморазрушению и как только человек становится мне небезразличен, я сама все порчу. Мне, правда, очень страшно подпускать к себе. И быть собой. Я никогда не была действительно собой ни с кем. Мне кажется, что со мной на самом деле не все в порядке. И это совсем неромантично. Иногда у меня в голове такой водоворот мыслей и страхов, и сомнений. Я так много думаю, я так устала думать, ты представить не можешь. Я не помню дня, когда бы я не задыхалась в своих сомнениях. Не помню дня без тревоги. Иногда я так устаю от этого. От своих мыслей, тревог, переживаний. У меня внутри целое кладбище из моих надежд. Я бы так хотела ни о чем не думать. И хотела бы любить себя. Но не могу. Я не люблю себя. И не принимаю. И поэтому это выглядит вот так. И, честно говоря, я тебе благодарна. Ведь теперь я вижу, насколько это уродливо и жалко. И я знаю, что буду делать с собой дальше. – Надеюсь, у тебя все получится. – Я тоже, – горько усмехается она и смахивает слезу. Когда он ушел, она долго плакала. Она плакала и на следующий день. И через неделю. А потом вдруг перестала. И улыбнулась.