Ледяной Огонь

      Облокотившись о стену, Кель наблюдает, как коллегия медленно погружается в ночь. По опустевшему и затихшему Залу Стихий разливается холодный магический свет. И эта бестолковая штука — Око, всё также занимает собой пространство в центре зала. Кель устало вздыхает и встаёт, направляется к выходу. Почти. Они почти бы разминулись, реши она уйти немного раньше. С грацией слона Анкано входит, ужасно недовольный, приближается к ней. Останавливается на расстоянии вытянутой руки, делает нарочито виноватый вид: — У меня было много дел, — зачем-то цокает языком. — Более важных, чем ты. — Я ничуть и не сомневаюсь, мастер Анкано, — Кель ехидно ухмыляется, и альтмер знает почему. — Вы очень-очень занятой. Так поможете мне?       Он чуть заметно кивает и смотрит в её зелёные глаза. Ждёт. Что она на этот раз придумала? — Знаете, мне с трудом даются заклинания восстановления... — И что ты хочешь от меня? Я должен объяснять тебе, как работают исцеляющие заклинания? — Я знаю, как они работают, — син’дорайка демонстративно хмурит брови. — Но на практике не удаются, совсем.       Анкано усмехается, сделав при этом несколько глупое выражение лица. — Хочешь попрактиковаться на мне? — в его голосе слышится некоторое раздражение.       От этого вопроса Кель чувствует себя неловко, закусывает губу, она не совсем это имела в виду. — Ты же талантливая девочка, что случилось? — альтмер обходит её, заходит за спину, небольно, но ощутимо щипает за кончик уха. Она тихонько охает. — Ты, конечно, не повод меня убить ищешь, правда, Кель?       Он смеётся, поглаживает её по спине. Кель слышит, как он отходит от неё. — Повернись!       Она послушно оборачивается к нему. Анкано стоит метрах в пяти. Наверно, в этот раз син’дорайка придумала несколько глупый повод для встречи с ним наедине. А он любит играть в учителя. Именно играть, не учить на самом деле. — Ах да, чуть не забыл, — он торопливо стягивает талморскую робу, откидывает в сторону, туда же тунику с исподней рубахой. Кель едва уловимо ухмыляется, глядя на стройного, может чуть худощавого, но подтянутого мужчину. — Одежда мне ещё пригодится.       Он призывно раскидывает руки. Вообще, Кель не рассчитывала действительно на нём практиковаться, но раз уж ему хочется... Удар получается несколько сильнее, чем следовало. Альтмер лишь морщится от боли. — Отлично, а теперь избавь меня от сей красоты, так чтоб ничего об ожоге не напоминало.       Кель хмурится, целитель верно из неё был никакой, но делает попытку. Заклинание едва мерцает и тут же гаснет, она стоит в недоумении. — Ты никуда не уйдешь, пока не приведёшь меня в порядок. Или такой пустяк, как вылечить небольшой ожог, тебе не по силам?       Син’дорайка обиженно фыркает. Как это он смеет сомневаться в её способностях? С мыслями, как бы ей хотелось устроить ему сейчас свидание с каменным полом, вновь использует исцеляющие чары. На сей раз успешно. Анкано смеётся. — Ну хоть так. Ненавидь, но используй исцеление — иногда нужен индивидуальный подход.       Уже смеётся и Кель. Анкано в мгновение приближается к ней почти вплотную. От него ещё уловим запах горелой плоти. Кель касается места, что только украшал ожог, медленно и почти невесомо проводит пальцами. — Тебе пора, — Анкано убирает её руку.       Она пристально смотрит в его золотистые глаза, щурится. Хитро улыбается. И так он делает из раза в раз: часть игры, либо правда хочет её прогнать от себя? Кладёт руки ему на плечи, чуть впивается когтями. Он же наклоняется к её уху, шепчет: — Кель... — его дыхание горячее. — Знаешь, какие о нас ходят слухи?       Она нервно вздыхает, да, и до нее они дошли, конечно же. Вот о чём она сейчас хочет думать меньше всего, так о невероятных историях, которые про них сочиняют. Мерзкие, о да. — Но слухи слухами, а если нас застанут тут... Конечно, узнают, что я не вывожу новые виды разумных и не очень существ. Только, всё же не стоит никому знать о нас, пока... ах, — Кель слегка прикусывает его за кончик уха. — Моя ушастая прелесть.       Анкано шумно выдыхает. Едва касается губами её мочки, нежно покусывает, проводит языком до кончика, ловя его ртом. Располагая руки поудобней, син’дорайка обхватывает его, больно впивается когтями в спину. Альтмер не против, ему нравится. Чуть проникает кончиком языка в ухо, чем забавляет Кель. — Хах, Анкано, зачем ты это делаешь?       Это не попытка сделать ей приятно, ему нравится так делать. И он так делает, каждый раз, а Кель над ним смеётся, он привык. Отстраняется, смотрит ей в глаза. Она дышит тяжело, отрывисто. Более всего в ней Анкано любит её уши — прежде таких длинноухих эльфиек встречать не доводилось, и насколько же это кажется ему привлекательным. И ласки эти возбуждают его ничуть не меньше, чем её. Тесно прижимающаяся Кель более чем ощущает это. Он целует, глубоко, но нежно. Убирает с её лица выбившиеся золотистые пряди волос. — Ты действительно хочешь? — Анкано!.. — Так хочешь?!       Кель медлит. Видит его лицо, чуть раскосые золотистые глаза, аккуратно зачесанные назад белые волосы — какое досадное упущение. Вот уже её когтистые пальцы учиняют беспорядок на голове альтмера. Анкано не злится, сейчас это его не волнует. — Хочу, очень, а ты? Он только смеётся в ответ. — Анкано, так не честно. — Почему же нет? — он вновь целует её, легко.       Отрывается от неё. Помогает избавиться от одежды. Чуть вспотевшая, Кель ежится от царящей в Зале Стихий прохлады. Её бледная белая кожа так контрастирует с его желтыми пальцами, нежно поглаживающими шрам на груди. Шрам Анкано тоже находит привлекательной чертой. Касается одной рукой маленькой груди, чуть сжимает, мнёт сосок. Кель не издает ни звука, но закусывает губу. Он наклоняется и играет языком со вторым соском, немного посасывает, чувствует, как син’дорайка кладет ему руку на затылок. Альтмер поглаживает ей живот. Она цепляется пальцами за пояс его брюк, пытается одной рукой справиться с застёжкой. Уже приловчилась делать это быстро. Пробирается под плотную ткань, сжимает горячую плоть. Ей нужно немного, ему и того меньше.       Он вновь отстраняется, чтобы прижать её спиной к ближайшей колонне. Прикосновение к холодному камню заставляет Кель покрыться мурашками. Алеют её щеки, кончики длинных ушей. Последние Анкано нежно поглаживает. Она пытается дышать ровнее. Закидывает ногу ему на плечо, он, обхватив, придерживает. Свободной рукой приспускает брюки, избавляясь от дискомфорта. Слегка проводит пальцами по поросшему жестковатыми светлыми волосками лобку, массирует чувствительный бугорок. Кель, сдерживая стон, чуть выгибается. Сложно сказать, куда она сейчас смотрит, радужка в её горящих глазах едва очерчена, зрачков и вовсе не видно. Но когда альтмер вводит в неё свой изящный длинный палец, она вцепляется ему в плечи когтями, смотрит, без сомнения, прямо в глаза, яростно. Он понимает, чем вызвана такая реакция. Убирает руку, медленно входит в стройное бледное тело. Двигается не спеша. Удовлетворенно поглаживая его плечи, Кель чуть подается вперед, всё ещё опираясь о колонну. Сколько это уже длится?.. Анкано постепенно наращивает темп, вот уже входит резко, глубоко. Син’дорайка хорошо умеет вести себя тихо, но сейчас едва успевает прикрыть рот рукой, заглушая последний стон толи крик. Обмякнув, начинает сползать по колонне. Подхватывая её, альтмер делает ещё несколько резких движений, глухо рычит, замирает. Осторожно усаживает на пол.       Анкано молча собирает свою одежду, одевается. Кель же сидит на холодном полу с совершенно отрешенным видом. Он какое-то время просто смотрит на неё. Вспоминает, что она ему говорила на днях. — У твоей проблемы есть выход, — он зачесывает волосы гребешком. — Слышишь, Кель, я тебе помогу. Я сниму с тебя чары. Дай мне только немного времени. Одевайся. — В чём смысл? Нет большего моего мира, нет моего народа, ничего... — Отпусти то, чего больше нет. Давай, мы и так уже слишком долго тут торчим. Хорошо я двери запер.       Она кое-как одевается. Анкано критически её оглядывает и поправляет всё, так чтобы ничего не напоминало о том что здесь было. А уши у неё всё ещё красные. Альтмер направляется к выходу. Кель тихо следует за ним, оглядывается на зал, на мерцающее Око, сейчас этот мер только её. — Анкано, что тебе больше нравится в женщинах?       Он останавливается, задумчиво хмурится и выдает: — Уши.