mint cereals

Есть не хочется совсем. Хёнджин вяло помешивает еще твердые хлопья, расплывающиеся в причудливые формы и пытается не думать. Просто не думать ни о чем, но мысли душат его, не дают спокойно есть, спать и в принципе существовать. Он просто не может понять когда и почему из слегка хулиганистого парня, всегда популярного среди девушек и по совместительству ярого гомофоба, он превратился в то что есть сейчас. Хёнджин тяжело вздыхает, отодвигает тарелку подальше и в очередной раз за неделю забивает в поисковике «как понять что тебе нравятся парни», а потом стирает запрос, понимая что просто пытается убедить себя в… и правда, в чем? В том, что он гетеро? Он относительно давно понял что это не так. Страх уже прошел, осталось только раздражение и желание понять себя. Стадия отрицания, сопровождаемая истериками и желанием умереть уже прошла, гнев и торг он тоже успешно миновал, а вот стадию депрессии он проходит прямо сейчас. Он проматывает в голове моменты с вечеринок и поцелуи с самыми различными девчонками и понимает, что не чувствовал от них ничего. Ни удовольствия, ни возбуждения. Просто поцелуи, иногда слишком противные и слюнявые, но все одинаково неприятные. Вспоминает Дни Святого Валентина и шкафчик под номером 325, буквально ломящийся от количества шоколада и валентинок. И все то же отсутствие хоть каких-то эмоций, хоть эго и было явно довольно такому вниманию. О Хван Хёнджине шепталась вся школа последние два года старшей школы. Слухи о «принце школы» ходили самые разные. Переведенный мальчик, который знаком со всеми, но не дружит ни с кем, с которым всегда будто на расстоянии вытянутой руки и дальше разговоров и смешков в курилке и, для самых удачливых, пьяных поцелуев никто не мог зайти, как бы ни пытались. Шоколадные шарики оставляют бежевые разводы на белом молоке, постепенно размокая, а Хёнджин все так же неподвижно сидит на жёстком стуле в тёмной кухне. Экран телефона давно погас, так же как и уверенность Хёнджина в том, что он просто еще не встретил «ту самую», а поцелуи в принципе слишком переоценены, как и секс. Ему хочется закричать, отбить костяшки рук об стену, а потом свернуться калачиком на полу и заорать, но силы остались только на то чтобы одними глазами посмотреть на пришедшее сообщение: Ли Феликс: Мы можем поговорить? Мне нужен твой совет Ого, а вот и виновник торжества. Хёнджин усмехается и быстро печатает ответ: Вы: Ты знаешь где я живу. И откидывается на спинку стула. Тело тяжелое. Очень. Он чувствует как наливаются свинцом по очереди ступни, бедра, кисти рук, плечи и наконец голова. Голове хуже всего – мыслей слишком много, но ни одну Хёнджин не может запомнить, а потом молотом по голове бьет образ солнечного веснушчатого парня, которого Хёнджин долго не замечал, а потом как-то сам записался на какой-то идиотский спец.курс по философии, которую терпеть не мог, просто чтобы чаще пересекаться с Феликсом, затем сам заговорил с ним, сам начал провожать его до станции, звать в кафе и на вечеринки. А потом все стало очень странным. Хёнджин понял, что ему впервые настолько интересен человек. Настолько, что вместо скрытых смыслов картин на уроках искусства думает о скрытых созвездиях в веснушках Феликса, а на переменах о том, что смех этого парня он бы слушал вместо любой музыки. Феликса хотелось узнавать все больше и больше, впитывать его слова и рассказы как губка, а объятья и случайные касания отпечатывались ожогами на коже. - Слыхал че о вас с веснушчатым болтают? – Чанбин сплевывает горечь сигарет на асфальт в импровизированной курилке за школой. – Говорят вы слишком часто тусить вместе стали и между вами пидорская искра пролетела. – Парень вслух смеется и топчет окурок ногой. – Я, конечно, знаю, что это пиздеж, но хер знает как отреагируют другие, ты бы аккуратнее с этим. Хёнджин тоже заливается смехом и говорит о том, что ему плевать на реакцию других, и если люди поверят в это, то ему интересно как они доучились до старшей школы, а особо уверенных он убедит в обратном и в доказательство показывает сбитые костяшки. А потом приходит домой и долго лежит на незаправленной кровати в уличной одежде и смотрит в потолок, понимая что он проебался. Он никогда не влюблялся и даже не слишком заинтересовывался людьми, поэтому понятия не имеет как выглядит это чувство, но внутренняя интуиция подсказывала, что скребущее чувство под сердцем и ухающий в пятки от прикосновений слишком тактильного Феликса желудок явно признаки не простой заинтересованности, и от этого было немного тошно от самого себя. В тот день Хёнджин впервые в жизни рыдал взахлеб, метался по постели и хотел умереть. Хёнджин никогда не был гомофобом, но образ требовал обратного, поэтому он смеялся над мерзкими несмешными шутками приятелей по курилке о «голубках», тактично молчал на фразы о том, что всех геев надо перестрелять, а потом страстно целовал самых красивых девчонок школы в пустых классах или закутках под лестницей, выдыхал им в губы табачный дым и хрипло смеялся на их дрожь от его властной хватки на вечеринках. Но чувствовал при этом только пустоту и иногда отвращение. Но при этом он никогда и подумать не мог о возможности отношений(при этом слове Хенджин сдавлено хихикал) между парнями - это же просто странно! Но с Феликсом хотелось иначе. С Феликсом это не казалось странным. Хван сам не знает когда впервые подумал об этом, но в голове днями и ночами сидела картина (в самых ярких красках) в которой Хёнджин нежно оглаживает шею и лицо Феликса и мягко касается губами щек и носа парня. Сначала эти мысли не просто пугали, а приводили в дикий ужас, но сейчас они скорее раздражали своей навязчивостью и невозможностью исполнения, ведь это Ли Феликс - самый прекрасный на свете парень, с наимилейшей улыбкой, вечно в огромных мягких толстовках, в которые могли влезть два Феликса. А лучше бы один Хёнджин и один Феликс. Чтобы близко-близко. Чтобы запах солнца и чая оседал на кончике языка. Чтобы блеск в глазах один на двоих и тихий смех друг другу в губы. Но Хёнджин Феликсу не пара, и знает он это слишком хорошо, поэтому просто издалека наблюдает как Феликс дарит тепло всем вокруг и радуется, что ему тоже перепадает кусочек солнца. Звонок в дверь раздается, по меркам Хёнджина, слишком быстро, но парень встает и с шумящей в ушах кровью и бьющимся где-то в горле сердцем распахивает дверь и впускает в дом необычно мрачного Феликса. Хёнджин молча наблюдает как Феликс так же молча небрежно скидывает кеды и ветровку и проходит на кухню, по-хозяйски ставя чайник на плиту и роясь в шкафах, а затем бухается на стул напротив Хёнджина. Их разделяет стол, а кажется будто пропасть. Они сидят в, на удивление, комфортной тишине ровно до тех пор, пока чайник не начинает свистеть слишком раздражающе громко. Запах мятного чая – Феликс всего один раз сказал что любит его, а Хёнджин в тот же день купил коробочку и поставил на полку в кухонном шкафу – разнесся по маленькой кухне и Феликс заговорил: - Представь что тебе нравится человек, – Феликс греет руки о бока забавной кружки с покемонами и не смотрит в глаза Хёнджину. - Уже не могу тебе помочь, - Хван нарочито расслабленно опускает плечи и смеется, но внутри все сжимается. Феликс резко поднимает взгляд и игнорируя колкость продолжает: - Но ты понимаешь, что между вами ничего не выйдет, как минимум потому что вы из разных слоев общества и общается он с тобой, скорее всего из жалости и привычки. Как бы ты поступил в такой ситуации? – Хёнджин напрягается в плечах и смотрит прямо в глаза Феликса, пытаясь осознать вопрос, но в голове только шум, среди которого можно уловить что-то вроде «почему не я», «кто» и «не понимаю»: - Нуу… Эээ, во-первых с чего ты взял что из жалости? Может ты себя накрутил, и… - Феликс мгновенно перебивает: - Хёнджин-а. Я знаю о чем говорю. Мы слишком разные, и я чувствую себя так будто навязываюсь даже сейчас. Да и его ответы такие односложные, что сомнений не остается. – Феликс договаривает предложение и вдруг шокировано раскрывает глаза, и прижимает ладонь ко рту. Хёнджин быстро выпрямляется и повторяет выражение лица Феликса, и не может придумать в ответ ничего, кроме: - Он? Это парень? – Феликс бегает глазами по комнате и визуально будто сжимается: - Н-нет, я имел ввиду человек, это девушка, честно. – Он теребит рукава толстовки, и Хёнджину правда хочется разрыдаться от всего происходящего, но вместо этого слегка грубо хватает Феликса за подбородок и разворачивает на себя: - Если это девушка, то скажи ее имя. – У Феликса глаза на мокром месте, полны страха и смотрят прямо в душу: - Мина из параллельного, мы с ней вместе, эээ, на гитару ходим. – Хёнджин приподнимает бровь и неосознанно сжимает подбородок Феликса сильнее и чувствует как сжимается челюсть: - Не знал что ты ходишь на гитару, пальцы коротковаты будут. – Хёнджин сам не понимает что говорит и почему так сильно злится на явную ложь Феликса, но убирает руку с подбородка парня и краем глаза видит, как тот дергается и прикрывает голову, когда Хёнджин резко взмахивает рукой чтобы поправить волосы. Ладонь застывает в воздухе, а Хван не может сделать вдох, понимая что Феликс его… боится. Боится. Это слово оседает где-то в середине мозга, мешая соображать. Феликс его боится. Его. Хван Хёнджина. Человека, который готов на все ради него. Человека, который слишком пренебрежительно к нему относится, чтобы скрыть чувства. Человека, который любит его. Феликс наконец отрывает руки от головы и боязливо смотрит на замершего Хёнджина: - Ты... Плачешь? – Феликс вскакивает с места и за секунду оказывается рядом с Хёнджином, вытирая его слёзы рукавом толстовки и заваливая вопросами, пока Хван все с тем же пустым взглядом не реагирует ни на что. Так проходит минуты три, пока Хёнджин не оттаивает: - Почему ты меня боишься? – Теперь замирает Феликс – Ты закрыл голову. Ты думал, что я тебя ударю? Почему? Ты сомневаешься во мне? – Голос дрожит, а глаза снова начинает щипать, но Хёнджину плевать. – Я когда-нибудь давал тебе повод так думать обо мне? – Феликс что-то тихо бормочет под нос и Хёнджин просит повторить: - Ты ненавидишь таких как я. – Хёнджин находит в себе силы взглянуть на Феликса. - Я сам такой. - Тишина. Гнетущая тяжелая тишина, из которой хочется сбежать. Слишком громкая тишина. Настолько, что хочется закрыть уши. Хёнджин не сдерживается и рыдает уже вслух, всхлипывая и судорожно сжимая толстовку крепко обнимающего его и нашептывающего слова поддержки Феликса. Они долго сидят на холодной плитке, в воздухе все еще стоит запах мятного чая, хлопья уже давно размокли и неприятной жижей покрыли всю поверхность тарелки, а Феликс все так же ни на секунду не перестает обнимать Хёнджина и слегка целовать его в макушку, поглаживая волосы и вдыхая аромат крепких сигарет. Хёнджин думает о том, что терять и портить уже нечего, поэтому немного приподнимает лицо с плеча Феликса и тихо произносит тому прямо в ухо: - Я тебя… люблю. – Феликс замирает и будто перестает дышать, а затем тихо смеется и крепче прижимает Хёнджина к себе, уже ощутимее целуя его за ухом: - И я тебя. Нетронутый мятный чай в кружке с покемонами все так же стоит рядом с тарелкой размокших шоколадных хлопьев.