Лучик света.

День 1: Я прихватил с собой тетрадь и ручку, которую спрятал под одеждой. Святой отец показал мне, как это сделать, чтобы тебя не скоро раскрыли. Это произошло, буквально, вчера. Какие-то странные люди увели меня из камеры, ничего не спросив, повели к машине, куда-то увезли… Теперь я тут. Я понятие не имею, что это за место, но одно знаю точно. Место, чей слоган звучал, как: «Обезопасить. Удержать. Сохранить» ОУС или как у них принято SCP. Не похоже на новую тюрьму, так как моего имени больше не существует. Только дурацкий номер: Д-1008568. Я в классе Д, чтобы это не значило. Уже успел познакомиться с другими моими со-тюремщиками. Экие, Вася и Миша. У них другие номера. Какие-то они пассивные, если честно, и дохрена умные. Сказали мне держаться подальше от тех охранников, и стараться ни с кем не ругаться. Одна ошибка, как сказали они, и ты умрёшь. Что-то не понравиться им, застрелят на месте. День 2: Я ходил на обед. Кормят нас хуже, чем в тюрьме. Оказывается, мы живём под одной крышей с головастыми, то есть, с учёными. Миша объяснил всю бредятину, в которой я оказался. Это вовсе не тюрьма… Всё это, гигантская международная организация промышляющая в изучении аномальных явлений. Я тогда пошутил: «С призраками что ли боряться?», но его взгляд осудил мой юмор. Я никогда не забуду этот взгляд страха и ненависти. Он сказал: «Нет, далеко не с призраками. Это дело куда страшнее, чем всё, что ты видел в своей жизни». Дальше мне объяснили, что тут содержатся монстры, так называемые, объекты их фонда. Эти монстры никак не похожи на друг друга. Многие выглядят как люди, другие не совсем люди, остальные так вообще не люди. Куда я попал? День 3: Оказывается, Д-класс не только работает тут уборщиками, но как оказалось, как выразился мой приятель, мы «органический мусор», а точнее, мы не лучше простой лягушки, над которой ставят эксперименты и не страшно убить. Мы — никто. И зовут нас никак. Мы просто есть для того, чтобы отправлять на погибель. Вспомнил войну… И то как я служил в Ираке. Правительство просто посылало нас на гибель. Весь мой отряд тогда погиб… Я единственный остался в выживших… Меня до сих пор преследуют флешбеки того времени и того ужаса, что я там видел, и это никогда не сможет сравниться с тем, что я увижу здесь. Я пережил многое, чтобы меня напугать какой-то живой, деформированной дрянью. Полезет — прибью, нахуй, на месте и даже глазом не поведу. Как скучаю по той кличке, которой меня называли — Демон. День 4: Новый день такой же, что и вчера. Я прохожу через те же коридоры, с теми же парнями и делаю ту же работу… Ностальгия по тюрьме. Словно оказался дома. Сколько себя помню, я мотался из одного исправительного учреждения в другой. Та же история с тюрьмой. Никогда не любил быть прилежным человеком, именно после войны. Я так возненавидел правительство, так как после кончины войны, на меня болт положили, а как мне жить дальше без шумящих снарядов и ударов по голове от взрывной волны, они не подумали. Кровь на моих руках… Кровь товарищей, кровь врагов, кровь той псины, что меня бесила, но всё же прикрыла от шальной пули. Мне никогда не отмыть её со своих рук, я до сих пор ощущаю этот скользящий запах железа. День 5: Ещё никогда не начинался день по другому. Сегодня нас отвели помогать в работе с каким-то объектом… SCP-682, подсказал мой друг. Надо было вымыть полы в наблюдательском. Я понял что это за «наблюдательская» когда зашёл туда. Стекло, чуть ли не во всю стену, показывала, увы не живописные просторы земли, нет, та была комната, залитая какой-то кисло-зелёной жидкостью. У меня зубы свело от этого цвета. Она ещё выпускала какие-то газы, было противно. Но потом, Вася отвлёк меня от рассматривания жидкости. Его лицо перекосило от ужаса. Он указывал мне на потолок в той комнате. Тогда я понял, что всё что они рассказывали мне, были вовсе не байками на ночь и не смирительной сказкой от выкрутасов… На потолке весело существо. Оно походило на ящерицу с оголённым черепом. Оно весело там. Поначалу, я подумал, а не какая-нибудь это статуя и ситуация, которую видит абстрактный художник. Но оно дышало. Его хвост мотался из стороны в сторону, щёлкало челюстями, грудь его поднималась и опускалось. Оно смотрело на нас, словно видело, что мы делаем. На тот момент, у меня мурашки побежали. Я никогда не испытывал такого трепета в животе и восхищения… Я не был напуган, нет, я был взбудоражен размерами и внушающей внешностью этого монстра. Я бы так и смотрел на него, встречаясь с его взглядом, если бы не охранник, который угрожал нам. Докончив дело, это существо прыгнуло к нам и лапой старалось выбить стекло. Я испугался, скажу честно, но не от неожиданности или страха того, что оно сейчас убьёт нас. Я давно готов был к смерти. Я испугался, что это существо сейчас соскользнёт и упадёт в эту жидкость. Прекрасное создание, обвитое ужасом времен. А когти его напоминали мне тот нож, который я отнял у моего мёртвого врага. Этот нож, пожалуй, до сих пор лежит в шкафу моего подвала. День 6: Опять тот же день, что и позавчера. Миша посчитал меня странным, когда я поделился своим мнением о той Ящерице. Но намекнув ему, что я с войны, он понимающе кивнул. Оказалось, не я первый, да не я последний, кто восхищался этими созданиями. «Раз так близко знаком с жестокостью» — сказал он — «То пожалуй, ничего странного теперь в этом я не вижу». Почему-то в этот момент я вспомнил Лучик, Еву с тюрьмы. Светлый человек. И как я мог тогда пригрозить её изнасилованием. Хотя я бы не прочь, но понимая, какого человека я сломал бы, то смутился. Я поведал не мало насилия, и над женщинами, и над мужчинами, и над детьми и животными, но портить идеальное — по мне это верх грешного, что я мог сотворить. Я не набожный человек, но если Рай всё же существует, мне там галочку, думаю, отметили. День 9: День за днём одна и та же уборка! Как это начинает раздражать! Я познакомился с людьми из Д-класса в столовой. Только там можно было с кем-то нормально пообщаться. Обед, пускай, и идёт только час, но за это время узнаешь о мире и жизни больше, чем за все года. Здесь столько запутавших в судьбе людей, я поражён. Кто-то из спец.отрада властей, наткнувшийся на освободившееся существо ОУС SCP. Кто-то сбежал сюда, чтобы не гнить в тюрьме. Кто-то как я, случайно тут оказался, по «божеской» прихоти, как говориться. Кто-то сбежал сюда по любви, от боли, с ненавистью. Кто-то и сам подал заявку быть Д-классом, этакие самоубийцы. Даже странно, что я последний, кто думает об этом месте не так трагично. Никто не ожидал увидеть здесь монстров. Мне же… Наверное, всё равно. В моей жизни приключалось не мало поворотов, к которым со временем привыкаешь — просто наслаждаешься неожиданностям, пускай если они и неприятные. День 10: Мне по секрету в столовой рассказали о том, что тут есть удивительный объект, который может подчинять других объектов своей воле, и чтобы те считали её Создателем. Вот именно «Её». Это девушка? Точно не монстр, получается. Похоже человек. Хотя, какая разница мне? Пожалуй, согласен, интересно что-то узнать об этих созданиях, но пока я видел того Ящера — и скорее всего он единственный, кто меня впечатлил. День 12: Нас снова позвали убирать наблюдательскую. Надеялся, что это снова будет тот Ящер, но как я ошибся… Моя полы, я не мог оторвать взгляда от того мужчины в маске. Вроде, это была маска Чумного Доктора, когда ещё была чумка. Тоже был объектом фонда. В чёрном балахоне таком, в перчатках, в капюшоне. Выглядел эффектно, но вот состояние его меня даже смутило. Он был не просто подавлен, это была крайняя степень депрессии, когда просто уже жить не хочешь, а умереть не получается, сколько не пробовал. Я видел похожих людей в таком состоянии, им уже ничего не поможет, лишь только какой-нибудь огонёк, что зажжёт его потухшую свечку жизни… После войны и я был таким… Каждую ночь я видел трупы, скопом собравшиеся в окопе, а яркое пламя медленно их поглощало. Слышал как хрустели их кости. И как смердели их сожжённые тела. А на утро ты просыпался в обосранных и обоссаных штанах, так как тело посчитало себя мёртвым расслабляло все твои мышцы. Я не побоялся тогда включить микрофон и сказать ему: «Каждый лишается луча надежды, и не каждый находит его вновь. Будь тем, кто встанет на ноги и понесется в бой». Мои друзья посчитали меня психом, но тот чувак поднял на меня глаза. Эти тусклые, тёмные глаза. Надеюсь, мои слова на него повлияли. День 19: Почти три недели я прожил в этом богом забытом месте. Не сказал бы, что тут очень плохо, нет. Условия те же, что и в тюрьме, но тут хотя бы никто не заливается счастьем, что его скоро выпустят. Здесь весь Д-класс на равне. Никто отсюда не выйдет. Либо умрёшь, либо борись. Третьего тут не дано. Хотя, умрёшь или нет, спорный вопрос, так как, смерть настигнет нас рано или позно. Умрём всегда в одиночестве, остальные так, мимо ходом. Родители, друзья, близкие, любовники, дети и далее — они все просто придут и уйдут из нашей жизни. А ты… Ты всегда в себе. Только с собой ты будешь идти от самого начала до самого конца. И умрёшь ты только вместе с собой. Всегда держал эти мысли на протяжении всех этих лет. Мы всегда будем одни, но это не так уж и плохо… Кто-то отвёл нам неопределённый срок жизни, почему бы и не прожить его так, как захочется самому, ведь всё равно окажешься в могиле только с собой, и на белый свет пойдёшь только ты. День 20: Мишу куда-то забрали. Я стал беспокоиться на его счёт, но расспросив Васю, он молчал до самого вечера. Во мне уже сварились все нервные клетки, так и хотелось выбить из него правду, но я только ждал. Когда настало время сна, он ко мне пришёл и сказал, что про Мишу стоит забыть навсегда. «Почему?!» в недоумении спрашиваю я, гнев кипел во мне, как в котле у чертов. «Потому» — говорит — «Нет его больше, умер, погиб, убили, всё, его нет, забудь его» — и добавил — «Ни к кому не привязывайся, никогда и ни к кому, запомни до конца своей смерти. А когда будешь умирать, не сопротивляйся, умри быстро и без боли». Я не знал что сказать его словам… Это гуманно? Куда смотрит правительство? Их глаза что, выдрали с корнем?! Фонд — зловещее место…» День 25: Сегодня я записываю свои наблюдения в странном месте с ложкой мёда из саркофага, где лежит иссушенный труп мужчины полностью погружённого в этот нектар. По порядку… Меня увели от основной группы уборщиков Д-класса. Я был готов на смерть. Но к счастью, меня повели в комнату, взяли кровь и после просто вытолкнули в эту комнату. Она была пуста, кроме этого саркофага, лежащего на полу. К нему были присоединены трубы. Голос из колонок приказал мне открыть саркофаг и поесть мёд. Тогда я понял, зачем мне дали ложку перед входом. Честно, это самый странный приказ в моей жизни, который когда-либо я слышал. Даже приказ от командира взвода в Ираке: «Ударь меня по щеке» не сравнится. Как я понял, ослушаться я не мог, они с лёгкостью запрут меня здесь до конца моей жизни или же просто убьют на месте. Кто знает, что у них в уме? Тем не менее, я сделал это. В нём и лежал этот трупак, которого я назвал «Фёдр Петрович». Приятный мужчина хотя бы потому, что он не восстал и не захотел меня придушить. Я люблю мёд, и наличие трупа в нём меня не смутило. Зачерпнув и съев его, мне понравилось. Спросил я тогда — «А можно ещё?» — мне дали согласие. Вот теперь я сижу тут от силы полчаса и ем этот вкусный мёд. Такой приторно сладкий и мягкий на вкус. Вспоминаю послевоенные дни. Мне тогда посоветовали есть природную сладость, чтобы облегчить состояние. Ничего не пришло мне тогда на ум, кроме мёда. И тогда я в него влюбился, как в ту девушку из бара. Бурное было время… День 26: Я целый день не ощущал голода, когда меня забрали от того саркофага. Жаль, что баночку мёда мне не предложили. Странный нектар, я вовсе не хочу больше есть. Тем не менее, это же объект их фонда. Может всё же я умру? Ночью, когда буду спать. Я специально умял десять ложек мёда, чтобы так, наверняка, чтобы уж точно подохнуть скорее. Видно, эффект проявляется не так скоро. Будем ждать. Будем ждать. Сегодня, кстати, мне повесили какой-то значок медовара. И сказали, что этот значок поможет мне выкрутиться как-нибудь в последующих экспериментах. Знаете что сделал я? Конечно же смял эту хуйню и выбросил. Зачем она мне? Я же собираюсь тут умирать, а не продолжать жить дальше. День 28: Снова повели в наблюдательскую. Вася пояснил, что это нормально, когда Д-класс всё время убирает в таких помещениях. Пока мы убирали комнату, никто не желал смотреть в стекло, а точнее, в то место, где была камера. Наверно потому, что краем глаза, как и я, увидели громадное сердце. Я даже на носочки встал, чтобы узнать, как оно стоит. Как оно вообще дышит?! Понял, что стоит на паучих лапках. Забив на него на время, вдруг колонки включились. Они перепугались внезапного звука, я же стал искать, как это выключить. После поисков, мне удалось найти, но выключить, не выключил. Кнопка словно не работала. Кто-то пел. Скорее всего, это сердце… Как оно поёт?! Тем не менее он пел нам, многим стало не по себе от того, что он поёт. Все попросились выйти, но им никто не дал, и приказали завершить уборку. Я же ничего не чувствовал. Ну поёт сердце и поёт. В слова просто не вслушиваться, хотя волей не волей, когда словно тебе в ухо это поют ни о чём другом думать не получается. Я помню слова ещё: «Все мои друзья входят во вкус, когда ваша кровь попадёт на их уст. Вам не выбраться отсюда живыми. Ваши тела принадлежат мировому суду. Лучше бы вы остались в отцовской мошонке, а ваши сердца вовек остановилось во время аборта. Я буду праздновать свой пир, один, всегда-всегда-всегда!» Васе показалось это очень жутким, и в голову лезли вовсе не полезные мысли. Отчего-то, он соглашался с этим сердцем. Мне пришлось его сильно ударить, чтобы никогда эти мысли к нему не пришли снова. По мне… Показалось это очень грустным. Сердце, пускай, и пело жестокие вещи, но если откинуть их назад, то тембр, ритм да и само звучание голоса, было очень грустным. Он словно плакал песней, просил о помощи, молил о пощаде, скучал по кому-то. Вспоминаю того парня с Ирака. Он убирал трупы его товарищей, его тело было омыто кровью, не его, а чужой и пел песенку. Песенку дня рождения. Но даже не смотря на то, что песня обязана быть веселой, она была до мурашек тихой и мрачной. Я понимал, что пережил пацан в свои 15 лет, и поддерживал настрой. Он оплакивал этих людей… Он оплакивал и свой день рождения… Он оплакивал свою судьбу и жизнь, ведь понимал, что война всё испортила…