Can you feel my heart?

      Ты слышишь тишину?        Ты видишь мрак?        Ты в силах склеить разбитое?        Ты чувствуешь мою душу?       Орихиме чувствовала, как начинают дрожать лучи света. Бессонная ночь и следующее утро после событий, произошедших на крыше замка Лас Ночас. Впервые она видела рассвет этого пустынного мира. Иноуэ стояла на обломках разрушенной империи пустых, безучастно вглядываясь вдаль оранжевого горизонта. Сделать шаг и улететь, но ей нужны были его крылья. Сгорать внутри из-за того, что не можешь быть рядом, скрипеть костями от ощущения, что адово пламя испепеляет твое тело. Ещё чуть-чуть, и от сердца останутся только угли, и они будут долго тлеть, пока Орихиме не станет пеплом, как и Улькиорра. Тем пеплом, что забьет горло до невозможности вдоха. Шиффер не хотел причинять ей боль, но она жила ради этого, только благодаря боли Орихиме чувствовала себя живой. Девушка, скрестив руки на груди, обняла себя за плечи, оставляя на них царапины в доказательство своего существования.       — Ты идешь? — вопрос синигами пронзает тишину. Ему печально и тошно.       — Я жду, — не отводила взгляд с восходящего солнца девушка, возвращаясь в тишину, погружаясь в неё как в соленую воду моря. Она будет ждать Улькиорру даже с собственных похорон. Это не секрет, но лучше она скроет, что скопиться в душе успело. Жить пустой мечтой, что сердце её изъело оказалось слишком тяжело. Целительница успела в самый последний момент гибели Шиффера вскрикнуть волшебное заклятье, тело его перестало осыпаться в пепел, но после он просто растворился в воздухе, ничего после себя не оставив. Пусть Улькиорра убьет в женщине тоску по нему зверскую. И её, её убить не забудет, когда вернется за ней из ада. Где бы она ни пряталась, он найдет её всюду, там, где тьма, там, где её изощренное место пыток — в собственном сердце.       Ты поможешь отчаявшемуся?       Ты спасешь его душу?       Он брел под испепеляющими лучами солнца по горячему песку, истлевающий от жажды. Ослабленное худое тело без маски и дыры пустого притягивало нумеросов полакомиться, обгладать кости бывшему из Эспады. Шиффер как можно скорее желал добраться до женщины, она его ждет, он не мог умереть сейчас. Его вели инстинкты, знакомый женский запах и то, что обрел — сердце, что стало компасом. Поломанным, расстроенным компасом, указывающим на неё. Жаждущий и алчущий зверь шел на место своей погибели утолить голод по её душе, улыбке, дыханию. Держать его в клетке, хлестать по щекам, истязать розгами, — только так можно было приручить такого зверя. Женщине стоило лишь нежно прикормить его с руки чувствами, впустить в свою душу, как шрамы заросли цветами, и омоется пыточной кровью то, что люди назвали любовью. Он вытерпит все пытки и унижения ради неё. Там, где умерла его пустота, родилась Орихиме как смысл.       Я боюсь близости и ненавижу одиночество.       Я жажду вообще ничего не чувствовать.       Чем выше я взбираюсь, тем ниже упаду.       Мне не утопить своих демонов, они умеют плавать.       Вдали, на фоне огненного спутника, Орихиме разглядела едва заметную фигуру, идущую в сторону замка, которая с каждыми шагом приближалась. Девушка устремилась вниз по лестнице, сердце бешено колотилось, и слезы текли сами собой. Орихиме не видела, кто именно шел, но была уверена, что это был тот, кого она ждала.        Из-за горизонта вышел мужской силуэт, задыхающийся от долгого пути.       — Улькиорра… — Орихиме так долго ждала и дождалась, словно разлука была вечной. Он здесь, пришел к ней, преодолев все трудности.       — Я истосковался, устал от твоего отсутствия, — подойдя ближе, Улькиорра взял руки Орихиме, положив их на свою грудь, и она почувствовала, как на её ладонях остались синяки от бешенного сердцебиения. — Шёл к тебе из всех окраин, неся к твоим ногам своё сердце.       Ты чувствуешь моё сердце?