Теперь всё хорошо.

Солнце давно ушло за горизонт, а на небе начали сиять бледные огоньки, что вскоре стали ярче. Наступила ночь. Всё вокруг было окутано полотном мрака и тишиной. Приятной, успокаивающей тишиной. Как тогда, когда точно знаешь, что все спят, и твои шаги по старому скрипящему полу не разбудят никого. Когда, выйдя ночью на веранду, тебя окружат лишь светлячки в своём задорном танце, да шелест деревьев, что росли за забором. Среди невысокой травы, что, кажется, при лунном свете имела голубоватый оттенок, где-то на близком холме разместилось знакомое зеленоватое пятно. Лёгкий ветер, что время от времени утихал, тихо колыхал тонкие стебельки одуванчиков, а вместе с ними и пару светлых прядей. Взгляд изумрудных глаз устало глядел вдаль, пока веки тяжело опускались и так же тяжело, не спеша, поднимались. Одиночество. Не то одиночество, что мы привыкли испытывать, когда остаёмся одни. Не то одиночество, что порождало лишь ужас и кошмары, оседающие на дне нашей души. Напротив, это одиночество было достаточно приятным. Как если бы ты остался у бабушки и дедушки в деревне наедине с природой. Те давно уснули, а ты стоишь у окна за белой кружевной занавеской и смотришь куда-то далеко, наблюдая приятные синеватые картины природы. Ты слышишь, как за окном изредка щебечут птицы, но никто не стремится проснуться и покинуть свою постель. Лишь приятный холод гуляет по полу, прогоняя сон. Именно такое одиночество сейчас чувствовал Дрим. Тихое, что убаюкивало, знакомило со своими мыслями, стараясь не нагнетать. Такое безмятежное. Хотелось утонуть в нём. Утонуть и больше никогда не выныривать на поверхность, никогда не возвращаться в реальность. Почему нельзя оставаться в таких моментах надолго? Почему нельзя было просто переждать весь этот ужас в таком моменте? Осторожно подходя к зелёному холму, вид на светлую макушку был всё яснее и яснее, но что-то останавливало в паре метров, прося подумать ещё раз. Словно это была боязнь испортить всё, боязнь за внутренние переживания друга, но тот лишь тихо хмыкнул, замечая краем глаза знакомые фигуры. Плавно повернув голову к тем, тёплый зелёный огонёк в глазах, что блеснул на секунду, пригласил друзей к себе ближе. Не раздумывая, мальчики поспешили занять место меж пушистых одуванчиков. Сесть, не мешая друг другу. Им не нужно слов, не нужно объяснений. Они прекрасно всё знали и чувствовали, позволяя себе так же погрузиться в поток приятных мыслей, слушая своё и чужое дыхание. Сапнап осторожно лёг на мягкую гладь травы, смотря в тёмное небо и выглядывая там какие-нибудь созвездия. Хотелось как в детстве: ткнуть куда-нибудь пальцем и придумать какую-нибудь глупость, от которой друзья ахали. Но он уже не был ребёнком. Знания в созвездиях стали лучше, а желания сейчас говорить никак нет. Нет желания губить такой момент. Их и так почти никогда не бывало. Да и, к тому же, горло слишком устало за день. Бледные тонкие пальцы осторожно потянулись и сорвали белый пушистый цветок. Покрутив тот пару минут, позволяя себе рассмотреть его, Джордж приблизил макушку цветка к своим губам и, сделав глубокий вдох, дунул на ту. Маленькие пушинки с такими же маленькими семечками разлетелись вдоль небольшой полянки. Ветер лишь подхватывал тех и уносил дальше. Шатен тоже решил осторожно лечь рядом, потянув за рукав чужой толстовки. Дрим, сначала растерявшись, осторожно прилёг, глядя в карамельно-карие глаза Фаунда, в которых отражались блеклые танцы звёзд. Тейкен провёл рукой вдоль тёмных волос, снимая давно знакомые очки в белой оправе. Вскоре те оказались где-то сбоку, рядом с белой керамикой — маской, на которой красовалась назойливая улыбчивая мордочка, а поверх неё распластались трещины. Честно, кажется Дрим даже не помнил, в какой момент они окружили его. Возможно, в тот же, когда и его душа начала так же стремительно покрываться трещинами и кричала о том, что вот-вот отломится кусочек. — Всё хорошо, — убаюкивающий шёпот Джорджа окружил мысли друзей, словно защищая от внешнего мира. От тех кошмаров, что могли зарождаться на дне их душ и воспроизводиться в мыслях. — Теперь всё будет хорошо. Уголки рта Тейкена поднялись в лёгкой улыбке, а веки стали опускаться под давлением сонливости. Напряжение со всего тела медленно начало отступать, давая пальцам возможность наконец-то выпрямиться, а лбу младшего уткнуться в бок Джорджа. Взгляд уставших от всего этого тёмных глаз метался меж звёзд, словно желая потеряться, а опущенные уголки губ лишь подтверждали это. Почувствовав, как кто-то дёрнул за рукав дважды, Сапнап вскинул брови и вопросительно взглянул на друга. Всего миг, а глаза младшего блеснули, словно стеклянные, и губы искривились в тёплой улыбке. Чёрноволосый также уткнулся в бок шатена, обнимая за пояс. Ему было непросто, и Джордж понимал это, даже без слов. Тихий вдох, белоснежные звёзды в чёрном небе и бледные веки предательски начали опускаться, под тяжестью окружённой их атмосферы. Соблазн уснуть здесь, в безопасности, среди дорогих людей был велик. Настолько, что он не стал сопротивляться, а лишь осторожно положил руки на траву, лишь бы не задеть макушки друзей. Лишь бы не потревожить их сладкий сон. Здесь их никто не тронет. Ветер стих, а лёгкий холод от земли приятно убаюкивал и никак не пугал. У них было тепло друг друга, а вместе с этим и тепло в душе, посеянное спокойствием, что также приятно грело изнутри. И ведь действительно. Теперь всё хорошо.