Стабильность

Марина начала общаться с Ромой как-то случайно. Совершенно. Знакомы они до этого были шапочно, а тогда просто ждали преподавателя в музыкальном училище. Рома какие-то тетради держал, Марина тоже что-то передать должна была — в общем, вроде при деле. А потом завертелось . Слово за слово, колкость за колкостью, улыбка за улыбкой — и, сказать смешно, спор. Рома непозволительно высокий, у него тугие заметные мышцы, и он не боится щекотки. Он говорит скоро и уверенно, жестикулирует и обидно садится на парту, чтобы стать одного роста. Марина не достаёт ему и до плеча. Она хрупкая, тонкая, смешная. А ещё — очень боится щекотки. Это нечестно. Порфисова свою неправоту чувствует. Чувствует она ещё и то, что крыть нечем. В общем, она отчаянно не знает, как бы так насолить. И не придумывает ничего лучше, чем как следует взъерошить ему волосы. Волосы у Ромы густые и почему-то тёплые. Это не то что кудри, а какие-то приятные волны. Это нечестно вдвойне. Марина смеётся. Булахов выглядит возмущённым и довольным одновременно. Преподаватель приходит очень невовремя. В следующий раз они сталкиваются на лестнице через три дня — и оба не признаются себе, что этого момента ждали. Рома открывает было рот, но Порфисова вместо приветствия приподнимается на цыпочки и тянется взъерошить ему волосы. Она только отчаянно не достаёт — это не за партой, и парень безбожно выше. Рома закатывает глаза, но позволяет ей это, более того — даже опускает голову. Так всё и начинается. Ей нравится видеть его напускно-возмущённым и улыбающимся. Нравится, что он вроде возражает, а на самом деле позволяет. Нравится, что он такой общительный и простой. — Специально для тебя сделал укладку. Так и быть, можешь потрогать. Кажется, Роме тоже нравится. Они постоянно тусуются в одном месте, постоянно здороваются и постоянно кивают друг другу. Но: это всё. Марина на всякий случай отшивает какого-то парня в местной кофейне, Рома на тот же всякий отказывается идти с кем-то в кино. Они друг у друга в дурацком эфермерном приоритете. Всему своё время. Через месяц они — впервые с момента знакомства — говорят по-человечески. За кулисами. Репетиция отчётного концерта полным ходом. Рома играет на гитаре. Порфисова садится рядом послушать. Вместо того чтобы взъерошить волосы, она неожиданно начинает перебирать кудри руками. В этот день они остаются за сценой и долго говорят об итальянских комедиях, цветных металлах и налогах на карие и серые глаза при Петре Великом. Выбор странный, конечно, но почему бы и нет. Рома улыбается, Марина ловит себя на мысли, что у него поразительно красивые глаза — сапфировые. А время идёт. В музыкальном училище начинают говорить о парне и девушке, которые встречаются «на расстоянии». Рома гордится и смеётся, Марина негодует и тоже смеётся. У них и так всё стабильно. Она каждый раз хочет въерошить ему волосы, но не может дотянуться. Он каждый раз наклоняется, чтобы ей было удобнее. Всё просто. Они друг другу подходят, какими бы разными не казались. У них впереди много времени. Они друг у друга по-прежнему в приоритете. У него тоннели в ушах, татуировка на плече, старая красная гитара за спиной. У неё проколото крыло носа, много-много колец на пальцах, озорная улыбка. Он слушает джаз на виниловых пластинках, читает книги в мягких обложках и любит шоколадные пирожные. Она любит зарубежную музыку, смотрит фильмы про королей и королев и красит губы вишнёвой помадой. Он придерживает ей дверь, она застёгивает молнию на его рюкзаке. Она поправляет воротник его клетчатой рубашки, он мягко щёлкает её по носу. Он отмечает её на дополнительных, она делится шоколадным печеньем. А ещё Марине он очень-очень нравится, только она не знает, как об этом сказать. Хорошо, что Рома догадливый. Однажды он наклоняется ниже, чем обычно.