Признайся мне в любви

Универ, порядком надоевший за два года. Сложно представить, что нужно потерпеть ещё два в этом аду скуки, и всё же… Всё же было здесь прекрасное… Точнее, была. Её звали Ирина Александровна Аллегрова. Она была преподавателем по литературе и сама словно сошла с обложки какого-то французского романа. Когда я только поступил сюда, я сразу обратил на неё внимание. И нет, дело не только во внешности, было в ней что-то, чего не было ни у кого. Что-то цепляющее за внутренности. Пожалуй, только из-за неё стоит радоваться, что проведу здесь ещё два года. Обычный день февраля, снова опаздываю на пару. Её пару. Мне кажется, когда-нибудь она строго накажет меня за это. Но только вот мысль об этом не злит, а, наоборот, раззадоривает меня. Метро, пролитый на брюки кофе, досадные маты, бегом по улицам и вот я залетаю в аудиторию, прошмыгиваю на своё место. — Лепсверидзе, я вас заметила, — строго, — Потрудитесь подойти ко мне после пары. — Хорошо, Ирина Александровна, — киваю я, доставая учебник и потрëпанную тетрадь. Сегодня я снова всю пару буду рисовать… И рисовать буду еë. Теория продолжалась. Ирина Александровна весьма точно описывала фрагменты рассказов Бунина, однако студент Гриша вообще не намерен был её слушать. Заметив, что он занят рисованием, она медленно подошла к нему. — Я смотрю, у вас есть дела поважнее, чем мой предмет? — Да нет, почему, я слушаю, — успел ловко перевернуть листы и открыть кое-как написанный конспект по теме. Он даже не был уверен, что по той самой, которую сейчас рассказывала Аллегрова, но это было не важно. Важно было не допустить, чтобы она увидела, как он, Гриша Лепсверидзе, отъявленный хулиган, рисует своего преподавателя и рисует весьма хорошо. — То, насколько внимательно вы меня слушали, мы проверим на контрольной работе, — громко сказала и вдруг посмотрела на его брюки, испачканные кофе, — Не стыдно? — шепнула, быстро проведя пальчиком по пятну на бедре, и тут же пошла в сторону кафедры. «Она что, дотронулась до меня?» — удивился про себя Гриша, скользнув рукой вниз и рассеянно ощупав кофейное пятно, которое привлекло еë внимание: «Что бы это могло значить?» Спустя некоторое время размышлений он понял, что явно представляет для неë интерес не как один из тысячи самых обычных студентов, а как конкретная личность. Остаток пары он уже не рисовал, а пристально наблюдал за Ириной Александровной. Женщина то облокачивалась ягодицами о свой рабочий стол, то, увлечённо рассказывая сюжет рассказа «Грамматика любви», облизывала пересыхающие губы, то, что-то вспоминая, водила указательным пальчиком вдоль линии подбородка. Наблюдая за всем этим, Гриша не мог оторвать глаз и невольно подался чуть вперëд, положив голову на поставленные на локти мощные руки. Его лицо было серьëзно и задумчиво. Со стороны можно было даже подумать, что он сосредоточенно слушает преподавателя. За наблюдениями он не заметил, как прозвенел звонок и его товарищи начали собирать вещи. — Вы так и будете сидеть? — усмехнулась, глядя на то, как он даже не шелохнулся с места, в то время как остальные студенты уже покинули аудиторию. Лишь товарищ Григория поджидал его у двери. — Кобылянский, тебе что-то нужно? У вас следующая пара английского языка, если я не ошибаюсь, так вот и иди туда. Евгений кивнул и, виновато взглянув на друга, исчез в дверном проëме. Тот поспешно собрал вещи в рюкзак и, быстро спустившись с верхних рядов вниз, подошëл к кафедре. Аллегрова стояла, облокотившись поясницей на массивную деревянную поверхность, и внимательно смотрела на него. — Ну и почему в этот раз ты снова опоздал? Почему не слушаешь лекции? Я не интересно рассказываю? — строго. — Интересно, Ирина Александровна. А опаздываю… Ну, так получается, я не специально, — его взгляд скользнул по еë фигуре вниз, и он принялся рассматривать грязные носы своих ботинок, после чего чуть недовольно буркнул «извините». Никогда не любил ни перед кем извиняться. — Дай свой рюкзак, — протянула руку к нему. — Зачем? — поднял голову и настороженно посмотрел на неë. — Давай-давай, — уверенно забрала у него рюкзак и, отыскав тетрадь по своему предмету, принялась листать её, ища то, что он рисовал. Не было сомнений, что найдёт, и… нашла. Смотрела на саму себя, на свой портрет. Особенно красиво была вырисована женская грудь. Её глаза выражали удивление. Григорий опустил глаза на свои сложенные в замок руки. Не хотел сейчас столкнуться с ней взглядом, чтобы не выглядеть идиотом перед своим преподавателем. Подумать только, он каждую пару рисует еë в разных ракурсах и стиле! — Это… Это что такое?! — наконец, обрела дар речи. — Это? Ваш портрет, — глухо отозвался тот, всë ещë не поднимая на неë глаз. — Красиво… У тебя талант, Гриш… — тихо произнесла и улыбнулась, — Ты чего? — провела рукой по его плечу, привлекая внимание. — Я думал, вы будете ругаться, — пожал плечами, наконец подняв голову и заглянув ей в глаза. Небрежно сунул руки в карманы брюк. — Фраза из детского сада, — засмеялась, — Хороший стиль, — подмигнула и протянула ему его рюкзак и тетрадь. — Спасибо, — улыбнулся уголком губ и сложил тетрадь в рюкзак, а последний закинул на плечо, — Ирина Александровна, я постараюсь больше не опаздывать, — сам не заметил, как эти слова сорвались с его языка, однако продолжил: — И рисовать на ваших парах, видимо, тоже… — Можешь рисовать после, — усмехнулась, — Я даже согласна попозировать, — кивнула. После последней еë фразы Григорий всë-таки повëл себя, как идиот, глупо захлопав глазами. — Э-э-э… Ладно… — во рту почему-то пересохло, и что-то более осмысленное из себя выдавить не получилось. Почему он волнуется, как чëртов школьник на первом свидании? Женщина громко рассмеялась и, обойдя его, похлопала по плечам. — Расслабься, Лепсверидзе, чего так напугался? Я что, такая страшная? — хохотала. — Ну… Нет, — выдохнул, почувствовав еë прикосновение. Да что с ним происходит, чëрт возьми? — Как-то неуверенно… — прошептала ему на ухо, стоя за его спиной, и уже хотела провести рукой по его торсу, но… остановила себя. Он ведь совсем мальчишка. — Когда и где мы сможем встретиться, чтобы я смог вас порисовать? — обернулся к ней. Его взгляд был заинтересованным и каким-то… странным. Женщина не могла прочитать его, чтобы понять, о чëм думает сейчас этот нагловатый грузин. — Когда? — игриво посмотрела из-под ресниц, — Завтра ваша пара у меня последняя. А вот где… Это сложнее. — Может, у вас дома? — предложил с некоторым вызовом в голосе. — Договорились, — утвердительно кивнула и протянула ему руку для рукопожатия в знак сделки. Григорий аккуратно пожал еë изящную ладонь и быстро отпустил. — Ну… Я могу идти на английский, Ирина Александровна? — поинтересовался, снова засунув руки в карманы брюк. — Иди, — кивнула и сразу начала искать конспекты своих лекций, потянувшись через стол за листком. — До… До свидания… — Григорий, задержавшись взглядом на аппетитных женских бëдрах, которые подчëркивала строгая юбка-карандаш, поспешил покинуть аудиторию, едва вписавшись в дверной проëм, так как постоянно оглядывался. Услышав шум за спиной, Ирина обернулась, но грузина уже не было. Пришла домой поздно вечером и, стянув с себя верхнюю одежду, плюхнулась на пуф в коридоре. — Ну и денёк… — выдохнула. Не могла понять, почему думала о студенте-третьекурснике весь день, но он упорно не хотел выходить у неё из головы. Вспомнила, как касалась его и как было приятно чувствовать его смущение. Он тоже не мог не думать о ней. После пар, проигнорировав приглашение одногруппников пойти оттянуться в баре, помчался домой. Влетев в свою небольшую квартирку, наскоро перекусил тем, что было в холодильнике, и решил сделать задание по литературе. И откуда у него только взялся такой энтузиазм? — Если бы Кобылянский узнал, засмеял бы, — усмехнулся вслух, открывая известную тетрадь и начиная быстро, но вдумчиво писать. В это время женщина уже готовилась ко сну. Принимая душ, она вспомнила едва уловимый запах его одеколона и улыбнулась. И почему её так тянет к нему? Ответа на этот вопрос у неё пока не было. Закончив банные процедуры и приготовив одежду на завтрашний вечер, Ирина легла спать. Разобравшись с домашним заданием на завтра, Григорий принялся приводить себя в порядок. Достал из шкафа лучший костюм и повесил его на стул, сходил в душ, вычистил до блеска вечно грязные ботинки. Убедившись, что всë подготовил и ничего не забыл, завëл будильник на пораньше и тоже лëг спать. Проспала будильник и поняла, что опаздывает. Приготовила одежду для позирования, а одежду в универ забыла, пришлось облачиться в обтягивающий спортивный костюм — единственная чистая одежда на сегодняшний день. На пары бежала бегом, но успела вовремя. Пока вела занятия, поняла, что вечно ищет глазами Григория, но его группа придёт только пятой парой. Успела со злости наставить кучу двоек первокурсникам, на четвёртой паре наорала на тихо поздоровавшегося студента. Это была группа, параллельная группе Григория. Кобылянский дружил с тем парнем, который в перерыв успел поведать другу о бешеной литераторше. Женя не упустил момента во всех красках передать эту информацию Григорию, пока они шли к кабинету. — Не, ну ты прикинь, Аллегрова сегодня вообще с катушек съехавшая! На другана моего наорала и знаешь за что? За то, что он просто поздоровался с ней! — возмущался Кобылянский, бурно жестикулируя перед лицом друга. — Жень, перестань психовать, а? — лениво протянул тот. — Лепс, ты чë, головой ударился где-то? У нас же сейчас пара с ней! Или подожди… Ты чего такой спокойный? — он подозрительно прищурился, в упор глядя на одногруппника. — А что мне, дрожать от страха? — засмеялся последний, — Да не боись, ничего она нам не сделает. По крайней мере, я так думаю. Они вошли в аудиторию. Женщина резко подняла голову и посмотрела на вошедших, которые последними зашли в аудиторию. Сначала её злостный взгляд зацепился за Кобылянского, а потом она увидела Гришу. Мгновенно на лице появилась улыбка, а злость исчезла. Григорий поймал еë взгляд своим и чуть улыбнулся Аллегровой. Поздоровавшись с ней, друзья стали подниматься на верхние ряды. На мгновение Ирине показалось, — а может, и не показалось, — что грузин легонько подмигнул ей. Она также не смогла не заметить преображение в его внешнем виде. Костюм, аккуратно причëсанные кудри, еле ощутимый аромат уже полюбившегося ей парфюма… Она нервно облизала губы. — Добрый вечер, сегодня у нас с вами будет необычное занятие. Я надеюсь, что все сделали домашнее задание и прочитали то, что я просила. А теперь я по очереди буду вызывать вас к доске и вы будете рисовать небольшую иллюстрацию к вашему любимому рассказу Бунина. — Что? Надо было что-то прочитать? — толкнул друга в бок Евгений. Тот в ответ пожал плечами, понимая, что настал час импровизации. — Итак, кто у нас первый в списке.? Гусакова, прошу. И начался аттракцион. Кто-то рисовал весьма смешно, поэтому группа от хохота лежала на партах, кто-то рисовал неплохо, но выбирал не самые лучшие сюжеты из рассказа «Лёгкое дыхание». Когда к доске вышел Кобылянский, Ирина даже вышла из-за кафедры, показываясь в том самом спортивном облегающем костюме. Аллегрова сразу поняла, что Евгений ничего не читал, и насмешливо следила за ним. Григорий изо всех сил старался не смеяться над каракулями друга, пытавшегося воплотить в жизнь его подсказку, в то время как вся остальная группа улюлюкала. — Садитесь, Кобылянский, не мучайтесь, — хрипло засмеялась, тряхнув белоснежными локонами. — Так… Следующий у нас… Григорий Лепсверидзе. Тот начал спускаться вниз по рядам, поравнявшись с поднимавшимся на своë место Кобылянским, обменялся с ним взглядами. Кафедра приближалась. Григорий незаметно разглядывал Ирину и еë внешний вид. Ещë на пороге аудитории сумел оценить еë необычный для университета наряд, а сейчас, прищурившись, медленно обвëл взглядом еë фигуру. Подойдя к доске, взял маркер и начал рисовать то, что подсказывал Кобылянскому. Постепенно так увлëкся, что забыл о том, где находится, и образы поглотили его. На доске начал появляться самый настоящий шедевр живописи. Вся аудитория разом замокла, внимательно следя за его действиями. Ирину тоже поглотила эта обстановка. Она даже не заметила, как приподнялась со своего места и, подойдя к Грише и приобняв его, шепнула: — Молодец… А затем так же тихо вернулась в своё кресло. Когда он закончил и положил маркер на место, группа разразилась аплодисментами. — Замечательно получилось, — улыбнулась, и тут прозвенел звонок, — Что ж, остальные рисунки мы увидим в следующий раз, а сейчас я желаю вам хороших выходных. До свидания. Группа зашумела, студенты начали собираться и постепенно покидать аудиторию. Григорий кивнул ожидавшему его Кобылянскому, намекая на то, что у него ещë есть дела здесь, и он, кивнув, тоже ушëл. Тот собрал свои вещи и неспешно спустился к кафедре, дожидаясь Ирину. — Можем идти, — сказала спустя несколько минут и подошла к парню. — Хорошо, — кивнул и пропустил еë вперëд. Они вышли из аудитории. Почти всю дорогу до дома Аллегровой они молчали, лишь изредка перебрасываясь короткими фразами. Григорий шëл, засунув руки в карманы, и разглядывал уличные пейзажи, запоминая дорогу. — Ты давно рисуешь? — решила развеять тишину. — Да, давно, — кивнул, — В детстве ещë начал делать наброски. Уже подходили к дому и она запнулась, потеряв равновесие. Григорий среагировал моментально и поймал еë, притягивая к себе. — Вы не ушиблись? — аккуратно отпустил женщину. — М? Нет, спасибо большое, — улыбнулась, — Мы, кстати, пришли. — Я рад, — чуть улыбнулся, дожидаясь, пока она откроет дверь в подъезд. Они поднялись на третий этаж и оказались в уютной квартире. Бежевые пастельные стены, уютный минимализм. В прихожей был пуф, вешалка и идеально чистое зеркало. Женщина сняла кроссовки, затем кофту и осталась в топе. — Ты проходи в гостиную, вон туда, — показала, — я сейчас переоденусь и приду. — Хорошо, — кивнул и, раздевшись и вымыв руки, прошëл в указанном направлении. В гостиной позволил себе осторожно присесть на большой уютный диван. Ирина тем временем облачилась в чёрное полупрозрачное платье-футляр и лодочки в тон. Убрала шпильки, держащие причёску. — Вот и я… — прошла в гостиную и присела на стул. — А… — это всë, на что хватило шокированного увиденным студента. Он во все глаза смотрел на преобразившегося преподавателя, не веря, что перед ним она. Никогда не видел еë в таком образе, ему даже в голову не могло прийти, что она может так одеться, ещë и для него. — Нравится? — нежно улыбнулась. — Ага, — только и смог выдохнуть. — Я рада, — глаза засияли, — Будешь рисовать? — Конечно, — наконец, смог прийти в себя и утвердительно закивал, — Садитесь в любую удобную вам позу и постарайтесь поменьше двигаться, хорошо? — Непривычно, — хмыкнула себе под нос и заняла удобное положение — расставила ноги на ширине плеч и поставила локти на колени, положив голову на сложенные ладони. — Так, значит… — протянул и, достав из рюкзака припасëнный лист бумаги и карандаш, принялся за дело. Ирина наблюдала за тем, как быстро летает карандаш по бумаге, делая эскиз. Григорий иногда ненадолго останавливался и закусывал кончик карандаша, кидая быстрые взгляды то на женщину, то на рисунок, а затем продолжал рисовать. Было так хорошо и спокойно. — Ты будешь рисовать один портрет? — поинтересовалась. — А что? — ответил вопросом на вопрос, не отвлекаясь от своего занятия. — А… Да так… Хотела попробовать себя в стиле «ню»… — засмеялась, скрывая смущение, — Глупости, да?.. — Ну почему? Если вы так хотите, я мог бы попробовать… — сам смутился и уткнулся в слегка помятый листок. Вскоре рисунок был закончен. Григорий протянул его Аллегровой, и она увидела, что он рисовал еë в полный рост. — Это… Это очень красиво… — выдохнула, впечатлëнная его шедевром; женщина даже встала со стула, — Спасибо, — улыбнулась и на эмоциях чмокнула Григория в щеку. — С…Спасибо… — удивлëнно протянул, коснувшись пальцами места поцелуя. Когда она покинула гостиную, он машинально направился за ней. — Ты голодный? Есть хочешь? — спросила, расстëгивая платье. — В каком смысле? — поинтересовался и тут же мысленно дал себе по лицу, потому что вопрос был совершенно простой, но он почему-то подумал не о том. Платье с лëгким шорохом упало вниз, оставляя его хозяйку в элегантном кружевном белье. Григорий поспешил тактично отвернуться. — В обычном, — не поняла его и, повернувшись, встретилась с его спиной, — Сначала зашёл, а теперь спрятался, — засмеялась, проводя рукой вдоль его спины, — Так ты будешь есть или.? — Или? — сосредоточился на еë руке, всë ещë касавшейся его спины. — Или второй портрет? — резко отошла от него, смотрела в спину. — Я бы поел, — быстро сообразил, что она разозлилась на него из-за его ухода от ответа и он сможет продолжить рисовать еë, только если примет приглашение на кухню. — Вот и прекрасно, — улыбнулась и, накинув на плечи халат, отправилась на кухню. Женщина разогрела то, что готовила вчера — мясо по-французски и спагетти. Парень прошëл за ней и сел за стол. Вскоре перед ним стояла тарелка с ужином. — А вы не будете есть? — чуть удивился, заметив, что она заваривает себе чай. — Уже поздно. Вредно для фигуры, — пояснила, — Ты что пить будешь? — заметил, что не стала завязывать халат, не скрывая бельё. — Как и вы, если можно, — уткнулся в тарелку, стараясь не отвлекаться на соблазнительный вид преподавателя. Женщина налила Григорию чёрный чай и аккуратно поставила перед ним кружку. Когда она села за стол, то сразу спросила: — И давно ты меня рисуешь? — Ну… Давно, — словно признался в смертном грехе, — Вы просто очень… интересная. — А кого-то ещё рисовал из университета? — поинтересовалась, отпивая чай. — Нет, зачем? — удивился. — Ну меня же зачем-то рисовал, — засмеялась — Ты ешь-ешь. — А вы что, ревнуете? — хитро поглядел на неë. При виде его набитых едой щëк и непоместившейся во рту половины одной спагеттины Ирина не смогла сдержаться, чтобы не засмеяться. — Конечно! Утащат моего студента на другой факультет, — смеясь. — Вашего студента? — усмехнулся, — А вы жуткая собственница, Ирина Александровна. — Какая есть, — ухмыльнулась, — Вкусно? — Очень. Никогда не ел ничего вкуснее, — похвалил. Откуда-то появилась решительность, он больше не стеснялся еë. — Благодарю, — расцвела в улыбке, — Ты доел? — случайно коснулась его ноги своей под столом. — Да, можем продолжать рисовать, — кивнул, быстро выхлëбывая чай из кружки, и поднялся из-за стола. Взял грязную тарелку и направился к раковине, чтобы помыть еë. — Поставь, я помою позже, — бросила и пошла в спальню. Халат сняла и повесила на вешалку. Села на постель, поджав под себя ноги. Не послушался, всë равно вымыл за собой тарелку и только после этого направился следом за ней. — Ирина Александровна? — позвал. — Гриш, я в спальне. Сглотнув, он направился к ней. Осторожно вошëл в спальню. — Садись на стул, — улыбнулась и, дождавшись, когда он приготовит всё необходимое, сняла бюстгальтер. — Э-э-э… — протянул, чуть не выронив из пальцев карандаш. Не мог отвести взгляда от красивой женской груди. — Совпадает с представлениями? — усмехнулась, от чего упругая грудь слегка колыхнулась. — С чего вы.? — хрипло, в горле резко пересохло. — Видела твой тот рисунок в тетради. Забыл? — Да… Да, точно… — слабо кивнул. — Так как? Ожидания оправдались? — выдохнула, прикусывая губу в предвкушении его ответа. — Да… Очень… Очень красиво… — выдохнул. Пальцы внезапно сжались, и карандаш между ними хрустнул, ломаясь. — Спасибо… — мягко смотрела, — Ой… Что ж ты так неосторожно. Надеюсь, у тебя есть запасной? А, у меня где-то на столе был хороший, — встала на четвереньки и, потянувшись, достала из стаканчика карандаш, — Возьми… — протянула руку вперёд, глядя парню в глаза. — Спасибо… — осторожно взял из еë пальцев новый карандаш и сел на своë место. Ирина красиво легла на постели, прогнувшись в пояснице. Григорий помялся-помялся, а потом начал рисовать. Хорошо наточенный карандаш быстро обозначал на чистом листе бумаги контуры и изгибы женского тела. Постепенно он влился в процесс и немного успокоился. По-прежнему поглядывал то на Аллегрову, то на изображение, поправляя и дорисовывая недостающие детали. Женщина заметила, что его штаны слишком сильно топорщатся, но акцентировать внимание на этом не стала. Спустя полчаса поняла, что изогнутая поясница сильно затекла, и приглушëнно болезненно простонала. — Вам нехорошо? — удивлённо посмотрел на неë. — Спина немного затекла… — тихо. — Давайте я вам массаж сделаю? — предложил. — Это прекрасная идея, Гриша, сделай, пожалуйста, — перевернулась на живот и приняла удобное положение. Он отложил бумагу и карандаш и, подойдя, присел на кровать рядом с ней. Его руки осторожно легли на еë поясницу, ладони начали бережно массировать затëкшие мышцы. — Ас-с… — болезненно зашипела, но не дëрнулась, понимала, что так надо. Постепенно боль ушла, и на её место пришло удовольствие, поэтому женщина тихо постанывала. — Так лучше? — спросил, убирая руки. Напоследок позволил себе провести ладонями по еë ягодицам и бëдрам, которые оказались наощупь невероятно упругими и бархатными. — Да, спасибо большое, — улыбнулась и, приподнявшись, повернулась к нему лицом. Была слишком близко. Оба завороженно смотрели друг на друга. Не выдержал первым. Сам не заметил, как медленно потянулся к еë губам, намереваясь попробовать их на вкус. Дождалась, когда их губы соприкоснутся, но взяв себя в руки, прошептала: — Уже поздно… Тебе, наверное, пора… — Да… Извините… — выдохнул и отстранился; от него буквально пахнуло разочарованием, — Я уже ухожу… — он быстро вышел из спальни. В коридоре раздались шорохи, а затем тихонько хлопнула входная дверь. Ушëл. А законченный рисунок так и остался лежать на стуле… — Ой, дура-а-а… — протянула, откидывась на постель, и… заплакала. Вышел на улицу и направился в ближайший бар. Хотелось напиться. Он сидел один за барной стойкой и заказывал всë новые и новые порции алкоголя, вливая их в себя снова и снова. На душе было паршиво. Он думал… А что он думал? На что надеялся? Она преподаватель, он студент. Тут даже надеяться не на что. Может, у неë уже есть мужчина, а он так, повод для ревности… Обида жгла его изнутри. В один момент он, будучи уже сильно пьяным, решил вернуться в квартиру к этой, по его мнению, стерве и высказать ей всë, что он о ней думает, а потом на еë глазах порвать всë, что он нарисовал. Ноги сами несли его назад, в тот дом, на третий этаж. Не заметила, сколько прошло времени. Слёзы высохли, и тут раздался дверной звонок. Женщина подбежала к двери, надеясь, что он вернулся, и он действительно вернулся, только не так, как ей хотелось. — Ты! — и Григорий ввалился к ней в квартиру, — Ты стерва, Ирка! Я хотел поцеловать тебя, хотел тебя в принципе, а ты выгнала меня! Дура ты! — от него несло жутким перегаром. Было непонятно, как он вообще стоит на ногах. — Что-о-о?! Лепсверидзе, ты как меня назвал?! — вспыхнула мгновенно, — Ты как посмел явиться сюда в таком состоянии?! — сморщилась, оглядывая его. Закрыла дверь, дабы не устраивать цирк на глазах у всевидящего ока соседей. — Что, испугалась, да?! Я появляюсь, когда и как хочу, понятно?! И не смей мне указывать, женщина! — рявкнул на неë и попëр вперëд, шатаясь. — Ты… Ты сошёл с ума… Ты где был? — пятилась назад. — Бухал, не видно?! А всë из-за тебя! Стерва! — повторил и толкнул еë в гостиную. — Не трогай меня! — впервые показала голос и характер, и он присмирел. — Извините, Александра Ириновна, — пьяно усмехнулся и икнул, глядя на неë мутными от алкоголя глазами. — Боже, какого черта я только влюбилась в это?! — выдохнула, — Пошли… — взяла за руку и потащила в спальню. — А куда мы идëм? — весело поинтересовался, слегка покачиваясь. Споткнулся и ухватился за неë, прижимая Ирину к себе. Каким-то чудом устоял на ногах и не упал, утянув еë за собой. Крепко обнимал женщину, уткнувшись носом и тяжело дыша в еë шею. На секунду показалось, что ничего не было и он трезвый. — Лепс, ну ты и налакался… — выдохнула, пытаясь отстраниться. Да, было приятно чувствовать его даже сейчас в таком состоянии, но то, что наговорил в пьяном угаре, задело, поэтому оттолкнула от себя на кровать. Упал и тут же уснул. С трудом раздела и укрыла одеялом. — Ничего-ничего, утром ты получишь… — прошептала и вышла из спальни. В ванной нанесла лёгкий грим под синяки и царапины на бёдрах, щеке и животе и легла спать в гостиной. Утро Григория началось неоднозначно. Проснулся он от сильнейшей головной боли. — Что? Где я? — от неожиданности он даже скатился с кровати на пол и застонал, — Так, стоп, это что, спальня? Еë спальня? — вскочил на ноги и, держась за голову и пошатываясь, поплëлся в гостиную в поисках хозяйки квартиры. Женщина проснулась раньше, прекрасно помня всё, и поэтому была уже наготове. Лежала на диване в одном белье, порванном в нескольких местах, с ссадинами и синяками, свернувшись калачиком. — Ирина Александровна, вы здесь? — не вписался в поворот, слегка врезавшись плечом в дверной косяк, но всë-таки оказался в гостиной, — Ирина Александровна, вы чего? — удивлëнно посмотрел на неë. Женщина молча села и, сжавшись в комок, отползла в угол дивана. — Вы… Вы… Я вас как-то обидел? Боже, я ничего не помню, голова раскалывается… — простонал, неаккуратно плюхнувшись на стул и сжимая пальцами виски, — А что вчера было? — слабо поинтересовался. — Ты меня… — выдохнула, — Разве не помнишь? — Что я вас? — по его спине пробежал холодок. Он отнял руки от головы и внимательно оглядел еë. Его глаза расширились от ужаса. — Ты вчера сильно выпил, ввалился ко мне в квартиру и взял меня силой. Дважды, — проговорила с неким холодом в голосе. — Я? — хрипло; силился вспомнить вчерашний вечер, но голова просто раскалывалась от боли, — Почему… Почему я ничего не помню?.. Я не мог… — Я тоже так думала, а оказалось… — она встала и, кряхтя от боли, пошла в ванную. На животе и бёдрах красовались яркие следы от ладоней и синяки. — Давайте я вам помогу?.. Ирина Александровна, Бога ради простите… — шëл рядом, боясь к ней прикоснуться. Не помнил ничего, но факты были налицо. — Не нужно, Григорий Викторович, вы уже вчера очень помогли, спасибо… — пошатываясь, плелась до ванной, распахнув дверь, повернулась к нему, — А ведь вы мне нравились… — прошептала и скрылась за дверью. Совершенно убитый Григорий остался стоять перед закрытой дверью в ванную. Он был противен сам себе. Не думая ни секунды, он ринулся в коридор и, схватив свои вещи, выбежал из квартиры. — Пусть подумает о своём поведении… — выдохнула, смывая с себя грим и выкидывая бельё. Думала, что встретятся на паре в понедельник, но он не пришёл. Не приходил всю неделю, что заставило её сходить с ума. Думала о нём каждую секунду, может, она переборщила? Стало стыдно за враньё, она же любит его. Но ведь и он поступил с ней жестоко и некрасиво. Лепс заперся в своей квартире. Он сидел на полу своей комнаты и грустно разглядывал рисунки, сделанные на парах. Это были еë портреты. Так проходили сутки за сутками. Он прерывал своë сидение, чтобы пойти съесть бутерброд с чаем, ночью засыпал прямо на полу, обняв свой самый любимый рисунок. На университет он, естественно, забил, да и что там делать? Каждый раз чувствовать на себе еë укоризненный взгляд, полный боли из-за того, что он сделал? Он не вынесет этого… Как он вообще мог сделать с ней ТАКОЕ? Почему он совсем не помнит тот вечер? Зачем он напился и пришëл к ней? Все эти вопросы терзали его изнутри, заставляя сердце болезненно колоть, но ему было всë равно. Он заслужил эту боль и это одиночество. Пару раз к нему в дверь стучали и звонили, телефон разрывался от звонков и сообщений, пока не сел. А он продолжал сидеть и смотреть на нарисованные им шедевры. Иногда на чëрные контуры женского тела падали солëные капли слëз, заставляя их расплываться по бумаге… Не выдержала. Сильно волновалась за него, сорвалась с пары. Сказала, что очень срочные проблемы и ей надо уехать. Забежала к своей подруге, которая была куратором Гришиного курса, и узнала адрес под предлогом, что он не посещает её пары. Ехала в метро и, казалось, минуты превращались в часы. Дом, подъезд, второй этаж и его дверь. Палец уверенно нажал на звонок. Затем ещё и ещё. Открывать не спешили, но она чувствовала, что он там. — Гриша, открой! Раздались приближавшиеся тихие шаги, щëлкнул дверной замок, а затем снова послышались шаги, только теперь отдалявшиеся. Ирина открыла дверь и влетела в квартиру. Григорий обнаружился в комнате на полу. Женщина села на корточки рядом с ним. Видела кучи её рисунков вокруг него. — Гриш, посмотри на меня… — Уходите, — глухо. — Зачем ты гонишь меня? Разве я сделала тебе что-то плохое? — снимая кроссовки и кофту. — Я сделал вам больно, очень больно. Вам незачем было приходить ко мне. — Я пришла к тебе, потому что… потому что я люблю тебя, — призналась, — Ты ничего не делал в ту ночь. Просто напился, как свинья, наговорил мне кучу гадостей, и за это я решила проучить тебя. Он наконец-то поднял на неë глаза. В них плескались боль, удивление и… нежность? — Значит… я ничего не делал? Совсем ничего? — выдохнул. — Нет, ничего… — выдохнула и улыбнулась. Григорий поднялся с пола, всë ещë глядя на неë, а затем порывисто притянул женщину к себе. Смотрел в еë глаза и не решался. А вдруг опять откажет? И она поцеловала его первая, крепко обвивая руками шею. Сначала не было никакой реакции, но потом… потом он ответил ей, сначала осторожно, а затем всë увереннее и увереннее. Они стояли посреди захламленной комнаты и целовались, нежно и в то же время горячо, пробуя губы друг друга на вкус. — Люблю тебя… Люблю, чëрт бы тебя побрал… — выдохнул ей в губы, обвивая руками еë талию и крепко прижимая Ирину к своей груди. Женщина лишь простонала ему в губы, поглаживая пальцами поясницу. Его руки нагло, без разрешения ворвались под еë блузку, исследуя еë тело. — Возьмёшь меня? — смело, без тени сомнения взглянула ему в глаза. — А не скажешь потом, что я тебя изнасиловал? — хмыкнул, хитро глядя ей в глаза. — Нет, Лепсверидзе, не скажу, — хмыкнула в ответ, расстëгивая свою рубашку; отойдя от него, скинула её, через секунду туда упал и бюстгальтер, — Ну? — улыбнулась. — Люблю решительных женщин, — усмехнулся и, подойдя к ней, вновь притянул к себе, — А вот самостоятельных не очень… — шепнул ей на ушко, и в еë ягодицу резко впечаталась его крепкая ладонь. — Ам-м… Я запомню, — взглянула на него из-под ресниц. В карих глазах плескался огонь желания. Женские руки нежно поглаживали мужские. — Ещë запомни, что я очень ревнивый человек. Шаг влево — расстрел, — хохотнул, — И я буду брать тебя столько, сколько захочу, где захочу и как захочу, — прижался губами к еë шее, оставляя собственническую метку. — Вы посмотрите на него, мальчишка, студент, а сколько у него требований к преподавателю, — усмехнулась, судорожно выдохнув. — Ты тоже ещë девочка, — хмыкнул, — К преподавателю, говоришь? А разве преподаватели позволяют своим студентам трахать их? — глаза насмешливо сверкнули. Не торопился действовать, хотелось немножко позлить Аллегрову. — Если студенты делают это сладко, то… почему бы и нет? — закусила губу и, взяв его руку, положила ладонь себе на грудь, — В прошлый раз она очень понравилась тебе… — выдохнула. — Хм, значит, я не первый такой, да? — сжал еë грудь, а потом резко подхватил Ирину под бëдра и усадил на стол, предварительно сбросив с него всë на пол, чтобы не мешалось. — Первый… Во всех смыслах… — выдохнула и внимательно следила за его реакцией. — М-м-м… Девственница, значит? — чуть удивлëнно приподнял брови, — Что ж ты так? Мужика подходящего не было? — А я ждала, когда ты подрастëшь, — улыбнулась, — Не рад? — Ой, вы только посмотрите на неë, — хохотнул, — Рад, конечно. Тогда стол — не совсем подходящее для первого раза место… Он аккуратно приподнял еë и перенëс на свою неубранную постель. — А ты сильный… — поцеловала. Слишком сладкими были поцелуи с ним. — Качался, если это можно так назвать, — хохотнул и ответил на еë поцелуй. Ну правда, не говорить же ей, что он давно уже не девственник? Словно прочитав его мысли, спросила сама: — У тебя много было до меня? — Много… — выдохнул, виновато уткнувшись лицом в еë шею. Не хотел ничего от неë скрывать, даже если уйдëт после этого, потому что считал это неправильным. — По любви? — не то чтобы допрашивала, просто пыталась понять, насколько долго она будет с ним. А может, получит её и пойдёт к следующей? — Угу, — положительно буркнул ей в шею, — Но ни одну из них не любил так, как тебя… — Ты не бойся, я не уйду сейчас. Давно решила, что мои первым мужчиной будешь ты… — вторую часть фразы уже просто не слушала. — А потом? — поднял голову и посмотрел ей в глаза, — Потом уйдëшь? — Если ты захочешь… — неопределённо. — Я хочу, чтобы ты была со мной. Если захочешь, навсегда, — улыбнулся. — Я… Я люблю тебя… — вдруг превратилась в маленькую девочку, обнажила перед ним душу. — И я тебя, Ириш, — чмокнул еë в губы. Не дала отстраниться. Крепко обвила руками шею и целовала, целовала, целовала… — Ничего не бойся, хорошо? — шепнул ей в губы, отвечая на поцелуи. — Хорошо, — улыбнулась, — Ты будешь с презервативом? — Если бы я знал, что ты придëшь ко мне, я бы припас парочку, — усмехнулся, — К тому же я их не очень люблю. — Я не боюсь забеременеть… — констатировала. — А что, сейчас есть риск? — поинтересовался. — Не знаю, не считала. Если хочешь, можем посчитать… Ну или сходи в аптеку за резинками… М-могу сделать аборт… — Никаких абортов, с дуба рухнула, что ли? — возмутился. — Просто, раз ты спросил про риск, значит, не хочешь… Вот я и предложила, — посмотрела ему в глаза. Увидел, что боится, но пытается не показать. — Глупая ты, — крепко прижал еë к себе, — Я не против ребëнка. Но беременеть надо с умом, понимаешь? — Конечно. Сходи за презервативами, — грустно кивнула. — Никуда я не пойду. Думаешь, я не знаю, почему ты переживаешь? — посмотрел ей в глаза, — Ты боишься, что будет поздно, потому что тебе уже тридцать три, а рожать рекомендуется до тридцати. — Да… Ты прав. А ещё… В первый раз хочется чувствовать живое тепло, а не что-то искусственное… — Хорошо, — улыбнулся. — Ты… Ты согласен стать папой.? — посмотрела на него. — Ну, если так получится, то да, согласен, — кивнул. — Спасибо, — радостно сжала его в объятиях. — Тогда сегодня же пойдëм в ЗАГС, да? — чмокнул еë в висок. — Ну какой ЗАГС, Гриша? И вообще, кажется, мы другими делами собирались заниматься. — Так я ж не сейчас предлагаю, а сегодня, — хохотнул. — Я подумаю, — усмехнулась. — Тогда вернëмся к делам насущным, пока ты думаешь… — усмехнулся и припал своими губами к еë, вовлекая женщину в страстный поцелуй. — М-м-м… — обняла руками его мощную спину. Оторвавшись от еë сладких губ, начал жадно целовать еë тело. Добравшись до пышной женской груди, долго не мог насладиться еë нежностью и объëмом. В упоении покрывал поцелуями бархатную кожу, посасывал и играл языком с набухшими и затвердевшими сосками. Она громко стонала, подаваясь навстречу и остро реагируя на каждую ласку, ведь её ласкали впервые. Тело дрожало от накатывающего возбуждения, а внизу живота завязывался крепкий узел желания. — Разденешь меня? — шепнул ей в губы, накрывая их поцелуем. Его сильная рука уже расстëгивала пуговички и молнию на еë брюках. — Да… — выдохнула и дрожащими руками стянула с него футболку. Ниже расстегнула ремень, пуговицу и молнию. Джинсы она стянула вниз сразу вместе с боксерами. Глаза широко распахнулись от удивления, когда она увидела его размер. — Испугалась? — усмехнулся, поймав еë взгляд, — Не бойся, быстро привыкнешь к нему, — его ладонь проникла под еë расстëгнутые брюки и по-хозяйски легла на возбуждëнную промежность поверх трусиков, с нажимом поглаживая еë. — Ах, Гриша!.. — попыталась спустить свои брюки, чтобы развести ножки шире. — Давай я сам, — убрал еë руки и стянул брюки вниз, оставив еë в одних трусиках, после чего продолжил ласкать через бельë. — Иногда я делала себе так… Раньше… Это очень приятно… — тяжело дышала, подаваясь бёдрами навстречу его руке. Ему нравилось смотреть на неё, на то, как закусывает губы и сминает руками простыни. — Однако, когда делаю я, приятнее, согласись? — улыбнулся. — Да… Приятнее… — улыбнулась, — Жаль, что я у тебя не первая… — Будем считать, что именно ты первая. Ведь я люблю тебя больше, чем всех предыдущих вместе взятых, — его пальцы проворно скользнули под трусики и коснулись возбуждëнной влажной кожи. — Ах… Спасибо… Гринечка, — простонала, выгибаясь в пояснице. — Я просто обязан сделать первый раз не пальцами, — выдохнул и стянул с неë трусики. Склонился над ней, медленно поцеловал низ живота, а затем коснулся губами самого сокровенного, проводя языком по складочкам. — Любимый! — взвизгнула и прижала его голову к себе, скрещивая щиколотки за его спиной. — Наслаждайся, моя нежная девочка… — неразборчиво пробубнил и начал ласкать еë. Его язык умело вытанцовывал что-то невероятно волшебное по самым чувствительным точкам, он посасывал и лизал чувствительную горошину. — Как же горячо и сладко… — стонала, — Гриша, Гринечка… Сладкий мой… Боже, неужели должно быть так горячо там.? Невыносимо, но… чертовски хорошо… — металась по постели, не зная, куда деться от подступающего оргазма. Чувствуя скорую кульминацию, он круговыми движениями стал лизать самую чувствительную часть клитора, крепко удерживая еë за бëдра и разводя их максимально широко. — Да! Да! Да! Ещё! Да! Гриша-а-а-а! — громко закричала и кончила, сотрясаясь в его руках. — Спасибо… У тебя невероятно сладкая… — довольно мурлыкнул, вытирая рукой рот и накрывая ладонью дрожащие складочки. Удобно устроил кудрявую голову на еë бедре. — Спа-спасибо тебе… — хрипло выдохнула, пытаясь восстановить дыхание. — Понравилось? — хихикнул. — Очень… Ты у меня самый лучший… — улыбаясь. — Я рад, — заулыбался, как Чеширский кот. — А у тебя когда-нибудь была девственница?.. — Были пару раз, а что? — чуть удивился такому вопросу, — Боишься, что я не знаю, как обращаться с девственницами? — Да нет… Думала, хоть тут я буду первая… Но не повезло… — грустно вздохнула, — А может, в попу? Или минет? Это тоже было? — Ириш, ну вот чего ты? Во-первых, девственницам нельзя анальный секс, во-вторых, зачем тебе быть в чëм-то первой? — Ну вам же приятно, когда вы у женщины первые, а женщинам тоже приятно, когда она первая, между прочим. Давай я пойду с десятью пересплю, а потом приду к тебе и скажу, что тебя одного люблю сильнее, ну и что, что меня кто только не поебал, а? Нравится так?! — закипела. Григорий только вздохнул и уткнулся носом в еë бедро. — Прости, Ириш… Глупость ляпнул… — виновато протянул. Женщина тяжело выдохнула и промолчала. Спустя некоторое время пошевелилась и, встав с кровати, начала одеваться. — Собирайся. — Куда? — удивился. — В ЗАГС. Или ты передумал? — Так, подожди, — подошëл к ней, — Ты злишься, я вижу. Я признаю, ляпнул идиотизм какой-то, я не должен был этого говорить. Прости меня, пожалуйста, — опустился перед ней на колени, умоляюще глядя на неë. Аккуратно взял еë руку в свои и бережно поцеловал. — Я тебя умоляю, встань с пола, — дёрнула его за руку вверх, чтобы поднялся, — Да, я злюсь, но извиняться тебе не за что. Ты не виноват, ты мужчина, гормоны играют. — Ах, вот так, значит? Гормоны, да?! — разозлился и вскочил с колен. Повалил еë обратно на кровать, срывая с неë одежду. — Что ты делаешь?! Остановись! Я не хочу! — сжалась в комок. — Ты первая женщина, которая заставила меня встать на колени, заставила извиняться! Первая женщина, которой я доставлял удовольствие языком! Довольна?! — рявкнул, нависая над ней. Затем встал и, натянув штаны, вышел из комнаты. Сначала была мысль пойти за ним, но её тут же выкинули в мусор. Ирина встала с кровати и начала прибирать спальню. Она заправила кровать, сложила все вещи в шкафах, вытерла пыль и вообще расставила всё по своим местам. Заметив, что окно грязновато, она решила помыть его, а заодно и проветрить комнату. Женщина залезла на подоконник и, открыв с треском окно, начала мыть наружную сторону стекла. — Не делай этого! — рядом с ней материализовался напуганный Григорий, подумавший, что она собирается прыгнуть. Он схватил еë в охапку и оттащил от окна, крепко прижав к себе. Не видел, что в комнате резко стало чисто, при виде еë, стоящей на подоконнике, всë остальное померкло перед глазами, боялся не успеть. — Гриша, ты чего? — из рук на пол выпала мокрая тряпка. — Так ты… не собиралась прыгать? — удивлëнно смотрел на неë. — Я окно наше мыла, чудак, — засмеялась и чмокнула его в губы. — Наше? — повторил за ней. — Да. Ты против? — улыбнулась. — Я только за! — засмеялся и подхватил еë на руки, кружа по комнате. — Мы в ЗАГС-то пойдём? — смеясь и улыбаясь. — А как же первый раз? — подмигнул ей. — А я подумала, что тебя нужно помучить моей девственностью, — хмыкнула, — Если хочешь, можешь об неё потереться, пока не кончишь, — предложила. — Вредная ты… — фыркнул и чмокнул в пухлые губы, — Тебе мало того, что я неделю мучился из-за твоего дурацкого розыгрыша? — Так уж и мучился? — искоса посмотрела на него. — А то не видно было, да? — приподнял бровь, серьëзно глядя на неë. — Ну… Кажется, когда ты рисовал меня полуголую, у тебя встал… — усмехнулась, — Однако сейчас, касаясь моих розовых сосков и нежной девочки… Я не заметила того восторга, что был тогда, — спокойно. — Да? А ну-ка! — поставил еë на ноги и, схватив Ирину за руку, положил еë ладонь на свой всë ещë возбуждëнный орган. Тот, почувствовав женское прикосновение, сразу же напрягся ещë больше, натянув ставшие теперь тесными джинсы. — Да, я не отрицаю, что ты можешь быть возбуждëн, — гладила и сжимала, — Но тогда ты был смущëнным студентом, смотрящим на любимую преподавательницу с восхищением, а сейчас, когда я сама раздвинула ножки, восхищение куда-то улетучилось. — Странно, по-моему, я был достаточно восхищëнным… Ты слишком красивая, чтобы тобой не восхищаться… — выдохнул, подаваясь навстречу еë ласкающей руке. Ирина расстегнула его брюки и достала из боксеров член. Мягкая ладошка, нежно обхватив, ласкала мужское достоинство. — Невероятная моя… — простонал и потянулся к еë губам, впиваясь в них жадным поцелуем. Жадно отвечала, не прекращая движений рукой. Заставила его сесть на кровать и, припустив свои штаны и трусики, стала потираться о его член своей промежностью, заставляя забыть обо всём на свете. — Обожаю тебя… — рыкнул и стянул с обоих всю мешавшуюся в этот момент одежду. Его рука скользнула вниз и легла на сочащиеся складочки, потирая клитор. — Гриша! — раскрыла ротик и застонала, стараясь не сбиться с ритма движений, что было для неё нелёгкой задачей. Аккуратно уложил еë на заправленную постель. — Готова, дорогая? — устроился у неë между ножек. — Я думала, что это после свадьбы… — выдохнула, — Ладно, давай… — Раз мы уже начали, надо довести дело до конца. Не бойся, — улыбнулся. Какое-то время жадно ласкался своим органом об еë промежность, а затем наклонился и вовлëк Ирину в страстный поцелуй. — М-м-м… — ответила, обхватив его шею руками. Пользуясь моментом, медленно вошëл в неë, растягивая собой тугие стенки, а затем резко подался вперëд, проникая ещë глубже. — М! — дëрнулась, впиваясь ногтями в его плечи. Глаза наполнились слезами. — Прости, милая, но по-другому никак… — виновато шепнул ей на ушко и начал медленно двигаться. — Я понимаю… — всхлипнула, стараясь максимально расслабиться. Сначала было очень больно, затем к боли примешалось что-то ещё, внутри стало горячо, но по-прежнему ничего не чувствовала. Начала тихо постанывать, чтобы он не заподозрил, что что-то не так. — Ты чего стонешь? Очень больно? — удивился, прекращая двигаться в ней. — Нет… Не знаю… — тихо. — В первый раз и не должно быть сильно приятно, — улыбнулся, — Самое главное тебе сейчас — кончить, — продолжил двигаться, стараясь немного ускориться. Женщина лежала и думала, как можно кончить, если ты даже не чувствуешь ничего внутри. Даже боль ушла, просто ничего. Ну что-то двигается внутри и всё. Однако тактично молчала и ждала, когда кончит он. Знала, что ему приятно в её узком пространстве, поэтому была уверена, что не сможет держаться долго. Григорий продолжал двигаться, подался чуть вперëд, нависая над ней и заставляя этим развести ножки ещë шире. Его движения стали более напористыми, и вскоре Ирина что-то почувствовала. Жар, который с каждым новым его движением разгорался внутри всë сильнее и сильнее. — Ах… — тихонько вздохнула, чувствуя первые нотки удовольствия. — Чувствуешь? — улыбнулся, накрывая еë своим телом. — Да, немного, — улыбнулась, поглаживая его спину. — Это только начало, — подмигнул ей; жар всë увеличивался и увеличивался, оба это чувствовали, — Боже, как же в тебе хорошо… — выдохнул, — Влажная, горячая… — М-м-м, да… Мне тоже нравится… — нежно поцеловала. — Люблю тебя… — ответил на поцелуй, углубляя его. — И я… — выдохнула и продолжила жадно целовать его. Ладони опустились на мужские ягодицы и сжали их, вжимая Григория в Ирину сильнее. — М-м-м… Молодец… — улыбнулся ей в губы. — Нравится, когда ты глубоко там так хорошо… Резко толкнулся, и женщина издала первый стон удовольствия. Ради неë стал совершать более резкие движения, стараясь не переходить грань дозволенного в первый секс. Застонала, улыбаясь ему счастливой улыбкой. — Спасибо, милый! — вскрикнула и спустя пару минут кончила, сотрясаясь на постели. — Золотая… — кончил сразу же после неë от ощущений. Почувствовала, как внутри ударила горячая струя, разливаясь в пространстве. — М-м-м… Горячо… — выдохнула и неожиданно кончила ещё раз. — Воу… — усмехнулся, — Это что за скоростные оргазмы, м? — Приятно стало от того, что кончил, — усмехнулась. — Ааа… Ну спасибо, — хохотнул, аккуратно покидая еë горячее влажное лоно и ложась рядом с Ириной. — Спасибо, что сделал меня женщиной… — тихо. — Не за что, Ириш, — улыбнулся, обнимая еë, — И не просто женщиной, а моей женщиной, — чмокнул еë в макушку. — А ещё недавно кто-то называл меня Ириной Александровной, — засмеялась. — Ну… Я и сейчас буду звать тебя Ириной Александровной. На парах, — хохотнул, — Ну и когда вредничать будешь, — чмокнул еë в нос. — Бе-бе-бе! Только попробуй кому-нибудь рассказать о нас, Лепс, — строго, вновь переделывая его фамилию. — Мне кажется, когда ты тоже станешь Лепсверидзе, у моего потока явно появятся вопросы, — засмеялся, — Ну так что, топаем в ЗАГС или как? — улыбнулся. — Айда, — улыбнулась и встала, но поняла, что идти она не сможет. Поэтому Ирина плюхнулась обратно на кровать. — Что случилось? Больно? — сел и приобнял еë за плечи. — Да… Как вообще после этого ходить можно?! — Никак, видимо, — вздохнул, — Пойдëм на кухню, есть хочется. Я всю эту неделю ел по одному бутерброду в день с чаем. — Не-е-ет, прости, я тут останусь, не могу… Даже стоять тяжело, очень больно… — выдохнула. — Ничего страшного, я тебя донесу, — улыбнулся и, натянув домашние штаны, вручил ей свою футболку и трусики. Дождавшись, пока она тоже оденется, подхватил женщину на руки и взял с кровати подушку, после чего понëс свою ношу на кухню. Там он положил на стул прихваченную с собой подушку и аккуратно усадил на неë Ирину. — Так лучше? — заботливо поинтересовался. — Да, спасибо большое, — улыбнулась и вдруг громко захохотала. — Ты чего? — удивился. — А ты способный… ах-ах… студент, Григорий… — еле проговорила, прерываясь на хриплый смех. — Да ну тебя, — хохотнул и стал заваривать обоим чай, — Ты есть хочешь? — Да, — улыбнулась, — Завтра ты меня тоже понесëшь? У нас первая пара. — Я надеюсь, что до завтра у тебя всë хотя бы немного пройдëт и ты сможешь идти сама. А то кто-то тут говорил про секретность… — подмигнул ей, — Так, что у нас тут есть… — полез в холодильник, — О, котлеты остались. Будешь макароны с котлетами? — вытащил из холодильника контейнер с домашними самодельными котлетами. — Буду. А насчёт секретности… Не хочешь нести, так и скажи. — Ну почему не хочу, хочу. Очень даже хочу. Вот только как мы это объяснять будем? — хмыкнул. — Ну, мы придём заранее, — улыбнулась, — Ваша группа вечно опаздывает. — Ой-ой-ой! Кстати, о завтрашней первой паре… Вы нам что-то задавали, Ирина Александровна? — хихикнул, выкладывая котлеты на сковородку и ставя вариться макароны. — Задавала, Григорий Викторович, — усмехнулась, — Поэма «Василий Тёркин», один отрывок наизусть. — А секс с вами считается за выполненное домашнее задание? — пошутил. — Можешь рискнуть и проверить завтра, — игриво подмигнула. — Так, значит, да? Ну ладно-ладно, я запомню… — усмехнулся и достал из шкафа две тарелки. Слив воду, наложил дымящиеся макароны, а сверху по одной котлете. Поставил еду на стол и налил в кружки чай. — Если нет, то завтра кто-то опозорится перед группой, — усмехнулась; Ирина наколола макароны на вилку и съела, — Лепс, а ты в курсе о существовании соли? По-моему, нет. — А, ой. Ты меня заговорила, — фыркнул и подал ей солонку, — На здоровье. — Спасибо, — кивнула. — Приятного аппетита, — сел напротив неë и начал уплетать то, что приготовил. Поняла, что готовит себе редко, поэтому и привык есть без соли, к тому же сейчас был очень голоден. — Спасибо, — улыбнулась. Немного поела и поняла, что аппетита совсем нет. Отложила вилку в сторону. — Ты чего? — удивился, — Не вкусно? — Не хочу что-то. Устала, наверное. Эмоциональный денёк сегодня. — Пойдëм тогда спать? — поинтересовался, доедая. — Пойдём, — кивнула и, набравшись сил, встала. Медленно, кряхтя, пошла в комнату. — Ну вот зачем ты сама? — подбежал к ней и подхватил на руки. Донëс до кровати и аккуратно опустил на неë. — Потому что я сильная… — выдохнула. — Ириш, ты теперь со мной, а значит, сильный тут только я, — улыбнулся, расправляя кровать. — Каково это — носить на руках свою преподавательницу, видеть её голой и… трахать её, м? — пыталась подвести шутливые итоги дня. — Интересно и вкусно, — усмехнулся, чмокнув еë в губы. — Люблю тебя, Лепсверидзе… — закусив губу, взглянула на него, — Р-р-р… — Тигрица моя… — улыбнулся, ложась рядом с ней. Она влезла ему на грудь. — Да… Твоя… — прижала его руки к постели и впилась своими губами в его. — М-м-м… — ответил на еë страстный поцелуй, сминая женские пухлые губы своими. — Плохой мальчик… — провела ноготками по его груди. Губы начали страстно целовать его шею. — Иришка, ты сейчас доиграешься и я возбужусь… — усмехнулся, расслабляясь и позволяя ей хулиганить. — И что же будет? Кто-то опять будет трахать свою учительницу, м? — поцеловала, покусывая его губы. — С удовольствием, если бы сегодня был не первый твой раз… — выдохнул ей в губы. — М-м-м, ну хорошо, — улыбнулась, — Тогда в следующий раз, — начала сползать с него и будто бы случайно сжала его орган несколько раз. — Ирка! — возмутился, и еë ягодицу настигла его меткая ладонь. Раздался звонкий шлепок. — Ай! — взвизгнула, — Больно… — выдохнула. — Ты зачем это сделала, хулиганка? — полустрого-полунасмешливо смотрел на неë. — Считай, что это месть за несделанное домашнее задание. — М-м-м… Вот, значит, как это называется, да? — усмехнулся, — Ладно-ладно… — свесился с кровати и стащил свой телефон. — Ну чего ты? Поласкать, м? — улыбнулась. — Спать надо, дорогая, завтра рано вставать. Плюс нужно будет зайти к тебе, переодеть тебя… — зевнул, ставя будильник, а затем лëг обратно. — Ну ладно… — протянула. Буквально через пять минут пара уже крепко спала. Григорий заботливо укрывал Ирину, когда она раскутывалась, и, заворачивая её в одеяльный кокон, крепко прижимал к себе. Наверное, если бы месяц назад ему кто-то сказал, что он будет так счастлив и счастлив с ней, он бы сказал, что этот человек сошёл с ума и это нереально. Однако сейчас эта шикарная женщина, которая казалась недосягаемой, сопит в его руках, измученная первым разом. Она была только для него, впервые… Невероятно. Проспали будильник и, кое-как собравшись, отправились в университет. Боль почти прошла, но Гриша всё равно нёс свою женщину на руках. — Как будто в другой мир попал, — усмехнулся, переступая порог университета. В коридорах было пусто, охранники на посту хоть и были удивлены представшей перед ними картиной, но тактично промолчали, лишь ответив на приветствие новоявленной парочки. Миновав пропускной пункт, Григорий понëс Ирину к еë кабинету. — Тебе нравится такой мир, м? — несколько раз чмокнула его в губы, а потом втянула в поцелуй. — Конечно, сладкая, — улыбнулся, отвечая и крепче прижимая еë к себе. Целуясь и смеясь из-за того, что Лепс периодически не вписывался в повороты, так как не видел, куда идëт, они зашли в аудиторию. Женя Кобылянский, вечно неуспевающий по литературе, именно в это утро припёрся на полчаса раньше, чтобы отработать долги. И что он видит? Его лучший друг несёт на руках их преподшу и целуется с ней. Когда они прошли мимо него, с губ само собой сорвалось: — Вот это я удачно пришёл… Доброе утро, Ирина Александровна! Женщина моментально соскочила в рук Григория. — Кобылянский, это не то, что ты подумал! — То, что это на самом деле, ты даже подумать не сможешь, — расхохотался Григорий. Евгений подхватил его смех. Не удержалась в конце концов и Ирина. — Не, ребят, ну вы даëте, конечно… Лепс, от тебя я точно такого не ожидал! А уж от вас, Ирина Александровна… — хихикнул Кобылянский, поглядывая то на Аллегрову, то на друга. — Жень, я надеюсь, ты будешь молчать, — хмыкнул Григорий, приобняв женщину за талию и погрозив ему кулаком. — Я нем, как могила, — заверил их тот, — Ирина Александровна, так мне можно отработать долги по литературе или вас вдвоëм оставить? — не удержался, чтобы не пошутить. — Сейчас пойдёшь у меня кросс по физкультуре отрабатывать, понял? — строго сказала. — Понял-понял, — примиретельно поднял руки. Раздался звонок на пару, и в аудиторию начал вваливаться народ. Женя и Гриша тоже сели по своим местам, а Ирина — в своё кресло. Поприветствовав студентов, женщина начала опрос домашнего задания, за которое много кто получил двойки. Когда очередь дошла до Григория, все стали внимательно смотреть, дабы не пропустить его фееричного фиаско, знали, что он систематически не делает домашнее задание по этому предмету. — Лепсверидзе, прошу, ваш выход. Парень вышел к ней и, подойдя к её столу, шепнул ей на ушко: — Ирина Александровна, я не готов, и вы можете наказать меня и поставить двойку, а можете подождать вечера и тогда я опять сделаю вам чертовски приятно… Если бы ты не была девочкой вчера, я бы трахал тебя намного дольше, до самого утра. Он договорил и выпрямился. — Хорошо, садитесь, пять, — широко улыбаясь, — А следующий у нас… Вся группа не поняла, что произошло, но бунтовать не стала.