Любовь греет

— Эй, Риш, привет! — улыбнулся сам себе Пауль и поприветствовал вошедшего, услышав шум закрывающейся двери. Он готовил на кухне кофе, зная, что примерно в это время вернется Рихард, и хотел как следует встретить того. Весь день они с Тиллем разъезжали по городу, решая организационные вопросы группы. Ландерс сразу же насторожился, когда любимый не ответил сразу. — Твою мать, Рихард! — воскликнул ритм-гитарист, увидев, в каком прикиде Круспе ушел утром. — Я тебя предупреждал ведь! Риш лишь взглянул глазами побитого щенка и виновато опустил их в пол. Красные от сильного мороза щеки, такой же, даже чуть побелевший нос, ресницы, седые от инея, и немного посиневшие пальцы в митенках! В минус тридцать два!!! — Скажи мне, Круспе, ты совсем дебил?! Я тебе вчера сколько раз повторял, что на улице аномальные морозы?! Сколько раз я просил тебя одеться теплее??? Для кого достал теплые носки, которые ты, кстати, оставил на нашей чертовой кровати!!! С каждым словом плечи Рихарда опускались ниже, а тело все сильнее пробивало дрожью от тепла в доме. Если бы не это внезапно заглохшее на морозе такси!.. — П-п-прости м-м-мен-ня, П-п-пауль, п-п-пожалуйс-с-ст-та… — пробормотал он уже начинающим похрипывать голосом. Ландерс, хоть и кипел от негодования, бросился раздевать Риша. Быстро стянув с того неподходящую к температурным условиям куртку, схватил того за ладони и застыл сам, ощутив, насколько те ледяные. — Риииш, — протянул он, поднеся замерзшие пальцы ко рту, дыша на них. — Почему ты у меня такой дурак?.. — Н-н-но т-т-ты же м-м-меня все р-р-равно л-л-люб-б-бишь? — несмело улыбнулся несостоявшийся снеговик. — Дурак, — по-русски выдохнул Пауль теплом на руки Рихарда, нежно поцеловал их и, заставив того быстро стянуть обувь за задники, потянул того в ванную, где помог раздеться полностью, в то время, как большая белая чаша наполнялась соблазнительно парящей водой. Горячеватая вода заставила Круспе болезненно зашипеть — сильно замерзшее тело весьма остро реагировало на перепады температуры, но Рихард знал, что это нормальная реакция. Он заставил себя расслабиться, при этом чувствуя по запаху, как Пауль стал в одном ему ведомом количестве и порядке добавлять разные масла. Только Ландерс умел приготовить такую ванну, после которой все тело расслаблялось, а легкие словно увеличивались в размере. Сам Пауль ушел на кухню, выливая кофе в раковину. Сейчас им точно нужно что-то действеннее и, желательно, для иммунитета. Потому что, если Рихард после такого променада не заболеет, — это будет чудом, на которое Ландерс отнюдь не уповал. Спустя пятнадцать минут они встретились в спальне. Умильно взъерошенный, с уже не белым, а с красным и опухшим, как в добрых советских комедиях у пьющих персонажей, носом, сидел на постели, завернувшись в их любимый до безобразия плюшевый плед. Злиться на такого уютного, всего розового от горячей воды Рихарда не было ни сил, ни желания, тем более, что Пауль понимал — простуды им не миновать. А поэтому этот вечер лучше всего потратить на более приятное времяпрепровождение, нежели укоры и ворчание. Ловко устроившись позади Риша, Паульхен вручил ему кружку с имбирным чаем, позволил Круспе забраться к себе на колени, обвиться вокруг всем телом, несмотря на то, что под пледом было неимоверно жарко, и рассказать в уютном бормотании телевизора все-все подробности встреч. Как бесился Тилль, как не понимали организаторы, на кой черт им столько огнетушителей, на что в позу уже встал сам Риш, на этом моменте рассказа целуя едва заметный шрам на руке Пауля от очередного фаер-эксперимента шебутного Ландерса. Ландерс лишь тихо сидел, периодически целуя Риша в нос, обосновывая это тем, что отогревает. Рихард по-доброму усмехнулся, но не подавал признаков недовольства, скорее ластясь под такие касания как огромный кот. Спать они легли давно за полночь, Пауль поднялся около семи утра, проснувшись от тяжелого, хриплого дыхания рядом. Когда Рихард сел в постели, глубоко и жутко хрипло кашляя, Ландерс как раз вернулся домой. Заварив Ришу горячий чай с лимоном, приготовив легкий завтрак, он снабдил поднос чашкой легкого бульона и пошел на растерзание. Он давным-давно на собственном опыте убедился, что болеющий Рихард — взрыв его, Пауля, мозга. Но в этот день Круспе вел себя на редкость тихо, только старался поближе прижаться к Ландерсу, ластился и, казалось, боялся чего-то. И лишь заполучив от Паульхена мягкий, огромный вязанный шарф, который тот купил, поддавшись порыву чувств при походе в аптеку, успокоился, закутался в него прям в кровати и уснул, держа Пауля за руку, что вслушивался в каждый вздох любимого, боясь услышать хрипы в груди мужчины, но, на счастье, все обошлось. И даже после обязательных десяти дней их самоизоляции, когда оба их результата пришли отрицательные, Риш отказался расстаться с этим смешным, но до боли теплым и уютным шарфом, словно ожила старая русская пословица: «Любовь греет».