Мне снилось, как ты умирала на моих глазах

      Ночь напролет он провёл у её больничной койки. Битва выиграна, Армин стал титаном, погиб Ирвин… Восстановлена стена.       Но сейчас Конни было глубоко плевать на всё это — на Эрена, что сейчас устремился в родной город, на Леви с его «солдат должен быть в казарме, а не в больнице», на Жана, который так и ждал момента для язвительного «что, влюбился таки?», на всех. Сердце болело только за одного человека — Саша едва не погибла в битве. Она тяжело ранена — копьё разорвалось прямо в её руках, и осколки едва не разорвали её тело на куски.       Конни судорожно вспоминал, как выхватил её из-под лавины осколков и увидел чудовищные раны, кровь была чуть ли не везде — или ему так казалось? — и она потеряла сознание…       Страшно.       Спрингер не хотел этого признавать, но было чертовски страшно.       Жан тоже переживал, но был полностью уверен в том, что Саша поправится… Для него потеря Блаус не была чем-то слишком весомым.       А для Конни замер мир.       После того, как он потерял всю семью, он был… Разбит. Осознавать, что тебе больше нет дороги домой, что не осталось ни одного родного лица… Было жутко.       А потом появилась она. Девочка из бедной семьи, где много лет царил голод, немного странная и очень шумная… Смелая и весёлая.       Другие кадеты сразу относились к ней как к глупышке. Смеялись с её пристрастия к еде, даже не понимая, чем это было вызвано. «Помрёт в первые же дни, если пойдет в разведку» — ворчал Шадис, Конни это услышал случайно. И ребята тоже скептически относились к ней.       А он почему-то увидел в ней что-то родное, что-то близкое… Тёплое. Дорогое.       Да и Саша отнеслась к нему — невзрачному глупому мальчишке — по-простому. Никаких принижений, никаких издёвок, нет. Вышло наоборот — они подружились.       Как оказалось, Саша увидела в нём нечто родное так же, как он в ней.       И с каждым пережитым днём привязанность росла. — Не вздумай умирать… — тихо говорит он, глядя на неё.       Саша спала.       В конце концов заснул и он…

***

      …Глухой звук выстрела.       Конни широко раскрыл глаза, не понимая, где находится — вокруг люди с гербами разведки на одежде, но их экипировка почему-то чёрно-серебряная… Он отчётливо видит Жана. Кирштейн сам на себя не похож… Все шокированы. Он поворачивает голову в сторону источника шума и видит девчонку с ружьём в руках… И снова оборачивается, совершенно не готовый к тому, что предстоит увидеть.       Саша.       Повзрослевшая, сильно изменившаяся, но… Это была она.       И прямо под грудью — огромная рана… И кровь. Алая жидкость растекалась по полу с бешеной скоростью…       Он неосознанно срывается с места к ней, касается пальцами её лица… Она не понимала, что происходило, шок не позволял. Кричит её имя, просит не отключаться…       Она не отвечает.       Рядом возник голос Жана… Подошёл другой человек, медик судя по всему… Конни уже не понимал, кто и о чём говорил вокруг него, голоса смешались…       Жан отворачивается, уходит в другую комнату, захватив с собой двух детей… А он смотрит, и… Видит, как она гаснет. По лицу катятся слёзы — он понимает, что уже ничем не помочь. Всё.       «Нет, нет, нет, нет, нет-нет-нет… Только не ты…» — шепчет он. Некоторое время спустя он осознаёт, что возле него оказались Армин и Микаса…       Он слушал дыхание.       Вдох… Выдох… Рваный вдох… Запоздалый выдох… Хрип…       И тишина.       Всё замерло — люди вокруг, голоса, даже его собственное сердце. — Она потеряла слишком много крови… — говорит кто-то.       А он смотрит… И шепчет её имя…       Руки дрожат… Ответа нет. Её глаза… Стеклянные…       В душе что-то оборвалось. — Конни… Она… — Нет… — Ты должен сказать им, сам же понимаешь… — Она не может умереть, нет… Нет… — Конни, ты должен встать сию секунду и пойти к Леви, доложить. Быстро. Саша умерла, слышишь?! Очнись и соберись, ты же солдат!..

***

      Резкий вдох.       Он снова в больнице.       За окном чирикала птица… Было тепло. На плече чья-то рука… — Конни, всё хорошо?       Голос… Родной голос…       Парень поднимает глаза и видит Сашу, снова в привычном виде… Всю в бинтах. Очнулась. — Саша… Ты в порядке…       Он обнял её так крепко, как только позволяли её раны и собственные слабые руки. Она жива, она рядом, в безопасности… Всё хорошо.       Всё то было сном, чёртовым сном… — Бывало и лучше, но… Да… А ты как? Конни, ты… Заснул, и… Ты плачешь?..       Его это практически не волновало, но машинально руки смахивают противные капли с глаз как можно быстрее. Не хотелось её отпускать сейчас. — Мне снилось, как ты умирала на моих глазах… — тихо говорит он, вспоминая этот ужасный сон.       Её лицо практически сразу же изменилось… Кажется, она поняла всё. Улыбнулась. — Ну, ну, чего ж ты так… Я в порядке… Подумаешь… — «Подумаешь»? Да я чуть не поседел на второй раз!* Не шути так со мной… — Или? — Или я… — тёмные жёлто-зелёные глаза лихорадочно ищут в комнате хоть что-нибудь в качестве аргумента и замирают на тарелке с яблоками, — перестану таскать тебе фрукты у начальства… — О, мужчина, вы так жесток… — смеётся она, но после резко становится серьезной, — ты почти не спал. Отдохни хоть немного, Конни.       Тот наконец отпускает её из объятий и смотрит прямо в её глаза. — Только пообещай, что точно не будешь больше так шутить… — обеспокоенно произнес он, и, словно вспомнив что-то важное, договаривает: — мне нужно идти… Нас Хистория вызвала к себе. Будет награждение за то, что мы отстояли стену… Но сначала совещание, а оно уже совсем скоро будет… Я всё расскажу, как вернусь. Тебе запрещено пока ходить и вставать вообще, так что тебе нельзя идти туда, но на награждение пойдём вместе, если тебе лучше будет. — Конечно. А тепей дуй на отдых, пока сама не выгнала!       Саша наигранно нахмурилась и сделала сердитый вид, но не выдержала и засмеялась. Засмеялся и он… Ещё раз обеспокоенно окинул взглядом, уходя.       «Только бы тот сон не был вещим…» — мысленно молится он, направляясь в сторону выхода…