(I hate feeling, feeling alone) (I hate feeling, feeling alone)
Раз, два, три, кто не спрятался, я не виноват(а). Ванда и Питер играют в прятки. Обоим уже давно за двадцать, не более, чем глупая забава для взрослых, правда? Только один из участников игры скрывается в другой вселенной. Большой Взрыв стал причиной возникновения такого множества миров, что найти друг друга – как с черной кошкой в темной комнате. Но они чувствуют. Стоят высокой каменной стеной разделённые, так близко, что протяни руку, и ты уже в объятиях родного человека. Но ощущение обманчиво: их разделяют бескрайний космос и граница между вселенными. Близнецы кирпичики считают, в трещинах пыль пальцем собирают – воспоминания чужие, сны нереальные. Пусть и не виделись никогда, но у Питера есть Ванда, а у Ванды – Питер. В золотистом свете люстр стоит старшая команда студентов Ксавьера, заслужившая называться «людьми икс». Накрыт стол, по центру возвышается горящий подсвечник – забава профессора, которому захотелось добавить к мероприятию немножко изысканности, сам же он покинул комнату, сославшись на отсутствие аппетита. Ребята смеются, рассказывают анекдоты и случаи с тренировок. Громче всех смеется Скотт, пока краснеет (да, это даже заметно) Курт. Студенты усаживаются на свои места, когда подают знак. – У близнецов одно сердце на двоих. Питер выдает это как бы невзначай, на вилку спагетти собирая. Подле него Скотт и Джин с Ороро. Они с интересом слушают спидстера, не перебивают, но улыбку и смущение не прячут. – У тебя есть сестра-близнец? – любопытствует Маккой, протирая уголки губ салфеткой. – Похоже на то. Питер думает, что его сестра живет в одной из бесчисленных вселенных, она, возможно, замужем и у нее должны появиться дети. Он сам станет дядей. – Она, должно быть, счастлива. Максимофф так уверен в этом, что отвечает Хэнку довольно грубо и резко, когда тот смеется на его рассуждения. Он не воспринимает это как «бред», однажды ночью его разбудили мысли и сны о Ванде и с тех пор не оставляют. Призрак с каштановыми вьющимися волосами, девушка, что несет в себе такую боль, что Питер даже представлять не хочет. Он просыпается с одышкой, будто экватор оббежал в поисках сестры, сердце сжимается от изламывающей напополам тоски, и мир сереет, как в тех снах, что подкидывало ему больное сознание. Днем он прячет стекленеющий взгляд за ухмылками и праздными шутками, и тот порыв среди мутантов теперь кажется ему глупостью. Они не поверят. Питер встает из-за стола в гробовой тишине. Под взглядами сверстников утаскивает последний наггетс с тарелки и устремляется на улицу на своей привычной скорости, наполняя легкие морозным январским воздухом. Ночь встречает его добродушно: без колкого ветра и бьющего в лицо снега. Максимофф выдыхает кружево паровых облачков, заряжаясь энергией перед тем, как исчезнуть тенью в ночи. Раз, два, три, Ванда, я иду тебя искать. Он двигается за границы поместья, поднимая за собой комья мокрого снега, пересекает забор и выбегает на шоссе. С каждой секундой он все быстрее и быстрее…***
Ванда никогда не забывала, что у нее есть брат, но он давно погиб и говорить о нем в настоящем времени кажется довольно странным. Ей думается, что она делает это только потому, что в ее мире все происходит и возникает «сейчас». В воздухе витает аромат пряников с корицей, ласковый и приятный запах свежей выпечки. За спиной работает шумное радио и вещает какую-то незатейливую мелодию. Девушка развязывает фартук, перебирая в голове мысли, пряничные человечки рядышком на блюдце раскладывает и глазурью покрывает. – У меня есть брат, – пробует на языке Ванда и хмурится. Нет, нужно попробовать снова. Она платье разглаживает, прежде чем на диван усесться и стянуть горячее печенье с тарелки. Светильники в комнате зажигаются по ее желанию, и гостиная разом вспыхивает желтыми огоньками. Уютно. – Милая, все в порядке? Нет, не в порядке. Максимофф подбородок вскидывает, на мужа смотрит, поджав губы, и шепчет: – У меня есть брат, и глаза у него другие. Девушка проводит свободной ладонью в воздухе, как будто зеркало протирая. Мир переходит на режим перемотки, время спешит вперед. Пять минут. Выдыхает. Не помогло. Вижен осторожно присаживается рядом и за плечи обнимает. Ванда откусывает печенье, меланхолично качая головой. Воспоминания чернильными пятнами окропляют разум, сливаясь с теми, что у нее были о Пьетро. – Милая, давай я сварю тебе кофе, а потом мы прогуляемся. Он смеется, рассказывает ей анекдоты, случаи с работы, покупает мороженое, которое они съедают в парке, а затем безуспешно пытаются оттереть от вельветовых пиджачков, прогуливаются меж одноэтажных, будто картонных, домов, приглядываются к тому, как соседи газон стригут и цветы поливают. Странное настроение как верный спутник остается с Вандой до следующего утра, как бы ни старался Вижн подбодрить любимую. Оно развеивается только утром, когда девушка выходит на веранду забрать письма из почтового ящика...***
Питер не знает предела своих способностей. Подошва обуви стерлась бы в мгновение, если бы не технологии Людей Икс. Он бежит, подгоняемый адскими псами – страхами. Ведь верно он сходит с ума? Нельзя скучать по человеку, которого ты никогда не видел и не знал. Откуда он знает о том, что ей нравится запах корицы? Или о том, что она предпочитает не фруктовый шампунь, а хвойный, с забавным названием в стиле «хвойной свежести», так как напоминает о детстве? Неужели это снова игра его больного сознания? Он себя и свои странные мысли уносит в светящийся портал, возникший на пустынной улице, – будто кадр из «Назад в будущее». Питер уверен, что будь у него спидометр, он бы полетел к чертям. – Ты не мой брат. – А ты не моя сестра. События происходят так быстро, что не успеваешь срывать листочки с календаря. Ванда на пороге собственного дома стоит. Питер прямо перед ней. Она, как в его снах: родинка на щеке, сведенные брови и вьющиеся волосы, в свете дня отдающие рыжиной. Он, как в ее мнимых воспоминаниях: прямой нос, темные-темные глаза и те же пепельные волосы. Слова с языка слетели, едва они успели рассмотреть друг друга: – Ты, правда, любишь корицу? – Ты в детстве ел мятную пасту? Тревожит то, что их притянуло друг к другу магнитом. Невидимая рука свела их в одной вселенной на зеленой лужайке в Вэствью. Ванда понимает, что на территории чужой человек, не ее брат, но ощущения двойственны. Может, это тоже ее брат, но не отсюда. – У тебя другие глаза. – У меня не было сестры. Мимо пчелка пролетела, по дороге просвистел автомобиль. Питер впитывает каждое мгновение, но осознать, как его сюда занесло, до сих пор не может. Он оборачивается по сторонам, выдыхая медленно. Соседей не видно. Слишком пустынно. Пустой город. Другие глаза. Был еще один Питер? – Его звали Пьетро, – ударяет ему в спину тихий голос, отвечая на его мысленный вопрос. – Я Питер. Он подлетает к ней и обнимает, потому что чувствует, что она сейчас расплачется. Мы разберемся. Она не сдерживает слез, потому что сил больше нет. И, кажется, Питер совсем не против.