***
Что-то пошло не так, это он понял по лишь одной, но существенной причине - он не умер. Его состояние было странным, будто он находился в вакууме, как наблюдатель в собственном теле. И с ним рядом был кто-то неожиданно близкий, ласковый, почти светящийся от силы духа, кто-то, кто сейчас наводил свои порядки, хохоча и сея хаос вокруг себя. Мысли этого человека были четкими, точными и острыми, так контрастно, и Сюаньюй позволил себе уплыть в забытье, оставляя второго в одиночестве. Он не приходил в себя долго, погружаясь все глубже в чужую вязь разума, ему снились кровь и крики, снились мертвецы, и мелодия черной флейты. Кадры чужой жизни - совсем не такой, как ему представлялась, проплывали болезненными всполохами. Вэй Усянь, хотя они стали слишком близки, разделив воспоминания, Вэй Ин, был обезоруживающе юным потерянным мальчишкой, делавшим все ради других и ничего для себя, будто собственное счастье не играло никакой роли. И к чему это привело? Что осталось в остатке? Как бы Усянь ни пытался, с каждым разом результат был все хуже. И от этого Сюаньюю было больнее всего. Никто не должен быть настолько несчастливым... но вспоминая себя, он отчасти понимал, что сам немногим лучше в рейтинге удачи. Только он еще и не большого ума, чтобы сделать что-то самому, а не по чужому велению. Из непонятного киселя, в который он погрузился, его вывела боль, такая, что он бы вылетел из тела, не будь он его бывшим, но хозяином. Что-то происходило - и ох, что-то интересненькое. Не каждый раз приходишь в себя в окружении красивых (горячих) высокопоставленных мужчин. Хотя ученики были тоже вполне себе ничего, но явно еще слишком молодыми, даже для Сюаньюя. Он поборол мечтательный вздох, понимая, что Усянь забился вглубь их сознания, чего-то смертельно испугавшись, и с придурковатой улыбкой спрятался за спиной Лань Ванцзи, посчитав его меньшей угрозой, чем рассвирепевший брат Усяня. Он вслух уточнил, что блистательный Хангуан-Цзюнь больше в его вкусе, чем Цзян Ваньинь, что было не совсем правдой - но судя по поднимающейся в груди смеси удивления, смущения, на грани с паникой, которая принадлежала не ему, Вэй Усянь приходил в себя. И инородная мысль о том, что мужчины с плеткой - это нечто настолько эротическое, что держите Мо Сюаньюя семеро, явно подстегнула его забрать управление телом с удивительной скоростью. Сюаньюй с удовольствием подумал, что они отличная команда, приходя в полный восторг, когда Усянь быстро освоился в ситуации, подыгрывая, хотя наверное быстро переменить свое решение было бы в духе сумасшедшего, которым его все считают. Решив, что тот справился с первым шоком и дальше прекрасно разберется сам, Сюаньюй остался тихой невидимой тенью на краю сознания. Так потекли его дни будучи невидимым и неслышимым спутником гениального, в равной степени взбалмошного, и право слово – легендарного, основоположника Темного пути. Стоило признать, в некоторой степени Вэй Ин был более безумен, чем все считали самого Сюаньюя. Его ум никогда не находился в покое, он вечно что-то анализировал, что-то выдумывал, складывал, вычислял, сравнивал, добирал знания, которые упустил, с жадностью, никогда не свойственной такому заурядному человеку, как Мо Сюаньюй. Он существовал спокойнее, и выбирал знания, которые его интересовали с дотошностью капризного вельможи. Он боялся, даже когда пальцем касался тайн и сил, раскрытых Усянем, а тот жил в этом страхе так, будто являлся его полноправной частью. Поэтому-то он, Сюаньюй, никогда бы не смог стать кем-то великим - слишком быстро останавливался в своем поиске, не видя, как двигаться дальше. Он мог винить в этом всех вокруг себя: мир, богов, родственников, судьбу, но в итоге знал, что в этом его вина, вина его мягкого слабого характера, принимающего обстоятельства как должное, а не как то, что он может и должен изменить. Он видел Вэй Усяня со стороны и изнутри, и понимал, что легкомысленность, веселость его - и те же качества собственные - были совсем иного происхождения. Но теперь он был практически мертв, практически исчез, и ничего не мог поделать – только наблюдать, иногда веселиться, иногда грустить, иногда смущаться. Особенно когда взаимодействия Вэй Ина и Лань Чжаня (возмутительное обращение с его стороны, если так подумать, но когда это имя звучит в голове сотни раз за день – привыкаешь) переходит все границы разумного дружелюбия, за который так активно держится первый.***
- Я знаю что ты здесь, выходи, - проговорил спокойно Вэй Ин, глядя зеркало. В отражении было его/не его лицо, лицо Мо Сюаньюя, к которому он уже достаточно привык, чтобы называть своим. Он молчал, но в отражении его рот открылся от явного удивления. - Как ты догадался? – Мо Сюаньюй произнес и ахнул, прикрывая рот ладонью. Он понял, что зеркало было усилено каким-то артефактом, и теперь показывало не Вэй Ина в его теле, а его самого. Это нещадно запутывало, но он сосредоточился на ощущении, что общается с Усянем. - Я никогда бы, даже будучи полностью сумасшедшим, не подумал, что если сбрить бородку Лань Циженя, то тот мог бы стать моим папочкой, - звучало как обвинение, но Сюаньюй знал, что Вэй Ин скорее смущен. – Причем слово папочка используется в том смысле, о котором я даже не догадывался при своей жизни! И уж тем более подумать, что один Лань Чжань хорошо, а два лучше, с очевидно эротической подоплекой, когда тот стоял рядом с Сиченем. - Никто не виноват, что ты дальше своего возлюбленного ничего и никого не видишь! – поддразнил его Мо Сюаньюй и понял, что совершил ошибку, когда лицо залилось алой краской, и Вэй Усянь резко развернул зеркало отражением от себя, разрывая связь. «Правда глаза колет», сердито подумал Мо Сюаньюй и хмыкнул. Даже история первой и единственной любви великого и ужасного Старейшины была трагичная и абсурдна. Хотя бы потому, что он никак не хотел осознавать, что был влюблен и нещадно любит сейчас. Так что Сюаньюй не жалел, что упустил свою единственную возможность пообщаться с другим человеком. Хотя то, что он врывается в разум Усяня только когда оказывается пресыщен красотой окружающих их мужчин, это конечно забавный факт. Но это определенно не то, что он может контролировать! Он, в отличии от нового хозяина тела, всю жизнь знал о своей принадлежности к обрезанным рукавам, и вполне этим наслаждался. Опять же, ланьчжанесексуалам не понять. В следующий раз Вэй Ин вышел на связь спустя пару дней, наполненных такой неловкостью, что даже у непонятного рода духа, как Мо Сюаньюй, едва не заболела отсутствующая голова. - Как ты понял, что я его люблю? – начал тот сходу, даже не поприветствовав, но это было простительно. – И как мне теперь жить с этим?! Лань Чжань никогда не ответит на мои чувства! Он же такой… такой… Мо Сюаньюй был достаточно невоспитан, чтобы закатить глаза. - Ну начнем с того, что…***
Их разговоры продолжались и продолжались. Вэй Ин находил минутки по ночам, или находил места, где их никто не увидит. И Мо Сюаньюй полагал, что вскорости Лань Ванцзи обо всем узнает сам, движимый силой своей ревности и желанием знать о каждом аспекте жизни своего возлюбленного. И так же ждал, пока те созреют и покажут ему нечто покруче весенних картинок из книжек. Но пока что у них было нечто поважнее отношений, к огорчению обоих. - Никогда не доверяй тому, что делает Цзинь Гуанъяо, что говорит Гуанъяо, близким прислужникам Гуанъяо и тем, кто однажды служил Гуанъяо. Единственный, о ком он честен, и кому никогда не навредит серьезно, это Лань Сичень. Он сохнет по нему уже столько лет, что скоро будет конкурировать с Ванцзи. - Серьезно? Гуанъяо влюблен в Сиченя? – Вэй Усянь едва не свалился с ветки, на которой лежал, держа зеркало перед собой. Со стороны наверняка выглядело, будто бы он настолько любовался собой, что говорил зеркалу комплименты. - Да. Настолько, чтобы устранить любого, кто слишком приблизится к нашему главе, - Сюаньюй нехорошо ухмыльнулся. - Не Минцзюэ… - выдохнул с ужасом Вэй Ин, и опустил зеркало. События после этого развивались с такой скоростью, что едва ли кто-то успевал поспать, а не то что посплетничать с бедным запертым в собственном теле духом. Хотя он мог бы дать несколько советов. Единственный раз, когда Усянь обратился к нему, было – «еще раз что-то подумаешь о заднице моего брата и тебе несдобровать». Понадобилось все терпение мира, чтобы не продолжить мысль о том, что рукоять кнута гораздо интереснее выглядит, чем рукоять меча, о которой недавно думал Вэй Ин. Постепенно вся правда всплыла наружу. Мэн Яо был заключен под стражу, но таинственно бежал, а через несколько недель, под предлогом поисков ушел в странствие Лань Сичень. Наверняка того все-таки прошибло, когда Мэн Яо набросился на него, пытаясь забрать с собой на тот свет, а потом в итоге подставился и лишился полруки, лишь бы и волоска не упало с головы возлюбленного. Если бы Мо Сюаньюй был жив, то наверняка написал роман, взяв за основу эту историю. Но он не был, и в целом, не жалел ни о чем. Особенно когда у Вэй Ина начались подвижки в отношениях – Лань Ванцзи едва не разложил его на траве, но, видимо, прорвавшийся в чужой разум ор невольного наблюдателя про «вот это да» и смазку, привел Усяня в себя, и занятие любовью пришлось отложить. Тогда-то и пришлось рассказать про его существование. - Извините, Хангуан-Цзюнь, но я не знаю, как уйти, - неловко улыбался он, встречаясь с серьезным тяжелым взглядом, который на самом деле никогда не доставался Вэй Усяню. И веское: «я изучу этот вопрос» особого спокойствия не внушал. Вэй Ин начал больше общаться с братом, налаживая отношения, и это, плюс невозможность наконец потрахаться с любимым человеком, а так же случайная мысль о том, что Вэнь Нин на деле, тоже ого себе, видимо довела до края его терпение, он активно включился в поиски решения проблемы. Мо Сюаньюй знал, что решение, скорее всего, убьет его окончательно, но не расстраивался. Это было бы правильно. С каждым днем он все меньше ощущал себя как отдельную личность, вбирая в себя мысли и чувства Вэй Усяня, его собственные воспоминания блекли, и он уже мало что мог рассказать о прошлом, когда они собирались по вечерам нарушать с невольным спутником правила о сплетнях в Облачных Глубинах. Он узнал много нового, он набрался таких впечатлений, сколько не пережил за двадцать лет существования, он узнал какое на вкус счастье быть любимым – не важно, что оно было вторичным, не его. Даже, если набраться смелости, можно было сказать, что он обрел друга, пускай они делили одно тело. Минуты покоя в глубине их сознания становились все дольше, превращаясь в часы, и так Мо Сюаньюй готовился к своей новой смерти. - Мы думаем, что нашли решение, - однажды перед полнолунием произнес Вэй Ин, и если бы дух мог плакать, он, наверное, пролил бы пару слезинок. Но не больше. Он был благодарен.***
Что-то пошло не так, это он понял по лишь одной, но существенной причине - он не умер. Мо Сюаньюй почувствовал странную тяжесть, от которой отвык, собственное дыхание, слабость и тошноту. Мысли возникли одна страшнее другой – что все приснилось, что они случайно перепутали и оставили в теле Сюаньюя, а не Усяня, он сел рывком в постели, хватаясь за сердце. И распахнув глаза, увидел себя, сидящего на краю кровати и разглядывающего его с веселым любопытством. - С пробуждением, - Вэй Ин со знакомой ухмылочкой сложил руки на груди. - Почему я живой? – прозвучало почти с досадой и это стерло улыбку с его/чужого лица. - Эй, ну что же ты… Разве могли мы просто взять и изгнать тебя из твоего же тела, после того, что ты сделал для нас, - внезапно Вэй Ин обнял его, прижимая к груди, и Сюаньюй позволил себе наконец расплакаться, уже от облегчения. - В очередной раз добился невозможного? – сквозь всхлипы рассмеялся он, икая, пачкая слезами и чем похуже, черную ткань одежды. - Именно. Кое-какие забытые техники помогли создать дубликат тела, да, пустое, без души - никто не применял этого, потому что душа уже умершего не могла бы прижиться, а душа живого должна принять тело за свое. Наш случай единичный, как раз подходил. Твоя душа по сути и не умирала, а моя уже слишком привязана к твоему телу. А уж пересадить было делом техники. Теперь у меня… у тебя? В общем, будем братьями-близнецами. При слове «братья» в груди Сюаньюя приятно заныло. Ассоциироваться с таким человеком вообще было необычайно заманчиво. - И что меня ждет? Что дальше? – его голос дрожал, он произнес тихо, внезапно понимая, что снова должен как-то заботиться о своем месте в этом неуютном жестоком мире. - Тебя ждет исцеление. Твоя душа все еще нуждается в помощи, а Ядро в развитии. - Неужели ты все еще считаешь меня сумасшедшим? – он вскинул лицо, заглядывая в глаза Вэй Ина. - Нет. Но А-Юй, мы должны помочь тебе преодолеть желание вредить себе, физически… или мыслями, что ты разрушаешь себя. А потом… - Потом?.. - Потом, может быть, я помогу тебе обратить на себя внимание Цзян Чэна, - Вэй Ин зубасто усмехнулся, и Мо Сюаньюй взвизгнул, снова прячась в его верхних одеждах. Внутри, в холодной пустоте, там где должно было быть его ядро, что-то потеплело. Возможно, это было то, чего он не позволял себе уже много, много лет. Надежда.