Магазинчик счастья

      «Теперь мы не должны расставаться, и хватит об этом…» — голос в наушниках звучал мягко и чувственно и пробирал до самого нутра, поднимая все самое сокровенное и нежное. Жаль только, что слова эти были всего лишь словами книги, а не его реальностью.              Димка шмыгнул носом, торопливо провел кончиком пальца под обоими глазами, стирая норовящие стремительно покатиться по щекам слезы, поправил готовящийся выпасть наушник, шумно выдохнул «Все же какая у людей бывает любовь!», поднялся на цыпочки и потянулся к верхней полке, чтобы поставить на нее две последние апельсиновые свечки. Любовь любовью, но работу надо было делать.              Он тут же чуть не полетел со стремянки, потому что чья-то рука по-хозяйски огладила его зад, а потом сжала через штаны и белье мошонку. Димка выдернул оба наушника, резко обернулся:              — Лососева, ты охренела?! — нетрудно было догадаться, кто так нагло его облапал: на такое была способна лишь его коллега и по совместительству лучшая подруга Катька. И да, конечно, это оказалась именно она, стоящая внизу и задорно хохочущая в тридцать своих и две коронки. — Я, блин, чуть не… — на дрожащих ватных ногах Димка кое-как спустился. — Вон, пощупай, как сердце бьется, — он схватил руку подруги и приложил к своей груди, — а если инфаркт?              Катерина стерла выступившие от смеха слезы кончиком пальца, наверное, боясь размазать тушь, хлопнула Димку по плечу и тряхнула торчащими в разные стороны короткими рыжими волосами:              — Ты слишком молод для инфаркта.              Димка поджал губы, фыркнул, поднимая с пола пустую коробку, чтобы унести ее на склад:              — Да, а если ты будешь продолжать так делать, то старым и не стану.              — Да брось! — подруга вновь засмеялась и пошла к кассе. Начинался новый рабочий день, пора было открывать смену.              Димка и Катька работали в магазинчике, в котором торговали всякими, как говорила Катька «мелочами счастья»: интерьерными штучками, яркой канцелярией, подарочной упаковкой, дешевой блестящей бижутерией и прочим добром, которым щедро снабжала Россию дружественная Китайская Народная Республика. И это была отличная работа по мнению Димки!              Во-первых, никто не горел желанием брать на работу семнадцатилетнего студента: то у него пары, то сессия, то еще что, а потом его только обучишь — он в армию пойдет. А сюда вот приняли с распростертыми объятиями и шли ему навстречу всегда со сменами и прочим. Во-вторых, не так уж и мало платили: на мороженое и пиво хватало с лихвой, даже матери Димка умудрялся помогать.              А в-третьих и главных — коллектив. Неизменная напарница Катька, ставшая его лучшей подругой буквально через неделю после знакомства, вторая коллега, Ирина, полноватая, взрослая, что относилась к нему, как к сыну, и даже управляющая, Анна Георгиевна, появлявшаяся дай бог раз в неделю и только и говорившая работникам свое коронное «недурно» и опять отчаливающая куда-то — все были настроены положительно в отношении Димки. И, конечно, он бежал на работу с радостью. Но было кое-что, что в последнее время омрачало его действительность. Не что-то, а кто-то: один из посетителей...              Димка унес коробку в подсобку, сложил ее в стопку других, чтобы потом отдать уборщице, переставил несколько еще полных в другой угол, проверил, все ли у них в порядке, вдруг заглянет проверка торгового центра, они никогда не предупреждали, когда явятся в следующий раз убедиться, что у арендаторов все отлично с пожарной и прочей безопасностью, и вернулся в зал. Катька тут же подлетела к нему и горячо зашептала на ухо:              — Он тут!              По спине потек холодный пот, Димка замер, как попавший в прицел охотника заяц, сглотнул ставшую вязкой и горькой слюну. Причина, по которой в последнее время он уже не так радовался любимой работе, сейчас стояла у стеллажа с только что расставленными аккуратно чуть ли не по линеечке Димкой свечами и крутила в руках одну из них. «Лавандовую» — понял Димка по лиловому цвету и непроизвольно улыбнулся: он тоже предпочитал этот запах всем остальным. Но тут же улыбка погасла, сменившись нервным подрагиванием губ, а Димка попятился к подсобке.              — Ты куда? — зашипела на него Катька, а потом, подтверждая слово делом, внушительным тычком в спину, отправила его к кассе. — Иди рассчитай его! И улыбнуться не забудь!              Димка был готов уволиться прямо сейчас, лишь бы не выполнять приказа, потому что этот клиент…              Впервые он появился в их магазинчике с пару месяцев назад. Возник на пороге, покрутился между стеллажей, купил маленькую свечку и ушел. Визит длился от силы минут пять, но Димкино сердце было поражено навылет. Посетитель был воплощением всех горячих Димкиных мечт: высокий, но не под два метра, а нормального мужского роста, чуть выше Димки. Плечистый, спортивный, но не перекачанный, по крайней мере, насколько это можно было понять, не сняв одежды. Темноволосый, аккуратно причесанный, темноглазый, но не из восточных народностей, их Димка боялся до ужаса. И очень опрятно одетый. И в начищенных ботинках, что было просто фетишем Димки, который ежеутренне начищал свои до зеркального блеска, предпочитая их и брюки, а не кроссовки и джинсы.              И вот именно потому, что он был мечтой, да еще и явно старше Димки, он не то что познакомиться, как постоянно подначивала его Катька, знавшая о нетрадиционной ориентации друга и пытавшаяся устроить его хотя бы платоническую для начала личную жизнь, не мог, он даже свои служебные обязанности выполнял с трудом.              — Пробей сама, — прошептал он Катьке, — меня сейчас... — От нервов скрутило желудок, и к горлу подкатила тошнота. Но Катьку, что всегда твердо стояла на своем, не так-то просто было сбить с пути. Поймав взгляд уже как-то даже недовольно оглядывающегося в поисках не пойми куда запропастившихся продавцов посетителя, она вновь не жалеючи ударила Димку по спине и промурчала:              — Да-да, секунду. Сейчас Дмитрий вас обслужит!              Димка на негнущихся ногах, сглатывая слюну, чтобы действительно не вырвало сейчас, кое-как побрел к кассе.              — Ну и когда?.. — вечером, когда они уже сдали магазин пришедшей им на смену Ирине и вывалились под теплый зимний Питерский снего-дождь на волю и теперь, наплевав на зонтики, шлепали по лужам в сторону дома — кроме того что они были коллегами и друзьями, с Катькой Димка оказались еще и соседями, — спросила подруга.              — Что «когда»? — Димка не понял, нахмурился. Они только что обсуждали завтрашнюю смену, и Димка как раз сказал, что придет после второй пары, так что вряд ли подруга спрашивала об этом по второму разу.              — Он ходит к нам уже два месяца, по два, а то и три раза в неделю. В твои исключительно смены. Ирина говорит, что видела его всего пару раз, да и то он уходил сразу же, ничего не купив. И явно не ради меня он таскается к нам. А ты...              — И что? — наверное, он был чрезвычайным дебилом, потому что никак не мог понять, чего Катька от него хочет. Хотя да, он был дебилом, когда речь заходила про «Милашку», как окрестила его Катька и как теперь и Димка называл посетителя в разговоре с нею. Наедине, правда, он пользовался словом «любимый», надеясь, что магия слов сработает и…              — И ничего. Когда ты, в конце концов, возьмешь себя в руки и спросишь хотя бы как его зовут? Это же несложно!              Димка вздохнул. Опять она завела любимую шарманку, да так настойчиво, словно это ей было бы хорошо, если бы у ее друга появился парень, а не ему. Но она же прекрасно знала, что...              — Кать, я не могу. Он такой, такой… А я?.. Да и что дальше? Ну спрошу я его имя, а потом что? Попрошу номерок? Мы не в голливудском кино. И он не девушка...              Катька цокнула языком, сильнее сжала локоть Димки, перепрыгивая через лужу, обрызгала его, конечно же, грязной жижей, но даже и не подумала извиниться и, передернув плечом, продолжила нравоучения:              — Ну какой он «такой»? Ну да, милашка, не спорю. Ну он же не Джонни Депп. Обычный парень. И ты обычный парень. И очень даже симпатичный. И фигура у тебя неплохая. Не качок, но пузо вперед на нос не лезет. Прыщей нет, зубы ровные, ноги — тоже. Волосы без перхоти, изо рта не воняет…              — Симпатичней обезьяны, да, — буркнул Димка, немного раздосадованный тем, как описала его Катька: реалистично, конечно, но как-то уж очень… Катька даже ухом не повела, лишь вновь со всем смаком вступила в снежную кашу.              — Так что вы вполне себе пара. А то что он не девушка… Ну явно что-то в нем такое есть, — она прищурилась и одновременно многозначительно подергала бровями, став моментально похожей на Гринча, только не зеленого цвета, — такое, гейское. И все эти свечечки, что он покупает. Это все не просто так. Так что…              Димка вздохнул и ничего не ответил. Все это слышал он уже не раз. И в чем-то был, наверное, даже и согласен, но... Не мог он. Просто не мог!              Уже у Катькиной парадной, когда они прощались, Димка заметил на лице подруги какую-то зверскую решимость и лукавство. И хотел было уже ей сказать, чтобы она не смела ничего делать, но подруга лишь быстро клюнула его в щеку и скрылась за железной дверью. Димка вздохнул и пошел к своей парадной…       

***

      — Подержи-ка, — Катька протянула ему что-то, завернутое туго в стрейч-пленку. Димка не мешкая подбежал к подруге, с готовностью протянул руки. И тут же чуть не присел от тяжести свертка.              — Что это? — полузадушенно спросил он, пытаясь подбородком и коленом, проявляя чудеса акробатики, придержать норовящий выскользнуть груз. Подруга дернула плечом и вновь зашуршала чем-то в недрах шкафа:              — Сердечки. Анна прислала, сказала, чтобы на витринах развесили. Сейчас я леску только найду…              — Сердечки? — Димка непонимающе вздернул бровь и тут же замер, пораженный внезапной догадкой: на дворе же февраль. Сегодня же… пятое. Кажется. А значит скоро День святого Валентина. День всех влюбленных. День, когда положено дарить друг другу всякие глупости, цветы и сладости, день когда положено… признаваться друг другу в любви. Анонимно или тайно.              Не надо было обладать особой интуицией, чтобы понять, что подруга, в эти две недели, прошедшие с их последнего разговора, ослабившая свое на него давление по поводу Милашки, предпримет новую попытку аккурат под день всех влюбленных. И ладно будет, если это окажется только лишь новый разговор, а не что иное. Потому что… Это было бы страшно: Лососева кроме характера паровоза обладала еще совершенно удивительной фантазией. И что она могла сотворить...              Димка покосился на ее зад, туго обтянутый джинсами: зад ничего не выражал кроме того что хозяйке стоило бы поменьше налегать на булочки. Но…              — Ага, — Катька выпрямилась, как-то нехорошо сверкнула удивительными желтыми, словно у кошки, глазами, привычным жестом отбросила с лица челку, подкинула Димке еще и моток лески поверх его ноши и распахнув перед ним дверь подсобки, сделала приглашающий жест: — Идем.              Димка пошел за нею с таким чувством, словно она вела его на казнь. Интуиция все громче кричала о надвигающейся беде.              Они уже почти закончили украшать витрины, оставались последние две гирлянды, как Димка увидел приближающегося Милашку. Сердце пропустило удар и на сей раз не от любви. Димка покосился на Лососеву: заметила она или нет, ответом ему была многозначительная улыбочка. Такая многозначительная, что по ней сразу было понятны две вещи: первая — Лососева заметила, вторая — Лососева придумала что-то похлеще разговора. Димка нервно сглотнул.              — Даже не думай! — зашипел он на подругу, кубарем почти скатываясь вниз с лестницы и умоляя мысленно Милашку пройти мимо их магазина. Но увы, сегодня был явно не его день, потому что клиент прямиком направлялся к ним, а Катька, состроив совершенно невинное выражение лица, сделала вид, что даже не поняла, о чем он ее просил. Выматерился Димка уже вслух.              Дальнейшее как-то слабо отпечаталось в его памяти: вот Милашка входит в магазин, вот улыбается им. Катька тут же подбегает к нему, что-то начинает говорить. Быстро, размахивая руками, словно мельница. Похоже, знакомит его с новинками. Как бычка на веревочке она ведет его к тому самому месту, где замер Димка, все еще держащий в руках последнюю гирлянду.              — Вот тут у нас ко дню святого Валентина всякое, — донесся сквозь грохочущий в ушах пульс голос подруги, Димка кинул гирлянду на стремянку, нацелился на подсобку. Пересидит там, пока Милашка что-то выберет и уйдет, и тогда катастрофа не случится…              Катька придержала его за рукав, зашипев, как змея «а ну, стоять». Милашка склонился к прилавку со сладостями в виде сердечек, губок и прочей ерунды. Димка сглотнул, разглядывая теперь его зад, что выгодно отличался от зада Лососевой. Катька дернула Димку за руку:              — Ну ты подойдешь, нет? — она никогда еще не давила вот так. С такой силой. Димка поджал губы, покосился на лежащую на его локте руку Лососевой, осторожно отнял ее.              — Нет! — стараясь говорить как можно тише, но и как можно тверже, ответил он. То, что он услышал и что случилось дальше, он уж никак не ожидал. Лососева фыркнула, нехорошо усмехнулась:              — Тогда подойду я! — шагнула к Милашке и как до того — Димку огладила его по заду и цапнула за бедро. И тут же отскочила назад и принялась поправлять что-то на прилавке за их спинами.              У Димки перехватило дыхание. С Милашкой, похоже, случилось то же самое: он замер, потом выпрямился. Медленно, словно каждое движение давалось ему с трудом, обернулся. Уперся взглядом в Димку и стоящую рядом с ним Катьку.              Димка уже открыл рот, чтобы сказать, что это не он, как Катька... Она перехватила взгляд Милашки, а потом ткнула в Димку пальцем. И до кучи еще и кивнула, подтверждая, что вот он, этот извращенец и преступник, держите его. У Димки пол поплыл под ногами.              — Я не… — он схватился за стеллаж, чтобы не упасть. Что он мог сказать? Что объяснить? Милашка смотрел на него холодным и злым взглядом. Как оправдаться? Подруга, пожалуй, уже бывшая, за помощью к которой Димка воззвал, повернувшись к ней, приняла такой независимый вид, словно никогда и не была его подругой. Димка круто развернулся на месте и побежал прочь из магазина…       

***

      Ярко-красные сердца сменили огромные розовые розы к Восьмому марта. Димка полюбовался на них через витрину и, пропустив выходившую пару, неторопливо вошел в магазин. Ирина, завидев его, кинулась к нему из-за кассы, крепко обняла, обдав запахом сладких духов и почему-то выпечки:              — Здравствуй, Димочка! Поправился? Катя сказала, что у тебя ужасный грипп, мы за тебя так переживали!              Димка робко обнял ее в ответ, кивнул:              — Здравствуйте. Да, вроде того… — он до сих пор не знал, грипп ли это был, переохлаждение, потому что он, выбежав тогда из торгового центра прямо как был в тонкой форменной толстовке и легких кедах, почти час проболтался под снегом, прежде чем пойти домой, или нервный срыв. Впрочем, это уже не имело особого значения, ведь он вполне себе поправился. — Но я снова в строю и готов работать, — он окинул взглядом прилавки и стеллажи. Ирина улыбнулась:              — Ну и хорошо, — тряхнув волосами, она погладила его по плечу. — Раз готов, то я тогда пошла. Кассу я сняла, деньги сдала. Мелочь оставила на размен тебе. Новинки посмотри. Там сладкого много появилось. И посуды...              Димка кивнул, расстегивая куртку. Разберется, не впервой. Он со всем разберется, тем более что Катька держала его в курсе, что происходит на работе, пока он болел.              Это было глупо, наверное, но они не только не рассорились после случившегося, а как-то еще больше сдружились. Катька прибежала к нему в тот день сразу по окончании смены, долго колотила в дверь, потом ошарашила его маму заявлением, что если Дима не хочет с ней говорить, то она будет сидеть под дверью до тех пор, пока он не смилостивится. Конечно, Димка ее впустил, иначе пришлось бы слишком многое объяснять родительнице. Потом подруга забегала каждый день, приносила фрукты, новые комиксы и всякую фигню из магазина «для поднятия настроения»...              — Дима, я ушла, — Ирина вырвала его из воспоминаний. Димка помахал ей, устроился за кассой, достал конспект по истории. Пока клиентов не было, можно было почитать пропущенный материал.              Он зачитался настолько, что привлекать его внимание клиенту пришлось вежливым кашлем. Димка вздрогнул, сунул торопливо конспект под кассу:              — Извините, — поднял повинный взгляд, протягивая руку за товаром. И так и замер, словно пораженный ударом: перед ним стоял Милашка собственной персоной с очередными лавандовыми свечами в кулаке. Димка сглотнул, по спине прокатилась волна холода, сердце бешено забилось где-то в желудке. — Товары по акции не желаете? Открытки к Восьмому марта? Шоколад?              Он уже не мальчик. Он не только поправился за этот месяц, но и здорово повзрослел. И не будет убегать, впадать в истерику, говорить, что это не он, даже если это и не был он. Если Милашка ему сейчас выскажет все, то он примет достойно эту отповедь.              — Нет, спасибо, — покупатель положил свечи на прилавок, полез в карман за картой. Димка пикнул сканером:              — Сто пятнадцать рублей…              — Спасибо, — Милашка расплатился, сунул свечи и карту в карман. Помедлил. Димка смотрел на него спокойным взглядом, хотя чего ему это стоило… — Дима…              От того, как он произнес его имя, Димка чуть не закричал. Так тепло, так… привычно, словно делал это уже в миллионный раз. Откуда он?.. Ах да, бейджик.              — Да? — голос сорвался на шепот, Димка вцепился руками в прилавок. Он уже не мальчик и…              — Это тебе, — из другого кармана куртки Милашка вытащил маленького ярко-синего игрушечного медведя и посадил его на прилавок. Димка почувствовал, как пол опять поплыл под ногами. Что-то он ничего не понимал. Медведь? Ему? С какой стати? И...              — Мне? — глупо переспрашивать, но вопрос сам сорвался с губ. Милашка кончиком пальца пододвинул игрушку поближе к Димке, кивнул:              — Тебе, — потом добавил торопливо: — Я, кстати, Леша.              Это походило на какой-то сон, вроде тех, что виделись ему в моменты высокой температуры: что Милашка — Леша! — не только не рассердился на него, не только не не придал значения случившемуся, а понял, что Димка — отличный парень и… Димка тряхнул головой, отбрасывая яркие картинки, но Леша все равно никуда не исчез. Это было… взаправду?              — Послушай, — похоже, ему надоело ждать от Димки хоть какой-то реакции, и он заговорил торопливо, налегая на прилавок. Димка ощутил запах его одеколона: чего-то пряного и сладкого и едва смог подавить стон, Леша даже пах так, как ему чудилось в температурном сладком бреду. — Про тот день…              Димка перебил его, сжав с силой прилавок, что чуть ли не хрустнули пальцы:              — Извини. Я повел себя как идиот и... Этому, конечно, нет оправдания… — он задохнулся, когда Леша положил руку на его и погладил побледневшие пальцы:              — Подожди, дай мне сказать. Я знаю, что это был не ты, а твоя подруга. Она мне... рассказала все...              Надо же, оказывается, Катька солгала ему: она-то говорила, что не видела Милашку с того самого дня, когда он молча и быстро покинул магазин следом за сбежавшим Димкой...              — В общем, мне надо было пойти за тобой тогда, но я как-то… Я ведь правда подумал, что это Катерина, но думал, что дело в том, что я нравлюсь ей, а она просто хотела свалить свою глупую выходку на тебя, а на самом деле…              Димка сглотнул, покосился на их руки: рука Леши все еще лежала поверх. Пальцы немного дрожали. Нервничает?..              — А на самом деле ты нравился мне, и она решила устроить мою личную жизнь таким вот глупым образом, — он вырос. И мог теперь говорить об этом почти спокойно. Только непонятно, зачем. Раз никто не имеет ни к кому претензий, все выяснилось…              — Да, — Леша кивнул, чуть сжал пальцы Димки. — В общем, ты мне тоже нравишься. Нравился давно. Но я такой трус, знаешь, что не мог… А тот случай, он расставил все по местам. Я попросил Катерину ничего не говорить тебе, пока ты болел, чтобы я сам… В общем, вот. Медведь тебе. Я думал, что цветы тебе могут не нравиться, все же ты парень. А на конфеты может быть аллергия. А медведь...              Димка осторожно перевернул руку ладонью кверху:              — Спасибо, — другой рукой он взял мишку, прижал к себе, потерся о него щекой. Леша улыбнулся, пощекотал Димкину ладонь кончиками пальцев, вызвал толпу мурашек по всему телу:              — Ты закрываешься в девять? Может, сходим куда-нибудь после?.. К Вольчеку , например, они работают до десяти. Попьем чаю, съедим по пирожному… Познакомимся нормально. Я же просил Катерину не только тебе ничего не говорить, но и про тебя мне ничего не рассказывать, чтобы было все по-правильному… Чтобы мы узнавали друг друга как положено.              Нет, это все же был сон. Температурный бред. Хотя рука в его руке была такой реальной. И игрушка — тоже. Димка сглотнул вязкую слюну, потер висок медвежьей макушкой.              Леша быстро перегнулся через прилавок, потянул Димку за ворот толстовки, чмокнул неловко куда-то в ухо. Димка почувствовал, как горячей волной счастья заливает все тело. Он мысленно поблагодарил подругу за ее выходку и медленно кивнул:              — Сходим. Заходи за мной без десяти. И на будущее: я люблю герберы.