***
— Заберёшь меня сегодня? На часах почти восемь, солнечный свет заполняет маленькую кухню, играя лучиками по мебели; день уже сейчас, утром, обещает быть ясным и жарким. Неспешно потягивая кофе из чашки, Тайджи наблюдает, как Йошики в прихожей, уже одетый, старательно расчёсывает волосы перед зеркалом. Вопрос он бросает небрежно и будто даже не ждёт на него ответа. Хотя, а вопрос ли это вообще? — Ты же хотел поехать домой, нет? — Тайджи слегка удивлённо вскидывает брови. — Говорил, что хочешь сегодня как следует позаниматься, чтобы к прослушиванию подготовиться. — Передумал. Я не выспался, и у меня плохое настроение. Сомневаюсь, что днём оно станет лучше. Стянув волосы в хвост и поправив пушистую чёлку, Йошики раздражённо кидает расчёску в кожаный рюкзак и поворачивается. Открывает рот, но Савада успевает его опередить: — Неотразим, — вполне искренне произносит он, видя, как он упирает руку в тонкую талию. Знает уже, что за этим последует. — Модница. Хаяши довольно улыбается краем рта. А ведь и вправду неотразим. Кожаная куртка, узкие тёмно-серые джинсы, чёрная футболка, модные зеркальные очки-капельки. Несколько серебряных цепочек с висюльками болтается на крепкой шее, на запястьях позвякивают браслеты. Тайджи каждый раз удивляется, как строгие преподаватели не приматываются к нему за подобный внешний вид. Это Савада, едва окончив школу, подался в рок-музыку, для него такая одежда вполне в порядке вещей. А Йошики учится в Музыкальном университете, престижном заведении, где в подобном виде явно появляться бы не следовало. Да ещё играет на фортепиано; хотя Тайджи кажется, что при его характере ему куда больше подошла бы гитара или барабаны. Почему-то принято считать, что все пианисты нежные, утончённые, вечно в строгих рубашках и брюках и при «бабочке». Может, так оно и есть, но Хаяши плюёт на всех, его раздражают любые стереотипы, правила и условности, он бунтует против всего подряд и изо всех сил старается не быть похожим на других. И ему это вполне неплохо удаётся, надо сказать. Хотя он, если захочет, вполне может выглядеть элегантным. Он может выглядеть так, как ему захочется. И это в любом случае будет прекрасно. Савада невольно улыбается своим мыслям. Хорошо ещё, что никто, кроме него, не видит, как этот нежный и застенчивый Йошики дома, нацепив на себя майку с похабной надписью и драные джинсы, прихлёбывает крепкий виски прямо из горлышка бутылки, курит и матерится сквозь зубы на зависший ноутбук… — Знаю, — довольно мурлыкает Йошики и кокетливо поправляет волосы. Очень любит, когда его хвалят. — Так что, подхватишь меня? Я закончу около трёх, можем сходить куда-нибудь пообедать потом. — Если на репетиции не засяду, подхвачу, — Тайджи вновь отхлёбывает кофе из чашки. — Я тебе позвоню. Йошики шутливо грозит ему пальцем: — Смотри не забудь, я буду ждать. И, быстро клюнув любовника в щёку, он убегает, оставив после себя острый горьковатый аромат парфюма и след от помады на щеке. Тайджи с улыбкой отставляет от себя чашку и встаёт, довольно потягиваясь. Прекрасное утро. Но ему тоже пора собираться на репетицию. Дни у них почти всегда начинаются одинаково. Йошики убегает на занятия первым, Тайджи частенько ещё спит в это время; только сквозь сон чувствует, как Хаяши перед самым уходом наклоняется к нему и целует нежно в лоб. Когда они только начали жить вместе, по утрам он даже пытался завтрак готовить. Обжигался, резался, но упорно продолжал. А после того, как Тайджи пару раз пришлось заклеивать его обожжённые пальцы пластырем, они решили, что о завтраке каждый заботится сам и что Йошики больше даже близко к плите не подходит. И вообще-то эти его неумелые попытки позаботиться, несмотря на увечья, дорогого стоили: ведь Хаяши так трясётся над своими руками, ухаживает за ними и очень бережёт, игра на рояле его к тому обязывает. В своё время его сильно напугал учитель по музыке, пригрозив, что если Йошики не будет заботиться о руках, он не сможет играть. А рояль для него — как сорт наркоты, он без этого не может, зачахнет, если его лишить этой радости. Так что теперь всё ограничивается этим поцелуем в лоб. Но Тайджи этого более чем достаточно. Хотя для них обоих инструменты как наркота. У Йошики рояль, а у Тайджи — бас-гитара, с которой он почти не расстаётся и таскает за собой. Йошики порой злится на него, говоря, что Савада любит эту гитару сильнее, чем самого Йошики. На что Тайджи язвительно отвечает, что в таком случае ему пора начинать ревновать Хаяши к роялю. Это срабатывает, тот мгновенно затыкается и только фыркает недовольно. Но это не со злости. Так, подшучивают друг над другом, не более того. Временами Савада начинает всерьёз раздумывать и недоумевает, как судьба вообще могла свести их вместе. У них есть общие черты, определённо, и их немало: оба они вспыльчивые, темпераментные, очень упрямые. Оба примерно одинаково одержимы музыкой и мечтами о славе, оба отчаянно не хотят сливаться с серой толпой. Ведь по законам физики похожее должно отталкиваться друг от друга. Но, похоже, в их случае различия, которых гораздо меньше, перевесили. И кто бы мог подумать, что то, что должно было стать лишь лёгкой интрижкой и возможностью весело провести одну ночь, в итоге превратится в нечто безумное. Тайджи хорошо помнит тот вечер, когда встретил его в одном из баров в Аояме. Савада как раз накануне шумно расстался с очередным парнем и, пребывая в мрачном расположении духа, заливал разбитое сердце виски. Он предпочитал страдать в одиночестве, не хотел ни с кем разговаривать, даже близким друзьям и коллегам по группе не рассказал, что случилось, просто забился за самый дальний столик в обнимку с бутылкой. А потом к нему подошёл Йошики. Сам. Плюхнулся бесцеремонно на стул напротив, закинул ногу на ногу и, нагло улыбаясь, осведомился: — Сигареткой не угостишь? Тайджи пожал плечами и выудил пачку, удивляясь, что за такую райскую птицу ему в собутыльники принесло. Хаяши разительно отличался от других посетителей шумного местечка: роскошно одетый, весь обвешанный цепочками и браслетами, с тщательно уложенными рыжими волосами, окутанный облаком аромата дорогого парфюма. Необычные раскосые глаза хитро поблёскивали из-под чёлки, губы, тронутые помадой, ухмылялись, а сигарету изящно зажимали тоненькие, почти как девичьи, пальцы с ухоженными длинными ногтями… Савада обычно с такими красавчиками даже не связывался, знал: только тронешь подобную изнеженную принцессу кончиком мизинца — живо примчатся родители и с воплями утащат драгоценное дитятко домой, хорошо ещё если по зубам не надают незадачливому кавалеру. А ему совершенно не хотелось играть в Ромео и Джульетту. Но в тот момент Тайджи уже был порядочно пьян, да ещё и в жутком расстройстве. Пустоту внутри так хотелось заполнить, одним алкоголем это сделать не получалось… А Йошики был так хорош, так призывно улыбался ему! Только этим Савада смог бы кое-как объяснить самому себе, почему в тот момент не отвернулся от него и даже, хлебнув из стакана, пожаловался на тяжёлую любовную долю. Ну, а дальнейшее понятно — они познакомились, разговорились, продолжили выпивать и курить вдвоём, а утром проснулись в одной кровати. Причём набравшийся по самые брови Тайджи даже не помнил окончание вечера и то, как они добрались до дома. Хаяши же оказался более трезвым и, хихикая, напомнил ему про выпитые на двоих почти три бутылки — одну с виски и парочку с пивом — поцелуи на заднем сидении такси и страстный безумный секс. Тайджи даже в первый момент дёрнулся: сколько он тусовался в компании бутылки по барам и клубам, ни разу с ним не случалось такого, чтобы он просыпался и не мог вспомнить, что за чудо сопит рядом на подушке и откуда оно взялось. Думал, такие случаи из разряда анекдотов, ну как можно не помнить, с кем веселился накануне? Оказалось, что легко и просто. А Йошики, заметив, что он в полнейшем смятении, как-то недобро улыбнулся и решил взять дело в свои руки, уложил его на подушки и принялся целовать… Такая глупость, казалось бы, пьянка, случайный перепихон, просто сюжет дешёвой порнушки. Но тем не менее вот уже несколько месяцев прошло, а они всё ещё вместе и по-прежнему очарованы друг другом. И Тайджи невольно думал: может, такие спонтанно начавшиеся отношения в итоге и оказываются самыми крепкими? Хотя он понимает, что на самом деле эта стабильность очень обманчива. В такой ситуации о каком-то постоянстве нельзя даже думать. Хаяши просто хочет повеселиться. Чересчур строгое воспитание мамы и множества гувернанток и обучение игре на рояле с четырёх лет, как у Моцарта, сделали своё дело: ведь чем крепче ребёнку в раннем возрасте закручивают гайки, тем сильнее их потом сорвёт, когда он станет старше. Йошики очень тяготит вся строгая и чопорная атмосфера того общества, в котором он постоянно вращается, ему, жаждущему свободы, тесно и душно там. У него есть всё, о чём только может мечтать двадцатилетний парень, но ему не хватает нормального человеческого общения, разговоров по душам, а не пафосных бесед о классической музыке и возвышенном. Видимо, поэтому Хаяши так и вцепился в подвернувшегося ему Тайджи, ведь перед ним Йошики может не изображать из себя чёрт знает что, а вести себя так, как ему этого хочется, зная, что его не осудят за это. Вот только порой Савада не может избавиться от мыслей, что когда-нибудь он надоест Йошики, как любая игрушка, и тот бросит его на произвол судьбы, гордо свалит в закат, обратно, под крыло к маме в обеспеченную жизнь. Понятно, что рай в шалаше будет хорош, если знаешь, что в любой момент можешь сбежать из хлипкого кустарного сооружения обратно во дворец со всем необходимым. Йошики нравится гонять на мотоцикле по вечерним улицам, прильнув к спине своего парня и крепко обняв его за талию. Нравится тусоваться по клубам ночами напролёт, наплевав на то, что ему рано вставать. Нравится наблюдать за закатом, сидя на крыше какого-нибудь невысокого здания, положив голову на плечо Тайджи и держа бутылку с пивом. Нравится красоваться в модной кожаной куртке и рваных джинсах, а не в застёгнутой под горло рубашке, улыбаться и ловить восхищённые взгляды в свою сторону. Нравится на рассвете валяться на полу в обнимку с Тайджи, чтобы немного охладиться после страстных жарких объятий, и в наушниках слушать «Falling in Reverse» или «Skillet». Простые вроде бы вещи приводят его в такой дикий восторг, что Савада не может перестать этому удивляться. Как не может и избавиться от мыслей, что сам начинает всё это воспринимать по-новому; с Хаяши всё иначе, непривычно и гораздо острее, чем раньше. А ещё ему очень нравится фотографироваться. Йошики часто просит Тайджи его поснимать на телефон, а потом с вожделением разглядывает эти снимки. Что-то выкладывает в Инстаграм, что-то бережёт для себя. Но и тут у него всё не как у людей. Несколько раз Хаяши вгонял привыкшего уже вроде ко всему Тайджи в яркую краску: он изъявлял желание позировать для фотографий в одном лишь жемчужном ожерелье. Лёгким движением он сбрасывал с плеча полупрозрачную рубашку, покачивал головой, растрёпывая волосы, изгибал талию. Весело смеялся, наблюдая за покрасневшим любовником, и, томно прикусывая накрашенные губы, шептал: — Нарисуй меня, как одну из своих француженок. И после этого Савада каждый раз начинал нервно усмехаться, когда Йошики картинно прикладывал пальцы к вискам и сетовал, какой он в быту стеснительный и застенчивый. Ему кажется, что это какой-то в своём роде рай на земле. И Тайджи не хочется, чтобы это когда-нибудь заканчивалось. Хотя он и понимает, что вечно это продолжаться тоже не сможет, слишком уж они разные, жизнь непременно разбросает их по противоположным углам. Через год, или через десять лет — неважно, когда, но так и случится. Потому что если бы сейчас их спросили, влюблены ли они, Йошики и Тайджи бы, наверное, переглянулись и в один голос расхохотались. Нет, не влюблены. Им просто скучно. И пока для развлечения им вполне хватает друг друга.***
Тайджи ничуть не жалеет о своём выборе. Ему в самом деле нравится то, чем он занимается. После окончания школы он решил, что не хочет тратить лучшие свои годы на образование, и, несмотря на протесты родителей, примкнул к местной рок-группе. И не расстаётся с ними вот уже третий год. И ему всё равно, что кто-то там не одобряет его — ему важно лишь, что он занимается по-настоящему любимым делом, которое приносит и удовольствие, и кое-какие заработки. Конечно, «Токио Доум» молодой группе пока не собрать, но они не унывают, веря, что рано или поздно пробьются, да и, к тому же, у них уже есть свой постоянный круг почитателей. И они готовы порой репетировать целыми днями напролёт. Он и вправду может до ночи засиживаться в маленьком зале с гитарой, но частенько бывает и такое, что Тайджи сбегает с репетиций пораньше — когда Йошики просит его забрать. А ребята лишь усмехаются, говорят, что ему любовь голову вскружила, и он весело отмахивается от них. Вот и сегодня Тайджи, опершись локтями на руль мотоцикла, внимательно следит за воротами и гомонящими студентами. Он в короткой белой футболке и таких же белых джинсах, ловко сидящих на узких бёдрах и разрезанных на коленях. Серая потёртая джинсовка небрежно наброшена на плечи, руки затянуты в кожаные перчатки. На голове, как и обычно — шляпа, из-под которой выбиваются завитые волосы. Как и Хаяши, Тайджи с удовольствием ловит направленные на себя взгляды. Тёплый ветерок треплет волосы и приятно обдувает лицо. А в воздухе так и разливается немыслимый, кружащий голову сладковатый аромат поздней весны. Ждать долго не приходится; не проходит и нескольких минут, как Йошики появляется в поле зрения. Изрядно растрёпанный к концу учебного дня, смеясь и перекинув через руку куртку, он на ходу болтает с каким-то темноволосым парнем в приталенном чёрном пиджаке. Но вскоре, кивнув ему, опережает и идёт к воротам. Одногруппник, наверное. Хотя Хаяши каждый раз говорит, что эти хреновы эстеты бесят его до жути, и ему абсолютно неинтересно с ними общаться. — Ты опоздал, — беззлобно замечает Йошики, подойдя поближе и упирая руку в талию. — Да ну, — Тайджи ухмыляется и наклоняет голову, пряча глаза за волосами и глядя на него исподлобья. — Это ты, как обычно, выперся раньше на три минуты, а я точен. Вот, я слежу, — и он выворачивает руку, демонстрируя круглый циферблат на кожаном ремешке, слишком массивный для его тонкой руки. — А по моим, — Хаяши показывает ему свои часы, — ты как раз на три минуты и припозднился. — Ещё секунды посчитай и уволь меня за это. Садись уже. Йошики послушно устраивается у него за спиной, обнимая обеими руками. — Ты как насчёт поесть? Я что-то такой голодный, просто ужас… — Я тоже. Офигеть, в кои-то веки у нас мысли сошлись, — Савада хмыкает, глянув на него через плечо. — Да ты всегда голодный, будто я не знаю. Я просто так спросил. Поехали, — Хаяши жмётся щекой к его плечу. А на лице его блуждает хитрая улыбка, не сулящая, вообще-то, ничего хорошего, — покажу тебе одно местечко. Вот же ж любитель экспериментов и всего нового. Но местечко, которое он показывает, и впрямь уютное — маленький ресторанчик неподалёку от их дома. Полутёмный зальчик, всего несколько посетителей. Тайджи бывал здесь когда-то, заскакивал порой по пути из школы. Но это было так давно… Йошики бездумно болтает в бокале с колой тоненькую трубочку. Улыбается краем рта, похлопывая себя пальцами по щеке: — Что, Тай? У тебя очень странное выражение лица. — Воспоминания навевает, — Савада ухмыляется, придерживая стакан с обжигающим зелёным чаем. — Чувствую себя старшеклассником, который уроки прогуливает. — Это хорошо или плохо? — с удивлением спрашивает Йошики, наклонив голову и отбросив за спину хвост. — Весело, — Тайджи улыбается, тронув его руку. — Полное ощущение, будто сто лет прошло. А на деле года три, если не меньше… А что, ты хочешь поболтать о моём детстве? — М-м-м… Не уверен, но почему бы и нет. Порой они могут часами вот так сидеть за столиком, болтая о всякой ерунде. Через какое-то время Тайджи встаёт, сказав, что хочет пойти помыть руки. Привычка, он обязательно практикует её после еды в подобных местах, сам не знает, правда, с чем это желание связано. Йошики в курсе этой слабости, поэтому смиренно кивает и вновь берётся за свой стакан. Савада возится у раковины, подставляя руки под тёплую струю. Слышит скрип двери и вдруг чувствует, как к нему прижимаются со спины. А цепкие пальцы начинают расстёгивать ремень на джинсах. — Хаяши, сдурел?! — вторая рука живо зажимает рот, Йошики легонько кусает его за мочку уха. — А ну тихо. Мы быстренько. Тайджи цепляется за его хрупкие запястья, пытаясь оторвать от себя, но это бесполезно. Ловкие ладони уже в его джинсах, возятся, сжимаясь; и, как назло, именно в этот момент он чувствует напряжение. — Придурок, — услышав его всхлип, Хаяши трётся носом о его шею сзади, — ты хоть представляешь, что будет, если нас накроют?! — Насрать нам на всех. Я хочу… Рывком развернув его к себе, Йошики почти вбивает его поясницей в столешницу. Прикасается быстро к губам и, многозначительно прижав к ним палец на мгновение, опускается на корточки. Ухватывается за края футболки, пытаясь её задрать, а когда Тайджи хватает его за запястья, ухмыляется: — Ну, ну. Ты же не хочешь испачкать одежду, правда? Тонкие пальцы ловко расстёгивают молнию и вытаскивают наружу уже напрягшийся член. Тайджи видит, как загораются глаза Йошики; хмыкнув, тот дразняще медленно ведёт языком по всей длине. — Ебанутый… — только и может прошептать Савада, упираясь ладонями в столешницу и кусая губы. — Нашёл место… А Хаяши, хмыкнув, поднимает глаза: — Это тебе за утро, моя любовь. Постарайся не стонать слишком громко. Легко ему говорить. Тайджи хорошо знает, как Йошики своим языком может довести его до помешательства. И вот же зараза, не так уж сопротивлялся, когда Тайджи утром полез на него, но затаил злобу и решил отомстить. И выбрал же такой опасный момент, когда их от заполненного людьми зальчика отделяет одна тонюсенькая створка… Йошики трётся щекой о его бедро, старательно наглаживая член рукой, потом всё же берёт его в рот. Замирает на секунду, морщится, явно подавляя желание закашляться, и всё же начинает медленно двигать головой вперёд и назад. Тайджи, судорожно кусая губы, хватается за его волосы. Пах как огнём обжигает, ногти, покрытые чёрным лаком, царапают живот. И он беспомощно поглядывает на дверь, больше всего боясь, что сейчас кому-то из посетителей понадобится уборная. — Ну неужели без этого никак?.. — он всхлипывает и запрокидывает голову назад. — Не мог до дома потерпеть… Какие же горячие у него губы. Словно клеймо выжигают на нежной коже. — Ску-у-у-учно, — тянет Йошики, оторвавшись от него на секунду и подняв глаза. — Чего я дома не видел. Кстати, — он ухмыляется краем рта, — а я и не знал, что ты умеешь издавать такие чудесные звуки… — Хаяши, прибью… — Как страшно… — ещё одна кривая усмешка, его ногти опять почти до крови царапают живот. — Не сердись. Я же делаю тебе хорошо. Если хочешь, могу даже разрешить кончить на лицо или в рот… — Что, пожертвуешь своим макияжем? — Тайджи хмыкает и тянет его за волосы. — Да хрена с два я в это поверю. Йошики похабно облизывает губы с вконец размазанной помадой. — Пожертвую. Но только один раз, не вздумай привыкнуть.***
Вечер сегодня очень ленивый. Такой, в который абсолютно не хочется куда-то идти и что-либо делать серьёзно. Малиновый свет заходящего солнца стелется по комнате, дневная жара уже отступила, и с лоджии опять тянет сквозняком. Тайджи, как обычно, бренчит первую пришедшую в голову мелодию на гитаре, а Йошики, сидя рядом на диване и почти не мигая, смотрит в экран ноутбука, на котором мелькают какие-то картинки. — Хочу выпить, — вдруг капризно тянет он и отбрасывает за спину волосы. — У нас виски ещё есть? Савада дёргает плечом: — Вроде бы. Сходи на кухню и посмотри. Даже вставать не хочется, он так удобно устроился. Краем глаза Тайджи наблюдает, как Йошики нехотя встаёт, выходит в коридор и спустя пару минут возвращается, держа в руке заполненную меньше чем наполовину бутылку «Jack Daniels». Надо же, откопал где-то, и вправду. Хаяши плюхается на диван и отворачивает пробку. — Хочешь? — Воздержусь, — Тайджи фыркает. — У меня от него голова болит. — А от чего она у тебя не болит, от пива? Йошики, хмыкнув, отхлёбывает прямо из горлышка. Даже не скривившись, отставляет бутылку и вновь смотрит в ноутбук. Закончив играть, Тайджи осторожно устанавливает гитару в специальную подставку и откидывается на спинку дивана, окидывая любовника насмешливым взглядом. — Хаяши… — М? — Спорим, что ты не сможешь прямо сейчас выхлебать до дна эту бутылку? Йошики, дёрнувшись, поворачивает к нему голову и слегка щурится. Ухмыляется, одёргивая серую майку, болтающуюся на его острых плечах. — Ты бросаешь мне вызов? — Ну, зачем так серьёзно. Просто хочу немного с тобой поиграть, — Тайджи усмехается, заводя ногу на ногу. — Так что, спорим? Хаяши медленно опускает крышку ноутбука. Прихватив початую бутылку, он демонстративно усаживается к любовнику на колени. Раскосые глаза сейчас кажутся почти чёрными, рыжие волосы встрёпаны в беспорядке. И Савада криво улыбается краем рта, когда он вжимается в обнажённое по пояс тело. Лохматый дьявол, ему бы сейчас ободок с красными рожками. — Только на что спорим? — Хаяши скучающе покачивает бутылкой на весу, пристально глядя ему в лицо. — Просто так неинтересно. — Да на что хочешь, — Тайджи ведёт плечом. Обнимает его руками за талию, проводя кончиками пальцев вдоль спины. — На желание. Где-то в глубине тёмных глаз загорается огонь. — И ты не боишься моих желаний? А если я захочу тебя выебать? — А я не против буду, знаешь, — ухмылка, Тайджи сжимает ладони на его пояснице. — А вот если я выиграю, хочу как следует тебя по заднице отлупить. Чтобы зудела. Ремнём или рукой, похуй. — Ха. Мсье знает толк в извращениях, — Йошики щиплет его за щёку и слегка отстраняется. — Договорились. Только включи музыку. Желательно какой-нибудь тяжёлый рок. Тайджи тянется рукой к ноутбуку, на ощупь разыскивая папку с музыкой. Первой попадается какая-то песня «Escape the Fate». А Йошики тем временем буквально присасывается к бутылке, прихлёбывая крепкую обжигающую жидкость. Отрывается буквально на доли секунд, чтобы воздуха глотнуть, и даже не морщится, будто в бутылке не виски, а минералка. Жадность до добра не доводит, несколько струек стекают от его рта к подбородку, а потом по шее вниз, к ключицам. Савада кусает губу. Потянувшись вперёд, приникает к его шее, зализывая языком липкие подтёки. Вместе с привкусом всё ещё не выветрившегося парфюма вкус виски составляют необычайную картину. — Какой ты неаккуратный… — Завались. Хмыкнув, Хаяши опускает почти пустую бутылку и, дёрнув его за волосы, приникает ко рту жадным поцелуем, обильно смачивая пересохшие губы влажным языком. Кажется, он уже порядком опьяневший, вон руки дрожат. Тайджи не возражает, вполне охотно отвечая на липкое прикосновение. Сцепляет в замок на его затылке пальцы, слегка массируя кожу головы, чувствуя, как язык настойчиво тычется в зубы. Что уж говорить, они оба пристрастились уже к этим поцелуям с привкусом виски или сигарет, обычные уже не прошибают и не заводят так сильно. Едва отлепившись от него, Тайджи выхватывает бутылку из дрожащей руки и подносит к припухшим губам. — Пей давай, там ещё осталось… — М-м-м… Лечить меня от похмелья завтра сам будешь, — Йошики рыкает на него и обхватывает горлышко губами. Щурит глаза и опускается по нему, изображая минет, после чего с громким похабным «чмок» выпускает. — Оно тебе не грозит, — Тайджи фыркает, поглаживая обеими ладонями его жилистое горло, чувствуя, как трепыхается кадык от постоянных сглатываний, — для тебя полбутылки — хуйня, а не доза. — Ещё одно слово — и я эту бутылку тебе об башку расхерачу. Хмыкнув, Савада прижимает к себе дрожащего любовника, запуская ладони под его майку и водя ими по худой спине. Усмехается, прислушиваясь к хлюпанью над ухом. Вжавшись в него и уцепившись ладонью за шею, продолжая прихлёбывать остатки виски из бутылки, Йошики слегка приподнимается, трётся пахом о живот, явно пытаясь своими движениями имитировать секс. Дразнит, заводит. До ушей долетает тихий «звяк» — он небрежно кидает опустошённую бутылку на ковёр и слегка отстраняется, облизывая липкие губы. И с усмешкой, обвивая руки вокруг шеи, констатирует: — Я выиграл. Тайджи кусает губу и улыбается краем рта. Удивлён ли он? Пожалуй, нет. Он ведь знает, что Йошики умеет пить. Переиграть его в этом виде спорта вряд ли вообще кому-нибудь удастся. И это на вид такая нежная трепетная принцесса… — Да, твоя взяла. Ну что, загадывай своё желание, — он прикасается к губам, слегка прикусив проворный язык, лезущий к нему в рот. Смешок, Йошики тянет его за волосы. — А я его уже загадал, — с усмешкой шепчет он, наклоняясь. И тут же обиженно оттопыривает нижнюю губу: — У меня иногда бывает ощущение, что ты меня вообще не слушаешь. — Ты болтаешь без остановки. Если я буду постоянно тебя слушать, мы оба свихнёмся. Йошики медленно ведёт кончиками пальцев по его лицу. А в глазах отражается, как в зеркале, темнеющее небо. — …И временами, — он щурится, — я тебя просто терпеть за это не могу.