Предаваясь греху

Распрямившись, Рик буквально услышал хруст собственного старого позвоночника. Смахнув пот со лба и критически окинув взглядом распотрошенные внутренности тарелки, он проворчал для порядка: — Хоть бы помог, г-гаденыш неблагодарный… А сам застыл на месте, пожирая глазами внука, стоящего по колено в водоеме. — Ой, д-да ладно тебе, — вздохнул Морти, потягиваясь и позволяя мокрой желтой майке облепить свое тело еще сильнее. — Я все равно н-ничего не понимаю в машинах, и в-вообще, давай… д-давай отдохнем? Их тачка забарахлила весьма невовремя, но, стоило признать, планетка им попалась красивая. Какие-то розовые горы вдалеке, слабые пары тепла, исходящие от земли, хрустально-чистое озеро, из которого, загадочно улыбаясь, навстречу ему уже шел пиздюк… Механизмы и детали немедленно покинули мысли Рика. Он смотрел и смотрел, не в силах оторваться от капель воды, сбегающих по тоненьким ножкам, от сырого белья, подчеркивающего небольшую выпуклость между ног и мягкие полумесяцы ягодиц — и юный негодник видел его насквозь, наслаждаясь этим порочным вниманием. Иначе откуда было взяться этой самодовольной ухмылочке? Морти стоило лишь поманить пальцем, чтобы он подошел, не чувствуя под собой ног. Под кроной невероятно толстого дерева, среди выступающих жил корней, будто нашлось место специально для них. Этот нелепый подросток оказался единственным существом во всей Вселенной, способным поставить самого Рика Санчеза на колени. Заставить опуститься все ниже и ниже, обвить его шею самыми сильными на свете путами рук — и лишить разума неумелым, но крайне жарким поцелуем в губы… Когда вкушаешь запретный плод, вся мораль идет в преисподнюю к дьяволу. Разница в возрасте, родственные узы, предательство собственной дочери, в конце концов — ничто не могло остановить Рика, пока он предавался своему греху. А Морти, чтоб его, и не препятствовал, только искушал еще сильнее своими вздохами, и томным взглядом, и призывно раскинутыми ногами — как тут остановишься?! С дерева, кружась, медленно падали оранжево-фиолетовые листья. Тихий ветер шумел в ветвях, унося с собой голоса, которые никто не должен был услышать. Рик видел свое отражение в жадных карих глазах, видел крупный отпечаток зубов над дрожащим кадыком, но этого ему было мало — к счастью, в кармане у него всегда лежал тюбик с необходимым веществом, и он стянул с мальчика эту мокрую тряпицу, которая все равно ничего не закрывала. Раскрыл его всего, больше, еще больше, требовательно ворвался внутрь, раздвигая тугие стенки входа, и первый сильный крик огласил эту чертову глушь… — Т-тише, М-морти, тише, — пришлось придержать мелкого, чтобы тот не ударился затылком о древесный ствол. — В-вот так, потерпи, с-с-сейчас… Он был слишком нетерпелив — пара слезинок сбежала по щекам Морти, но разве тот даже подумал о том, чтобы остановиться? Мучительный выдох, дрожащая улыбка на искусанных губах — и объятия становятся только сильнее. Они в ловушке друг у друга. И никогда не смогут вырваться из удушья змея-искусителя — да и хотят ли? — Д-да, Рик, еще, ещееее!.. Из приоткрытого окна тарелки раздается звон мобильника, забытого на приборной панели. Абонент "Бет" набирает, сбрасывает и снова набирает, но никто ее не слышит — глас совести перебивается бесстыжими стонами и глухими хриплыми пошлостями…