A solis ortu usque ad occasum.

Хосок сидит на первом ряду в огромном актовом зале университета искусств и рот прикрыть не может. Сейчас на сцене танцует его любимый, — парень, который поселился в сердце и переезжать не желает, — его движение такие прекрасные. Словно он танцует с рождения беспрерывно. Нет, конечно, Хосок всегда знал, что его омега танцует просто великолепно — иногда даже приезжал на его тренировки, но там он был не таким божественным. Чонгук, всегда сильно устающий после тренировок, изводил себя, из-за чего старшему приходилось брать его на руки и укладывать на заднее сиденье своей машины, чтобы поскорее отвезти домой и провести время вместе. Обычно, в дни, когда у младшего были занятия, они просто вместе лежали в кровати — Чонгук сладко сопел на груди альфы, а тот легонько гладил его по голове и перебирал каштановые волосы любимого. Это была до одури домашняя атмосфера, которую никто не хотел прерывать. Сколько времени тренировки отнимали у них, но они привели к нужному результату — Чонгук смог добиться того, чтобы его выпустили на сцену, хотя Хосок ему давно предлагал помощь, но тот отказывался. Младшего взяли в состав университетской сборной, где он стал ведущим танцором. Тогда омега прыгал до потолка второго этажа их дома и светился от счастья. Сегодня было не показательное выступление, а уже второй этап, — к сожалению, на первый Хосок не смог попасть — работал, — перед которым Чонгук очень волновался, ведь должен приехать его альфа, и он просто не может опозориться. Омега танцует как в последний раз, все свои чувства вкладывая в танец. Его переживания, которые не давали ему заснуть, сейчас добавляют некую изюминку к выступлению, заставляя всех безотрывно наблюдать за танцором. — Он великолепен, да? — все шепчут, показывая своё восхищение. И Хосок это слышит, от чего приятно становится, что люди так реагируют на его мальчика, чувство гордости разливается в груди. Музыка прекращает играть, и по залу разносятся громкие аплодисменты. Жюри, сидящие в середине, встают, выражая свою благодарность, а Чонгук в ответ кланяется, голову опуская и только на Хосока смотря, что ярко улыбается и хлопает. Гуку неважны мнения других людей, главное — то, что его альфе понравилось, и он счастлив. Младший и сам не заметил, как привязался к мужчине и влюбился. Влюбился во взрослого мужчину, которому, — как раньше думал Чонгук, — явно не нужен такой сопляк. Но ещё больше он удивился, когда тот заявился к его родителям, прося руки их сына, ведь он его истинный, которого старший так долго искал. Нет, Гук не сопротивлялся, когда альфа забрал его к себе, просто дистанцию держал и к себе близко не подпускал, а старший и не приближался — часто пропадал на работе и был рад даже чувствовать омегу в соседней комнате, в которую частенько заходил, когда часы переваливали за полночь. Он любовался парнем, как предметом искусства, восхищался им и наравне с богом ставил. Хосок не скрывал своей любви и пытался передать её Гуку, а тот принимал. Долго и мучительно, но в конце принял. На пятой неделе проживания вместе, Чонгук ночью пришёл к Хосоку, — весь такой испуганный и смущённый, — встав перед кроватью, где лежал старший, он, опустив голову, высказал всё, что было на душе. Тогда он и признался в своих чувствах, только потом долго избегал альфу, но тот всё понимал и просто ждал. Чонгук тихо начал появляться в зале, кухне, иногда даже выходил, когда там был альфа, только, постояв пару минут, сразу убегал. Хосок с этого звонко смеялся, а потом шёл к нему в комнату и пытался поговорить. Были такие ситуации, когда Гук его не пускал, но поговорить безумно хотел, поэтому старший сидел на полу, облокотившись на дверь и разговаривая обо всём с любимым. Они привязались друг к другу, полюбили и начали строить семью. Только вот у Хосока руки чесались, чтобы связать их узами брака, но Чонгук ни в какую не соглашался, говоря: «Я сначала университет окончу и образование получу, а потом можно поговорить об этом, не злись Хосок-и», альфа лишь недовольно хмурился и в объятья к себе притягивал, слова любви говоря. Они счастливы, и в их доме есть любовь. Разве это не главное в настоящей семье? — Господин Чон, вы были восхитительны, — высокий мужчина подошёл к парнишке с огромным букетом цветов и полотенцем. «Как предусмотрительно», Хосок, стоящий у входа в гримёрку, фыркнул, закатив глаза. — Спасибо большое, — омега принял полотенце, вытерев капли пота, а потом взял цветы. Как ни странно, но это были его любимые лилии, о которых знал только Хосок, и, возможно, это мог быть его человек, но зачем, если он сам приехал сюда? — Я рад, что вам понравилось. — Гук-и, ты как? — альфа медленно вошёл в помещение, распахивая руки для долгожданных объятий. Он уже успел по нему соскучиться. — Ты был прекрасен, — старший притягивает омегу к себе, оставляя поцелуй на виске. Его малыш так исхудал — надо исправлять. Ещё и какие-то ухажёры рядом с ним крутятся, неужели непонятно, что он занятой? — А вы его фанат? — Хо, — Гук дёргает старшего за чёрный дорогой пиджак, привлекая внимание к себе, — не надо, помнишь ты мне кое-что обещал? — смотрит искрящимися глазами в хитрые напротив. Альфа же не забыл о своём обещании, данном вчера вечером? — Конечно, кроха, как я мог забыть о таком? — Хосок ярко улыбается и целует в лоб, — у мужчины сразу все мысли и шансы на омегу пропадают безвозвратно, — у него любимый есть. Альфа смотрит на охранника сзади и взглядом команду подаёт. Он исполнит мечту его мальчика. — Ты готов ехать? — Конечно, — Гук ближе жмётся к альфе, втягивая любимый запах цитрусов. Оторваться не может. — Мы поедем прямо сейчас? — Да, — Хосок, не дожидаясь, хватает своего омегу на руки и несёт на выход, привлекая внимание всех людей. Чонгук ярко улыбается и ближе тянется к альфе, как к свету. — Ой, Хосок-и, знаешь, как я волновался? Я думал, что не справлюсь, — омега дует губки и ручки к альфе тянет. Как ребёнок. Он таковым всегда будет для Хосока. — Ты у меня молодец, — поцелуй в лоб, — почему ты должен был не справиться? — взгляд в самую душу, в нём сталь смешалась с любовью. — Кто так сказал? — Никто, — Чонгук всегда удивляется, как этот альфа всё чувствует, понимает? Он необычный. Взгляд альфы стал тяжелее, поэтому омега сдался, — там были одни ребята, которых не отобрали, поэтому они на меня злятся. Но они же не специально, да? Просто они так туда хотели попасть, но тут появился какой-то я, отнявший у них всё, — Чонгук рукавом толстовки трёт холодный нос, тихо всхлипывая. Ужасная простуда. — Гук-и, с чего ты взял, что забрал у них всё? — Хосок опускается на заднее сиденье автомобиля, удобнее усаживая омегу на коленях. — Они сами виноваты в том, что не прошли — это только доказывает то, что они не умеют танцевать. Ведь там честный отбор, да? Там ничего нельзя купить, — машина выезжает с парковки университета, поэтому Хосок поближе парня к себе притягивает, укладывая голову на его макушку. — Не надо на них зацикливаться, они этого недостойны. — Не надо так о них говорить. Раньше эти парни были хорошими, — Чонгук прикрывает глаза, укладывая голову на грудь старшего. Ему так спокойно от этого. — Мы учились с ними в одной школе, оказывается. Представляешь? — Разве это гарантия того, что они не сделают тебе плохо? Ты им так доверяешь? — Хосок прав. Тут нет никаких гарантий. И это чертовски унижает бедного парня. — Гук-и, не стоит быть таким, — этот милый омега уже устал от учений старшего. — Доверчивым. Я знаю, Хо. Я знаю, что неправ, когда отношусь к ним по-доброму, но не могу по-другому. Они не сделали мне ничего плохого, так почему я должен их обижать? — Ты не должен их обижать, Гук-и, — Хосок всё понимает и знает, что его мальчик сильный и сам справится. — Просто, я советую тебе с ними не общаться. — Да знаю я, — омеге всё это так надоело, что он, не сдерживаясь, бьёт альфу в грудь, у того дыхание спирает, и старший замирает. Его омега впервые ударил его. — Х-Хо, прости, я не хотел, просто, — мальчишка нервничает, кто знает, что с ним сделает альфа? — Ничего страшного, милый. Я сам виноват, прости, — нет, Хосоку не больно, просто неприятно, что довёл омегу, но он правда очень сильно за него беспокоится. Как-то это даже неправильно. — Давай опустим этот момент, хорошо? — Да, — Гук поднимает взгляд к окну, и там уже виднеется выезд из города, а значит, скоро они будут на месте. Чонгук как маленький ребёнок начал елозить на коленях старшего, заинтересованно смотря в окно. Ему так не терпится увидеть это место, где они с Хосоком проведут всю ночь до рассвета. — Неужели тебе так не терпится? — альфа спускает младшего с колен, сажая рядом и гладя по голове. — Да, я очень хочу оказаться там именно с тобой, — искренняя улыбка появляется на губах младшего, заставляя сердце альфа быстро застучать и растопить лёд, которым оно было покрыто. — Ты же знаешь ту историю? — Какую? — Ну, в которой говорится, что если пара встретит закат и рассвет вместе на той горе, то они всегда будут вместе, — кажется, что сейчас Чонгук просто взорвётся от смущения. Он покраснел с ног до ушей, но это так мило. — Я верю в это. — Кроха, я тоже хочу провести с тобой всю жизнь, даже свадьбу готов сыграть, но кто-то всё время отказывается, — Чон старший смеётся, видя, как младший начинает недовольно пыхтеть. — Ну ты чего, мой ёжик? — Знаешь, я начинаю подумывать о том, чтобы попросить развернуть машину, — Гук пытается избежать чужих рук, извиваясь как змея. — А кто сказал, что твою просьбу выполнят? — альфе удалось схватить парнишку и притянуть к себе. — Что ты тогда будешь делать? — Тогда я пешком пойду обратно в город и вернусь к родителям, — младший хмурит брови и дует губы. Слишком мило. Хосок больше не сдерживается. Притягивает к себе омегу, хватая за подбородок и впиваясь поцелуем в губы. Языком проталкивается внутрь, вылизывает нёба танцора, дёргая за волосы, от чего младший жмурится, но не отстраняется, а наоборот — отвечает, сплетая языки в жарком танце. Им мало этого, они хотят больше, чем обычный поцелуй, но Чонгук через себя переступить никак не может, как бы не хотел ощутить альфу. На себе. В себе. — Давай остановимся, — Хосок, тяжело дыша, отрывается от раскрасневшегося любимого и целует в алую щёку. — Вот мы и приехали, — машина остановилась у склона, открывавшего вид на город — красиво. Хосок первым выходит из автомобиля, придерживая дверь для омеги, — выходи. — Хосок-и, я, — Чонгук сглатывает вязкую слюну, образовавшуюся и вставшую поперёк горла, и говорит громко и чётко, вкладывая в слова всю душу, — правда люблю тебя, но я просто боюсь. А вдруг что-то пойдёт не так? Вдруг ты меня бросишь? — Глупенький мой, я всё понимаю и не собираюсь тебя бросать. Откуда в такой светлой головке вообще такие мысли? — Хосок опять улыбается, скрывая желание, и протягивает к парню руку, помогая выбраться из автомобиля. — Ты правда не обиделся и не злишься? — Чонгук немного расстроен, что счастливым своего альфу сделать не может, но его слова заставляют забыть от этом и поверить. — Гук-и, сколько раз мы уже об этом говорили? Я не собираюсь тебя ни к чему принуждать, я просто буду ждать твоего согласия, помнишь? — Хосок поправляет капюшон чёрной толстовки младшего и приобнимает его, ведя к обрыву, где они собираются провести ночь. — Я тебя люблю, ты же помнишь? — Хосок-и, — тихий всхлип отрезвляет альфу, заставляя обеспокоиться, — почему ты такой хороший? — Чонгук уже в открытую начинает рыдать, привлекая внимание охранников, стоящих у машины. — Я не достоин тебя. — Ну, Гук-и, ну ты чего, детка, — Хосок наклоняется, чтобы в глаза эти заплаканные посмотреть и, как бы не хотелось, сердце в кровь разодрать, но помочь надо. Ведь это его омега, который нуждается в помощи. — Почему ты плачешь? Неужели мои слова так тебя растрогали? — Хосок большим пальцем утирает дорожки, текущие по щекам любимого омеги. Ну как так, почему это он плачет? — П-прости меня. — Ну, вот, — альфа тяжело выдыхает, смотря в глаза, полные слёз, — ты опять извиняешься. Не надо, милый. Пойдём лучше прогуляемся, согласен? — Но, а как же солнышко? — Чонгук шмыгает, рукавом толстовки вытирая глаза и смотря на небо, — Хосок-и, только не говори, что ты соврал? — у омеги опять нижняя губа начинает дрожать, от чего альфа ещё больше нервничает. Чонгук такой чувствительный обычно только перед течкой. — Нет, милый, мы просто приехали ещё слишком рано, солнышко будет нескоро, поэтому пойдём прогуляемся? — Хосок уже не знает куда себя деть, ведь это не в первый раз, но всё равно сложно и немного непонятно. Почему его омега такой чувствительный? Нет, альфа не считает это чем-то плохим, но вдруг, если такое произойдёт, а его рядом не будет. Его мальчик же один не справится. Из-за этого Хосок чаще начинает думать о том, что привязать парнишку к себе, — держать рядом, — единственный правильный вариант. — Хорошо, Хосок-и, я верю тебе, — Чонгук в последний раз шмыгает носом и первый идёт, вырываясь из рук альфы. — Хо, догонишь меня? — задорная улыбка появилась на губах, и омега сорвался с места, заставляя альфу громко засмеяться. Хосок снимает с себя пиджак, оставаясь в обычной футболке и джинсах, срывается за омегой. — Хей, Гук-и, неужели это был твой план? — альфа, поймавший парня, сел на землю, тяжело дыша и обнимая кроху. Они надолго набегались, видимо, ведь уже начинает темнеть. В глазах младшего появляется огонёк счастья, который передаётся и Хосоку, радостно смотрящему на омегу. — Хосок-и, пойдём, пойдём, — Чонгук первый вскакивает и протягивает руку любимому, желая поскорее оказаться на том самом месте. — Милый, подожди, я слишком стар, чтобы вот так бегать. — Тогда я не выйду замуж за старика, — Чонгук показывает язык и бежит вперёд. — Милый, я как-то резко омолодился, — Хосок шутит, слыша в ответ «Да ты что?» и улыбаясь. Он просто влюблён. Оба влюблены. Оба счастливы. Атмосфера любви витает в воздухе. Хосок обещал Чонгуку быть с ним рядом от восхода солнца до захода. И младший закрепил это обещание в своей голове, давно пометив как выполненное. Оно в голове останется тем самым воспоминанием, что душу греет и заставляет ещё больше любить.