запах дома

      Геллерт совершенно точно не был влюблён в Винду Розье.       Ему просто хотелось выжечь своё имя на её коже, показать, что она принадлежит ему и только ему, оставлять кроваво–синие отметины на её молочной коже, где их видели бы все, кому не лень, чтобы знали, кто именно оставил их. Хотелось гордо смотреть на окружающих людей, собственнически класть руку на её тонкую талию и невесомо, будто в насмешку над всеми, дотрагиваться губами её виска, словно говоря всему миру, мол, «Смотрите же, это моя женщина! Смотрите и завидуйте!», про себя снова и снова повторяя, что, конечно же, он не любит эту французскую волшебницу. И то, что он, не раздумывая, проклянет любого, кто посмеет неправильно посмотреть в её сторону, ещё ничего не значило. Геллерту просто не нравится, когда кто-то решает позариться на его вещи.       Винда пахнет сладкими французскими духами, которые он когда-то подарил ей на Рождество, молочным шоколадом и чем-то неуловимо уютным, словно возвратился обратно в детство, когда зимними вечерами он сидел с матерью у камина и слушал её мягкий голос, поющий какие-то старые немецкие романсы.       Лёжа на шёлковых простынях, полностью обнаженные, Геллерт часто задаётся вопросом, почему его постоянно тянет зарыться носом в эти смоляные кудри, грудью глубоко вдыхая аромат её кожи, и однажды, совсем внезапно, он понимает.       Винда пахнет домом.        А Гриндевальду порой кажется, что он вот-вот сойдёт с ума, на радость всем его недоброжелателям и врагам. Ему постоянно не хватает незаметного присутствия Винды, лёгкого поглаживания её тонких пальцев и нежного голоса с таким забавным французским акцентом, который Геллерт иногда в шутку любит пародировать. Женщина, в ответ на его попытки, лишь недовольно хмурит брови, но подрагивающие в улыбке губы и веселый блеск зелёных глаз выдают её с головой. Он смотрит на то, как она пытается скрыть улыбку, и раз за разом повторяет у себя в голове, что она ему, безусловно, не дорога.       Геллерта в реальность возвращает лёгкое сжатие ладони. Он переводит свой взор на Винду, лукаво смотрящую на него снизу из-под своих длинных ресниц, и его бровь поднимается в немом вопросе.        — Mon cher, на нас все смотрят. — с полуулыбкой шепчет она. И действительно, все взгляды обращены на них, стоящих слишком уж близко друг к другу, буквально на грани приличий. Он обводит взглядом бальный зал и, отведя всего секунду на раздумывание, весело, по–мальчишески усмехается.        — Пусть смотрят, Schätzchen, пусть смотрят. — шепчет он ей в ответ и наклоняет голову так, что их носы практически соприкасаются, опаляя горячим дыханием ее такие манящие губы. И Геллерт, не обращая внимания на присутствующих людей, приближает к себе Винду ещё ближе и бросается в пляс. Он, едва сдерживая рвущийся наружу смех, смотрит только на то, как слегка расширяются её глаза в удивлении и она незаметно качает головой в изумлении от того, что он так нагло проигнорировал правила этикета на глазах у многочисленной толпы волшебников.        Геллерт Гриндевальд совершенно точно не влюблён в Винду Розье. Он просто знает лишь то, что рядом с ней он чувствует себя дома.