Валентинка

*** Пирожное правда получилось необыкновенным. Даже торопливо, бесцеремонно запиханное в рот целиком, оно раскрывает весь свой вкус, тает на языке шоколадной истомой. Ватануки сосредоточенно жует, демонстративно не смотрит в сторону Доумеки. Десять секунд назад Химавари-тян выпорхнула из кабинета, пять секунд назад Ватануки посмотрел на последнее оставшееся пирожное, а потом на Доумеки. Понял: непременно сожрет, к гадалке не ходи. Суетливо дернулся к столу, подхватил, сунул в рот и усердно заработал челюстями, спасая валентинку от посягательств. — А тебе, — говорит, не до конца прожевав, — и так кучу шоколада надарили, вот его и ешь. Это даже не оправдание. Конечно нет. С чего бы Ватануки перед ним оправдываться? Просто под бесстрастным пристальным взглядом, который видишь, даже когда не смотришь, нежнейшее пирожное почти застревает в горле. — Ты готовишь лучше, — отзывается Доумеки без улыбки, без обиды, без раздражения. Добавлять эмоции в голос дедушка его, видимо, не учил. Ватануки не без доли удовольствия с ним соглашается — молча. Раз Доумеки умеет сдерживать эмоции, то и он сможет. Только и надо лицо каменное сделать, а про себя — улыбнуться, подхватывая последние искорки воздушно-сладкой неги собственного приготовления. Почти идеально, чего уж тут скромничать. Он так увлекается, что не замечает, как сбоку появляется чужая рука. Хватает за подбородок, поворачивает в сторону бережно, но неотвратимо. На губах у торопливого Ватануки шоколад. Горьковато-нежный, теплый, из самого сердца его последней валентинки. Доумеки сцеловывает шоколадные кляксы с прежним нечитаемым лицом. Короткий точный выстрел, секунда-стрела попадает в цель, пробитое сердце останавливается — и все идет по-прежнему, как не бывало. Доумеки спокойно отстраняется, делает пару шагов назад и заранее затыкает уши. Несколько мгновений слышно только потрескивание лампы над головой. Потом Ватануки пару минут истошно орет, захлебываясь, надрываясь, гарцуя кругами и прикладываясь лбом об парту. Одинокий дух, который плотоядно пялился на него последние десять минут, удивленно моргает единственным глазом и убирается восвояси. Полностью осознав, что свой первый поцелуй он разделил не с Химавари-тян, Ватануки наконец замолкает, растерянно теребит дужку очков. Доумеки убирает руки от ушей и, будто уничтожающая тирада прошла мимо него, замечает: — Да, ты точно готовишь лучше. После этого он забирает пакет, нагруженный коробками с шоколадом, подхватывает свой портфель и молча уходит. Рискнувший вернуться дух наблюдает, как странный истеричный паренек со стоном обрушивается на парту и зачем-то дергает себя за волосы. Ватануки знал, через что пролегает путь к сердцу мужчины. Он только не предполагал, что собственными руками вымостит такую дорожку. Тяжко вздохнув, Ватануки обещает себе не готовить больше бенто для Доумеки. Хотя бы несколько дней.