Откровенно-честно

Франческа задыхается, встревоженно смотрит, когда губы брата припадают ко рту, продолжая начатое ею, и любые силы себе сопротивляться покидают насовсем. У неё оголенные ломкие плечи, которые, словно ветви молодой виньольской черешни, протягиваются под юношеские руки и, огибая, по памяти согревают. И Франни, кажется, сейчас немного дурно оттого, насколько обходителен он с ней, без лишних слов глядит так, как всегда глядел подростком в благодарность за переслащенные гостинцы. Она всеми силами старается не думать о том, как это дико со стороны. Они взрослые, разберутся, это в любом случае лучше. Пока Вито раздевает её, Франческа может озаботиться лишь о том, чтобы они не рухнули на досчатый пол, ставя свою ногу между его и перенаправляя центр тяжести. Напрасно — падение все равно неизбежно, правда уже на пуховые подушки в центре незаправленной постели. Франни в такие моменты предпочитает говорить, Вито ей, впрочем, никогда не отвечает, считая занятия любовью и объятия верхом поддержки; и они, эти объятия, ничем не отличаются от тех, что из детства. Она медленнно проглатывает слоги, говоря о смехотворных бухгалтерских премиальных своему брату-гангстеру, который зарабатывает денег столько, сколько она в жизни не держала в руках, когда Вито, справляясь с блузкой, наконец овладевает ею, покрывая оливковую кожу на груди — точно такую же, как и его, разве что нежнее — множеством самых разных затмевающих реальность поцелуев. В пылу оба путаются в белом свежевыстиранном одеяле, погружаются друг в друга почти впритык, и всё это похоже на игру. Франческа лишь отчаянно хватается за него, крепче; она не вспомнит цель своего визита ни сейчас, ни потом, ни когда-либо. — Ты будешь хорошей женой, — после всего говорит Вито, довольно приподнимает уголок губ и игриво перебирает пряди сестринских волос — распущенных и объемных от лака. Вито бросает в пот от одной только мысли о её замужестве.