Поймай меня, если сможешь

❝ мало есть несомненных истин в мире, но вот эта из их числа: никогда мы не будем жить вместе, в общей квартире, бок о бок, с общим столом — никогда; даже общего города у нас не будет. ❞ — франц кафка, «письма к милене»

      В небольшом городке Томия, что находился недалеко от Сендая, постепенно наступала ночь, подготавливая местных жителей ко сну. Город медленно засыпал, но только не центральные его улицы, где находились бары, небольшие закусочные, кафетерии и прочие места, где можно было неплохо и с душой провести пятничный вечер. Отличное время для молодежи или же людей постарше, которые только «за», чтобы отдохнуть после нелегкой рабочей недели.       А кому-то было далеко не до отдыха. Потому что у работников тайной организации «Яманэко», что неофициально, но очень плодотворно и совестно служила национальному полицейскому агентству Японии, — всегда находилась работа, особенно в поиске и погоней за именами из списка особо опасных.       И как раз, около трех недель назад, одно такое имя было засвечено на экранах правоохранительных органов, вместе с поступившей тогда же информации о том, что этот человек, после трех лет своего отсутствия, вновь объявился в Японии.       Объект был замечен парой недель ранее в префектуре Нагано, после, в пригороде Токио, через несколько дней он находился уже в городе Иваки, префектуры Фукушима, что находилась по соседству с префектурой Мияги. Из свежей информации, которую преследовательная группа получила полтора часа назад, они узнали, что их объект этим утром покинул Сендай и уже находится в Томия, но, естественно, ненадолго. Поэтому было без того ясно, что это идеальная возможность его перехватить. На вряд ли этот сукин сын планирует надолго задержаться в Японии.       — Дайске, — негромко позвала девушка, нажав на кнопку вызова на своем наушнике и дожидаясь обратной связи. — Цучимикадо, меня слышно?       — Да. — через полсекунды ответил по ту сторону мужчина, успев ровно до того момента, как его напарница начала бы терять терпение. — Я слышу тебя, Сэйери.       — Отлично. — на выдохе ответила девушка.       Оглядевшись по сторонам, девушка зашла в очередной бар, толкаясь с местными в толпе. Взгляд прищуренных зорких бледно-бирюзовых глаз метался по каждому присутствующему в помещении, выглядывая в этой самой толпе нужное лицо, но все было тщетно. Ступая уверенными шагами по деревянному полу, агентесса подходит к барной стойке и заказывает себе выпить, параллельно пытаясь выведать у бармена и рядом сидящих посетителей хоть какую-то информацию, но, понятное дело, имен называть было рисково.       — Он точно должен быть здесь? Я обхожу уже седьмой бар.       На самом деле, на службе пить было нежелательно, а, вернее, недопустимо вообще, но Учива Сэйери плевала на какие-либо запреты и всю свою сознательную жизнь смеялась подобному в лицо. Горечь бурбона пьяняще расплывается теплом внутри, как девушка залпом опустошает стакан и с характерным стуком опускает его на деревянную стойку. Да и потом, что с ней будет от одного бокала? Только больше азарт разыграется — оно и для нее, и для дела только на пользу пойдет.       — Точно. — низкий мужской голос по ту сторону линии вновь напоминает о себе, как только Учива входит во вкус. — Кийса уверяет в том, что у него в Томия запланирована встреча. — отрезал напарник. — Не забывай о том, что он может укрыться в толпе, отойти в уборную, в курилку или присесть где-нибудь в углу.       Конечно же она помнила об этом и прекрасно осознавала вероятность того, что разминуться очень легко. Не первый год Учива занимается этим и признано является одной из лучших в «Яманэко». Девушка усмехнулась, подумав о том, что такой громила укрыться в толпе сможет явно с трудом.       — Нашел кого учить. — хмыкнув, заявила Сэйери.       Отчего-то у Цучимикадо, по тот конец линии, не было сомнений в том, что на лице напарницы загорелась едкая ухмылка. После чего Учива, и сама уловила на слуху смешок со стороны мужчины.       — Кстати о Кийсе, она не выходила на связь уже достаточно давно. — между делом вспомнил агент.       Услышав это от напарника, Сэйери в момент почувствовала неприятный мороз на коже, предвещающий некоторый страх за подругу. Найто Кийса никогда не давала поводов переживать за себя и свою безопасность, но и никогда не позволяла себе проигнорировать слова и сигналы напарников. Это настораживало.       Да и потом, откуда у нее была такая четкая информация о том, что их объект будет именно сегодня, именно в Томия, и именно в баре?       — Разберемся с этим позже. — сглотнув липкий ком в горле, ответила девушка, приложив максимальные усилия, чтобы голос не дрогнул в переживании.       Цучимикадо согласился с ней.       — И не забывай, чем ты в данный момент занята. — ненавязчиво напомнил тот, как улыбка на лице Сэйери вновь сменилась холодом и сосредоточенностью. Дайске был прав, и она сама это понимала.       — Я потратила годы на поиски этого ублюдка не для того, чтобы все в один момент просрать. — помедлив, твердо ответила Учива. В женском голосе стояла сталь, уверенность, холод и некоторые нотки ненависти, которые Цучимикадо распознал моментально.       В такие моменты мужчина не желал лезть на рожон, прекрасно зная это состояние и отношение своей напарницы к их делу и, собственно, к человеку, ради которого они сегодня находились здесь и за которым охотится их организация и вся национальная полиция Японии долгих семь лет, пять из которых чертов Ушиджима находился за пределами страны.       В разные периоды времени — в разных точках мира.       Но что только заставило его вернуться на территорию родной страны после этих лет?       Учива ни за что не поверит в то, что проворный, расчетливый до мозга костей, свободолюбивый и гордый орел Ушивака, решил пожертвовать драгоценной свободой всего ради нескольких встреч в разных точках Японии.       Кто-кто, а он-то точно прекрасно осведомлен в том, что за ним идет многолетнее преследование. Решил поиграться и испытать судьбу на прочность? Нет, этот ублюдок далеко не из тех, кто будет идти на неоправданный риск из-за какой-то ерунды. У него есть причины, есть мотив и четкий план действий — в этом агент Учива не сомневалась ничуть.       А за одно, между делом, этот сукин сын явно был бы не против и еще разок поиграть с национальной полицией в кошки-мышки, а в частности с агентом Учива.       — Я помню об этом. — согласно ответил мужчина, не желая спорить с напарницей. — Но, молю тебя, не давай волю эмоциям. Не дай им пересилить наши общие и твои собственные цели, Сэйери.       — Не дам. — твердо отрезала девушка.       После бокала прохладного бурбона стало легче и Учива приняла расслабленную позу, не усыпляя свою бдительность и оглядываясь по сторонам.       Он должен быть здесь, Сэйери уверена.       Ничего необычного, на первый взгляд, не было, да и на второй тоже. В основном в барах была молодежь, некоторые компании молодых парней, кто-то сидел парочками, не обходились такие места по вечерам без взрослых, в основном, мужчин. Работяги, видимо, или загульные какие.       За двадцать минут ничего путного, движение людей у входа, у туалетов и курилок не прекращалось и Сэйери успевала следить за всем сразу, но нужной фигуры в этом бесконечном потоке людей все не было. Его бы она точно узнала, казалось, из сотен и тысяч.       — Учива, — раздался в наушнике голос напарника. После полученного ответа, Дайске продолжил: — Мы прочешем остальные места в районе, а ты проверь один адрес. Недалеко отсюда. — ответа не поступило, что Цучимикадо озаботило. — Учива? Сэйери!       Но девушка, кажется, не слышала последних сказанных слов от напарника, потому что зор аквамариновых глаз был яро устремлен в одну только широкоплечую фигуру в толпе, что двигалась к заднему выходу из душного помещения, расталкивая нетрезвых, в своем большинстве, людей на пути.       — Погоди, Цучи, — единственное, что сказала Учива, как с молниеносной скоростью сорвалась со своего места, не отрывая глаз от высокого шатена в темной куртке, дабы не потерять здоровяка из виду, почти бегом направляясь за ним.       Мужчина по ту сторону линии умолк и застыл в немом удивлении, ожидая очередного ответа от девушки. Цучимикадо был озадачен. Учива определенно была талантливым, опытным и ценным сотрудником в организации, ее самоотверженному рвению и отношению к конкретно этому делу не было равных. Но в этом и заключалась вся проблема.       Даже самому Дайске не до конца было ясно, что движит его напарницей все эти годы в погоне за их объектом по всему земному шару, но понимал, что явно нечто большее, чем просто успешное выполнение поставленной миссии. Словно она была одержима этой идеей.       Это порой даже не на шутку настораживало.       Наконец настигнув свою цель уже на улице, у входа в бар с задней стороны, Сэйери, решив не терять времени, схватилась за основание своего пистолета, но не вынимания его раньше времени из чехла под курткой. Девушка дикой хваткой вцепилась в широкое сильное мужское плечо, вынуждая громилу развернуться.       Как шатен показал свое лицо, развернувшись, в полном удивлении глядя на незнакомку, Учива была готова провалиться сквозь землю.       То ли от стыда, то ли от своей глупости и опрометчивости, вызванной слепой и нездоровой одержимостью, ее лицо покрылось стыдливым жгучим румянцем в скупе с полным чувством разочарования.       — Простите? — в недоумении выдал высокий мужчина, пораженно смотря на нее с высоты своего роста.       На вид ему было лет сорок, может, чуть меньше.       — Мы знакомы?       — А… нет… Нет, извините. — хлопая темными ресницами, произнесла девушка. — Извините, я ошиблась, спутала вас со спины с одним… знакомым. — тонкие пальцы медленно заправляли пистолет назад в наплечную кобуру под курткой.       Незнакомец ничего не ответил, бросив на Учиву странный, полный непонимания взгляд напоследок, развернулся и пошел дальше в своем направлении.       — Идиотка. — прошипела себе под нос она, как осознание собственной глупости и опрометчивости спешно настигало разум.       Это было глупо, вот так вот резко срываться, бежать и привлекать к себе лишнее внимание. Даже если бы это был не этот совершенно незнакомый мужчина, если бы это был тот самый человек, которого Сэйери ожидала увидеть на его месте, то что?       В самом деле она была готова на глазах у толп людей, которых пусть в этой подворотне было и не так много, оголить свое оружие и приставить ко лбу этого ублюдка?       Многолетняя одержимость человеком, мания исполнения своих целей по его поимке требовала редкостного терпения и хладнокровия в деле — агент Учива, и сама это прекрасно знала, поэтому была готова проклинать саму себя до конца дней за такую несдержанность.       Но неужели ее личная цель заключалась исключительно в том, чтобы поймать преступника и заставить ответить того перед лицом закона за все свои многолетние преступления и «злодеяния»? Далеко нет.       Это лишь предлог.       Если бы не свои личные мотивы и старые счеты, то Сэйери давно бы бросила эту затею. Ей был нужен он сам.       — Сэйери. — снова вышел на связь Дайске, ненавязчиво напоминая о себе, своем ожидании и собственно их основной миссии, на секундочку, государственной важности.       — Я слушаю. — в момент отозвалась девушка, отложив свои сожаления и размышления о том, какая она «никчемная дура» и тому подобное, на потом. — Про какой адрес ты говорил?       — Съемная квартира в паре кварталов отсюда.       — Принято. — Учива кивнула самой себе, опустив тяжелый взгляд к земле. Получив от напарника адрес, она ответила: — До связи.       Примерно рассчитав время пешего пути в два квартала, девушка усмехнулась и поняла, что столько времени у нее точно нет. Поймать такси оказалось бы, наверняка, лучшим вариантом, если бы в один момент это все не оказалось напрасным и ненужным.       Тяжело выдохнув, девушка оборачивается, но не успевают мысли в голове прийти в порядок, как она вдруг уперлась лицом в чью-то крепкую грудь, словно сталкиваясь с каменной скалой. По инерции чуть отшагнув назад, у агентессы перехватывает дыхание от неожиданности, граничащей с неподдельным удивлением и даже с нотками, неизвестно откуда появившегося, страха.       Темный зрачок заполняет лазоревую радужку, внутри все сжалось, ладони неприятно запотели. На секунду даже показалось, что сердце предательски перестало биться, как глаза Учивы, поднявшись выше, столкнулись взглядом с темно-оливковыми напротив.       — Привет, рысенок. — на удивление мягко произнес низкий голос.       Последний раз это лицо Учива видела ровно год назад, в первой половине августа во время кровавой перестрелки в порту Пирей в Афинах, после чего Ушиджима вновь успешно скрылся от Интерпола, Яманэко и лично агента Учивы, сбежав на катере через море, конечно, не без помощи своих верных подельников.       Если начинать сначала, то за три дня до той самой кровопролитной развязки в порту, Интерполу, что работал сообща с японской организацией Яманэко, поступила информация о том, что в музее Бенаки, находившимся все в тех же Афинах, будет проходить важнейшая выставка картин эпохи еще раннего палеолита, но что было более важно — свой двадцать шестой день рождения Ушиджима решил запомнить и украсить массовым грабежом одних из важнейших достояний Греции в окружении компаньонов.       В том же музее все и началось, гениальный и до мелочей продуманный план по захвату особо опасного преступника обрушился прахом ровно в тот момент, когда Тендо первый догадался, что их будет ждать засада.       Сэйери все еще прекрасно помнит слова из уст Сатори, чье лицо было обрызгано каплями чужой крови, а руке медленно остывал русский пернач, из которого были убиты многие гости выставки и агенты.       «Чтобы поймать Вакатоши-куна, тебе придется пройти через меня, Сэйе-чан. — кровавая улыбка на его лице была безумна. — Прости, но я не могу оставить тебя в живых. Думаю, Вакатоши-кун простит меня за такой вынужденный ход импровизации и мою самонадеянность. — Тендо направил уже заряженный пернач на бывшую возлюбленную его друга. — Ты же не думала, что будет иначе?»       Нет, Учива в самом деле не думала, что может быть иначе.       Но Сатори жестоко просчитался с пулями в своем оружии, истратив все на группу захвата и гостей выставки, совсем позабыв оставить хотя бы одну пулю на десерт в виде прекрасной и настырной Сэйе-чан, которую, единственное, что могло остановить на пути к достижению ее цели по поимке ублюдка Ушиваки — это смерть.       И для Тендо в самом деле это был лучший момент, чтобы остановить Учиву и избавить лучшего друга от весьма серьезной проблемы, но вместо того это стало его роковой ошибкой.       Сэйери никогда промахом не была и момент упускать не любила, отчаянно хватаясь за возможность обеими руками. Догадливый монстр в одну секунду растерялся, обнаружив пустой магазин, зато во все последующие несколько секунд четко слышал пять громких выстрелов, которые после отчетливо отдавались остротой болью в его собственном теле.       Сатори всегда помнил, что Вакатоши-кун не терпит тех, кто его разочаровывает. И на последних секундах жизни догадливому демону было очень жаль, что он его все-таки разочаровал.       Группы захвата ни Интерпола, ни Яманэко не успели догнать Ушиджиму, но некоторые, кому едва удалось настигнуть его, были убиты еще во время погони в городе или же в перестрелке в порту. Учива четко помнит, как успела попасть этому сукину сыну пулей в бок, но, к ее несчастью, у Ушиджимы не на удивление хватило выдержки и сил добежать до ожидавшего его катера, даже не удерживая ранения рукой.       Мужчина на последок успел отправить экс-возлюбленной воздушный поцелуй и памятную ухмылку, что четко отпечаталась в памяти агентессы, кажется, до конца ее дней.       — Только не говори, что ты не рада меня видеть, рысенок. — вальяжно тянет Вакатоши, изучающе разглядывая красивое лицо девушки, словно пытаясь его запомнить по-новой.       Темно-оливковые глаза цепляются за вечно надоедливые смолистые локоны, что спадали на лицо Сэйери и закрывали ему полномерный обзор. По абсолютной инерции широкая ладонь тянется к правой щеке девушки с целью по старой доброй привычке заправить темные пряди шелковистых волос ей за ухо.       — Не называй меня так, урод. — сквозь крепко стиснутые зубы прорычала девушка, устремив гневный взгляд вверх на Ушиджиму.       Учива грубо отталкивает руку мужчины в миллиметре от своего лица, что вызывает только забавный смешок выше. Вакатоши всегда любил эти стервозные повадки.       — Урод? — мужчина сделал вид, что задумался, показательно приложив большой палец к подбородку и чуть потер кожу, потупив взгляд несколько секунд в светящуюся неоновым цветом вывеску на баре. — Если только моральный, то еще может быть, милая.       — Какое ебучее самомнение, граничащее с манией величия. — Сэйери хмыкнула. — Ты, конечно, всегда был с завидной самооценкой, но чтобы настолько…       — Так что такая красавица, как ты, забыла в такой поздний час в эпицентре отбросов всего Томия, рысенок?       Ну, конечно, Вакатоши прекрасно знал о том, что эта красавица может даже самого мощного громилу уложить на лопатки в случае чего. Это ему также всегда до безумия нравилось в этой девушке.       О, Боги! Сэйери последний раз слышала этот голос, дай Бог памяти, года три назад, но сейчас ее уже начал раздражать этот театрально ванильный тон, который за Ушиджимой не наблюдался никогда абсолютно.       — Пришла за головой как раз такого отброса, как ты. — язвительно прорычала Учива, подойдя вплотную к мужчине. Выброс адреналина в момент ударил в кровь, что дало агентессе только новый толчок.       Хитрая ухмылка на лице Ушиджимы исчезла, и он смерил девушку тяжелым взглядом, глядя на нее сверху вниз. Бледно-бирюзовые глаза, в которых, казалось, будто разожглось адское пламя, также в упор смотрели в темно-оливковые.       Такое оскорбление и сравнение от возлюбленной мужчине ой как не пришлось по душе. Но этого эффекта Учива и добивалась — больнее кольнуть этого ублюдка, и это была только вершина айсберга от того, что внутри у нее накопилось за последний десяток лет по отношению к нему.       Сэйери даже не боялась того, что Вакатоши легко может ударить, если захочет этого. Стоило признать, реакция и физическая сила у него куда лучше, чем у нее.       — Ты — поехавший псих, Ушиджима, — ее тон был презрителен и холоден, но Учива была близка к тому, чтобы от переполнявшей обиды сорваться. — Раз посчитал себя таким неприкасаемым и в самом деле решил испытать судьбу на прочность, вернувшись в Японию, где ты будешь у национальной полиции и лично у меня, как на ладони, грязный кретин.       — Конечно же, я знал на что иду, Йери. — о, Боже, как он же он давно так не называл ее. — И знал, что именно ты, необыкновенная моя.       Длинные пальцы полоснули по очертаниям женского подбородка, как Учива брезгливо дернула головой в сторону, но было тщетно, ведь грубые пальцы резко обхватили ее лицо и Ушиджима вынудил вновь смотреть в упор на него.       — Именно ты, — повторил он. — Первая, как верная псина, сорвешься со всех цепей, словно бешенная сука, лишь бы только вновь взглянуть на меня и прийти по мою голову. — самодовольно прохрипел мужчина в миллиметрах от женского лица, опалив горячим дыханием пухлые губы напротив, притягивая в сильной хватке ее ближе к себе.       Учива злостно скалит острые зубы, горько осознавая, что этот подонок был прав. Даже после всех этих лет Ушиджима читал ее, словно открытую книгу. Обидные слезы едва успевают собраться в уголках глаз, как Сэйери находит в себе силы не позволить ни одной из капель предательски скатиться по щекам. Она не может так унизительно пасть лицом в грязь, позорно от острой обиды разрыдавшись.       Только не здесь.       Только не сейчас.       Только не перед ним.       — Само собой, — согласилась с ним девушка, попытавшись ухмыльнуться, но сильная хватка на лице не дала этого сделать. — Единственное, что мне нужно от этой жизни — сдать тебя верхушке национальной полиции. Я всем сердцем ненавижу тебя, Ушиджима. И мне абсолютно плевать, живым или мертвым я притащу тебя на стол начальства.       Хватка на ее подбородке становилась крепче, точно синяки останутся, пока Ушиджима все смиренно выслушивает, не сводя с Учивы внимательного взгляда.       — Представляешь, сколько бабок мне за тебя вывалят?! — агентесса болезненно прохрипела и вцепилась пальцами в мощную руку. — Ах, ну да, конечно же представляешь, сукин сын. Мне же до конца жизни хватит!       Если, конечно, ее жизнь не оборвется сегодняшней же ночью, как будет иронично, если как раз от руки самого Вакатоши. Но им обоим было без того ясно, что ярые мотивы Учивы точно заключились не в неимоверном количестве ноликов в награде, назначенную за поимку особо опасного преступника.       Понимала ли Учива, что подвергает себя неоправданному риску, в открытую провоцируя Ушиджиму и выговаривая всю эту грязь ему прямо в лицо?       Конечно, понимала.       Мужчина кривит губы в горькой усмешке, чувствуя, как по телу проносятся волны жара, то ли от злости, которую Сэйери успешно пробудила, то ли еще от хрен знает чего. Сердце в крепкой груди забилось, а дыхание участилось. С чего бы это?       — Вот как. — оскорбленно выдал Ушиджима и усмехнулся, повертев головой из стороны в сторону, что-то раздумывая.       В момент варварская хватка с залившегося краской лица девушки пропала, как в другой момент, словно со скоростью звука, Ушиджима выхватывает из ее приоткрытой кобуры пистолет и отходит на несколько шагов назад. Сердце в миг предательски застучало, бешено бьясь об грудную клетку, темные зрачки расширились, а дыхание судорожно участилось.       Темно-зеленые глаза в паре метров загорелись в диком азарте, этот взгляд был бешенным. Вакатоши в данный момент точь-в-точь походил на поехавшего психа, которым его обозначила Сэйери еще минут пять назад, так еще и с заряженным ружьем в руках.       — Ого, это что, пернач? — Ушиджима, кажется, не наигранно удивился, бросив заинтересованный взгляд на ружье в руках. — Давно ты стала фанатом русского оружия, рысенок?       Вакатоши направил на возлюбленную пистолет, не отрывая от нее диких глаз.       Это неосознанно вернуло ее воспоминаниями на события однолетней давности, когда ровно год назад, напротив нее стоял Тендо, ровно с таким же дьявольским взглядом и русским перначом в руках, что был направлен прямо на нее. Неприятный мороз прошел по коже. Конечно, Сатори всегда был куда безумнее своего верного друга, но, кажется, Вакатоши в данный момент ничем от него не отличался.       Учива даже не обратила внимание на оружие, которое она брала при подготовке к миссии.       Пиздец какое неприятное совпадение.       — Или стала носить с собой пернач в дань памяти Тендо? — мужчина улыбнулся. — Как иронично, ведь именно его в руках он и держал, когда прощался с этой блядской жизнью.       В секунду в груди Ушиджимы предательски и мучительно сжалось сердце от непрошенных воспоминаний о друге, что был верен ему от начала и до конца. Это было больно, Вакатоши это признает. Больно вспоминать о Сатори. Больно говорить об этом с наигранным весельем на лице и пытаться мерзко отшучиваться.       Ушиджима почти себя возненавидел.       Но больнее было только смотреть на растерявшуюся Сэйери, от чьей руки его лучший друг и погиб. Но отчего-то ненависти по отношению к Учиве он не испытывает. Было бы куда более невыносимо, если бы в тот день, в Афинах, погибла именно она, а не его друг. Этого даже лучшему другу Ушиджима никогда бы в жизни не простил.       — Пернач же херовый, нахер вы вообще оба им пользовались? — продолжил он. — У русских ведь есть много других крутых видов оружия, идиоты!       Сэйери через страх пыталась понять, к чему ведет Вакатоши или просто уже в самом деле спятил, неся этот бред?       — Вака… — хлипко дрогнув голос, почти тихо произнесла Учива, сделав неуверенный шаг навстречу обезумевшему Ушиджиме.       Мужчина даже удивленно вскинул брови, услышав свое имя с уст любимой. Она назвала его по имени… Совсем как раньше… Не по фамилии и не по очередному грубому оскорблению. Видимо, ей действительно страшно. И, конечно, мимо острого слуха мужчины не прошли эти нотки поглощающего страха.       Но страшно ей от чего?       От того, что она впервые видит Вакатоши в таком состоянии? От того, что на нее направленно ее же заряженное оружие? Или от всего сразу? Ушиджима ни за что в жизни не поверит, что у его Сэйери в снаряжении был один только пистолет. И, сказать честно, правильно сделает.       На самом деле, Учива даже не знала, что делать в случае того, если объект вдруг выйдет из себя и решит кого-либо пристрелить от скуки или поехавшей крыши. Ведь Ушиджима никогда не вел себя подобным образом.       Но Учива всегда верно помнила о том, что этот кретин по жизненным обстоятельствам научился прекрасно отыгрывать заданную любой ситуацией роль.       — Боишься меня? — вновь раздался низкий голос. Вакатоши показательно, на манер агентессы, сделал шаг вперед, не опуская ружья и заинтересованного взгляда с нее.       — Мне некого бояться, идиот.       Сэйери пришлось приложить не мало усилий, чтобы голос и в этот раз не дрогнул, выдавая ее с потрохами. Да, она боялась, но ему было знать об этом точно необязательно.       — Вокруг люди, и я боюсь только за их безопасность. Ты сейчас точно…       — Спятил? — перебив девушку, шатен рассмеялся. — Да… — переведя дух, продолжил он. — Наверно, я, правда, не в себе. Это все из-за тебя, Йери, — Вакатоши заправил чужое оружие за свой ремень под курткой. Сэйери выдохнула, но понимала, что расслабляться рано. — Видишь, что ты со мной творишь?       Мужчина широко раскинул руки по сторонам, Учива готова признаться, это выглядело, словно гордый белый орел расправил безупречные огромные крылья по сторонам, разрезая воздух.       Сэйери чуть попятилась назад, как Ушиджима сделал еще один шаг вперед.       — Все-таки боишься… — разочарованно выдохнул он. — Честно сказать, никогда не думал, что буду пугать тебя, рысенок. Прости за это. — едва тише закончил он и довольная улыбка вновь загорелась на его лице.       Подняв голову, оливковые глаза в миг углядели, как подрагивающая рука Учивы тянулась к наушнику под локонами смолистых волос. Да, реакция у Ушиджимы всегда была на уровне. В мгновение ока левая рука вновь схватилась за основание пистолета и вытащила его из-под куртки, в другое мгновение на всю улицу раздался громкий выстрел.       Вакатоши целился ровно в правую ладонь Сэйери, но пуля молниеносно пролетела чуть выше, не задев ее руки. Но этого хватило для того, чтобы тело агентессы вновь пробило током неожиданности и страха, как она сразу забыла о том, что хотела сделать.       Все люди, находившиеся на улице явно услышали выстрел, кто-то поспешил скрыться в помещениях, кто-то зажался в углу, а кто-то и вовсе сбежал, но никто не осмелился подойти или привлечь внимания. Но лишних свидетелей у него разогнать получилось точно, но не то чтобы его сильно беспокоили зрители.       — Упс… — Вакатоши слегка улыбнулся, приподняв уголки губ и наигранно пожал плечами. — Слегка промахнулся, каюсь.       Но Учива знала прекрасно, что он попал туда, куда и целился. Цели ранить ее у него действительно не было, а вот в лишний раз запугать и отвлечь — да.       — Да, похоже, я и вправду спятил. — вполголоса повторил Ушиджима, подходя к девушке ближе и приставив к своему виску дуло пистолета. — Как думаешь, милая, хватит ли мне смелости нажать на курок? — он усмехнулся, подняв глаза на экс-возлюбленную, встречаясь с ее тревожными бледно-голубыми.       — Хватит, — в тот же момент процедила Учива. — Но нужды у тебя в этом нет. Хватит пытаться запугать меня, блядский ты урод.       Сэйери знала, что он просто играет с ней. И Вакатоши знал, что она догадывалась.       Какую-нибудь безмозглую дуру Ушиджима в жизни бы не полюбил.       — Пси-их, — вновь повторил мужчина, будто смачно пробуя это слово на вкус. — Ты знала, что почти каждый из нас псих? Даже ты, рысенок. — вновь улыбка появилась на его лице. — Нет, серьезно! Какой нормальный человек, будет почти десять лет гоняться по всему миру за одним другим человеком?       Он вновь предпринимает попытку подойти, на этот раз Сэйери, словно остолбенев, глядит в его безумные глаза и даже не пытается двинуться с места и сбежать, что было бы сейчас лучшим решением.       — Даже если сильно любит…       И пытается жестоко отомстить за годы страданий и боли…       Любит…       Сердце Учивы словно в один момент рассыпается на миллионы хрупких осколков. Она опускает глаза к земле, в попытке сдержать ядовитые слезы внутри. На сей раз это куда труднее, и она сдается под напором жестокой правды из уст Ушиджимы.       Это мерзко.       Мерзко парировать мучительными эмоциями и чувствами девушки в такой момент, пытаясь вывернуть ее наизнанку, зная и приберегая на десерт больные места возлюбленной.       Окунувшись на считанные мгновения в свои болезненные ощущения внутри, Сэйери не замечает, как Вакатоши в несколько широких шагов преодолевает всякое расстояние между ними. Улыбка на мужском лице пропадает. Ушиджима вплотную подходит к агентессе и опускает оружие.       Он замечает, как слеза с красивого лица падает вниз, разбиваясь об асфальт.       Ушиджима неуверенно тянется к лицу Учивы, осторожно касаясь левой рукой шелковистых волос, откидывая назад надоедливые темные пряди с ее лица.       Дуло пистолета, что вновь был заряжен, касается женского подбородка, поднимая голову девушки выше.       Мужчина подставляет пистолет к ее щеке и брюнетка чувствует, как холодное дуло оружия проходится по мягкой коже сверху вниз. Как только Сэйери подняла голову, хватило одного хриплого «Посмотри на меня» из уст Вакатоши, чтобы она, на удивление, послушно подняла влажные аметистовые глаза на него.       Внутри Ушиджимы все адски и до боли сжалось.       Оливковые глаза внимательно несколько секунд смотрели в заплаканные снизу. Непонятно, что стало движить им в этот момент, но, опустив голову, мужчина коснулся пухлых губ брюнетки, настырно накрывая их своими теплыми. Аромат бурбона с ароматом табака мешается, что крышу у обоих сносит, окутывая вкусовые рецепторы, что его, что ее.       Ушиджима целовал то нежно, то слегка переходил на грубость, но не осмеливался сплести с когда-то любимой женщиной языки в горячем поцелуе, утопая в страсти, как это бывало раньше, не засыпая до рассвета. Казалось, будто все мысли Сэйери выветрились из головы, но нет, она просто тоже хотела насладиться долгожданным моментом хоть какой-то близости за столько прошедших лет. Это было невыносимо.       Она настолько погружается в эти крайне приятные ощущения, что дарил Вакатоши, что даже упускает тот момент, когда ее пернач возвращается назад в ее кобуру.       Непредсказуемость действий Ушиджимы сводила ее с ума — не в лучшем смысле, и откровенно сбивала с толку. То в один момент он, оскаливая зубы, выслушивает все обидные слова от нее, то в другой выхватывает у нее пистолет, вроде как, намереваясь пристрелить, потом приставляет дуло к собственному виску, а сейчас вообще переходит на нежность, сливаясь с ней в сладостном поцелуе.       — Прошу, — Вакатоши отстраняется от девушки. — Прекрати искать меня, бегать за мной по всему миру.       Он ласково проводит кончиком носа по нежной щеке, вдыхая любимый аромат, исходящий от светлой кожи Йери.       — Тебе это не нужно.       Продолжает Ушиджима осевшим голосом, пытаясь, наверное, больше убедить самого себя в своих же словах. Длинные пальцы проходятся по смолистым локонам, и мужчина возвращает тяжелый взгляд, глядя на нее.       — Или я убью тебя.       Но будто ее это сильно волновало, было бы даже лучше, если бы он действительно убил ее. Единственное, что могло остановить Учиву — это смерть. Либо его смерть, либо ее собственная. В противном случае останавливаться на пути своей цели она не собиралась точно.       Одержима ли Сэйери?       Да, наверно, отрицать этого она больше не собиралась.       — Убей. — с улыбкой отвечает Учива, смотря на Ушиджиму в ответ, на что он только поджимает губы, о чем-то задумавшись. — Наверное, это лучшее, что ты можешь для меня сделать.       И на этом их проблемы, вероятно, решатся.       Вакатоши улыбается, но не по-доброму, а как-то донельзя фанатично и неспешно вертит головой из стороны в сторону, прикрыв глаза.       — Да-а... — тихо соглашается он, смутно растягивая слова, подняв глаза. — Наверное…       Не успела Учива сообразить, что к чему, и почему Ушиджима вновь настолько по-дьявольски улыбнулся и прискорбно выдохнул, как после крепкий кулак в один удар проходится по женской челюсти, отдаваясь то тупой, то острой болью по всему лицу. Сила агентессы против силы кретина Ушиваки — абсолютное ничто.       Не удержав себя на ногах, как и на последних ниточках сознания, Сэйери падает на грязную землю. Перед глазами в миг тухнет свет и она погружается в сон.       Теперь оказалось более чем ясно, в чьей власти все это время был ход этой клятой игры. Однако, Вакатоши был готов сегодня ко всему, что Сэйери попытается его, вероятно, убить, ранить, вызвать подкрепление. Да что угодно. Хотелось ожидать от агента Учивы куда большего в этот вечер.       Но, все же, вечер только начинался и предвещал быть запоминающимся.       Голова болит. Пить хочется.       Первое, о чем подумала девушка, как сознание медленно, но верно начинало настигать ее, отдаваясь острой болью в голове. После боль в миг пронзила весь организм, как только Сэйери раскрыла глаза и дернулась. Следующее, о чем подумала агентесса, так о том, где вообще она, блять, находится и много ли прошло времени с момента ее отключки.       Последнее, что Учива помнила — как Ушиджима резко замахнулся, а в другой момент она уже падала на землю, теряя сознание.       — Кретин. — глухо прохрипела девушка, горько усмехнувшись.       Учива предприняла удачную попытку подняться на ноги с невысокой кровати, на которой она все это время крепко спала. Свесив ноги и коснувшись деревянного пола, агентесса уселась на простынях, тряхнув головой, будто пытаясь привести в трезвых ум. Зор одурманенных аквамариновых глаз неспешно прошелся по всей комнате. Было темно, довольно прохладно из-за открытого балкона и, даже, как-то сыро. Видимо, это и есть одна из съемных квартир Ушиджимы.       Нервный смешок застревает в голове, как Сэйери вновь вспоминает о нем. Был только один вопрос. Зачем Вакатоши это сделал? Хочет убить ее? Запугать? Или, может быть, взять в плен, а потом просить выкуп у Яманэко или с ее помощью обеспечить себе удачный побег из Японии?       Все смешалось в голове, горький ком застрял в коме, вновь появилось тяжкое желание зареветь навзрыд. Сколько Учива себя помнит, она никогда плаксой и не была, она стала такой исключительно из-за этого морального урода, мысли и воспоминания о котором каждый раз, как в первый, проходились разгоряченным лезвием по ее сердцу и душе.       Сначала этот гребанный поцелуй, который, ведь, что-то да должен значить! Потом его просьбы больше никогда не искать его. И в считанные секунды он грубо бьет ее по лицу, с явной целью свалить с ног.       Ничего непонятно.       В каждом из сказанных слов Ушиджима был чертовски прав.       Обжигающая слеза, не удержавшись на темных ресницах, поспешила скатиться вниз по щеке. Сэйери тихо всхлипнула, прикрыв темные глаза. Вдруг она почувствовала неприятную боль на подбородке, что вновь напомнила об ударе Вакатоши, ощущался металлический привкус крови на языке.       Кажется, он разбил ей губу.       Учива ухмыльнулась.       Видимо, это он еще умело рассчитал силы, потому что легко мог снести ей половину лица. Мужчина, похоже, сделал как раз то, что и хотел.       Только, с какой целью?       Решительно плюнув на боль и слабость в организме, Учива поднялась на ноги. Неизвестно сколько было у нее времени до прихода Ушиджимы, если он, конечно, еще вернется. Плевать, все равно не было бы сейчас лишним оглядеться и, возможно, даже что-то найти среди его немногочисленных вещей и бумаг.       Волоча ватными ногами, агентесса добралась до небольшого стола, что стоял вплотную к стене, и на котором лежало несколько папок и целая стопка паспортов с обложками разных стран. Все продумал, гад. Взяв в руки первую попавшуюся папку, девушка раскрыла ее, как оттуда на пол свалилось какое-то письмо.       Присев на корточки, Сэйе подняла конверт, на котором красовались инициалы английскими буквами «SE». Лицо агентессы вновь озарила усмешка. Раскрыв свернутый лист бумаги, бирюзовые глаза быстро пробежались по напечатанным и умело зашифрованным строчкам.       Несмотря на высокий уровень шифровки, Учива смогла понять в общих чертах о чем шла речь в письме, адресованном Ушиджиме.       Теперь-то стало вполне ясно, как Вакатоши смог бесшумно проникнуть на территорию Японию и передвигаться внутри нее из города в город. Сэйери смачно выругалась на саму же себя, как она не поняла раньше!       Семи Эйта.       Конечно…       Удобно иметь верного друга и напарника в правительстве страны. Ушиджима всегда мог похвастаться крайне полезными и крепкими связями.       Только несостыковка заключалась в том, что Семи смог организовать Ушиджиме надежное и тихое преодоление границ, но для чего и с какой целью человек, который никогда особо не любил лишнее внимание, намеренно навел такой шум в стране? При том, прекрасно зная, что охота на него, словно по щелчку пальцев, вновь наберет обороты.       Это сводило Сэйери с ума. Это было безумно.       Агентесса вернула письмо обратно в конверт, и, свернув его, быстро вложила конверт в задний карман. Весомую улику она, конечно, изъять-то изъяла, но все же стоило сразу сообщать о зацепке напарнику. Нажав на наушник и уже думая, с чего начать, в ответ она услышала только громкий шуршащий шум.       Черт.       Ушиджима и здесь успел постараться. Ладно, плевать, с этим можно разобраться и потом. Учива двинулась дальше, намереваясь найти еще что-нибудь для себя полезное. Перебрав некоторые бумаги, какие-то компроматы, договора и прочее, что не особо было нужно.       Девушку уже ничего не удивляло, злодеяний и прочих грехов на совести Ушиджимы было более чем достаточно. Все это бумажки — едва ли миллиметр на верхушке айсберга.       Учива почти отчаялась, Вакатоши слишком хорошо спрятал то, что могло бы действительно сыграть против него злую шутку. Но зоркие лазоревые глаза зацепились за потертую обложку какой-то книги, что едва выглядывала из-под темной папки. Это вообще никак не касалось дела и миссии, но...       Джейн Остен.       «Гордость и предубеждение».       Внутри Сэйери что-то мучительно кольнуло, вернув воспоминания о прошлых годах, когда еще была хоть какая-то призрачная иллюзия того, что все хорошо. В свое время это как-то неосознанно свело их вместе, создав некую нерушимую связь.       Гордость, которой всегда являлся Ушиджима.       И предубеждение, которым когда-то являлась Учива.       Это было даже до боли иронично.       На потертое слово в названии «Pride» капнула горькая слеза, отчаянно разбиваясь об поверхность старой обложки. Кончики женских пальцев коснулись оригинального названия на книге, растирая по потертому картону влажность. Открыв книгу, внутри которой было несколько цветных закладок, между второй и третьей страницей Учива обнаружила небольшую фотографию.       Взяв ее в руки, девушка словно окаменела, дыхание прихватило, бледно-бирюзовые глаза изумленно моргают, в немом удивлении в упор смотря на себя семнадцатилетнюю на фотографии.       — Ненавижу... — сиплым голосом болезненно прошипела девушка, крепко прижимая к груди книгу и фотографию. — Зачем… Зачем ты все это делаешь… — слезы безжалостно скатываются с век, ком в горле нарастает, а внутренней обиде и откровенному непониманию всей гребанной ситуации нет пределов.       Эта непредсказуемость Ушиджимы и каждого его действия поражала, добивала и вводила в ступор абсолютно каждого. Подстроиться под его ритм, под его режим и образ жизни не казалось возможным.       Просто... Зачем... Для чего.       Все это ощущения для Сэйери сродни удушью. Словно на шею накинули веревку, а потом сразу начали настойчиво затягивать ее. Невыносимо. На чаше весов Учивы всю жизнь стоял весь мир против Ушиджимы. И, будь у нее возможность, она бы безоговорочно выбрала второе.       Почему?       Да потому что, идиотка, любит и всегда любила, даже если научилась всем сердцем ненавидеть.       Может быть, Вакатоши и был прав, называя Сэйери верной псиной, как бы грубо то ни звучало. Но это совсем не значит, что он в самом деле ее таковой считает. Он отлично знал, что движет агентессой все эти годы. Ушиджима научил ее ждать, научил страдать, научил быть верной и одержимой.       Это не было нормой, но пути назад тоже уже не было. Учива всегда знала, что бы она выбрала, если бы у нее вдруг появился этот самый выбор.       Но этого выбора у нее не было никогда, Ушиджима всегда лишал ее такой возможности, вынуждая везде следовать за собой.       — Что, милая, уже очнулась?       Внезапно за женской спиной слышится до боли давно знакомый голос, заставая Сэйери врасплох, всю в слезах и с книгой Джейн Остен в руках. Учива резко обернулась, встречаясь с удивленным взглядом Ушиджимы, что, захлопнув за собой входную дверь, направлялся навстречу девушке, держа в руках какой-то темный пакет.       — Ты стала такой сентиментальной… — ненавязчиво заметил мужчина, ставя пакет на стол и возвращаясь глазами к девушке и ее влажному лицу.       Вакатоши никогда не хотел быть главной причиной страданий любимой женщины и каждый раз ему самому становилось адски больно из-за этого, но, казалось, иначе он не мог. Видеть заплаканное лицо Сэйери уже второй раз за встречу донельзя тяжело.       Более тяжело было скрывать свои искренние эмоции и мысли под маской безразличия и иронии. Он ведь никогда таким не был. Жизненные обстоятельства вынуждали.       Оливковые глаза с болью и хорошо скрываемым сожалением глянули на сгусток засохшей крови, скопившейся в уголке разбитой, по его собственной милости, пухлой губы возлюбленной. Сэйери решает отложить все мысли и рассуждения на потом, сейчас было бы лучше подумать о том, что вообще нужно делать.       Если только импровизировать.       Плана на вероятность того, что Вакатоши возьмет ее в плен, не было вообще. Связи с Дайске и другими сейчас нет точно.       Честно сказать, Учива даже не знала, чего конкретно она хочет и что ей нужно в данный момент. Она этого и хотела — побыть хоть какое-то время с Ушиджимой рядом, высказать ему обо всем накопившемся за годы, но сейчас, кажется, она забыла все слова, стоя перед ним и встречаясь с внимательным взглядом.       — Ты, наверное, проголодалась? — на удивление тепло и с некой заботой интересуется Вака, возвращая внимание к пакету, из которого начал вытаскивать содержимое. — В забегаловках и магазинах Томия еда отвратительная, — брезгливая ухмылка озаряет его лицо.       Сэйери замечает, значит, они все еще находятся в Томия. Ну, неплохо, для примерной информации.       — Поэтому, прости, рысенок, сегодня без твоих любимых якитори.       Учива была приятно удивлена… Ушиджима все еще помнит об ее предпочтениях. Не всегда просто помнить о таких деталях и, казалось бы, мелочах.       — Но, зато, — продолжает он и вытаскивает из пакета коробки с едой быстрого приготовления и бутылки с водой и холодным ягодным чаем, который также любила девушка. — Лапша в коробках — всегда беспроигрышный вариант. Вакатоши вновь поворачивается к Йери, что так и стояла неподвижно в стороне, непонятно в ожидании чего.       Мужчина улыбается едва заметно. Совсем как раньше. Всегда было сложно отличить эмоции на лице Ушиджимы, особенно, когда выявилась сама по себе привычка видеть его вечно нелюдимым. Учива всегда умела распознавать эти скупые, но искренние проявления радости и счастья.       — С чего вдруг такая забота? — с усмешкой интересуется Сэйери, внимательно наблюдая за действиями мужчины. — Я вообще, блять, понять тебя не могу. Зачем?.. Зачем ты все это делаешь? Манипулируешь людьми, умудряешься делать так, чтобы обстоятельства развивались так, как хочешь только ты, прогибаешь под себя все… Все абсолютно. Где ты настоящий, Вакатоши? — влажность скапливается в уголках бирюзовых глаз, в которых читалась одна только боль и непонимание. — Делаешь вид, будто тебе жаль из-за смерти Тендо, будто лично я для тебя все еще что-то стою… Вся эта показная забота… К чему это?       Но… Дело было в том, что вид он не делал.       Но мужчине больше было жаль, что дошел уже до того, что даже искренняя забота от него выглядела показательной и наигранной.       — Манипулирую? — усмехнувшись, переспросил Ушиджима, опустив глаза к полу.       Может быть, так и было на самом деле.       — Манипулируешь. — холодно отвечает девушка. — Где теперь Тендо? Охира, Гошики, Каваниши? — и это был только начальный список, только те имена, вернее, фамилии, что первые пришли на ум Учиве. — Манипулируешь все еще мной моими же эмоциями.       Сэйери ненавидела слабость и быть слабой, но что было касаемо Вакатоши, по-другому быть не могло. Ушиджима всегда вынуждал ее становиться слабой под давлением его многолетнего влияния.       — Ты был весьма убедителен, признаюсь.       Ушиджима хмыкнул, поджав губы, оливковые глаза загорелись отчаянным блеском. Видимо, теперь настала очередь Сэйери нажимать на больные точки, отчаянно сыпя соль на старые и все еще открытые раны. Нервный смешок срывается с мужских уст и он делает новый шаг навстречу девушке.       — Они прекрасно исполнили свои роли и были верны своим предназначениям в нашем, общем деле. — тело наливалось свинцом. В самом деле было сложно в подобной формулировке обозначать своих погибших, ради него, товарищей в качестве инструментов для достижения цели.       Хотя, Ушиджиме терять было уже нечего. Вернее, почти нечего.       — Вот оно что.       С притворным понимаем вздыхает Учива и шагает назад, при этом думая о том, как бы ловко успеть выхватить спрятанный револьвер из задней кобуры.       — Теперь-то ясно, как ты относишься к людям, которые тобой все еще дорожат, несмотря на все это дерьмо. Как к инструментам.       — У каждого своя роль, — показательно ровно и спокойно повторяет он.       Сэйери в самом деле начала считать, что это единственная истина, в которую Ушиджима верит, но в душе все еще оставались последние следы надежды на то, что она ошибается. Искренне хотелось верить в благоразумие Вакатоши и в то, что в нем все еще осталось хоть что-то человеческое.       Однако, казалось бесполезным пытаться воззвать его к каким-то светлым чувствам в душе.       Было ощущение, что там не осталось ничего, помимо темной, гибельной пустоты.       У Учивы уже очень давно зародилось внутри такое ощущение, будто она потеряла нечто очень важное. Жизненно необходимое для себя. Но всегда служил утешением тот факт, что Ушиджима все еще жив и есть где-то там, пусть даже если на другом конце света. Одно его существование давало и питало весь смысл ее жизни, которая ничего, по ее мнению, не стоила, если в ней не было Вакатоши. Учива сама лично закрутила смысл своей жизни вокруг одного лишь Ушиджимы и погони за ним.       Это была ее роль.       Ушиджима на данный период жизни был тем самым, с кем сомневаться и медлить было непозволительным. Слишком дорогого будет это стоить.       Револьвер ведь должен быть на месте, она чувствует его поясницей в заправленной кобуре. Дай Бог ее памяти, удачным стечениям обстоятельств и ее паранойе, чтобы она лишь бы оказалась права.       Учива делает вид, что хочет отступить дальше, как Ушиджима возобновляет свое движение ей навстречу, и, дождавшись нужной для себя секунды, она в миг выхватывает пистолет из-за спины. Дуло пистолета застывает в паре сантиметров от лица мужчины, но он даже бровью не повел, словно его это не удивило или не беспокоило вовсе.       — Хоть одно движение и я нажимаю на курок, — сквозь стиснутые зубы процедила брюнетка, плотно обхватывая основание заряженного револьвера, что утыкалось в лоб мужчины напротив.       — Да брось, Йери, — Ушиджима устало вздыхает, мысленно рассуждая над тем, правда ли намерения девушки серьезны или она просто пытается блефовать. Во всяком случае, беспокоиться ему было не о чем. — Я ведь не нападаю на тебя, не трогаю. Да и оружия у меня при себе нет.       — Твои кулаки — похлеще всякого оружия будут, — Учива усмехается, интеллигентно намекая на свою разбитую губу.       — Я был не прав, да, — соглашается мужчина и пожимает крепкими плечами. — Просто вынужденная мера.       Только, блять, для чего.       — Хочешь убить меня? — вдруг спрашивает Вакатоши и вновь застает девушку врасплох. Мужчина спокоен и, кажется, практически равнодушен.       Не злится, не улыбается, просто чего-то выжидает. Но Сэйери понимает, что сама не знает, чего хочет. Разве она правда хочет его убить?       — Ну, пока ты думаешь, я скажу, — уголки его губ слегка приподнялись. — Мне стоит признаться, я правда польщен, что все еще безумно тобой любим. — зеленые глаза замечают, как Учива поджала губы, сжимая челюсть, и как едва затряслись ее руки. — Я устал заставлять тебя страдать, рысенок, ты никогда этого не заслуживала. — откровенно признается Ушиджима. — Но, если тебе станет легче, то тебе лучше правда нажать на курок.       — Ты готов принять пулю в лоб, но только не мою любовь? — Сэйери мучительно улыбается, слезы продолжают скатываться вниз, уже было плевать. — Или, все же, я не настолько хороша, чтобы нарушить твой душевный покой? — немного перефразировав, Учива процитировала Дарси — персонажа их общей любимой книги.       Натянутая улыбка никуда не пропадает.       Последние слова приятно удивляют и в тот же момент проходятся по сердцу словно ножевым ранением. Не один Ушиджима знал какой рычаг и в какой момент нужно умело дернуть для должного эффекта. Похвально.       Мужчина усмехается.       — Каждый тип характера тяготеет к своим погрешностям, — ловко парирует он, не прекращая зрительного контакта с девушкой. — Иными словами… Всякому человеку свойственна склонность к какому-то недостатку.       Все же, Сэйери готова признаться — Вакатоши куда больше идет цитировать Дарси.       Однако, этот ублюдок умело ушел от ответа, что так же не прошло мимо девушки.       — Вака… — голос судорожно дрожит от боли и обиды, что били через край.       Его клятое имя — это все, что Учива может сказать сейчас, все, на что хватает силы и выдержки. На элементарное «прощай», на очередные слова о преданной любви или вопросов о том, как и почему все так сложилось, почему он вновь намеревается ее оставить — Йери не находит ни причин, ни силы.       В такие моменты больше не стоит думать, особенно, если состояние не позволяет — нужно только действовать.       Сэйери трясет при мысли о том, что она в очередной раз может совершить ошибку под давлением власти Вакатоши, но инстинкты подсказывают, что нет, ошибки ведь быть не должно. Это правда, жестокая и удушающая действительность, с которой Учива обязана мириться, как бы там ни было.       Ушиджиме плевать, он верен только себе, своим убеждениям и целям. Если агентесса позволит себе уступить эмоциям, чувствам и сантиментам, то она проиграет, а Вакатоши победит. Она ведь обещала Цучимикадо держать себя в руках — он бы ее не подвел, Учива была в этом убеждена.       И это ее последний шанс.       На этом ее страдания окончатся, но и смысл жизни раз и навсегда исчезнет.       Вакатоши себе ей никогда не вернуть — с этим она тоже научилась мириться, так хоть большую миру услугу окажет.       А только ведь стоит нажать на курок…       И все…       Учива не хочет, не может, не находит в себе должной решимости, которой горела еще несколько часов назад и все последние годы. Она ненавидит себя и его за то, что, блять, сейчас происходит, за то, что они вообще пришли к этому.       Почему Ушиджима так безмолвно ее вынуждает так поступать?       Выбора у нее нет, в принципе, как и никогда не было.       Девушка раскрывает светлые глаза и крепче хватается за основание ружья.       Щелчок.       И абсолютное ничто.       Звук спускового крючка все отчаянно звенит в голове. Рука нервно дергается, впервые за очень многие годы. В голове стоит проклятый звон, перекрывающий собой шум, глаза адски жгут новые навернувшиеся слезы. Здравого смысла хватает только на совершенно бессмысленную вещь.       Учива еще несколько раз спускает курок, но это ей уже точно не поможет. Обойма выпотрошена, пустой барабан на револьвере прокручивается уже по второму круг, но Сэйери почему-то продолжает на автомате, раз за разом, вновь и вновь, нажимать на чертов курок.       Дорожки слез бегут по щекам. Дикий и в тот же опустошенный, как и она сама, взгляд лазурных глаз устремлен в довольное лицо Ушиджимы. Не может быть… Учива через силу и боль с трудом приняла тот факт, что убивает ненавистного и одновременно любимого человека. Она ведь нажала на курок и выстрелила ему в лицо…       Выбор был сделан, как и страшнейшая ошибка в ее жизни.       — Это… сильно. — Вакатоши польщен и действительно счастлив, что Сэйе это сделала. — Всегда знал, что решимости и смелости тебе не занимать, любовь моя.       Его лицо озарено гордой улыбкой. Длинные пальцы сковывают ствол револьвера и без труда выхватывают оружие из ватных рук агентессы.       — Нужно иметь величайшую силу воли, чтобы решиться пустить пулю в лоб человеку, за которым ты готова идти на дно, будучи не умея плавать и не имея при себе спасательного круга.       Сэйери опустила руки. Ее взгляд был абсолютно пуст, а слезы безжалостно и обильно срывались с темных ресниц. Она не может поверить в реальность происходящего.       — Однако, — вдруг протестует Ушиджима, подойдя более ближе к девушке. — Я понимаю, что ты стреляешь в меня не в первый раз, но, видимо, ты правда была готова убить меня. Даже не попыталась меня как-то облагоразумить, рысенок, это… Задевает меня. — оскорбительно он поджал губы, проведя костяшкой пальца по девичьей скуле. — Мои мозги были бы размазаны по всей комнате, если бы о твоем миленьком револьвере я не позаботился бы раньше. Но вышло неплохо.       — Вака… — голос был уже осевшим, негромким, глаза были опущены к полу. Но Ушиджима, конечно же, обратил внимание. — Скажи, — коснувшись длинными пальцами подбородка Учивы, он приподнял ее голову и вновь встречаясь с опустошенными бирюзовыми. — Ты действительно считаешь, что… что был какой-то смысл в пустую пытаться тебя облагоразумить? Ты ведь даже сейчас меня обманул. Как ты можешь так… — раздался негромкий всхлип. — Как ты можешь так легко и хладнокровно манипулировать мной, в открытую говоря о моих… гребанных чувствах. Ты ведь никогда не был таким.       Ушиджима ничего не отвечает и кладет пустой револьвер на стол, после чего подходит к девушке ближе, почти вплотную. Мозолистые пальцы нежно касаются женской руки, обволакивая пальцы маленькой руки своими. Вакатоши приподнял свою футболку выше пояса, оголяя каменный торс. Сэйери остолбенела, не понимая, к чему этот сукин сын ведет. Кончики нежных пальцев коснулись крепких мышц тазовой области Ушиджимы, касаясь горячей кожи.       Мужчина медленно направлял своей рукой руку Учивы снизу-вверх по боковой области, поднимая ткань футболки. Бирюзовые глаза поднялись к сосредоточенному лицу Вакатоши, что так же прямо смотрел на Йери. Мужская рука остановилась на уровне поджелудочной железы, женская рука остановилась там же.       Сэйери кончиками пальцем почувствовала какие-то небольшие рельефы, это походило на какой-то небольшой шрам по ощущениям.       — Чувствуешь? — раздается над уход приятный баритон. Учива согласно кивает. — Этот шрам оставила твоя пуля год назад, в Афинах.       Ушиджима тепло улыбается и возобновляет движение своей руки, поднимаясь выше, а пальцы Учивы, скованные пальцами мужчины, послушано следуют. Он останавливается чуть ниже крепкой груди.       — А это ножевое ранение, полученное в нашей драке в Буэнос-Айрес на мосту Женщины. — напомнил мужчина об их встречи трехлетней давности в аргентинской столице.       Сэйери непроизвольно улыбнулась, опустив глаза.       — У меня есть такой же.       — Да, — голос Вакатоши спокоен и даже кажется, что нежен. — Я знаю, — конечно, он отлично помнит, что на животе в той же драке он оставил ей такой же шрам. — Ойкава мне до сих пор простить не может, что я тогда втянул его красивую задницу в эту передрягу. — вдруг ненавязчиво вспоминает Ушиджима, улыбка на его лице становится шире.       По старой дружбе три года назад Вакатоши обзавелся поддержкой старого школьного друга, что большую часть времени был больше в роли его соперника, и который так же со временем погряз в искусительских лапах криминала. Через пару лет Тоору сбежал из родной страны и неплохо основался в Аргентине, держа в своих руках весь местный криминальный рынок. Ойкава был только за прибрать к своим рукам исторические достояния Южной Америки на пару с Ушиджимой.       — Это когда ты хотел обчистить музей латиноамериканского искусства? — Сэйери забавно хмыкает, поднимая глаза и вновь сталкиваясь с забавным взглядом мужчины. Он одобрительно кивает. — И откуда ты вообще знаешь, что у Тоору красивая задница?       — Он мне тогда сам так и сказал, — Ушиджима смеется.       Да, действительно, непредсказуемость — отныне второе имя Вакатоши. Сэйери вообще не могла понять, как это работает. Но, она и сама уже успела отвлечься от своих опрометчивых действий.       — Я никогда не боялся получить от тебя пулю, — уже серьезно отвечает мужчина, стискивая крепче пальцы девушки. — И я никогда не боялся твоей любви.       Он наконец отвечает на ее выше заданный вопрос, что вызывает небольшое смятение на лице девушки. Это было неожиданно. Но все так же размыто.       Черт.       Учива больше концентрирует все свое внимание на повышенной температуре тела Вакатоши, плотность и рельефность его мышц под своими пальцами. Учива чуть наглеет, когда неосознанно решается на отчаянный ход импровизации, легко высвобождая свои пальцы от хватки Ушиджимы и он позволяет ей это сделать, лишь бы узнать, что она собирается делать дальше.       Кончиками пальцев Сэйери неуверенно касается широкой груди, устремив свой зор к мощному телу мужчины, через долю секунды ее ладонь полностью ложится на левую грудь Вакатоши.       Девушка чувствует, как его дыхание учащается и становится тяжелее, крепкая грудь начинает также взмываться чаще, посылая через ладонь девушки вибрации в ее тело. Давно забытые ощущения, которые еще именуются теми самыми «бабочками в животе», дают о себе знать им обоим.       Ушиджима прикрывает глаза и свободной рукой поднимает за края футболку выше, открывая просторы для направления теплых рук и внимательных глаз на своей груди.       Сердце в груди Учивы начинает биться словно сумасшедшее, и она не без довольства замечает, что даже после стольких лет Вакатоши выглядел все так же потрясающе, находясь в отличной физической подготовке.       Пальцы второй руки касаются твердого пресса, острые ноготки слегка царапают горячую кожу под собой и реакция Ушиджимы не заставляет себя долго ждать.       Он тяжело втягивает воздух через нос и чуть откидывает голову назад, как ловкие пальцы обеих рук Учивы скользят выше, задевая кожу. Крайне приятная реакция мужчины не проходит мимо агентессы и она улыбается, подняв глаза на слегка покрасневшие щеки Ушиджимы, зеленые глаза все еще были прикрыты.       Мысли в голове Сэйери в момент мешаются, ей безумно нравятся эти ощущения — чувствовать сильное и любимое тело рядом. Но, все же, вопреки этим крышесносным ощущениям, Учива останавливает на совсем другой, сторонней мысли.       Слишком подходящий момент.       Вакатоши чересчур сосредотачивается на этих сладострастных чувствах, как женские пальцы приятно скользят вверх-вниз по его коже. Температура тела поднимается, эти желанные прикосновения до безумия желанной женщины сводят мужчину с ума, медленно, но верно подводя его к краю. Он чувствует значительный прилив крови, что к лицу, заливаясь краской, что к низу живота, сообщая о вполне ожидаемой реакции организма на такие ласки нежных рук.       Из такой сладостной неги его в мгновения ока вытягивает только оглушительный удар, на удивление, сильного женского кулака по его челюсти. Ушиджима в миг приходит в себя, опуская края футболки, как та вновь закрывает крепкое тело.       — Вот сучка… — усмехаясь, глухо произносит Вака, вытирая кровь с губы.       В подтексте это звучало, как довольное и гордое: «Моя сучка».       Сэйе подобрала прекрасный момент, нужно отдать должное, достаточно умно. Сначала соблазнить, а потом нанести четкий удар. Неплохо. В принципе, как и он сам делал. Но не сказать, что это был четкий план, что с его, что с ее стороны, скорее неплохая импровизация. Они оба подстраивались под обстоятельства, позволяя ситуации идти на самотек, но в нужный момент умудрялись взять все под контроль.       Эти двое стоили друг друга.       Ушиджима непроизвольно качнулся назад, отступив на пару шагов. Касаясь длинными пальцами челюсти, он улыбается, чувствуя некоторую боль, а бордовая кровь с губы продолжала стекать вниз. Действительно хороший удар. Мужчина кивает больше самому себе и поднимает глаза на возлюбленную. Учива стоит в паре метров в стойке и самодовольно улыбается, видимо, яро готовая продолжить.       — Как некрасиво! — восклицает Вакатоши и лукаво улыбается, вновь медленно делая шаги навстречу.       — Кто бы говорил. — на выдохе отвечает Сэйери и отталкивается от пола, стремительно сокращая между ними всякое расстояние.       Она резко замахивает ногой, целясь ровно в, на первый взгляд, расслабленную руку мужчины. Годами выверенные рефлексы уверенно берут свое, как Ушиджима моментально предотвращает атаку Учивы, крепко схватив ее за лодыжку и одним движением притянув за ногу девушку к себе. Хватка сильных рук отчетливо ощущается на бедре и талии, этот ублюдок умен, хитер, силен и расчетлив, даже казалось, что атаку девушки он почти предсказал.       Ухмылка ярко загорается на его лице, Учива гневно прожигает его взглядом. Выбраться из этой зверской хватки, что становится только сильнее, не кажется возможным. Горячая мужская ладонь опускается ко второму бедру и Ушиджима внезапно подхватывает агентессу, вынуждая обвить длинными ногами его таз.       — Ты давно потерял право касаться меня там, где тебе захочется, кретин, — Сэйери говорит так, будто все еще способна контролировать себя. В душе она испытывает адскую смесь эмоций — страх, обиду, и, будь проклят этот блядский Ушиджима, возбуждение, что окутывало ее душу и тело.       Широкими шагами Вакатоши преодолевает расстояние до стены и впечатывает в твердую поверхность женскую спину. И от довольно жесткого столкновения появляется чувство, будто из девушки дух выбили. Сэйери отчаянно пытается вырываться, но все тщетно, хватка слишком сильна.       Инстинкты сочувствующе подсказывают, что дело дрянь. Ушиджима сильнее и быстрее.       Никакие многолетние тренировки и изнашивание себя на них никогда не смогли бы обеспечить Учиве победу против этого сукина в драке. Если он даже умудряется лишить ее любого оружия. Сэйери даже лишена преимущества в хитрости и ловкости, хотя всегда, по крайней мере, в этом, она значительно его превосходила. Но годы шли и Ушиджима усиленно совершенствовал себя и свои умения.       — Я хочу разделить только с тобой лучшие моменты своей жизни, Сэйери, — безумно шепчет Вакатоши, приближая свое лицо к красивому женскому напротив. — Но, боюсь, ты к этому не готова, рысенок, — печально выдыхает он в паре сантиметров от покусанных губ девушки. — Вспомни восхитительное чувство, когда можно наконец закончить задание и сбросить маски. Когда можешь наконец-то открыться, посмотреть на дела своих рук и на тех, кто смиренно лежит поверженный у твоих ног. Помнишь те дни, Йери?       Этот низкий шепот дурманит и сводит с ума, Учива прикрывает глаза и прижимает голову к стене, лишь бы как можно дальше от него, в попытке сосредоточиться на более важном.       Ушиджима намеренно пытается в очередной раз вывести девушку на эмоции, безжалостно манипулируя ее чувствами и болезненными воспоминаниями о тех днях, когда ее собственные руки были по локоть в крови ради целей, что когда-то она разделяла с ним. Сказать откровенно, Сэйери и продолжила бы служить верностью своим прошлым идеалам, которым до сих пор остается верен Вакатоши, если бы в один момент он ее не оставил.       А в чем было дело?       А дело было в том, что в один момент Ушиджима наконец одумался и понял, что так продолжаться больше не могло. Он не имел никакого права тянуть любимого человека за собой на дно. Потому и принял решение просто взять и пропасть из ее жизни, но он и подумать только не мог, как это повлияет на Учиву и какие последствия будет за собой нести.       Лучше было сделать так.       Соврать, умолчать, сбежать, оставить, скрыться, и тем самым вынудить следовать за собой. Вакатоши своими руками и действиями научил Сэйери быть одержимой, зависимой от одной только идеи наконец достичь своих целей.       Он научил ее ненавидеть.       А теперь непонятно зачем пытается пробудить в Учиве воспоминания о тех днях, о себе, их прошлом, их близости, их страсти, их отношениях и лучших днях их истории. Похороненные воспоминания, поднимаются над могилами, возвращаясь из мира мертвых. Агентесса упорно вырывала эти ямы, отчаянно забрасывала землей, пыталась изо всех сил стереть из своей памяти их, порой оплакивала в минуты душевных терзаний. Но несмотря ни на что они никуда не исчезли, все еще здесь.       Внутри ее истерзанной души. Сэйери не хотела ни о чем этом вспоминать всем сердцем, но на самом деле помнила всегда все абсолютно, некоторые фрагменты вновь всплывают в памяти, ядовито напоминая о себе. Она знала — за всем этим скрывается только боль.       Далее все становится будто в тумане. Ушиджима прижимается к сладким губам своими, на этот раз уже более настойчиво и нагло, нежели несколько часов назад, на улице. Сначала это было почти невесомо, едва касаясь, и тут же он начал отстраняется, а потом, словно передумав, углубил поцелуй. Тело Учивы в момент словно пробивает хорошим разрядом тока.       Вакатоши касается ее тела, поднимая руки выше, поглаживая кожу через слои одежды. Ему разрешение не требуется, и они оба это знают. Сэйери все равно позволит сделать, что ему только захочется. Но если бы Ушиджима не знал, что Учива сама горит в агонии жаркого желания — он бы не позволил себе и коснуться ее. Увы, у нее не вышло должным образом подать вид, что ее, якобы, вообще никоим образом не волнует его близость.       Пальцы касаются открытого участка на женской коже, обжигающе пробегаются по впадинке между ключицами, пробивая девушку на мурашки. Ее ноги все еще крепко сцеплены на мужской талии. Широкая ладонь обволакивает шею, крепкие пальцы давят на нежную кожу, вынуждая девушку хрипло прокашляться, разрывая сладострастный поцелуй.       Зеленые глаза напротив внимательно и довольно наблюдают, Ушиджима томно прикусывает свою нижнюю губу. Низ живота опаляет едкое чувство эйфории, что толпы мурашек бегут по коже. Давление усиливается. Сэйери сжимает в кулак ткань его темной футболки и дергает на себя. Вакатоши молчит, пристально наблюдая за краснеющим лицом напротив. Вдруг он поднимает глаза и встречается взглядом с бледно-голубыми, будто пытаясь в них что-то увидеть или прочитать.       Девушка судорожно втягивает через ноздри воздух, словно утопающий, что пытается ухватиться за последние ниточки кислорода, однако, это выходит не так просто с крепкой-то ладонью, оковывающей шею. Ушиджима видит это и, будто решив смиловаться, ослабляет хватку, а потом и вовсе убирает руку.       Учива жадно глотает воздух, пытаясь насытиться, как умирающий от жажды лев у водопоя. Но она, кажется, и вовсе забыла, как дышать, когда мужские потянулись к куртке, что все еще была на ней, и в один момент стянули с ее тела совсем ненужный сейчас элемент одежды.       Они понимали, к чему все шло, и о своих возражениях никто не давал знать. Девушка, помимо обуви и брюк, остается только в темном топе, что не закрывал жарким оливковым глазам обзор на аккуратные плечи.       Ушиджима времени не теряет, девушка сладко выдыхает, когда теплые губы касаются поочередно ее плеч и проходятся по острым ключицам. Тяжелая ладонь вновь опускается на ее бедро, слегка сжимает, пальцы умело пробегаются по давно знакомым изгибам любимого тела и следуют ниже. Он наизусть знал каждый изгиб ее тела, заучил, как любимое стихотворение, знал каждое место на гладкой коже, каждый миллиметр.       — Как же я скучал по этому, — глубокий баритон ныряет глубоко в слух девушки, отдаваясь приятными волнами возбуждения внутри.       Как же сводил с ума этот голос.       Ушиджима улыбается, целует в шею, порхающими движениями едва проводит пальцами между женских ног, несильно надавливая и только больше дразня возлюбленную. Через плотную ткань джинсовых брюк можно было уже легко почувствовать, что девушка обильно намокла, сдалась под властью умелых рук этого кретина. Но это было только начало. Он двигает рукой издевательски медленно, с легким нажимом по-новой исследуя чувствительные точки.       Вакатоши глухо усмехается, замечая про себя, что Сэйери все та же, что и была десять лет назад, все так же сладко отзывается на его движения. Девушка закидывает назад голову, прижимаясь затылком к стене и томно выдыхает, едва двигаясь тазом навстречу искусным крепким пальцам. Мужчина поднимает голову и тянется к медовым губам Учивы, та охотно подается навстречу.       Они жадно сливаются в сладком поцелуе, Ушиджима нагло проталкивает язык в приоткрытый рот, Учива спокойно позволяет ему умело проскользнуть внутрь и пройтись по деснам. Бирюзовые глаза закатываются, взгляд пьянеет, дыхание учащается, пока Вака старательно работает над ее заветными местами.       Вакатоши целует страстно, сильно, грубо, по-собственнически. Совсем как раньше. Ненасытно терзает рот, остро прикусывает губы и продолжает двигать рукой, доставляя Сэйери еще большее удовольствие.       Ласки Ушиджимы всегда были крышесносными.       Он хочет ее.       Она хочет его.       Учива чувствует себя абсолютно беспомощной, по собственной воли отданной на растерзание голодному, гордому, ненасытному льву. Эти мысли откровенно и распущенно заводят и связывают по рукам и ногам. Даже если бы агентесса что-то да захотела бы со всем этим сделать — она бы все равно не смогла. Жар и аромат этого тела не может не возбуждать.       Эта сила… Эта непреклонность ни перед чем...       За последние годы мучительных пыток и испытаний, Сэйери часто представляла, как ее руки вновь касаются горячей кожи Вакатоши, как ее ноготки зацарапают его рельефные и крепкие мышцы, как пробегаются по кубикам пресса.       Представляла, как сама жадно задыхалась в его стальных объятьях, как извивалась, словно змея под этим сильным и властным телом. Представляла, как соблазнительно раздается над ухом этот грубый низкий голос, отдаваясь будоражащими вибрациями по ее телу и душе.       Хотелось сходить с ума вместе с ним.       Сейчас же все кажется иным. В том, что происходит между ними, в том, что сейчас творит Ушиджима, а Учива охотно отвечает, нет и намека на любовь. Есть, вероятно, что-то другое, что-то новое для них, что они и сами не могут хотя бы самим объяснить толком и понять. Им не впервой заниматься грязным сексом, а до того сводить друг друга с ума прелюдиями. Это словно обнажает все чувства. Искушает, точно диких животных.       — Неужто рысенок не хочет сопротивляться? — хрипит мужчина и ухмыляется, переводя возбужденный взгляд на девушку.       Ушиджима возвращается к сладким губам, мягко покусывает нижнюю, словно воспевает из агентессы сладкий нектар, пытается вновь ловко проникнуть языком в приоткрытый рот. Учива действительно не собирается и не хочет сопротивляться, это желание сильнее.       Она пылко отвечает на грубый поцелуй, наслаждается тем, как вожделенно мужчина рычит в ее истерзанные губы. Абсолютно плевать, они поддаются и ныряют с головой в эту игру.       Желание, горячее и сильное, бурлит в их крови, и оба готовы потерпеть не такое уж и обидное поражение друг перед другом, лишь бы это не прекращалось.       Между ними больше нет борьбы, нет войны, обид, хотя бы на какое-то время они позволяют себе позабыть об этом. Есть только горячие руки, прикосновения, языки, ласки, быстрые, нетерпеливые, ненасытные.       Одним стремительным движением ловких пальцев Вакатоши стаскивает с нее шелковую майку и она летит куда-то в сторону. Сэйери остается перед диким зверем один на один в лифчике. Потемневшие от страсти и похоти зеленые глаза не в состоянии оторваться от прекрасного зрелища.       Девушка не заставляет ждать ответных действий и спешно стягивает с массивного тела футболку и отбрасывает примерно туда же, куда и полетела ее майка.       Учива тяжко выдыхает и облизывает пересохшие губы, пробегаясь хищными лазурными глазами по рельефам широких плеч, сильных рук и крепкой груди. Тяжелые ладони вновь накрывают ее талию, стискивая в жадных объятьях.       Ушиджима вплотную прижимает размякшее женское тело к себе, отрывая ее от стены. Девушка крепко обнимает жилистую шею, удерживаясь на весу. Шустрые пальцы впутываются в короткие оливковые волосы, Сэйери притягивает Вакатоши для жаркого поцелуя.       Языки сплетаются в ненасытном, бурном танце.       Не разрывая поцелуя, Ушиджима усадил девушку на невысокую спинку дивана, расцепляя и разводя стройные ноги по сторонам, быстро очерчивая ловкими пальцами изящные изгибы. Его губы с минимальным остановками прокладывают влажную дорожку поцелуев вдоль скулы к подбородку, пока руки беспорядочно плутали по ее спине в поисках блядской застежки.       — Ты очень красивая, Йери.       Вакатоши сегодня довольно щедр на комплименты, его язык проходится по очертаниям аккуратного подбородка. Он опускает голову ниже, к впадинке на шее. Дыхание тяжелеет с каждой секундой, но Ушиджима настойчиво старается держать его в норме. Губы скользят вниз к груди.       Девушка откидывает голову назад, дыхание учащается, когда чувственные губы смыкаются вокруг чувствительного соска, пока пальцами левой руки Вакатоши прокручивал второй. Ушиджима до сих отлично помнит, что грудь — одна из главных эрогенных и чувствительных зон на теле Учивы. Он всегда уделял этому участку значительное внимание, зная, как от подобных ласк Сэйери сносит крышу.       — Вака… — девушка слышит тихую и отчаянную мольбу в своем тихом голосе и тянет жесткие волосы на затылке мужчины.       — Тише, милая, — глухо шепчет он, обводя второй сосок влажным языком, после чего всасывает в рот и до приятной боли оттягивает, вызывая сладкий стон с пухлых губ.       Учива вертится и извивается, словно змея под пустынным солнцем, однако, прием соблазна на Ушиджиму не действует. Он занят более важным делом, интенсивно играясь с пышной грудью. Но девушка все равно краем уха, на краю животного удовольствия, слышит, как он ухмыляется, прикусывая твердый сосок и сильно сжимает пальцами мягкость правой груди. Вакатоши щекочет и покусывает нежную кожу, а крепкие руки спускаются вниз, к бедрам.       Медленно.       Так невыносимо медленно!       Ушиджима не торопится, все медленно, все чувственно, все нежно, все грубо. Все, как нужно. Мужчина планирует вдоволь насладиться своей чувственной игрой и подарить своей женщине максимальное наслаждение. Сэйери вдруг захотела вырваться, подчинить ход игры себе.       Хотя, это казалось почти невозможным под такими ласками, сладкими пытками. Но Учива умело берет над собой контроль, дергается, извивается, решительно настроенная скинуть с себя это мощное тело, что пылало жаром.       Она скидывает его руки со своей груди, упирается кулаками в его плечи, не особо прилагая усилия, пытается оттолкнуть и отползти одновременно. Но когда Ушиджима, крепко схватив Учиву за задницу, упорно садит ее обратно, плотно вжимаясь каменным стояком между ее раскинутых ног. Щеки агентессы заливаются заливным румянцем, ощущая собственным бедром ожидаемые и крайне приятные рефлексы мужского организма от ее же воздействий.       Это дурманит разум.       Ушиджима сразу понимает о намерениях девушки и на корню пытается это пресечь, ослабив схватку на ягодицах, схватив ее за руки, заводит их за спину и сцепляет своей мощной хваткой. Он поднимает голову, ухмыляется, глядя в горящие и в тот же момент озлобленные бледно-бирюзовые глаза напротив.       Мужчине так и хочется повалить возлюбленную на кровать, навалиться сверху, пресечь все пути побега, полностью подчинив себе.       Сказать откровенно, Учива и сама этого желает.       От действий Вакатоши она задыхается.       Безумие.       — Ты сам хотел сопротивления, — с хитрой улыбкой отвечает Йери.       Девушка выдыхает, освобождая одну свою руку из хватки Ушиджимы, а он легко позволяет одной руке выскользнуть из хватки. Сэйери щурится, подцепляя кончиками пальцев его подбородок и медленно притягивает к себе. Он приподнимается, ответно тянется к ней навстречу, внимательно смотрит и продолжает держать другую руку.       — Или нет? — шепчет она в самые губы мужчине, опаляя кожу жарким дыханием.       У Вакатоши, кажется, дух спирает от подобного.       Агентесса притягивает за подбородок его ближе, едва касаясь кожи губ и в один момент резко отталкивает в сторону. Зеленые глаза загораются ярым удивлением и некоторым недовольством, наблюдая за тем, как Учива расплывается в улыбке. Вака точно подобное не оценил, нахмурив густые брови. Но, кажется, это распалило его только больше.       — Не хочешь по-хорошему, рысенок? — удивляется он, сильнее сжимая бедра через ткань брюк, а его собственные брюки уже неприятно натягивают в паховой области, что Ушиджима уже готов во весь голос выть, словно голодный волк.       Ничего не понятно. То они борются и дерутся, разбивая друг другу губы, то кулаками, то сталкиваясь в жестких поцелуях. То Вакатоши становится таким нежным, ласковым и внимательным к мелочам. То вновь перепадает на животную грубость. Это словно все было в его крови. Учива думает, вернее, уверяет себя, что вновь вернется в постель к мистеру Непостоянство.       Мужчина задумался. Стоит молчит, пока его руки все еще хаотично блуждают по женским бедрам, зеленые глаза вглядываются в голубоватые напротив. Интересно, о чем он думает? Что вообще творится в его голове? Сэйери бы правда хотела знать, но Вакатоши думает, что ей не под силу его демоны.       Как же он чертовски ошибается.       Ушиджима не выдерживает паузы и подается вперед, проводит носом по ароматной шее, которая уже по его вине была вся в засосах и укусах, втягивает родной запах, которого ему чрезвычайно не хватало все эти годы, а потом сильно кусает, впиваясь острыми клыками в нежную плоть.       Девушка вскрикивает от острой боли, пронзившей тело, чувствуя зубы на чувствительной коже. Скорее, это был не выкрик, а громкий писк от неожиданности и острой сладкой боли. Сильные руки хватают Сэйери за задницу, притягивают к себе, что каменный стояк в его штанах вплотную прижимается к ее промежности, начиная двигаться навстречу. Учива извивается под властью этой силы, двигается тазом навстречу, усиливая трение их тел. Его и ее — полностью по пояс обнаженные.       Ушиджима разжимает зубы и ласково целует раздраженную укусом кожу, чередуя нежные поцелуи с касаниями влажного языка. Горячий язык скользит по очертаниям шеи, вызывая покалывание по всему телу.       Нет, все должно быть не так. Все начиналось не так. Не это разожгло их огонь на фоне накаляющейся обстановки, старых обид и воспоминаний. Все слишком не так.       — Тоши… — томно зовет Сэйери на тяжелом выдохе, пытаясь сориентироваться и собраться с мыслями.       Когда не на шутку удивленный Вакатоши отстраняется и поднимает на нее приятно удивленный взгляд. Ему пока как-то с трудом дается явное осознание того, что девушка в самом деле назвала так ласково и той самой сокращенной формой, что вкупе с любимым голосом Йери всегда отдавалось теплом по душе. Оливковые глаза загораются искренним счастьем, что даже Учиве становится не по себе. Появляются двоякие ощущения, нависая камнем на душе.       Это греет. Это пугает.       Сэйери даже на момент теряется, терзаясь в сомнениях из-за своей задумки.       Да плевать!       Учива в момент замахивается и со всей силы вновь бьет Ушиджиму по лицу, но уже с другой стороны. Из-за удачно подобранного момента агентесса приложилась довольно неплохо, так, что по подбородку мужчины потекла свежая струйка темной крови. Сердце в женской груди бьется бешено, словно твердо намереваясь выскочить из грудной клетки. Кажется, это только больше подливает масла в котел, через края которого так и бьет страсть.       Ушиджима моргает пару раз, пытаясь сфокусировать свое внимание на более важных вещах, чем острая, но не критичная боль в нижней части лица. Дорожка крови бежит по подбородку, но мужчине плевать, его сейчас интересует только новый прилив крови к паху, где уже до неприятных ощущений саднило, так и крича о том, что пора бы уже решить эту, не такую уж и маленькую, проблему.       — Значит, — Вакатоши поднимает глаза и смотрит пристально, как кровавая ухмылка загорается на его лице. — В самом деле отказываешься играть по-хорошему, рысенок? — пикантно выдыхает Ушиджима, опаляя кожу девушки горячим дыханием.       — Никогда не любила играть по правилам.       И мужчина прекрасно об этом помнил. Сэйери замечает, как оливковая радужка горящих глаз Вакатоши застилается пеленой пылкой похоти.       — Ладно, будет по-твоему. — с угрозой рычит он, оставляя быстрый, но весьма ощутимый укус на ключице, который моментально выделяется на коже двумя рядами зубов.       Учива резко выкрикивает и тяжело выдыхает, когда крепкие руки решительно хватают ее за талию и бедра и одним рывком Ушиджима переворачивает легкое для себя тело, укладывая его животом на спинку дивана.       Жесткая обивка дивана неприятно трется об оголенную кожу, но Сэйери все равно — сейчас она фокусирует внимание на более важном, а вернее на нетерпеливых касаниях тяжелых ладоней на ее теле.       Спустившись по спине, искусные пальцы зацепились за пояс женских брюк и одним порывом Вакатоши в момент спускает ненужный элемент одежды вниз по стройным ногам. Огромные ладони, не теряя времени, в момент накрывают упругие ягодицы и крепко сжимают, вызывая мурашки по всему телу и тяжелое дыхание с обеих сторон.       — Хотела быть плохой девочкой?       Соблазнительно шепчет мужчина на ухо, прижимая ее спиной к своему телу и удерживая ладонью за шею. Хватка на шее не сильная, но и этого достаточно, чтобы огонь внутри разгорался больше.       — Тогда получай заслуженное наказание.       В одну секунду Вакатоши уложил Сэйери обратно, а в следующую на оттопыренную вверх задницу со звонким шлепком опускается тяжелая ладонь. Как же Ушиджима обожал это делать, вызывая наиприятнейшие реакции со стороны возлюбленной.       Учива вздрагивает и стискивает до скрипа зубы, впиваясь пальцами в спинку дивана. Но Вакатоши на этом останавливаться не собирается, левая рука вновь оставляет смачный шлепок на другой ягодице. Щеки агентессы заливаются краской, она закусывает нижнюю губу в попытке сдержать отчаянные сладкие стоны.       Вдруг Учива открывает глаза и сталкивается взглядом с собственным отражением в зеркале, что стоит напротив в нескольких метрах. В комнате, как и за окном темно, в квартиру попадает через не зашторенное окно только тусклый лунный свет, что как раз и освещал девушке ее пошлый вид в зеркале.       Пока на ягодицы приходился град ударов, что каждый отдавался вибрацией по всему телу, Сэйери заметила в отражении свои до неприличия растрепанные волосы, раскрасневшиеся щеки, опухшие от грубых поцелуев губы и свой влажный взгляд. Это сильно смущало, но, однако, только больше заводило. От этих рассуждений девушку вырывает сильный и громкий шлепок, кажется, девятый по счету. Возбуждение оказывается сильнее и выше ее выдержки, будоражащий стон слетает с ее губ. Ушиджима вновь замахивается.       Десятый. Юбилейный.       Шлепки тяжелой ладони Вакатоши ощущались настолько хорошо, да и так сильно, что даже после первой пары, светлая кожа горела адским пламенем. Но этого было мало — Ушиджима только начал.       Вакатоши оттягивает ткань уже до непристойности мокрого белья в сторону и без каких-либо проблем и препятствий проскальзывает внутрь сразу двумя пальцами. Он прекрасно помнил о том, что Сэйери всегда его отлично принимала, а сейчас, тем более, проблем быть не должно.       Податливые стенки судорожно сжимаются, но крепкие пальцы все равно легко двигаются внутри, сопровождая каждое движение хлюпающими звуками, что вызывают смущающий румянец на лице Учивы.       Да уж, отчего-то девушка не может вспомнить, когда вообще ее так смущали подобные звуки, но Ушиджиму это ничуть не стесняло. Ритмичные движения не прекращаются, Вакатоши разводит и сжимает пальцы, стимулируя мышцы изнутри, Йери подается назад, виляя бедрами и самостоятельно насаживаясь на его длинные пальцы. Учива более чем уверена — она готова забиться в первом, сладострастном оргазме прямо сейчас.       Ушиджима всегда мог с легкостью доводить любимую женщину до крышесносного пика одними пальцами или языком — и это только вершина айсберга.       Но, конечно, глупо было полагать, что Вака даст так просто кончить. Он вынимает пальцы, ловя на слуху разочарованный выдох снизу и отстраняется. Язык жадно слизывает липкую смазку с пальцев, мужчина довольно улыбается, словно сытый кот, и ухмыляется. Но он еще точно не насытился этим, как следует. Ловкие пальцы цепляются за резинку белья и стягивают с шикарных бедер вниз.       Дыхание резко перехватает, когда до Сэйери окончательно доходит яркое осознание того, что наконец это случится. Вакатоши наконец-то возьмет ее сполна. Как же давно ей этого не хватало, как и ему самому.       И они оба ждут этого долгожданного момента близости с жадным упоением. Но мужчина не торопится, он глухо рычит и тяжело выдыхает, у него появляется едкое ощущение, будто с секунды на секунду молния на его брюках безнадежно лопнет под давлением горящего возбуждение.       Ему неловко признать, что белье до нитки промокло не только у Сэйери — от этих мыслей глупая улыбка появляется на его лице.       Однако, немного сил на терпение у Ушиджимы есть.       Вакатоши опускается на колени, тяжелые ладони оглаживают округлые женские ягодицы, несильно похлопывают и разводят в стороны, чувственные губы касаются влажных складочек, опаляя их горячим, сбивчивым дыханием. Ушиджима себе бы не простил никогда в жизни, если бы в этот раз, раз уж они все-таки дошли до секса, он позволил бы себе отпустить Учиву вновь, заблаговременно хорошенько не трахнув ее языком.       — Блять… — на выдохе тяжело выругивается Йери, вцепившись пальцами в обивку дивана, как на смену легким поцелуям пришла активная работа языком.       Мужчина, чувствуя уже болезненное натяжение в паховой области, боролся с сильным и откровенным желанием взять Учиву прямо сейчас, вновь стать одним целым, но прервать сладкий процесс он не имел никакого права.       Щедрым мазком языка мужчина собирает обильно выделяющуюся влагу и с благодушной улыбкой облизывается. Язык вновь глубоко погружается внутрь, пока большим пальцем левой руки Ушиджима массирует чувствительный бугорок нервов и, будучи сполна довольный своими выходками, наблюдает за тем, как бедра Учивы дергаются, как дрожит ее тело, как она тихо поскуливает.       Сэйери чувствует, еще чуть-чуть и…       — Нет, — сказал, как отрезал Вакатоши, поднявшись на ноги и шлепнув девушку по бедру, после чего лакомо облизнулся, словно после наиприятнейшего угощения. Хотя, Ушиджима всегда этот процесс для себя так и обозначал. Он до дрожи в коленях обожал запах и вкус своей женщины, пусть и никогда бы в этом ей не признался. — Ты сейчас не кончишь.       — Ты издеваешься надо мной, грязный ублюдок?! — злостно рычит агентесса, оборачиваясь и сжигая взглядом мужчину.       Она была готова вот-вот кончить! А чертов Ушиджима в очередной раз лишил ее такой возможности. Действительно грязный ублюдок, считала она, никто иначе.       — Грязный ублюдок? — с ухмылкой повторяет он, словно пытается распробовать на вкус, параллельно расправляется с ремнем на своих брюках.       Учива слышит, как металлическая пряжка ремня падает на деревянный пол, слышит, как расстегивается молния и внутри у нее все томительно замирает, сердце сжимается. Она чувствует какой-то страх, тяжелое ожидание, адское пламя.       — Тогда кем будешь ты, рысенок? — шепчет Ушиджима, склоняясь к девушке. Кожа покрывается мурашками, когда твердый член упирается ей в бедро. — Открой глаза и ответь на мой вопрос. — не просит, а приказывает Вакатоши, кажется, у него у самого останавливается дыхание, когда их горящие взгляды встречаются в отражении зеркала напротив. — Кем будешь ты, — продолжает он, одновременно с этим трясь членом об горячую промежность, стимулируя новые тихие стоны со стороны Сэйери. — Пока я буду трахать тебя, как последнюю шлюху?       Щеки девушки покрываются предательским заливным румянцем, если сейчас сравнить ее лицо с красным перцем — точнее и сказать будет нельзя. Стыдно признать, но грязные разговоры во время секса всегда имели над ней власть и производили должный эффект, особенно вкупе с тем, что Ушиджима мог трахать так, что Учива забывала собственное имя и теряла счет времени.       Занятия сексом с этим мужчиной всегда были разными, но всегда бесповоротно сносили крышу, дурманили разум и вынуждали биться в судорогах оргазма, находясь под ним и, время от времени, на нем.       Звуки, что нескупо вырываются из груди Сэйери, пока Вакатоши вновь и вновь ее дразнит, находясь у входа и отчего-то не торопясь свершить задуманное, — похожи на скулеж с тихой или, даже, безмолвной мольбой.       Девушка знает — Ушиджима сам себя еле сдерживает, дабы не засадить до разрыва мышц, цепляясь за последние ниточки стального терпения и выдержки, что в самом деле заслуживает лучшей похвалы. Учива не выдерживает и виляет бедрами, двигаясь навстречу.       Она всем телом уже жаждет получить этот огромный член и почувствовать его наконец в себе.       — Капризничаешь, моя хорошая? — улыбается Вакатоши, его ладонь со шлепком опускается на правую ягодицу, а второй направляет себя к цели.       Гортанный стон срывается с его губ вместе с громким выкриком с уст брюнетки, когда мужчина подается бедрами вперед. Все эмоции обострены до предела, тело вытягивается в натянутую струну. Грудью и животом Ушиджима прижимается к спине Учивы, соприкаясь телами и горячей кожей, опускаясь к ней. Не двигается, дает немного привыкнуть к такому грубому проникновению, пусть и достаточно он ее заранее подготовил.       Девушка тяжело выдыхает, тихо стонет и нетерпеливо двигается навстречу, явно давая понять, что можно продолжать.       — Это заводит, правда? — их взгляды вновь сталкиваются в отражении зеркала, когда Вакатоши начинает двигаться. — Смотри, как пошло и грязно ты выглядишь, — оливковые глаза замечают, как бледно-голубые слезятся от возбуждения, и мужчина улыбается. — Пока я грубо трахаю тебя сзади.       Ушиджима оставляет нежный поцелуй на ее шее и гладит по волосам.       Твердый член до приятной боли раскрывает стенки, активно двигаясь внутри, вырывая из груди сладкие стоны. То, что он делает с ней — больно, сильно, невыносимо, невероятно, до ярких звезд перед глазами.       Учиве хорошо. Чертовски хорошо.       Но все чувства вдруг мешаются внутри, она скользит по острию всех возможных чувств, понимает, как ходит по краю, принимает в себя того, кого должна ненавидеть всем сердцем за все годы страданий и боли.       Все чувства, что Сэйери испытывала к Вакатоши раньше — всегда — нежность, забота, поддержка, любовь, острая необходимость, что по его же милости переросли в боль, ненависть, одержимость, страдания — сейчас обратились жестокой, мучительной страстью, которая всегда была между ними, только слегла при иных обстоятельствах.       Агентессу терзают двоякие ощущения и мысли, но она не может думать ни о чем другом, пока горячие, тяжелые ладони плутают по ее телу, пока жадные губы оставляют следы принадлежности на коже, пока разгоряченный член жестко и настойчиво вдалбливается в нее.       Это единственное, на чем сейчас Учива может фокусировать все свое внимание.       Только Вакатоши.       Только он может перекрывать все мысли и заполнять все внимание собой.       Нет добра и зла. Одна серая мораль. Нет любви и ненависти. Есть только сильные, несдержанные толчки, громкие стоны, глухое рычание над ухом, тяжелое, сбивчатое дыхание и животное удовольствие, что накрывает этих двух психов с головой, пока их тела липнут друг к другу, пока их тела с влажными шлепками бьются друг об друга.       Почти за десять лет, что они провели в отдельности друг от друга, у них были другие партнеры, отношения или просто секс, но все казалось настолько бессмысленным, ведь Вакатоши никто и никогда не был нужен, кроме Сэйери, и, собственно, аналогично.       В любом партнере — даже если на одну ночь, они оба пытались найти и увидеть друг друга, пусть и прекрасно понимали, что в этом так же не было абсолютно никакого смысла. Учива спала с другими мужчинами, это было неплохо, честно сказать, но никто и никогда не мог и сравниться с Ушиджимой.       В принципе, он может сказать то же самое — ни одна женщина на свете никогда бы не смогла ни в чем заменить ему одну единственную, что будто обезумевшая гонялась за ним по всему свету.       И они оба и припомнить не могут, чтобы трахались с кем-то с таким же рвением и накалом страстей. Дело было даже не только в сексе, черт с ним, а именно в той связи, что была установлена между ними еще очень и очень давно. Подсознательно они были нужны друг другу.       — Сильнее… — в бреду шепчет Сэйери, хватаясь пальцами за кисти мужчины. — Глубже… — очередной несдержанный стон срывается с губ, как крупная головка внутри вбивается в стенку матки. Вакатоши четко выполняет просьбы любимой. Мужчина жадно закусывает нижнюю губу, дабы сдержать собственный напор. — Блять… Вака! — выкрикивает она от очередного грубого толчка, пока мужчина жестко бьется об женские ягодицы.       Крепкая ладонь обволакивает тонкую шею, Ушиджима поворачивает голову агентессы к себе, впиваясь в опухшие губы ненасытным поцелуем, моментально проскальзывая языком внутрь, обводя десны вокруг, цепляясь языками.       Мокрый поцелуй говорит намного больше, чем мог бы сказать любой из них. В жадном поцелуе они оба топят свои стоны. Ритмичные, грубые движения не прекращаются, а даже учащаются. Да, они действительно теряют счет времени. Вакатоши ускоряется, вбивается жестче, сильнее, предвещая скорую разрядку.       — Я сейчас… — сквозь поцелуй шепчет Сэйери, впиваясь ноготками в предплечья мужчины, вызывая у него дикий рык.       — Да… — тяжко выдыхает Вакатоши, не находя в себе сил открыть глаза, потому что знает — стоит ему только увидеть влажный взгляд аквамариновых глаз, как он в момент кончит, но нет, еще рано. — Да… Я тоже…       Из груди рвутся стоны, Учива выгибается в спине с хрустом, чтобы ощутить Ушиджиму всем телом еще больше, она жаждит его еще ближе. Обзор перед глазами размывается, радужка глаз застилается пеленой, словно акварельная картина.       Невероятные ощущения, которые мог сполна дарить исключительно один Вакатоши, доводят Сэйери до края бытия, вынуждая перестать чувствовать собственные ноги и забыть свое имя. Между ног сладостно ноет, тянет, саднит, непрерывная стимуляция пальцами на комочке нервов, голодное рычание и размашистые движения внутри бесповоротно сводят с ума.       — Блять, Йери… — словно дикий зверь, сквозь сбитое к чертям дыхание, рычит Ушиджима, отрываясь от сладких губ и стискивая в стальной хватке желанное и любимое тело. — Кончи со мной.       Не просьба — четкий приказ, который не выполнить Учива не имеет права, потому что сама находится на крае уже очень давно. Мужчина запускает пальцы в смолистые волосы девушки и крепко сжимает, оттягивая назад. Агентесса выдыхает, укладывая голову на крепкое плечо, она не в силах раскрыть глаза.       Последние толчки до невозможности жадные, ненасытные, жесткие, все, как нужно. Учиву выгибает дугой, когда толстый член доходит до самой нужной точки и гортанный мужской стон вбивается в ее слух.       Тело моментально прошибает в оргазме, слезы стреляют из глаз, когда Ушиджима нескупо изливается внутрь и откидывает голову назад, утопая в удовольствии. Невероятные ощущения. Вакатоши готов поклясться — в своей жизни он ничего и никогда лучше не испытывал.       В самом деле, сколько бы женщин в своей жизни он ни трахал, никто, абсолютно никто не смог бы подарить ему столько навек запоминающихся эмоций, кроме Сэйери. Всегда только она.       Долгожданное освобождение накрывает с головой, такое потрясающее, явно ни с чем несравнимое удовольствие, вибрации и волны которого расходятся по всему телу, отдаваясь крайне приятными ощущениями.       Сэйери сбивчиво дышит, все еще не в состоянии привести дыхание в норму. Она чувствует, как горячая сперма обильно вытекает из нее и скатывается вниз по бедрам. А тяжелое тело все еще накрывает собой в приятной тяжести.       Ушиджима не находит в себе силы даже подняться, все еще прижимая девушку животом к спинке дивана. Он целует ее плечи, шею, переходит на щеки, добирается до губ и впивается благодарным поцелуем.       Тела мелко дрожат, Вакатоши поднимает подрагивающую руку и обнимает Сэйе за шею, прижимает к себе ближе. Хотя, казалось бы, куда еще ближе? Волны мультиоргазма все еще до судороги пробивают их, что прийти в себя вообще не кажется возможным.       — О, Боги… — радостно, но крайне тяжело выдыхает Ушиджима, слабая улыбка появляется на его лице. — Ты — лучшее и худшее, что случилось в моей жизни. — за прошедшие десять лет он точно был уверен, что никогда не решится этого сказать Учиве, но сейчас обстоятельства убеждали в обратном.       У Сэйери хватает сил на слабую и легкую, но искреннюю улыбку. Она и сама не думала, что когда-нибудь вновь услышит что-нибудь подобное от Вакатоши в своей адрес.       Он, на удивление, сегодня довольно болтлив.       Но, даже если бы Ушиджима захотел, он бы никогда не смог найти таких слов, чтобы в полной мере высказать о своих чувствах и эмоциях, что он испытывал по отношению к самому лучшему и в тот же момент худшему, что только было в его жизни.