Kissing strangers

Всё началось с того, что у Куроо совершенно неожиданно закончилось молоко. Неожиданно, потому что он явственно помнил белый тетрапаковский пакет, пристроившийся между пачкой тофу и банкой маття. Распахнув дверцу шире некуда, он наклонился, инспектируя полки, потом присел на корточки. Морковка? На месте. Вчерашние свиные шашлычки? И вам добрый день. Кошачий корм? Да вот же он! И никаких признаков молока. На всякий случай он даже заглянул в морозилку. Ноуп. Что ж. Можно было бы принести подушку, усесться на неё посреди кухни и основать новую религию, утверждающую, что если верить достаточно сильно и ждать достаточно долго, то молоко чудесным образом материализуется в храме холода и свежести от фирмы Тошиба… Увы, Куроо не дружил с религиями, так что такой вариант отпадал. Пришлось сунуть ноги в ботинки, по-бандитски обмотаться шарфом, надеть куртку и не забыть телефон с закаченной на него банковской картой. Телефон он не забыл, а вот перчатки, растяпа, оставил. Впрочем, не беда: руки можно засунуть и в карманы, до магазина-то — рукой подать. На лестнице ему встретилась девушка — кажется, с третьего. Она кивнула Куроо, продолжая прижимать мобильный к уху и тараторя в трубку: — Да, да, свидание сегодня. Заполучить столик в такой день было непросто… Ноги резво прокатились по ступенькам, на которых виднелись чьи-то влажные следы. Несколько пролётов, и вот он уже щурится от яркого дневного света. На улице оказалось теплее, чем он предполагал. По ощущениям градусов десять-двенадцать. Куроо даже обрадовался, что вышел: тепло, безветренно, сухо, безсолнечно. Одним словом: комфортно. И правда неплохой день для свидания. Парочка на противоположной стороне улицы держала в руках розовый воздушный шар. Сердце, наполненное гелием, стремилось вверх, но повязанная вокруг запястья лента одёргивала его вниз с каждым движением руки. Проводив взглядом шар, Куроо заметил, что у лав-отеля раздают шоколадки. “Промоакция”, — догадался он. Самое интересное, впрочем, ждало на самых подступах к магазину: улицу перегородили металлическим забором, за которым пристроился приметный автобус с затемнёнными стёклами и логотипом Fuji TV. Киносъёмки? В их-то захолустном районе? Что-то новенькое. Немногочисленные пешеходы, проходя мимо места действия, с любопытством вертели головами из стороны в сторону. Куроо приостановился. Вообще-то продолжительное разгуливание в домашних трениках не входило в его планы, да и дома ждали дела разной степени важности, но так уж получилось, что киноиндустрия всегда вызывала в его душе живой интерес. Как же здорово, наверное, делать “Гарри Поттера”, “Властелина колец” или “Безумного Макса”! Не обязательно быть актёром или режиссёром, достаточно просто слоняться по площадке и наблюдать за всем, что там происходит. Если подумать, то просто слоняться по площадке даже лучше. Внутренняя кухня. Возможность увидеть то, что недоступно другим. Шанс прикоснуться к волшебству. Куроо отбил носком задумчивый ритм. Па-па-па-па-пам. Пам. Раз уж представился случай взглянуть одним глазком на то, как рождается кино, почему бы ей не воспользоваться? Он вообще старался жить в мире и согласии с древней мудростью “Иди, пока под ногами светло” и не позволять удачным возможностям соскочить с крючка. Вот почему не спеша и всё-таки засунув руки в карманы, он сошёл с первоначального маршрута и, улучив момент, протиснулся за ограждение. От автобуса к соседним зданиям тянулись толстые кабели, через открытую дверь минивэна можно было увидеть не самые аккуратные залежи проводов и оборудования. Чуть дальше по периметру детской площадки были расставлены осветительные приборы. Ещё одна вещь, которая выглядела по-настоящему круто и киношно, — что-то вроде лежащей на земле лестницы, по которой камера могла быстро разъезжать туда-сюда. Детей не наблюдалось, зато богемного вида публика переговаривались и курила возле горки. Видимо, ребята готовились к съёмкам. Другая камера была закреплена на штативе на ещё не отошедшем от зимы газоне. К её верхней части крепился пушистый микрофон, похожий на померанского шпица. Толстый, словно Хотэй, лысый дядька поправил мохнатку, ничего принципиально не поменяв, а потом начал что-то настраивать в том, что Куроо у себя в голове назвал “приборной панелью”. Слева, на небольшом расстоянии, стояла пара раскладных стульев. Один из них был занят. Куроо обратил внимание на мужчину, сидящего, закинув ногу на ногу и держащего два стаканчика кофе на картонной подставке, прежде всего из-за его волос. Причёска была, без преувеличений, умопомрачительной — кто-кто, а Куроо мог по достоинству оценить такие вещи. По его мнению, отношение человека к собственным волосам характеризовало его не хуже, чем профиль в Тиндере. К примеру, унылый боб крайне редко сопутствовал богатому внутреннему миру, длинные волосы плюс борода недвусмысленно указывали на комплекс Иисуса, а к старушечьим пучкам на затылках обычно прилагался веер комплексов. Теорию, конечно, следовало доработать, но в общем и целом Куроо считал её точность высокой. То, что красовалось на голове у человека с кофе, вне всяких сомнений являлось заявлением. Если перевести его в слова, вышло бы примерно так: “Эй, Жизнь, ну-ка подкинь приключений погуще! Один раз живём!” Чёрно-белые пряди жизнеутверждающе приподнимались из-за воротника натянутого на широкие плечи дутого пуховика — вылитая кисточка для макияжа, воткнутая в туловище мишленовского человека! Незнакомец повернул голову. Оказалось, они примерно одного возраста. Взгляд парня, в первую секунду какой-то стеклянный, вдруг потеплел. Изогнутые крутыми дугами брови неуловимо сменили положение, и тронувшая губы широкая улыбка добралась до круглых глазищ. — Хэй! — Он опустил колено, поставил штуку с кофе на ноги и призывно замахал рукой. Куроо на всякий случай оглянулся, чтобы убедиться, что зовут именно его. Когда он дошёл до парня, тот широким радушным жестом указал на соседний стул и сказал, будто приглашая дорогого гостя в свои владения: — Присаживайся! Куроо осторожно опустился на небольшое тканевое сиденьице — брякнуться с него на землю в данный момент было бы некстати — и огляделся. С этой точки всё смотрелось иначе: стоило сесть, как из праздного зеваки он мгновенно превратился в участника событий. Парень протянул стаканчик. — Твой кофе, — оповестил он будничным тоном. — М-м-м, ты, кажется, с кем-то меня перепутал, — заметил Куроо, но кофе взял. Беседа с представителем киноиндустрии как нельзя лучше подходила для того, чтобы окончательно влиться в обстановку. — Вовсе нет. — Его собеседник наклонился, пристроив картонный держатель под стул, и завозился с выступом на крышке собственного стакана. — Такаюки попросил прихватить стаканчик, а сам куда-то свалил. А всё же стынет! Так что он всё профукал, нечего ворон ловить, — объяснил он, то и дело поглядывая на Куроо. Плюнув на борьбу с крышкой, парень снял её целиком, понюхал напиток, сунув нос чуть ли не в самую пену, и одобрительно кивнул. Куроо ловко открыл питьевое отверстие, глотнул — боги, раф! — и спросил: — О чём фильм? — О любви... Тецуро невольно склонил голову набок. В том, как парень произнёс это слово, чувствовалась тысяча и одна любовная история. Он сказал это смачно, с придыханием и уходящим в сторону задумчивым взглядом, так, словно лично провёл лет десять при дворе Людовика Четырнадцатого, повидал страсть, похоть, подвиги, измены и вынес из всего этого некую необычайную жизненную мудрость. Какой же ты в любви, парень с модной причёской? Ведущий или ведомый? Уступчивый или настойчивый? Романтик или прагматик? Так и подмывало задать какой-нибудь дурацкий наводящий вопрос. Куроо закусил губу. Тем временем парень пустился в объяснения. — Видишь мужика в красной шапке? — Куроо кивнул. — Приходит к нему купидон в одежде сантехника и такой говорит: найдёшь свою настоящую любовь, если в День Святого Валентина будешь целоваться с незнакомыми людьми. В смысле, это по сюжету. — Брови Куроо взлетели вверх. — Казалось бы: вот тебе простая и понятная инструкция, берись и делай. Но мужик оказался ни рыба ни мясо. Полфильма он сомневался, потом его побил бойфренд одной из девушек, потом он усердно гонялся за дамочкой, которая казалась ему той самой, потом ещё что-то… Куроо решил блеснуть интуицией и знанием сюжетных тропов: — Дай угадаю, в итоге он понял, что всё это время счастье было у него под боком в виде неприметной секретарши, которая подкладывала ему на стол шоколадки и поливала его фикус? — Вау! — В голосе парня прозвучало искреннее восхищение, и Куроо начал довольно жмуриться. — Нет. — Нет? — Не. В итоге он уже как бы приуныл, но потом понял, что прошедший день его многому научил. Ну, знаешь, общению с разными людьми, всё такое… — Куроо фыркнул. — В общем, под конец к нему подходит девушка — вон та, в белом. И похищает его. Вместе с карликом — оператором анального зонда — они отправляются в космос на летающей тарелке, на борту которой написано “Любовь”. Это потому, что фильм про любовь. Вот так. Конец! Закончив рассказ, сопровождающийся активной жестикуляцией левой рукой, парень опустил её на бедро. Своё. Потом посмотрел на Куроо и добавил: — Но твой вариант мне нравится больше. Я человек простой, артхаус не очень понимаю. — А любовь с анальными зондами? — С этим, конечно, попроще. Площадка вокруг жила своей жизнью. Люди двигались, куда хотели и куда им было нужно. Переносили оборудование, ходили вокруг актёров, которые, кажется, заканчивали репетиции. “Сацуки-са-а-ан, проверьте, пожалуйста, звук!” “Миюми, у прохожей номер три оторвалась пуговица!” — Ну а ты бы как поступил? — Всё-таки не выдержал Куроо. — Если бы меня похитили пришельцы? Попросил бы заехать домой за полотенцем, разумеется. — Гм. Принято. А если бы тебе нужно было целоваться с незнакомцами? Парень озадаченно наморщил лоб. — Сложный вопрос. — Он потёр подбородок, словно древнегреческий мыслитель. — Мне кажется, он в какой-то мере философский... Как чуткий слушатель, Куроо вежливо склонил голову набок в ожидании продолжения. — ...а все философские вопросы решаются так: закрываешь глаза и представляешь, что внутри тебя есть небольшая светящаяся искра. Размером примерно с кулак, а по цвету — как шампанское. Парень выжидательно посмотрел на Куроо. — М-м? — Закрываешь глаза, — повторил он медленно, весомо и даже немного чересчур серьёзно. А потом добавил, видимо, чтобы окончательно заполнить белые пятна: — Даосская практика. Краем глаза Куроо заметил, что девушка с хлопушкой начала пританцовывать около режиссёра. Но смотреть туда он не стал. Сознательно отказаться от зрения на улице, среди бела дня, рядом с человеком, которого только что встретил, было непривычно. Волнующе. Дыхание ускорилось само собой. — Ну и? Что там за искра такая? — Уголки губ неудержимо тянуло вверх. Со стороны незнакомца послышался невнятный звук — то ли кашель, то ли совиное уханье. В следующее мгновение в губы Куроо мягко впечаталось что-то мягкое и влажное. Нос тронул нос, дыхание щекотнуло кожу горячим облаком. Когда Тецуро открыл глаза, киношник сидел в той же позе, что и раньше. — Ты что, меня поцеловал? Парень прижал руку к груди, изображая крайнюю степень изумления. — Что?! Нет! — Он энергично затряс головой. Куроо моргнул. И тут же изобразил на своём лице аналогичную эмоцию, стараясь выложиться по полной. Не зря же играл Макбета на школьных спектаклях. — Вот как? Очень странно, потому что меня определённо кто-то поцеловал! — Тогда тебе стоит быть начеку: так недалеко и до анальных зондов. Раздался звук хлопушки, и парень повернулся, чтобы посмотреть на начало съёмок. Куроо поглядел на его руку, сжимающую колено, и аккуратно взял её в свою. Сидеть вот так, наблюдая за камерой, пытающейся взять крупный план, было очень здорово. — А я не сильно отвлекаю тебя от работы? — забеспокоился Куроо. — От работы? Тецуро жестом указал на камеру. — Тебе разве не нужно снимать или, там, режиссировать? — А… А-ха-ха, — Парень согнулся пополам от хохота, потряхивая разноцветными прядями. — Ты подумал, что я тут работаю? Боже, чувак, нет. Хотя, если подумать… Такаюки-то, наверное, тоже так решил! До меня только теперь дошло. Во дела! — Что же ты тогда тут делаешь?.. — Просто так пришёл. У меня такое бывает. Дай, думаю, голову проветрю, может, кого интересного встречу. — И как, встретил? — ухмыльнулся Куроо. Тот кивнул и сжал его пальцы. — Кстати, как тебя зовут? Я Бок… Куроо среагировал со всей возможной стремительностью: схватил парня за рукав и замотал головой. — Не так быстро. Если ты сейчас назовёшь своё имя, как же я смогу поцеловать незнакомца? Человек, имя которого начиналось на «Бок», просиял и наклонился ближе. Молоко в тот день Куроо так и не купил.