Легилименция

Скорпиус смотрит на Розу и не может вспомнить, когда они виделись последний раз. Год, три назад? — Давно не виделись, Скорпи. — Она говорит спокойно, и Скорпиус ее спокойствию завидует, как никогда раньше. На удивление, Роза не улыбается, не бросается к нему в объятия, а стоит отстраненно, так ни на шаг и не приблизившись. И только это давно забытое «Скорпи» ее выдает всю и с потрохами. Роза называла его так, пока они учились в Хогвартсе. Потом так его начал называть Альбус — и это раздражало. Он чувствовал себя ребенком, над которым кто-то очень добрый и инициативный взял шефство и теперь приглядывает. Ребенком Скорпиус не был ни тогда, ни сейчас. Он очень рано потерял мать, а затем и отца — не физически, конечно, дай Мордред Драко здоровья, — и желание жить тоже потерял очень рано. Скорпиус был кем угодно: слизеринцем-неудачником, не оправдавшим отцовских надежд сыном, просто ублюдком, но вот ребенком он никогда не был. Даже когда дурачился с Альбусом, носился по Хогвартсу сломя голову, когда подкладывал навозные бомбы Слагхорну. Скорпиус просто развлекался. — Действительно, я и не вспомню, когда в последний раз тебя видел. Ведь ты даже не пришла на нашу с Лили свадьбу. А она была четыре года назад. Попал в точку, думает Скорпиус. Роза медленно, несколько раз кивает. Перед ее носом болтается прядь волос, и Скорпиус думает: почему она не убирает ее? Сейчас уж точно попробует задеть. — Прости, если тебя это обидело. У меня очень много работы. — Тяжело, наверное, быть магозоологом. Скорпиус не знает, что еще сказать. Роза — очевидно — тоже. Между ними всё давно кончено, они расстались еще на седьмом курсе. Вспомнил. Последний раз он видел Розу пять лет назад. На Кингс-Кросс. — Да, не просто. — Роза делает два шага вперед и этого хватает, чтобы сохранять то самое, дружеское расстояние между ними. — А ты как? Как тебе колдопсихиатрия, Скорпи? Нравится? — Я не занимаюсь колдопсихиатрией, Роза. И пожалуйста, Морганы ради, перестань называть меня Скорпи. — Как скажешь. — Она пожимает плечами. — Как Лили? Скорпиус мог с легкостью сейчас залезть ей в голову и прочитать все ее мысли, она бы даже не узнала об этом, но он этого не делает. Тупо смотрит, не зная, что ответить. Вопрос о Лили застает его врасплох. Он не ожидал, что она спросит. — Хорошо. — Он нелепо потирает рукой затылок. — Сидит дома, рисует колдопортреты. Ничего не изменилось с тех пор. Но вообще-то многое изменилось, думает Скорпиус. Стало сложнее. Гораздо сложнее. *** Когда Скорпиус первый раз увидел Розу, он не поверил, что такие девчонки существуют. Бойкая, громкая и очень веселая, Роза затмевала собой всех остальных. Ему казалось, что она вообще никого и ничего не боится, для нее попросту не существовало никаких авторитетов. Скорпиусу очень нравилось, что всего в одиннадцать лет она была такой. Они подружились практически сразу — и с ней, и с Альбусом, несмотря на то, что Альбус был полной ее противоположностью: зажатый, загнанный в угол зверек. Они со Скорпиусом были похожи в этом, и Роза стала своеобразным мостом между ними и всем остальным миром. Именно она учила их обоих, как дать отпор всем сразу, как добиться желаемого и как сдать трансфигурацию Минерве МакГонагалл. Скорпиуса Роза поддерживала вообще во всём. В стремлении заниматься колдопсихиатрией в частности. Когда он сказал, что изучает легилименцию, уже на следующий день Роза выяснила, что ему нужно сделать, что прочитать, к кому обратиться. Она всегда протягивала руку помощи, даже когда он откровенно насмехался над ее желанием стать магозоологом и над ней подтрунивал. И что уж там говорить, в какой-то момент Роза заменила ему всех. Он тянулся к ней, и она никогда не отталкивала, всегда принимала его таким, каким он был: странным — как он любил говорить, с ебанцой, — и даже жалким. Роза только не поцеловала его первой. Скорпиус сделал это сам, в конце четвертого курса. Его укусил растопырник, и Роза обрабатывала ранку. У нее было такое серьезное, сосредоточенное лицо, что Скорпиус попросту не сдержался. Тогда всё и началось; Роза ответила ему взаимностью, и ни о какой дружбе речи больше не шло. Роза тянулась к нему и переживала за него, когда он в воспоминаниях о матери и в фантазиях о жизни, которой у него никогда не будет, уходил в себя. «Скорпи, что у тебя на уме?», «Скорпи, ты в порядке?» Роза была проницательна, но проблема Скорпиуса заключалась в том, что он никогда в порядке не был. Он отталкивал Розу с ее поддержкой. И чем дальше заходили их отношения, тем большее расстояние их разделяло. Роза бесила его; ее забота, ум и понимание оказались скучными, а ее разглагольствования о магических тварях — подростковой глупостью. И об этом он постоянно ей говорил. Когда Скорпиус видел, как что-то меркнуло в ее глазах, ему становилось легче. А потом он ненавидел себя, извинялся и говорил, что больше такого не будет. И, конечно же, Скорпиус врал. Иногда ему хотелось, чтобы Роза хоть раз накричала на него, сказала, что он мудак и чтобы убирался из ее жизни; устроила скандал, заплакала, швырнула чем-нибудь тяжелым — но она никогда так не делала. Только говорила: «мне не нравится» и «мне неприятно». Даже Альбус, который не желал видеть что-то дальше своего носа, обращал на это внимание. «Тебе, друг, адреналина не хватает, кажется. Или чего там, ты же будущий психиатр. Оставь ты ее в покое». И за трепом Скорпиус сам не заметил, как Роза из яркой и бойкой стала тенью, стала такой же, каким был он: мрачной и постоянно пережевывающей одни и те же мысли. А когда заметил — разочаровался. Потому что Роза оказалась такой же, как и все остальные: слабой. *** В середине шестого курса Скорпиус впервые обратил внимание на Лили, младшую сестру Альбуса. Скорпиус наблюдал за ней исподтишка: как она улыбается, как закрывает глаза, витая в своих фантазиях, и как каждый раз с удивлением обнаруживает магическую кисть за ухом. Почти всегда руки Лили были в краске — в основном синей или красной, — и она никуда не выходила без блокнота. Скорпиус подкинул ей тайком новый, яркого, красного цвета, и с удовольствием наблюдал после, как она в нем рисовала быстрыми движениями руки. Лили нравилась ему; он совсем не знал ее, но чувствовал, что она бы его поняла во всём, делала бы так, как ему нравилось, не лезла с постоянными расспросами о самочувствии и вообще не лезла бы, когда не просили. Тем же летом они случайно столкнулись в узком коридоре, когда Скорпиус гостил в Норе вместе с Розой и Альбусом. Тогда ему в нос ударила целая туча ароматов: красок, растворителя, полыни, ванили — и у Скорпиуса потянуло в солнечном сплетении. Всё, что она ему сказала — радостное «привет». Лили быстро убежала в сад. После этого Скорпиус не спал всю ночь, ворочался в неудобной постели, рассматривая деревяшки на потолке. Он думал о ней, о том, какая она — Лили Луна Поттер — и как с ней заговорить. И вроде: сестра Альбуса, кузина Розы, можно начать разговор на любую тему, вообще какую угодно. Только вот Скорпиус не считал, что это так просто. Лили стала для него огоньком в беспроглядном мраке; за ней он бы пошел на край света. И эта ее загадочность, ее расслабленная улыбка покорили его. Розе Скорпиус ничего не сказал; «Ты какой-то странный сегодня, — бросила она на следующий день за завтраком и в шутку добавила: — Влюбился, что ли». Скорпиус буркнул себе под нос: не-твое-дело, — и крепче сжал ее руку. Ему было стыдно. В этот момент, наблюдая, как Лили рисует что-то в блокноте — в его блокноте, — он ненавидел себя. Лили бросила короткий взгляд на него и тепло улыбнулась. «Вы такая хорошая пара, Роза!» Скорпиус не смог различить ее интонацию; ему хотелось сказать: нет, мы не пара, она мне надоела, пойдем погуляем, Лили. Этого он, конечно, не сделал. Первый раз в жизни Скорпиус почувствовал: ему нужен был совет. *** После этого, когда они вернулись в Хогвартс, он стал чаще ругаться с Розой. Иногда она ему даже отвечала, но вяло и без агрессии: ты стал совсем невыносимым, ты изменился, Скорпи. На этом все заканчивалось; он уходил, но всегда возвращался к ней с извинениями, она вздыхала, но всегда принимала его обратно. В одну из таких ссор он и подошел к Лили. Дождался, пока у нее закончатся прорицания и затащил за колонну. «Давай встретимся в Хогсмиде сегодня». Лили не задала ему ни одного вопроса. Не спросила про Розу, не спросила, почему так. Только кивнула и сказала: я прогуляю гербологию ради тебя, Малфой. В тот же вечер они целовались, забившись в самый дальний угол «Трех Метел». И если Роза, кажется, больше жизни любила целоваться с ним, то Лили позволяла себя целовать, и Скорпиусу нравилось это чувство. Нравилось, как Лили худыми руками обнимала его за шею, как кусала его за нижнюю губу и смотрела из-под ресниц. А потом Скорпиус увидел Альбуса с подругой. Они смотрели прямо на них, и Скорпиус прочитал у него в голове: мудак. Это стало первым успехом Скорпиуса в легилименции. Он стал чаще заглядывать после этого в сознание лучшего друга и в сознание Розы — и упивался этим знанием тайных мыслей. Но он никогда не читал мыслей Лили. Когда Скорпиус, с распухшими губами и идиотской улыбкой на лице, тем же вечером крался в гостиную Слизерина, он молился всем богам мира, чтобы не встретить Розу. И не встретил. Как ни странно, у них после этого даже наладились отношения. Роза перестала донимать его вопросами; они сидели, обнимаясь, на широком каменном подоконнике, Роза рассказывала ему о невероятных свойствах яда рунеспура, а Скорпиус думал о Лили. Даже когда он целовал Розу — он думал о Лили. Когда они трахались в Выручай-комнате — он думал о Лили. Точнее, о том, как сильно Лили отличается от Розы, насколько она другая. У нее не было этих идиотских веснушек на плечах, мешающих длинных волос, коротких ногтей. Лили была тонкая, хрупкая, и Скорпиусу казалось, что красивее женщины на этом свете не существует. Когда он смотрел на Розу, он так не думал; ему просто нравилось спать с ней, нравилось, что она, такая искренняя и теплая, доверяла ему. Однажды он назвал ее Лили. Они лежали на кровати, Роза тяжело дышала, повернулась к нему и спросила: «Что?» А Скорпиус не придумал ничего лучше, чем сказать: «Лилиями пахнет». Выручай-комната услужливо подбросила букет лилий на подоконник, но он прочел в голове Розы только одно слово: врешь. *** Скорпиус разрывался между ними двумя. Он сам не понимал, как так выходит, что Роза до сих пор ничего не знала — или делала вид, что не знала. Как он так мастерски скрывался, как они с Лили вообще умудрялись быть близки в Хогвартсе. «А тебе не страшно, что Роза узнает?» — спросил он у нее как-то. «А должно?» Больше Скорпиус не задавал этот вопрос. Он вообще ни о чем ее не спрашивал. Ему было достаточно слышать, как сильно она любит его. Больше Скорпиуса ничего не волновало. Иногда Скорпиусу хотелось, чтобы Роза узнала. Чтобы она нашла их вдвоем в самый неподходящий момент, наорала на него, задыхаясь от рыданий. Он очень хотел этого, хотел ее эмоций, хотел причинить ей боль. И Роза, конечно же, узнала. *** Они снова все вместе были в Норе. Молли радовалась: в этом году наконец-то Альбус привез с собой подружку — и говорила, что и Лили скоро найдет свое счастье; та только молча улыбалась. Она снова рисовала, и в тот момент, когда Скорпиус думал о том, как они с Лили будут счастливы после Хогвартса, она протянула Розе рисунок. «На память». На рисунке счастливая Роза улыбалась и смотрела на Скорпиуса. В реальной жизни такого давно не было: на рисунке Скорпиус тоже улыбался ей. В голове у Розы он прочитал, как понравился ей рисунок, и что она обязательно поставит его на свою тумбочку в Хогвартсе, и как вообще здорово, что они здесь, все вместе, и что скоро Рождество. Роза нашла их тем же вечером, за сараем: Скорпиус как раз задирал юбку Лили, а она держалась за его плечи и тяжело дышала. Скорпиус даже не увидел Розу — почувствовал, что она здесь. Он услышал ее мысли, и на него накатило предвкушение. Роза молчала. Она вообще ничего не сказала, только смотрела, как будет смотреть на него через шесть лет после этого. А в голове у нее был не просто ворох, а вихрь, и среди всего этого вихря Скорпиус уловил только одно, самое важное для него: чего тебе не хватало? Он слышал, как внутри себя Роза мечется, не зная, что ей делать; она думала, что готова к его измене — а оказалась не готова. У Розы отличная выдержка, отметил он про себя и подумал, как хорошо было, если бы она дала ему пощечину и сказала все это вслух. Но Роза промолчала. Она не стала ждать объяснений. Собрала вещи и сиганула в камин под причитания Молли. Альбус тогда еще прошептал: ну наконец-то, — и Скорпиус вдруг осознал: это он сказал ей, где они. Мысли и сомнения Альбуса в голове это подтвердили. Одного только Скорпиус тогда не понял: он навсегда потерял что-то очень важное и ценное. Удовлетворение, которое принесли ему мысли Розы, затмило всё остальное. Лили тогда вечером обнимала его и смеялась: хорошо-что-она-знает, нам-не-нужно-больше-прятаться, вам-давно-надо-было-порвать, ты-не-был-счастлив, Скорпиус… А он думал только о том, как Роза сейчас в Лондоне, у родителей, плачет в своей комнате — наверняка плачет, — и ни о чем больше. *** После этого Скорпиус практически не видел Розу. И в те моменты, когда ему удавалось заметить ее или обратить на себя внимание, ему казалось, что она вообще никак не изменилась. Он ожидал: поникнет, под глазами залягут синяки от бессонных ночей в истериках. Но ничего этого не было. Роза не разговаривала с ним. Смеялась над чужими шутками. Очень радовалась за Альбуса, помогала им с Селестой готовиться к ЖАБА. В Розе не изменилось ни-че-го. Из того, чего бы ему хотелось. И Скорпиуса раздражало, что она стала спокойнее, чем была, да, стала носить какой-то дурацкий высокий хвост, стала гулять с другими парнями. Он почему-то представил себе картину, в которой Роза поддерживала их, а не его, выслушивала их, а не его. Он думал, она будет страдать. Но сейчас, кажется, страдал только он сам. Накричал на Лили за то, что она полезла к нему с вопросами, прогулял зельеварение. Он бродил по коридорам в надежде увидеть Розу, и он увидел. Она сидела на лавочке на улице и читала. Волосы на лицо больше не падали. …вот бы посмотреть на василиска. Дядя Гарри говорил о Тайной комнате, и что в подвале лежит скелет, если его оттуда не убрали, одним глазком бы только… Ничего необычного, подумал Скорпиус. Всё как всегда. — Я чувствую твое присутствие за десять миль, Скорпи, — неожиданно сказала Роза, когда он подошел к ней. Скорпиус не продолжал читать ее мысли. Сел рядом, тяжело вздохнул — и не смог ничего сказать. Роза только мельком посмотрела на него, всунула ему книгу о магическом бихевиоризме, сказала: «С прошедшим тебя Рождеством», — и ушла. На улице уже был апрель. *** Первый раз осознание потери к Скорпиусу пришло через неделю после их встречи. Скорпиус не раз замечал Розу в компании близнецов Скамандеров. Она и раньше говорила ему, что они дружили. Но когда Скорпиус увидел, как обнимает ее за плечи Лисандр, ему поплохело. Лили сидела рядом с ним и тоже наблюдала за этой сценой. «Быстро она тебе замену нашла», — сказала тогда. Скорпиус поджал губы — сам не понимая, от чего, — и, когда поймал взгляд Розы, поцеловал Лили. Только Розе не было никакого дела. *** Они с Лили сидели на улице, когда Скорпиус решил поделиться с ней своими сомнениями. О том, что будет после Хогвартса, что он не может принять решение — становиться ему колдопсихиатром или нет. Лили ответила: «А я откуда знаю, кем тебе быть», — и больше ничего не сказала. Скорпиус знал, кем хотела стать Лили. Он каждый раз восхищался ее рисунками, портретами в особенности. Он знал обо всех ее страхах, о том, что она любит и чего не любит. Это был единственный раз, когда Скорпиус залез в ее мысли и понял: Лили не знает о нем совершенно ничего. Еще через пару месяцев Скорпиус понял: Лили отделяет себя от мира, в котором живет. Поэтому она такая загадочная. Поэтому она так часто смотрит в пустоту. Ей скучно в этой реальности. Ей нет никакого дела до нее. И в этом ее загадочном мире собственных фантазий, в которых Лили — великая художница, места для Скорпиуса нет. *** Последний раз Скорпиус видел Розу на вокзале Кингс-Кросс. Тогда Лили тянула его за рукав, рассказывая, как круто они проведут это лето и на какие выставки сходят. Но Скорпиус не слушал. Он смотрел на Розу, на то, как Лисандр Скамандер, его уже бывший однокурсник, протягивает ей руку и она выпрыгивает из поезда. Как ее обнимает миссис Грейнджер-Уизли, как она машет Альбусу… А Лили все говорила, говорила, говорила. И постепенно ее слова превратились для Скорпиуса в белый шум. *** — О, я очень рада слышать, что все в порядке! — Роза впервые за разговор улыбается. — Очень жаль, что у тебя не получилось стать тем, кем ты хотел, Скорпи, — она быстро поправляется, — прости, Скорпиус. А Скорпиус смотрит на нее. Дома его ждет жена, которая даже не подойдет к двери, чтобы встретить его. Жена, которая все время рисует, рисует, рисует — портреты чужих людей, которых Скорпиус никогда не видел. Жена, которая по несколько дней может не возвращаться домой. Дома его ждут очередные скандалы, примирения, ссоры, чужая и своя боль — всё, чего он так хотел тогда, с Розой. Всё это ждет его, распахивает для него свои объятия, цепкие и очень холодные. А Роза сейчас, живая, теплая стоит прямо перед ним и улыбается такой мягкой и светлой улыбкой, и он видит, что Роза изменилась. Точнее нет, не так: она стала той Розой, которая была до их отношений. Уверенной в себе и очень веселой. И от него, от Скорпиуса, в ее жизни не осталось никакого следа. И он ощущает всем телом, он чувствует: Роза нужна ему прямо сейчас. В этот раз у них всё получится. Он будет любить ее, целовать так, как никогда не целовал, поддерживать ее во всем. Он заменит ей весь мир. Она нужна ему. Скорпиус смотрит на Розу во все глаза, но не может ничего сказать. Роза собирает волосы в высокий хвост. Он не знает, о чем она думает. Он ничего не знает о ее жизни. И это манит его. Эта неизвестность — он обязательно должен всё узнать. — Не хочешь сходить куда-нибудь, Роза? Она ухмыляется — это действительно ухмылка. И когда Роза приоткрывает рот, Скорпиус думает: сейчас согласится, вечером не придется идти домой, к Мордреду и Моргане эту Лили, она всё равно ни о чем не узнает. — Наверное, нет. Скорпиус читает в ее голове, и ее «нет» — это действительно «нет». Роза так много и быстро думает, что Скорпиус попросту не успевает. Он выхватывает мысли о прошлом, о том, как тяжело Роза пережила его измену, на периферии сознания ловит мысль о том, что Лисандр ее уже заждался наверняка, а им еще собираться и ехать на другой конец света… — Знаешь, Скорпиус… — Роза прерывает его. — Во-первых, вылези из моей головы. — Она улыбается. — Во-вторых, я не сержусь на тебя. Тогда, может, очень сердилась, ты причинил мне много боли и вообще очень подло поступил. Только я не сразу это поняла. — Роза смотрит на него, а у Скорпиуса внутри все горит. — Я тебя постоянно оправдывала твоим прошлым, тем, какой ты весь несчастный и запутавшийся. Я с самого начала знала, что ты изменяешь мне с Лили, но почему-то тебя прощала каждый раз. Вот и сейчас я на тебя смотрю и понимаю: я простила тебя уже очень давно. Ты несчастен, но это не оправдание. Не повод для меня возвращаться к тебе, — Скорпиус чувствует, как в груди у него разрастается тревога, — и мне очень жаль, что я ничем не могу тебе помочь. Надеюсь, что однажды у тебя все будет хорошо. И пока Скорпиус переваривает ее слова, она успевает сказать ему: — До встречи, — и пойти вперед. Он смотрит ей в спину, Роза снова с Лисандром, как тогда; видит, как Роза улыбается ему, как целует его, как держит за руку, и с ужасом понимает: это мог быть он. Он мог быть счастливым. И всё это время он прекрасно знал, чего хотел от жизни. Когда от Лили разило другими мужчинами, когда они обвиняли друг друга во всех смертных грехах и посылали друг друга к дракклам — Скорпиус каждый раз думал: Роза бы так не поступила. С Розой было хорошо. Роза, прямолинейная в своей искренности, была слишком удобной и простой. А Скорпиус, жадный до чужой боли, удобным и простым быть не хотел. И сейчас, наблюдая, как Роза уходит от него с другим мужчиной, — он чувствует себя удовлетворенным: он получил то, что заслужил.