Пусто

Пасмурно. Под ногами крошится изморозь на лужах. Хлюпает под проломившейся коркой грязная вода. Сяо не идет - бежит. Запинается ногами об воздух. Промокший. Потерянный. Остановиться в арке между домами - под пальцами мелькнет верблюжий горб - искра зажигалки близко-близко к лицу - затянуться глубоко. Горечь на языке, в глотке. Пепел по асфальту мыском кроссовка. И снова мысленный бег. Здания съел туман. Мерещатся вдалеке пиками гор. Мимо. Мимо. Мимо. Замедлить шаг. Перестать нестись, как сумасшедший. Три, два, последний лестничный пролет преодолеть. Чтобы сбившееся дыхание в груди улеглось. Чтобы ничем не выдать, что… Дернуть за ручку знакомой двери, чтобы та поддалась. «Ничтожество.» Обычный желтый свет отчего-то бьет по глазам, вспыхивает на миг выгорающий рисунок капилляров и Сяо жмурится. С момента, как он перебрался к Чжун Ли прошло около месяца. Вернее, как в один день за порог этой квартиры чуть ли не силой затащили его пожитки, ограничивающиеся одной потрепанной сумкой, и его самого, пойманного на ступенях перед университетским кампусом. Вне Чжун ли – серость. Бесконечные пропасти подъездов, подушка с запахом табака и шоркающая по глазам белизна экрана с регулярностью в каждый вечер. А рядом с ним почему-то спокойно так, как не должно быть. Они не любовники и, кажется, даже не друзья, потому что в голове спутанные в мёртвую петлю мысли и прочерк напротив знаний, как строить даже подобие нормального человеческого взаимодействия. Сяо не знает, почему Чжун Ли еще терпит его, почему продолжает готовить для них двоих, почему задает вопросы и так хочет услышать его мнение. Сяо в последнее время вообще ничего не знает. «Какой же ты бесполезный.» - Мне все же не стоит стеснять тебя, - вместо приветствия, на секунду кажется, слова вязнут в воздухе, тяжелые и липкие. Сяо провожает взглядом нож, блеснувший на секунду, чтобы опуститься на разделочную доску, наточенный и совершенный, как и его владелец. Вздох. - Не говори глупостей, - лезвие исчезает вовсе, теряется в неизвестности раковины, приглашая перевести вниманием на говорящего, - ты мне нисколько не мешаешь. И Сяо не находит, что ответить. У Чжун ли мягкий прищур глаз и несколько прядей, выбившихся из заправленной за ухо челки. Он всегда машинально убирает ее, когда готовит. На кухне стоит густой запах мясного бульона. Сяо вспоминает, что не ел со вчерашнего вечера. *** Они обнимаются, когда Сяо сам неловко тянется к Чжун ли. Сначала предплечье, затем, под вопросительный взгляд, плечо – ухватиться чуть повыше ключицы, чтобы, наконец, самому придвинуться, вжаться чуть ли не намертво. До побелевших пальцев, наверное. Чжун ли замирает, может, не дышит вовсе. Не спрашивает, не комментирует, не пытается посмотреть на него. Просто в следующий момент на спину ложится пара горячих ладоней. Не меняя позы, они сидят, по ощущениям, несколько веков - до шума в затекших конечностях, до того, как Сяо постепенно обмякает, не удерживай его кольцо рук - давно стёк бы на пол, перестает с силой сдавливать чужие плечи. Только тогда ему шепчут что-то прямо в макушку, но нет сил, чтобы разобрать хоть слово. В голове настает долгожданное пусто.