Свет луны очертил две фигуры. Это были двое возлюбленных. Они стояли, прижавшись, друг к другу. Не обращая внимания на холодный ветер, они целовались. Этот поцелуй был наполнен такой тоской, такой безнадежной безысходностью, что казалось, просто нет сил произнести те немногие слова, которые нужны, чтобы разогнать эту тьму. Судьба выбрала для одного из них роль жертвы. Они не хотели с этим мириться, но это была условность их мира. Мира, где все живое гибнет от чего-то неизвестного. Эта ночь была последней, когда они виделись. И меньше всего возлюбленные хотели расстаться.
Прикосновения худой руки Такемичи были очерчены сегодняшним днем. Длинные пальцы скользили по волосам, и с каждым легким движением по всему телу проходила дрожащая рябь от таких родных движений, которые были прощальными. Майки не мог поверить, что уже завтра любовь всей его жизни будет принесена в жертву, и он не мог ничего сделать.
— Какой же все-таки глупый закон!
Но они оба понимали, что это неизбежность.
" — Я не хочу тебя терять!" — эти мысли разрывали его голову. Сано будто сходил с ума. Но вместо слов о любви и что все наладится он только и может сказать:
«Как же ты раздражаешь. Я ненавижу тебя настолько сильно, что запомню на всю жизнь…» — Такемичи провел ладонью по лицу, показывая, что ему и не нужно было большее, он знал о том, что его любят. Свою любовь Манджиро никогда не выражал через слова, всегда через действия. Это было частью его личности, его натуры.
Ресницы Ханагаки дрогнули. Он опустил глаза. Интересно, почему его больше волновала боль Майки чем то, что смерть дышит ему в спину.
— Человеческая жизнь всегда заканчивается смертью. У кого-то раньше, у кого-то позже. Так почему бы не веселиться в отведенное нам время? В конце концов, каждый человек умирает… как сломанный механизм.
Сано хотел сказать, что на него это совсем не похоже. Все эти философские размышления не были в духе немного глупого и вечно улыбчивого Ханагаки. Но и сейчас Такемичи улыбался. Манджиро поражался, как он может так спокойно улыбаться и быть беззаботным будто не ему осталось жить несколько часов. Сам Майки хотел биться в истерике, но что-то внутри не позволяло даже слезинку проронить.
— Это неизбежность? — тихо спросил он.
— Да. И мы должны принять ее как данность. — Такемичи отвечал слишком спокойно и это пугало.
— Я хочу сказать… — Сано переполняли чувства и хотя бы сейчас в этот последний момент он собирался пересилить себя.
— Я люблю тебя. И, пожалуй, буду любить до скончания веков.
От этой искренности в груди кольнуло. А ведь Манджиро не сказал ничего такого экстравагантного.
«-Он всего лишь сказал мне о своих чувствах, сказал, что любит меня. И почему-то от этого… стало больно»
Майки хотел спросить:
«Почему ты решил пожертвовать собой? Почему не подумал обо мне?» Но и сам прекрасно понимал почему. В этом он весь. Просто не может позволить другим умереть. В следующий раз жертву выберут через три месяца. К тому времени все может наладиться. Им остается только верить, что жертва не напрасна, но в обратном случае Сано Манджиро знает, что будет делать. Он станет следующей жертвой.
Он сжал Ханагаки в объятиях почти до хруста костей. Он просто хотел запомнить. Их мысли были схожими. Майки прильнул губами к его щеке, слыша, как голос Такемичи раздается совсем близко и от этой близости мурашки бежали по коже.
— Запомни меня, запомни каждую часть моего тела… все. И никогда не забывай. Никогда. Даже… даже если это конец. — Голос его звучал тихо. Это было так непривычно. Но все, что мог Майки смотреть заворожено в глаза напротив. Это была поистине волшебная ночь. До рассвета остались жалкие полчаса.
" — На этом и закончится наша история?"
Она оборвется с наступлением рассвета. Вместе со смертью самого важного человека. Манджиро с трудом верит, что в последний раз целует своего возлюбленного. Больше он никогда не почувствует тепло его тела. И этого никогда больше не повторится.
Первые лучи солнца коснулись щеки Ханагаки. И Майки думает как это символично. Одно солнце восходит, а другое на его глазах совсем скоро зайдет навсегда.
— Ну что ж нам пора прощаться… — Сано видит как по щеке озаренной ярким восходящим солнцем скатывается одинокая слеза, а голос у его солнышка даже не дрогнул. Он поражается его стойкости. У самого же Манджиро ком в горле мешает дышать. Он не успевает ответить, лишь крепко сжимают чужие ладони и совсем не хочет их отпускать.
-Мне пора, Майки.
Их ладони размыкаются. Последний взгляд в глаза напротив. И Ханагаки покидает его. А тот и может только обессилено опуститься на землю и сжать кулаки.
Не уберег.
Толпа собирается на площади. Они верят, что эта жертва спасет их и упорно не хотят замечать правды. Именно они виноваты в том, что все гибнет. Сано тяжело здесь находиться. Тяжело видеть пустые глаза толпы. Тяжело принять то, что он ничего не может изменить.
Он смотрит прямо на Такемичи. Смотрит, как кончается его век. Их взгляды встретились. Ханагаки медленно моргнул… и на его губах появилась счастливая улыбка.
Толпа медленно расходится. И только один человек упрямо продвигается к центру площади. Там свои последние секунды жизни отсчитывала каждая жертва, а сейчас это делало его солнышко. Он подошел впритык и крепко сжал чужую более не такую теплую ладонь.
— Майки… спасибо. — Он не смог вынести тихий голос, которым Такемичи произнес эти слова, и слезы градом покатились по лицу. Впервые он переступил через себя.
— Я не скажу, что был счастлив. Потому что я буду счастлив всегда. — Голос Ханагаки был тих и то и дело прерывался.
— Я… всегда думал, что смерть — это что-то холодное. Но смерть оказалась такой нежной и теплой… — На его губах все еще оставалась нежная улыбка, когда свет в его глазах потускнел.
Он медленно осел перед еще теплым телом самого родного человека. Пелена из слез застилала его глаза.
-Никогда… больше. Я никогда больше… не смогу поговорить с ним. Он никогда больше не произнесет «Майки». Никогда… Я знаю это. Я был готов к этому… По крайней мере, я так думал. — Даже осознавая этот факт, он никак не мог унять ноющую боль в груди.
-Мы встретимся через три месяца. И мне неважно пройдет ли та напасть, что эти люди накликали. Это станет моей последней борьбой как человека, который был бессилен всю свою жизнь. — Манджиро горько осознавать, что он не уберег еще одного человека. Он в последний раз целует Такемичи.
«Обретем ли мы там счастливый конец?»
