Письмо

Добро пожаловать в Серое пространство. Ты живёшь здесь с тех пор, как покинул Белоснежное. И это - пространство твоей новой комнаты. Оно захломлено мелочами, имеющими для тебя ценность; тут лежат тетради по философии, там - набор разноцветных гелевых ручек, на кровати - твоя тяжёлая сумка для скрипки с кучей лишних карманов. Правда, есть одна вещь, с которой ты подсознательно не желал бы встречаться. Рядом с твоим шкафом стоит горшок с бумажным цветком, который ты привёз на новое место жительства с собой; привёз ты его в тщетном обещании самому себе помнить обо всём хорошем, что с тобою случилось. Благодаря нему, ты до сих пор помнишь о том, кто такие Обри, Кел, Хиро и Базиль. Благодаря нему ты помнишь, почему именно они от тебя отстранились. Они были испуганы. Возможно. Возможно, некоторые из них до сих пор пытаются принять услышанное тогда, в госпитале. Твой сбивающийся в неловкие паузы рассказ, отскакивающий от белоснежных стен, разбивал радостное и успокаивающее Белое пространство в клочья. Теперь, не стало более ни чёрного, ни белого. С уклоняющимися по телефону от вопросов вежливыми отговорками о делах и планах на будущее тебе стало понятно, что всё вокруг - множество оттенков серого. Только Базиль пытался поддерживать с тобой связь; но и он исчез с того момента, когда ты узнал, что он основывает цветочный магазин. Его страница была взломана и удалена за рассылку спама. О страницах других своих друзей детства ты не интересовался - точнее, не смог спросить, ведь было уже очень поздно и невовремя. Ты так и уехал, оставшись с хрупкими обещаниями писать письма, слать открытки, и без какой-либо иной возможности связаться. Как вести затяжные диалоги по телефону, когда твои пальцы до сих пор немеют от самой возможности разговора, а собеседники не так уж сильно хотят его поддерживать? Долгое время ты шёл по инерции. Завершение учёбы в школе, учёба в колледже. Скрипка. Приносящие зыбкое удовлетворение дурацкие хобби, типа складывания журавликов из бумаги. Бумажный цветок в углу твоей комнаты. Ощущение того, что тебе не помешал бы один-другой приём у специалиста. Воспоминания, настигающие тебя, когда ты спишь - всё ещё, зыбью ярких картинок, в которых бумбоксы, подводные курорты, замки, твои друзья. Тоска. И невозможность рассказать обо всём этом кому-то ещё. Мама говорит, ты крайне успешен в игре на скрипке. Что со временем практики, ты стал играть почти настолько же хорошо, как она. Правда, невозможно стать известным и успешным скрипачом, когда ты всё ещё в процессе принятия окружающего мира и прекращения затворничества, к которому ты привык чуть больше, чем к игре на скрипке. Первой губы дрогнули у Обри. Очевидно, она хотела занести кулак, но Хиро был рядом, чтобы схватить за руку и напомнить, что ты не в лучшем физическом состоянии. Она опустилась на пол, пытаясь принять тебя, как друга, и то, что ты сказал, как факт. Было видно, что у неё это не получается. Кел похлопал подругу по плечу, пытаясь распространить свой оптимизм, но от его наигранности стало только хуже. Наблюдая за всем этим, Базиль отвёл свой взгляд от тебя. На листьях бумажного цветка, со временем, ты нарисовал новые узоры. Несколько звёзд, идущих друг за другом в созвездии; несколько схематических маршрутов от твоего дома к колледжу и к чётко выбранным магазинам; волнистые линии, украшающие грани листа. Ты возвращался к нему каждый раз, когда просыпался среди ночи, замечая во сне всё более и более зыбкий, но всё ещё присутствующий образ Чего-то. Узоры, будто бы нарисованные детской рукой, успокаивали и помогали уснуть обратно. Ты продолжал справляться с этим в одиночестве. Ты рос, тщетно пытаясь позволить себе принять случившееся и простить себя. Но, что бы ты ни делал, казалось, что каждый шажок в этом направлении ступает не на устойчивую поверхность уверенности, а в бездну чувства вины. Лучше бы ты никогда не смотрел назад. Лучше бы не встречался взглядом. Образы друзей в твоих снах постепенно размылись; от них остались лишь пастельные контуры, бродящие по широким бесконечным лесам. Единственным узнаваемым силуэтом остался Базиль. По какой-то причине, только он не хотел покидать мир твоих снов - все остальные растворялись в туманной дымке, смывающей конфетно-яркую детскую площадку в пустоту, и только Базиль вновь и вновь оставался. Исчезла даже она. Но не он. И в один день, когда образы твоих старых друзей размылись до конца, а их имена забылись - кроме одного-единственного имени, так и присутствующего рядом с тобою в мире сновидений - ты обнаружил в почтовом ящике странное письмо. Неудивительно - ты и ранее получал письма, находя на конвертах смутно знакомые имена, но вина и одиночество настолько поглотили тебя, что ты не желал их даже открывать. Все они шли в кучу рядом с бумажным цветком - на всякий случай. Ты не хотел знать, что в них, но и терять их окончательно так же не хотел. И это письмо таким же образом отправилось в эту кучу. Сначала. Ближе к ночи, когда из абсолютной пустоты ты почувствовал сладкий цветочный запах, а голову будто отяжелило сном, ты всё же не выдержал, не сумев выкинуть из разума мысли об этом знакомом имени на конверте. Это письмо от Базиля. Тебе было интересно. Так же интересно, как поживают и кто вообще такие эти твои старые друзья, которых будто ветром разнесло куда подальше от тебя. Ты помнил, что у тебя нет никакого морального права считаться их другом вновь. Время изменилось. Изменились и они. Тебе не вернуть хороших моментов прошлого, пусть и очень хотелось. Потому как страницы фотоальбома Базиля, который всё так же остался у тебя, который ты так же увёз с собой, как бумажный цветок, даже покрытые пылью - всё равно хранили на кончиках твои отпечатки пальцев. Каждый вечер у тебя складывалось ощущение, что ты помнишь идеальные воспоминания своих друзей, которые приняли, простили тебя и вновь проводят с тобой время; и каждое утро, выходя из дома на учёбу, ты вспоминал, что это не так. Но в эту ночь, ты прочитал это письмо. В нём окрепший в самостоятельной жизни Базиль - словно бы таким же голосом, как тогда, давным-давно - интересовался, как ты. Хвалил Полли и говорил ей спасибо за то, что она помогла найти твой адрес - по дружбе с твоей мамой. Поддерживал тебя, говоря, что жизнь может продолжаться - должна продолжаться, ведь вы с ним смогли пройти через это, и он множество раз упоминает об этом, будто милостиво и терпеливо обучая тебя этой истине. Просил запомнить свой адрес и возобновить общение, ведь у него есть кое-что, о чём он хочет тебе рассказать, но пока не может - честно написал, что боится, но хочет довериться. Но твоё внимание привлекло даже не это. Твои пальцы заскользили по строчкам и рисункам вокруг них; цветочные узоры, сказочные листья и витые лозы обрамляли листок бумаги. Это письмо будто бы было написано и оформлено в твоём сне, настолько оно было милым, но нет - на конверте значился вполне реальный адрес и почтовый индекс. В конце письма, под твоими подрагивающими бледными пальцами, будто бы сам собой, незамеченный ранее, возник рисунок. Синяя роза. В конце, рядом с этим мягким рисунком, он просил написать ему в ответ. И это было единственное письмо из кучи других, на которое ты действительно хотел - и сумел - ответить.