День, когда ...

С платьем мне помогла знакомая эльфийка. Вернее, она не была эльфийкой в привычном фольклорном понимании, но это было самое простое определение, которое можно было применить к её расе. Стоя перед большим зеркалом от пола до потолка, я смотрела как струится ткань, окутывая мое тело словно облако. Как такового платья и не было — немного заклинаний, немного технологий и два мешка разноцветной звездной пыли и — вуа-ля! — вся моя фигура словно окутана розоватым свечением, которое при движении становится то голубым то зеленым.  — Ты больше не посещаешь мои приемы, — эльфийка покачала головой, прилаживая к моей спине тягучий шлейф. — Но я все равно помогаю тебе сегодня.  — Я больше не посещаю ничьи приемы, ты же знаешь, — я слегка повела плечами, и платье отозвалось, вспыхивая розовым и тут же угасая. — Знаю. Поэтому и не понимаю, почему сегодня ты делаешь исключение.  — Я делаю его каждый год. Эльфийка поймала мой взгляд в зеркале и покачала головой. Она была прекрасна до рези в глазах, и мне ни в жизни не стать хоть немного похожей на нее.  — Мое мнение ты знаешь, но кто я такая, чтобы удерживать тебя, — она усмехнулась и тут же сделала шаг назад, приседая в легком поклоне, — Великая. Услышав это обращение я поморщилась. Быть может когда-то это и было правдой, но сейчас? Что мне осталось сейчас от былого величия? Когда-то давно все началось и до сих пор не закончилось, но влияла ли я на те события или была их причиной теперь уже было неведомо. Чем больше я об этом думала, тем меньше разбиралась. Иногда это было похоже на сны, но словно видела их не я, а кто-то другой. Иногда это было похоже на воспоминания, но я не могла с уверенностью сказать, кому они принадлежат. И я начала думать об этом меньше. Не потому что мне было страшно или непонятно, нет. Просто я не могла с уверенностью сказать, кто из нас существует на самом деле. Изначальная Я и тысячи моих воплощений в каждом из миров, которые были нанизаны словно юбки восточной танцовщиц вокруг её тонкой талии. Иногда соприкасаясь, но никогда не сливаясь. Засыпая в одном мире, я просыпалась в другом, чтобы помнить свою другую жизнь в виде призрачного дуновения ночных грез, которые сразу забываются. Хотя бы раз я была собой по-настоящему? Миры закручивались в спираль, окутанные звездным сиянием и росчерками комет. Все было возможным, но ничего больше не осталось. Проживая тысячу жизней, я несла в себе память о самой первой, которая теперь казалась мне вымыслом, сказкой, легендой, которую рассказывают в лунные ночи. Я знала, что ни в одном из миров моя жизнь ещё не подошла к концу — тысячи моих «я» взрослели одновременно, делая каждый день выбор, который вел их в изначальную точку. Были ли мы тысячей разных душ, или у нас была одна душа на всех? Быть может, я — это не Я, а лишь душа, что дает начало и конец всему. И именно поэтому, раз в год, когда миры, подрагивая и замирая, прекращали свое движение, мы все становились единым целым, хотя это словно мы переставали существовать вовсе. Мы замирали, каждая в одно и то же мгновение, таращась сквозь холод и снег, туда, где февральские морозы рисуют старые дороги, по которым уже давно никто не ходил. Мы останавливались, потому что каждая хотела заплакать, но не могла, потому что слез не осталось. Холодная ночь гнала нас домой, к тетрадям, пергаменту или сенсорным экранам, мы привычно пытались написать о том, о чем писали всегда в каждом из миров, но слов не было. Письма, которые никогда не будут получены, потому что не будут написаны. Стоя над звездной бездной, глядя вверх и вниз на свечение миров, я чувствовала каждую из них — эту великую боль с толикой надежды, потому что без боли не бывает надежды. Они смотрели в небеса, они смотрели на меня, потому что если кто-то еще и может что-то изменить, то только Я и никто кроме меня. Именно поэтому каждый год я выходила в холодную февральскую ночь, чтобы затеряться в толпах, что снуют по путанным улицам Города, которого нет. Пересечение миров, доступное лишь избранным, которым нет места больше нигде. Вечная тоска в душе гонит их сюда, в надежде, что лицо случайного встречного будет тем самым, о котором столько боли. Бал Безликих, торжество упадка и величия, когда за разноцветными масками может скрываться кто угодно — шут или королева, демон или богиня. Кто-то, кого помнишь лишь по касанию легких крыльев, по запаху скошенной травы или свежести морозного воздуха. Никто не помнит лиц других, все помнят лишь себя в моменты счастья. Лица ничего не значат, когда ты растворяешься в вечности, чтобы воплотиться вновь. Мы все видим своих призраков. Я не знаю, чья эта тоска во мне — мое собственная или наша общая. Иногда мне кажется, что проще было бы обрушить всё, лишь для того, чтобы раствориться навсегда в этой вечности. Чтобы не думать: сон ли был правдой или правда была сном. Чужие лица, чужие руки и чужие мысли. Я танцую под звёздным небом, чтобы забыть, но на самом деле помню так много, что скорее всего большую часть просто выдумала. Человеческая память хрупка и глупа. Мой наряд — звездное сияние рассыпанное по плечам, моя маска — тысячи зеркальных осколков, никто не увидит моего лица, лишь кривые отражения своего собственного. Я — Никто. Я — Всё. Те, кто приходит в Город, которого нет, чтобы танцевать и пить всю ночь напролет, забывая себя, не знают с чего всё началось и чем всё закончится. Им кажется, что всё должно быть так сложно, что даже нет смысла пытаться постичь. Глядя в головокружительный космос над нашими головами, я знала, что на самом деле всё было даже слишком просто, потому что если выходит сложно — то не получится. На изломе зимы, когда кажется, что она не закончится никогда, каждый загадывает свое желание, и я загадываю вместе с ними. Стоя над звездной Бездной, оставив грохочущий праздник за огромными дверями, я, кажется, точно знаю чего я хочу. Знаю ли?  — Знаю ли? — тихо повторила я, сжимая пальцы на каменных перилах. Всего один шаг вперед, и я стану частью Бесконечности, но это не убьет меня. Я была её началом, а не она моим. Где-то над моей головой небесные сферы начинали движение, выстраиваясь в новые знаки, и я слышала тихий шепот чужих голосов, но все эти голоса мне так знакомы. Они просят и умоляют, угрожают и плачут, и я кажется сойду с ума просто от того, что слышу их.  — Загадай желание, — проговорила я, — загадай!  — И оно сбудется? Я медленно подняла голову, прислушиваясь — этот голос не принадлежал мне. Кто здесь может быть кроме меня?  — Все желания сбываются, — отозвалась я, — просто мы не всегда к этому готовы.  — И что загадала ты?  — Пока ничего. Я обернулась. Он стоял поодаль и курил, дым выходил через узкую прорезь его гладкой белой маски, которая контрастировала с простой черной одеждой. Весьма оригинально. На мгновение мне стало неловко за свой чересчур пестрый наряд, но я лишь выше вздернула подбородок.  — Ты — призрак? — спросила я.  — А ты — упавшая звезда? Я хмыкнула, отвернувшись.  — Так меня не называли никогда.  — И как же тебя называли?  — Я знаю правила, — нервно дернув плечом ответила я, — назову имя — могу потерять душу. Мы все никто на этом празднике — ни лиц, ни имен. Знаешь почему?  — Этого было бы достаточно, чтобы убить, — он пожал плечами, щелчком пальцев растворяя окурок в воздухе. Где-то с тихим звоном что-то упало — звезда или чей-то бокал.  — И поэтому тоже, — усмехнулась я, усаживаясь на каменную балюстраду, — но на самом деле это для того, чтобы поверить.  — Поверить?  — Да, поверить, что рядом с тобой, под узорной маской именно тот, кто тебе нужен. Ведь пока маски не сняты — человек, что кружит тебя в танце, может быть кем угодно. Даже тем самым, о ком твои печали.  — Зачем искать того, о ком печалится сердце?  — Потому что сердце слабо, — я рассмеялась, — потому что кажется, что мы можем обратить время вспять.  — Люди ищут любви, как глупо, — он фыркнул.  — Всё ищут любви, — я сложила руки на груди, — не только люди. В черноте небесной выси звенели звезды и сталкивались кометы, их пушистые хвосты расчерчивали небосвод. Воздух был полон тоски и музыки, а запах зимы почему-то смешивался с запахом травы.  — Но что если любовь уходит? Выходит, её никогда и не было.  — Любовь не уходит, уходят лишь те, кто любит.  — Но почему?  — Потому что любви бывает очень мало, а сердце кажется таким тяжелым, — я сцепила руки в замок, прижимая к груди, — Потом что, иногда всё выходит так глупо, что получается с первого раза, а когда ты стараешься, то лишь устаешь… А любовь, она просто есть.  — Так много слов, — он рассмеялся, — кажется, что ты пытаешься себя в чем-то убедить. Тоже ищешь за масками забытое лицо?  — Как ты видишь, я здесь, а не там, — я кивнула на прикрытые двери зала.  — Но ты здесь, — он сделал шаг ко мне, — и сделала все, чтобы быть здесь самой заметной. Я улыбнулась, пожав плечами.  — Мне было достаточно просто прийти. А что здесь делаешь ты?  — Кто знает, — он достал из кармана еще одну сигарету, прикурил от вспыхнувшего из ниоткуда огонька, и в воздухе запахло вишневым табаком. — Думаю, что мне просто стало любопытно. Я был здесь когда-то давно, но все было иначе.  — И что же тут было? Он коснулся пальцами маски, словно желая откинуть со лба волосы.  — Точно не помню, но было очень холодно. Казалось, что снег идет отовсюду. Я кажется, пошутил на этот счет, а она сказала, что погода — это не моя прерогатива. Звездная Бездна за моей спиной замерла. Я ощутила, как кровь ускорила свой бег, как затрещала магия на кончиках пальцев, и головная боль пронзила висок. Миры столкнулись с протяжным стоном, прекращая свое бесконечное вращение на один сияющий миг.  — Что происходит? — спросил он, и голос звучал взволновано. — Так не должно быть! — он вскинул лицо к небесам.  — Я не была к этому готова, хотя готовилась, — прошептала я, и слеза скатилась по моей щеке. Он молча посмотрел на меня, и его глаза блестели в прорезях маски.  — Ты прав, раньше это место было другим, — я спрыгнула на землю. — Было не важно: погода была хорошей, погода была плохой или погода была сносной. Это место сияло всегда.  — Кто ты? — тихо спросил он.  — А кем бы ты хотел, чтобы я была? Он молча вскинул руку, делая пальцами простой магический пас, и моя маска осыпалась к ногам, разбиваясь на тысячи блестящих осколков. Несколько быстрых шагов по этим осколкам, и моя ладонь легла на его гладкую белую маску, которая тут же треснула в уголках глаз. Бездна взревела за моей спиной, а спираль миров над нашими головами заходилась во вращении. Миры исчезали, оседая пылью, чтобы тут же восстать вновь, и исчезнуть снова. И так пока не закружится голова.  — Ты, — прошептал он.  — Ты, — отозвалась я. Время остановилось, подчиняясь, а бесконечность сжалась до размеров дверного проема, в котором мы стояли напротив друг друга. Изначальное. Кто был первым? Кто станет последним? В моей голове словно что-то взорвалось, и я ахнула от боли, сжимая виски ладонями, почти падая на колени, когда он схватил меня за плечи.  — Так больно! — прошептала я, и слезы градом катились по щекам. — Это так больно! Сердце горело, словно его проткнули огненным мечом, а воздуха в груди совсем не осталось. Память вернулась в один момент, словно не было тысячи заклинаний. В этот момент я стала целой, впервые за много миллионов лун ощущая все свои воплощения разом. Космос вокруг нас полыхал чернотой и блеском звезд, а ткани миров рвались, оседая в пустоте.  — Ведьма, — прошептал он, сжимая ладони на моих плечах. — Глаза — болото, волосы — медь, кожа — лед. В каждом из миров эта тоска, которую не унять.  — Её и нельзя унять! — я дернулась, но он удержал. — Наши души разделены, а после собраны вновь! Я не нашла способа… даже смерть не поможет.  — И поэтому… — в его черных глазах было понимание.  — И поэтому тысячи жизней, потому что для одной меня боли слишком много!  — А для меня? — он почти кричал. — А для меня? Ты уничтожила мир! На твоих руках вина за все, что случилось!  — Я стерла память.  — Ты пыталась.  — У меня ничего не получилось, — я облизала губы. Мы стояли друг напротив друга, и воздух трещал от магии.  — Всё у тебя получилось, — усмехнулся он. — Я не могу забыть то, что случилось, но вместе с этим не могу вспомнить, что же было. — Ты обещал не отпускать меня. — Ты была слишком настойчива.  — Я была… Не знаю кто сделал это первым, но наши пальцы сплелись, ведь так боли было меньше, или же наоборот её стало так много, что она перестала иметь значение.  — Этот день уходит, — прошептала я, чувствуя привкус слез на своих губах.  — Дни не имели значения, ты же помнишь.  — Конечно, — я печально улыбнулась. — Что значит смерть на костре, если я все равно проснусь в том же теле, с той же памятью.  — Наша первая встреча была в день, когда ты умерла. — Это была лишь одна из наших первых встреч. И лишь одна из моих смертей.  — А какая это по счету?  — Встреча или смерть? Он усмехнулся и вдруг коснулся пальцами моего лица.  — Я должен был убить тебя тогда.  — Я бы всё равно вернулась.  — Я это знаю. Время медленно начинало свой ход, а музыка звучала громче. Спираль миров крутилась с новой силой, омытая слезами и горечью потерь. Полная холода и надежды.  — Ты загадала своё желание? — тихо спросил он, и в его черных зрачках плясало пламя. Я кивнула.  — Боишься что сбудется?  — Я буду к этому готова, — я повела плечами, — а ты загадал своё?  — Конечно.  — И оно сбудется?  — Только божество может это знать, — усмехнулся он. — Но, — набравшись смелости я коснулась кончиками пальцев его виска, — Бог — это же ты сам! Он улыбнулся, и его лицо на мгновение стало лицом мальчишки, что я знала. Он говорил странные вещи, в которые я верила, потому что знала — он не врет. Кто из нас был первым? Кто из нас станет последним? Мы разрушим мир или же воссоздадим его снова? Когда всё началось? В последнюю ночь или первый вечер?  — Когда моё желание сбудется, я расскажу обо всем, что узнала за все свои жизни.  — Ты говоришь «когда», а не «если». Я повела плечами, чувствуя трепет звездной ткани.  — Мои желания всегда сбываются, а теперь я умею ждать.  — Не думаю, — он покачал головой. — Всё такая же злая, всё такая же яростная, хоть и умело скрываешь это.  — Тогда ты знаешь, что желание сбудется ещё быстрее, стоит мне произнести нужные слова! Он посмотрел на мои руки и покачал головой.  — Ты научилась скрывать старые шрамы.  — Я знаю правила, и играю по ним уже очень давно. Но есть шрамы, которые не скрыть никакими узорами.  — Не говори мне то, что я знаю сам. Я замолчала, прислушиваясь к себе и к Бесконечности вокруг. Словно ничего не изменилось, и никто из тех, кто танцевал сейчас, пряча лицо за маской вряд ли понял, что мир в котором они находятся не тот, что был несколько мгновений назад. Я усмехнулась.  — И всё как всегда, — я покачала головой. — Все мои слова были о тебе. Даже когда я этого не знала.  — Ты всегда много говорила.  — Лишь потому что ты говорил ровно столько же. Уходит не только этот день, но и эта ночь. И, кажется, я уйду вместе с ней. В моих словах — вопрос, который я не могла озвучить. Он смотрел на меня так, словно я была в начале всего, но это никогда не было метафорой. Я в буквальном смысле была Началом.  — Когда-то я сказал, что не дам тебе уйти.  — Но я была слишком настойчива.  — Мне нужно время.  — Здесь я могу его даже остановить для тебя! — я рассмеялась, вскидывая руки. — Но там, в каждой жизни у меня его не так много. Поэтому, мне надо уйти… Я хотела сказать что-то ещё, но слова были лишними. Это место было пропитано нами от основания до света звезд. Здесь даже камни знали, о чём мы думаем на самом деле. Я знала, что всего один шаг назад, я перегнусь через каменные перила и сорвусь в Бездну, не из которой вышла я, но которая вышла из меня.  — Мне надо, — повторила я вслух, а губы мои прошептали «остаться», и я с ужасом прижала ладонь ко рту. Шаг назад, вспышка, падение, но не вниз, а вверх. Его пальцы сжали моё запястье, а затем я ощутила рывок.  — Я никогда не забуду, что ты сделала, — хрипло сказал он, падая вверх вместе со мной.  — Я никогда не прощу себя за это, — тихо отозвалась я. — И поэтому я …  — Просто замолчи! — рявкнул он, обхватывая мое лицо ладонями. — Просто делай, что я скажу! И он поцеловал меня.