***
Мерзкий звон заставил чуть не подскочить на кровати. Исходил он от стоявшего на тумбочке проводного, мать его, телефона, который своим уровнем громкости способен был, кажется, портить стекло. Итачи таких не видел уже лет десять как минимум, и первые пару секунд просто разглядывал это нечто, пытаясь понять, где он, чёрт возьми, очутился. Комната не знакомая, кровать совершенно точно не его, как и дремлющая под боком собака, которая, растянувшись насколько лапы позволяли, была очень близка к его собственным ста семидесяти пяти. Она на удивление даже ухом не повела. Спала, как убитая. Пальцы аккуратно легли псу на голову, провели по шее и спустились к мерно вздымающимся от дыхания рёбрам. Шерсть оказалась до безумия мягкой, шелковистой почти, а животное чуть повело головой, издав шумный выдох, правда глаз так и не разлепив. Интересно, как его зовут? Вчера как-то не подумалось спросить. И кстати о вчерашнем дне… Брюнет понятия не имеет, как он добирался до кровати. Удивительно, но на нём ничего не болит. Даже спина, хотя над ней вчера, кажется, особенно поиздевались. Абсолютно всё, во что парень искренне верил об анальном сексе, оказалось неправдой. Настолько, что необходимо повторить. Но вот это, видимо, будет проблемой. Взгляд по сторонам. Одежды не наблюдается, как, в принципе, и на нём самом. Можно было бы цепануть что-нибудь из чужого гардероба, но открывать какие угодно шкафы в этом доме было страшно. Даже если у Хатаке тут где-нибудь припрятаны тела несговорчивых подозреваемых, Итачи ничего об этом знать не хочет. Господи, да замолчит этот телефон сегодня или нет? Парень нехотя выполз из кровати, мгновенно поймав дискомфорт от собственной наготы. Вчера его, естественно, со всех сторон успели разглядеть, но в пылу страсти это не особо парит, а вот утреннюю неловкость дополняет очень здорово. Сколько, чёрт возьми, в этом доме комнат? Коридор кажется бесконечным, а дверей в нём как в дешёвой гостинице. Но желания заглянуть хоть в какую-либо не возникло. Не-а, ни за что. Совать нос в секреты этого человека рискнут исключительно с его разрешения. По лестнице гулял холодок, и объяснилось это распахнутым окном, из которого Хатаке на кухне курил, ожидая приготовления кофе. Сам он, по-видимому, только вышел из душа, и тоже был не особо одет. Взгляд против воли тронул обнятую тёмным полотенцем задницу, и во рту пересохло. На звон домашнего телефона наложился ещё и мобильный, и вот на последний Какаши сразу ответил. – Я же сказал, что еду, – протянул пресно, стряхивая пепел с сигареты прямо в окно и не замечая минусовой температуры. – Это плод твоего воображения, – хохотнул весьма гадко, поймав, наконец, появившегося в проёме Итачи в своей периферии. – Подъезжаю уже, ага. Пять минут, и в офисе, – медленный разворот. Вот это взгляд, внутри всё буквально дрогнуло. – Ну, окей, возможно возьму себе сладкого к кофе. Тёмная бровь выразительно дёрнулась вверх. Прости? Сладкое, конечно, абсолютно не против, но далеко не за просто так. – Мм-хм, – взгляд упоительно бродит по телу, пока мужчина глубоко затягивается, пропуская мимо абсолютно каждое слово своего собеседника. – Всё, давай, из машины почти выхожу, – скидывает звонок, хотя на том конце ещё очень активно чему-то возмущаются. – Скажи, – протягивает парень, смакуя каждую секунду его голодного внимания, – ты паталогически врёшь или тебе просто плевать на чужое время? – Одно другому как мешает? – не понял Хатаке, медленно втягивая в лёгкие сигаретный дым. – Действительно, глупый вопрос, – согласился Итачи, приближаясь, – закроешь окно? – Тебе холод… нх, – выдохнул резко, дёрнувшись всем телом, когда ледяные пальцы парня, пробравшись беспрепятственно под полотенце, обняли нечто обжигающе-горячее и ни разу уже не расслабленное. Холодно ли? Ещё один глупый вопрос. – Курить, знаешь ли, вредно, – напомнил брюнет, забирая из пальцев сигарету и выбрасывая её на свежий воздух. Как же красиво он выглядит, с ума сойти. Несомненно, холодными пальцами по самому чувствительному – это не слишком приятно, но он ведь не остановил. Сломался в дыхании и наклонился вперёд рефлекторно, но руку так и не перехватил. Итачи, разумеется, не садист, но мысль о том, как круто этот мужчина должно быть выглядит, когда давит в себе от боли стоны, голову посетила. – Так, закроешь? – шепотом в губы. Хатаке просьбу выполнил. В своём, разумеется, стиле: предельно медленно, не спуская чертовски голодного и ни в одном месте не доброго взгляда с брюнета. Где-то на краю сознания помахала ручкой очень мудрая мысль о том, что черту вчера очень чётко провели, и сколько бы не было шуток на эту тему, обозначенную дистанцию сокращать действительно не стоит. Просто помни о том, кто ты такой, кто твой отец и какая у него история с человеком, чей член ты держишь в руке. Дай. Ему. Сбежать. Не создавай себе из воздуха проблемы. Да. Он услышал эту мысль очень чётко, но от мусорки это её не спасло. – Телефон, – попросил предельно ласково, выцепляя край полотенца, чтобы избавить мужчину от этой ненужной тряпки. Глаза опасно сощурились. По-хорошему не хочешь, да? – Хах, – склонилась голова, когда всё ещё сравнимые со льдом пальцы второй руки не слишком нежно прошлись по его члену. Руки очень заметно напряглись, но не двинулись. Всё тело в принципе немного дрогнуло, но, не считая этого, осталось недвижно. Зато вот взгляд… Ох, от него были мурашки по коже. – На вопросы ты врёшь, – шёпотом, пока пальцы медленно двигаются, доводя мужчину до мелкой дрожи, – просьбы пропускаешь мимо ушей. Никаких проблем. Это не вопрос. Телефон. Мне в руку. Сейчас. Хатаке выровнял дыхание, очень медленно подняв голову и весьма интересно поиграв оттенками в своих глазах. Несколько секунд, во время которых очень важно удержать свою позицию, и в ладонь действительно вложили телефон. Так вот, как с тобой надо. Сам не подойдёшь, но и не отпрянешь. Позволишь в свою сторону что угодно, но только если наглости хватит этого потребовать. Пришлось немного отвлечься, чтобы набрать собственный номер и дождаться, пока где-то в прихожей заиграет знакомая мелодия. – Неужели, так сложно? – дёрнул бровью, передавая девайс обратно владельцу в руки и предельно медленно опускаясь перед ублюдком на колени. – Прямо сейчас вообще не сложно, – заметил он, внимательно наблюдая за действиями. Окей, вообще-то Итачи ни разу ещё не дотрагивался до чьего-то члена, кроме своего собственного, и допускал вероятность, что брать это в рот ему не понравится, но с чисто технической точки зрения минет был сущей ерундой. Мужчины – создания очень простые, чтобы сделать приятно не нужно изобретать колесо, особенно если по себе знаешь, как это всё ощущается. Губы обхватили головку члена, и парень не планировал пока позволять ему проталкиваться глубже, но не смог не пробежал холодной рукой по внутренней стороне чужого бедра, и вот это, видимо, засранцу не понравилось. Медлительность с бездействием полетели к чёртовой матери, и Хатаке перехватил чёрные волосы, притягивая голову ближе. Слава богу, дальше горла проталкивать не стал. Итачи выдохнул, понимая, что за наглость рано или поздно приходится платить, но не то, чтобы он против. Покорно подстроился под ритм, заданный чужой рукой, обхватив член у основания пальцами на всякий случай, чтобы иметь хоть немного контроля. Колени напомнили о том, что вчера уже своё на жёстком полу отстояли, секунд через пятнадцать, и брюнет словил очень странную мысль, что, стой он сейчас на ковре, а не кафеле, вероятно, даже удовольствие бы получил вот от этого. Сбитое дыхание сверху ласкало слух. Была даже идея посмотреть на чужое лицо, но на неё не хватило смелости – вне всяких сомнений Хатаке сейчас внимательно наблюдает за парнем. Когда ныли уже не только колени, но и ноги в целом и даже пресс от этой неудобной позы, была предпринята попытка увеличить темп, но её не оценили. Волосы потянули голову назад, и парень запрокинул её, наконец глубоко вздыхая. Взгляд обжог. Чтобы на Итачи хоть раз смотрели, как на самую желанную вещь во вселенной… Причём ту, с которой вроде хотят аккуратно, но, с другой стороны, это же вещь. Подниматься было больно. Суставы с обиды повиноваться не хотели, но силы в чужих руках было более, чем достаточно, чтобы поставить парня на ноги. Поцелуй горчит табаком и, кажется, кофе, а голова фиксируется так крепко, чтобы, видимо, даже идеи об импровизации её не посещали. Сладкое же на завтрак. Давно уже решили, что с тобой сделают. Итачи получает в руки неизвестно, откуда появившийся, презерватив, но как его прикажете открывать, когда чужие руки ползут по ягодицам, чтобы протолкнуть сразу невежливое количество пальцев внутрь тебя? И всё же он не привыкнет к этому чувству. Абсолютно не регистрирует поцелуи по шее, смутно понимает, что они поменялись только что местами в пространстве, где-то очень далеко ощущает холод от окна спиной, но действительно чувствует только пальцы в себе. Только о них думать и может. Мышцы не оказывают им столько сопротивления, сколько вчера, но удовольствия от движений всё равно не получают. – Хватит, – выдыхает, уронив лицо мужчине в плечо, – этого достаточно, – а даже, если и нет, что с того? – Я жду, пока ты закончишь с презервативом, – протягивает голос над ухом, – или хочешь без него? Это в разы дольше организовывать. – Тц, – попытка справиться с упаковкой, которая ещё чудом из рук не вывалилась. Глаза плохо видят. Телефонный звонок по домашней линии предлагает чудесный выход, правда придурку на него, очевидно, плевать. – Ты разве не отвечаешь на все входящие? – Чтобы ответить на это, нужно быть дома, – растягивается в довольно коварной улыбке, которая вроде бы на лице сидит инородно, но в то же время как влитая, честное слово. – После этого будет звонить на мобильный? – уточняет парень, наконец, справляясь с извлечением резинки из упаковки. – Однозначно, – позволяет, наконец, оттолкнуть себя. – И ты возьмёшь? – как же странно надевать презерватив на чей-то другой член. Чувствуешь себя девицей лёгкого поведения. – Ох, – оказывается прижат к ледяному подоконнику после не очень нежного разворота. От стекла его отделают жалкие сантиметры, и парень на автомате упирается в него ладонями, чтобы ни в коем случае не прикасаться к нему чем угодно другим. За окном, между прочим, минус пятнадцать. – Я не могу не взять, Итачи, – шепчет, прислоняясь грудью к чужой спине и буквально обжигая перманентно высокой температурой собственного тела. – Даже, если это моё трепло. Вдруг, по нему кто-нибудь стреляет. – Хах, – усмехается через стон, чувствуя, как член проталкивается внутрь и чуть запрокидывая голову, – прямо с голой задницей и полетишь спасать? Ответить мужчина не успел, потому что в унисон домашнему телефону, как и предсказывалось, зазвонил мобильный. – Ну и терпение у тебя, – цокает Хатаке, проводя по спине брюнета пальцами от лопаток до самых ягодиц, и того пластично выгибает навстречу. – Я же говорил, что выехал уже. – Ах, – Итачи оказывается вжат в ледяное стекло против всех своих усилий. Грудь, шею и щёку буквально обожгло, мгновенно проняв тело дрожью, – ублюдок, – выдыхает, попытавшись воспротивиться крепко сжавшей шею руке, но та словно выкована из чистой стали и ответному давлению не поддалась. – Ммм? Разумеется, нет, – усмехается мразь, несомненно, наслаждаясь своей местью за ледяные пальцы. – Я бы в жизни не стал заниматься подобным в машине. Мои морали ещё не настолько уехали. – Нгх, – как же остро ощущаются толчки, даже против болезненного холода и неприятно упирающегося в бёдра угла подоконника. – Ладно-ладно, – ласково почти. – Да нет. Клянусь, что нет, – усмешка. – Ну, а где ты хочешь, чтобы я был? Назови любое место, – откровенно смеялся уже, откладывая телефон куда-то. – Сбросил, бедняга, – прокомментировал, наклоняясь и мягко кусая брюнета в напряжённое плечо. – Ты тоже на меня злиться будешь? – Что за тупой вопрос? – сквозь зубы, потому что дыхание от холода было не очень. – Отпусти. – Брось, – горячим шёпотом на ухо, – через пару минут будешь слёзно кончать. Какое-то очень вкусное оскорбление почти вылетело на свободу, но Хатаке сделал резкий толчок, и всё, кроме стонов, натурально застряло в горле. Растягивать удовольствие мужчина не стал – сразу же перешёл на очень жёсткий ритм, от которого свело всё внутри живота и, кажется, ещё колени. Удовольствие охуенное, никто не станет спорить, но, блять, тазобедренные кости уже саднили от острого угла, а прикасающейся к стеклу кожи парень даже не чувствовал. Крупно дрожал, громко стонал, обожал эту мразь и вместе с тем ненавидел. Кончил действительно чуть не до слёз, потому что Хатаке резко переместил свою руку с шеи на затылок, натянул болезненно волосы и вынудил парня прижаться спиной к собственной груди, едва не выпрямившись полностью. Грубые пальцы пережали шею, слегка перекрыв кислород, и Учиха словил целую бурю эмоций: от облегчения, потому что тепло, до восторга, потому что грубо, и плавящего сознание приближающегося оргазма. Парень очень сдавленно простонал, запрокинув голову на чужое плечо и полностью доверяя напряжённым рукам, которые просто из вежливости не должны были позволить упасть. Какаши действительно прижал его крепко к себе, тронув воздух чертовски шумным выдохом, и уровень морального удовлетворения побил все существующие рекорды. – Кофе? – поинтересовался мужчина буднично, отпуская ухватившегося за этот грёбаный подоконник брюнета. – Тебя разве не ждут? – выдохнул Итачи, всё ещё немного не придя в себя. Блядское стекло, которое очень хотелось сломать минут пять тому назад, очень приятно прильнуло ко лбу. – Ммм… – И? Серьёзно не понимает или действительно насрать? – Это не вежливо, – протянул, не понимая, зачем вообще влез в это обсуждение. Вот уж что, а время незнакомого человека его точно не трогало. Опускаться на стул было настоящим блаженством. Все мышцы разом расслабились, заискивающе намекая, что круто было бы обратно в кровать. – Если не собираешься делать – не обещай. Глаза очень интересно сощурились. Что-то между оттенённой улыбкой и фразой «когда-нибудь поймёшь». Он протянул парню чашку с кофе и опустился на стул. – Я обещал, – протянул, откидываясь на спинку стула, расставив удобно ноги и совершенно не парясь, что сверкает сейчас абсолютно всем, чем только можно, – явиться утром. Смешок. А, ну понятно. Субъективные понятия, которые можно интерпретировать как тебе хочется. Сколько сейчас? Восемь? Через два часа ещё тоже технически утро. – Хм, – глотнул крепкого кофе, – и давно ты так над ним издеваешься? – Лет десять, – если верить лицу, то там вообще ноль сожалений. – Полагаю, ему понадобится ещё как минимум столько же, чтобы перестать меня доёбывать. – Искренне сочувствую всем, кому приходится с тобой работать, – покачал брюнет головой. Улыбка тронула уголки губ, прокрадываясь уже даже в саму интонацию: – Действительно, кому бы ещё сочувствовать пунктуальным болванам, как не одному из них. – Ммм, ну как тебя после такого не доёбывать, – протянул Итачи, чувствуя, как интересно смешиваются в нём неприязнь и привязанность. Хочется ближе и хочется врезать. Взгляд напротив крайне выразительный, и силы своей не теряет даже после двух минут тишины. Как человек может быть настолько невосприимчив к социальной неловкости? Это навык или всё-таки талант? Учиха бы поставил на второе. – Тебе по пути меня до общежития подбросить? – уточнил, понимая, что ему в принципе абсолютно всё по пути, учитывая отсутствие спешки. Но вежливые просьбы он не понимает, а приказывать поведение не позволяло. Ублюдок фразу оценил. – Вполне, – взгляд снова какой-то странный. – Супер, – поднялся парень на ноги, чтобы отправиться на поиски своей одежды, по пути оставив чашку в раковине и хлопнув федеральную мразь по плечу, чтобы тоже собирался как-нибудь в темпе. Того, к слову, чужая наглость чертовски забавляла. Любит наблюдать за поведением человеческих существ, как за немым кино, пропуская мимо большинство фраз и концентрируясь больше на тенденции. Запоминает, анализирует, предсказывает, играя с самим собой в какую-то игру. Но, если в закономерности что-нибудь вдруг нарушается, боги, как же ему интересно. Слаб к своему любопытству. А Итачи слаб на бесячих бестактных зараз. Он понял это вот только сейчас. Интересно, знала ли об этом сама бестактная зараза, когда решала подкатить к нему в метро? Не особо-то, в принципе, важно.Часть 1
18 февраля 2021 г. в 01:31
Примечания:
Чувствую себя обязанной заранее извиниться перед людьми, которые предпочитают разделение абзацев 😅
Я понимаю, что вы всё равно будете ругаться, но пусть вам это сообщение немного улыбнёт 😉
– Какого чёрта? – выдохнул Итачи, встретившись взглядом с этими уникальными, ни с чем вообще не сравнимыми глазами там, где ни при каких обстоятельствах не ожидал их увидеть. Когда он вбегал в вестибюль с разогнавшимся от волнения сердцем после того, как увидел четыре полицейских машины на улице, всё, о чём мог думать – это сохранность единственного живого родителя. Мало ли, что там случиться могло. Но вот сейчас… Приоритетным показался только этот вопрос:
Какого, нахуй, чёрта?
– У меня аналогичный вопрос, – протянул Фугаку холодно, нависая над своим столом так, будто вот-вот сорвётся с места и порешит незваного гостя.
Какаши удостоил застывшего на пороге парня коротким взглядом, но весь праведный гнев пропустил мимо себя. Уложил пару скрепленных между собой листов перед отцом Итачи, правда внимания на них не обратили абсолютно.
– Почитай, здесь всё написано, – указательный палец прочертил линию от документов до края стола, пока мужчина спокойно и без какой-либо спешки шагал в сторону двери. – Если будут вопросы – я тут до вечера, – хмыкнул, пробежав взглядом по стоявшему в проходе Итачи, которого внутренне буквально передёрнуло, – с удовольствием отвечу на каждый из них, – дёрнул головой в сторону мужчины, после чего покинул кабинет, вынудив брюнета отпрянуть в коридор, чтобы сохранить хоть немного здоровой дистанции.
Как правило, застать Итачи врасплох было делом непростым как минимум из-за того, что он эмоциональностью не слишком отличался. Издержки старшего ребёнка, которому следует на чужую истерику отвечать рассудительностью. Но блять, вот этого он вообще сейчас не ожидал.
Знакомство с этим человеком произошло ровно месяц назад в канун рождества. В полупустой, еле обжитой квартире отца никогда не водилось украшений, они были первым, что он упаковал в коробки после смерти Микото. Первые пару лет праздники вообще не проводились, ибо каждый повод для радости был напоминанием невосполнимой утраты. Потом их семья оттаяла, начала потихоньку включаться обратно в традиции, начав, естественно, с рождества, но ограничивая веселье заказанной на дом едой и крепким алкоголем для всех, кому можно. Но в этом году Саске резко приспичило поставить в гостиной ёлку. Он использовал подлые фразы, вроде «скоро выпуск», «последний год в родительском доме» и своё любимое «мама не хотела бы смотреть на это уныние», и мужчина с парнем мгновенно сломались. Фугаку дал зелёный свет, хотя участвовать в этом отказался, а Итачи припомнил место, где живые ёлки в это время продают, как раз где-то между общежитием и универом. Поэтому свалив добычу ёлочных украшений на мелкого, добровольно вызвался привезти ему двадцать третьего эту чёртову ёлку.
Нашёл место без всяких проблем и даже кайф какой-то словил от запаха хвои. Дерево выбирал из густых и раскидистых, решив не мелочиться. Раз решили предаваться духу рождества, то давайте уж на полную катушку. Добродушный продавец пропустил ель через обматывающий сеткой аппарат, усмиряя размашистые ветви. Он же надавал кучу советов по уходу и установке, чтобы зелёной была как можно дольше и не рухнула случайно. Итачи был уверен, что отец таких ёлок ставил не одну и не две, но терпеливо всё выслушал, поймав очень несвойственную ему волну общительности.
Вес дерева неприятно удивил. Этот плечистый мужик его с такой лёгкостью в руках держал, ведя беседу, что Итачи не слабо так промахнулся с ожиданиями, принимая это дело в свои руки. Он не сказать, чтобы был очень слабым, но мышцы свои тренировал больше на скорость, и тащить подобный вес на себе несколько километров кряду они отказались.
Так он и оказался в метро: месте, в котором бывал крайне редко за отсутствием необходимости, а потому и ориентировался довольно херово. Минут двадцать изучал карту с остановками, ловя с чего-то флешбеки от работы с микросхемами, но молниеносно смекнул, на какую ветку ему нужно, когда бродящий без дела охранник поинтересовался, не нуждается ли он в помощи.
Вагон перед праздником был подозрительно пуст. В нём по всем правилам должно было толпиться огромное количество людей, но этот феномен, видимо, только в центре происходит. Брюнет блаженно опустился на дешёвую скамью, стараясь не думать, насколько сильно ныли возмущённые мышцы. Мысли перекатывались от ёлок и праздников до отчего-то голоса матери и той физиономии у Саске на лице, которой он в детстве давил ей на жалость. Умел же, гадёныш, глазками хлопать.
Мужчина напротив изучал его пристальным взглядом уже довольно давно, и парень хотел было посмотреть чуть выше, чтобы выразить свой немой вопрос, но настолько погряз в тёплых рождественских воспоминаниях, что бездумно смотрел в бесконечность. Умела всё-таки мама создавать в доме уют. Как это у неё получалось? Воспоминания из родительского дома были очень смазанными и несколько подпорченными временем, но даже на них невозможно было выделить чего-то из ряда вон особенного. Дом она украшала скромно, потому что Фугаку не любил излишней вычурности, готовила тоже не слишком замысловато. Вероятно, дело в ней самой. Одно её присутствие согревало любого переступившего порог человека, и именно благодаря этому дома всегда было так тепло и уютно. Поэтому же, наверное, квартира отца теперь кажется такой безжизненной: ей не украшений не хватает, а человека.
Мужчина напротив так выразительно дёрнул бровями, что брюнет смог очнуться из поставленной на повтор в голове киноплёнки. Пару секунд он просто тупо моргал, потому что…
Вау.
Вот это глаза.
Итачи впервые в жизни видел человека с гетерохромией, и почему-то настолько опешил от увиденного, что поначалу вообще заметил только это. Правый глаз был какого-то очень интересного оттенка серого, который вроде бы стремится в черноту, но под бликами света отдаёт небывалой прозрачностью, а вот левый… Он был каким-то ну вообще нечеловеческим: тёмно-зелёный по краю, но внутри… Его не назвать карим, нет, это слово ему не подходит. Скорее, нечто миндальное, подсвеченное изнутри и походящее чуток на цвет лисиной шубы, практически красное.
Обалдеть, брюнет, кажется, даже выдохнул, не совладав с эмоциями. Не сказать, чтобы он часто обращал внимание на чужую внешность, но вот от этого было просто не оторвать взгляда, насколько остро бы ты ни понимал, что так пялиться на незнакомцев невежливо.
Попытки отмереть или хотя бы моргнуть закончились тем, что внимание зацепилось за рассекающий левую щёку шрам. Он начинался от самого века и норовил дотянуть до подбородка. Первой эмоцией стал, разумеется, ужас, но после пришла не совсем уместная мысль о том, что внешность мужчины это на удивление вовсе не портит. Жуткая, должно быть, история, но личности так или иначе придаёт дополнительный шарм.
Родинка на подбородке тоже не была чем-то очень распространённым, как и практически пепельный, но без сомнения естественный цвет волос. Что за человек аномалия? Его при всём желании, при несовместимом, блять, с жизнью опьянении невозможно будет забыть.
Так, ну-ка хватит, возьми себя в руки. Это не то что некрасиво – неприлично уже. Парень буквально насильно сместил взгляд к чужому плечу, понимая, что примерно на него и смотрел всё это время, а потом против воли приметил текст на тёмной кофте.
«Smile if you want me»
Чт…
Смех тронул против воли, пока лицо падало в ладонь. Господи, что за дичь происходит сегодня? Невероятной внешности мужчина в метро, так внимательно изучающий его взглядом с того самого момента, как Итачи прошёл к этому месту, и такой детский сад. Улыбнуться, если хочу, да? Ясно теперь, чему там брови удивлялись.
– Улыбнулся, да? – выдохнул парень через смех, поднимая обратно свой взгляд, чтобы стать свидетелем вполне себе тёплой усмешки.
– Вне всяких сомнений, – подтвердил, несколько сощурившись. Несомненно, знает, что не улыбнуться человеку с его внешностью невозможно трудно. Конфетка для глаз, что бы ты там в остальных ни считал привлекательным. Вне эстетических и сексуальных предпочтений. – Я не принял это на свой счёт, – пообещал, кажется, еле заметно подмигнув.
Это флирт сейчас или что? Не то, чтобы мужчины друг с другом никогда не заигрывали сходу, но как минимум не так открыто в общественном месте. Каким бы продвинутым ни было общество, на такое морщат нос ещё абсолютно везде.
– Договорились, – повёл головой брюнет, опять сделав над собой усилие, чтобы смотреть куда-нибудь не перед собой. Незнакомец, правда, на подобное не заморачивался: безо всякого стеснения изучал Учиху взглядом, и тому так и не удалось понять, по какой именно причине.
В любой другой ситуации было бы неприятно или как минимум неловко, но почему-то не сейчас. Организм всё ещё пребывал в сбитом с толку состоянии и попросту не смог найти в себе хоть капельку раздражения. Кроме того, взгляд этот был далёким от объектизирующего. Глубокий и внимательный, бродящий очень медленно и без каких-то задних мыслей. Будто кто-то оценивал работу другого человека и где-то между делом задумался о чём-то своём, и, да, глаза всё ещё путешествуют, занимаясь делом, но к тому, что происходит в голове, это никакого отношения не имеет. Не колет и опасностью не отдаёт. Разве что свои собственные глаза тяжелее удерживать в любой другой точке.
Нужная станция, к счастью, долго себя ждать не заставила, и Итачи не без удовольствия поднялся с места, дёрнув поставленное в угол сбоку от сиденья дерево. Собирался ещё, может, улыбнуться напоследок, потому что уходить, не попрощавшись хоть даже в невербальной форме, казалось отчего-то невежливым, но мужчина буквально в унисон с ним поднялся на ноги. Обмен взглядов, ради которого парню пришлось чуть ли не запрокинуть свою голову, потому что мужчина оказался ощутимо выше его скромных ста семидесяти пяти.
– Поручень, – посоветовал незнакомец тихо, и Итачи едва успел обнять прохладный металл пальцами свободной руки, как поезд ощутимо затормозил, дёрнув всех по инерции вперёд.
Нет, он устоял, разумеется, и дерево удержал без проблем, но стыдно почему-то всё же стало. В жизни не бывал в ситуациях, когда бы в прямом смысле засмотрелся на кого-то в такой степени, что забыл, где находится вообще. Поэтому брюнет тряхнул головой, силой воли перебарывая всё иррациональное и бесконтрольное, обхватил затянутую сеткой ель и вышел на платформу.
Так, ладно, хватит в облаках витать. Дома ждёт младший брат, который будет ему сейчас помогать с поисками похороненной в пыльных коробках подставки и, возможно, приготовлением горяченного чая, которого организм не просил уже, а требовал. Надо бы только застегнуть куртку до конца да шапку обратно надеть, потому что ветрище сегодня нешуточный.
– Тебе, может, помочь? – раздался знакомый баритон позади, мигом выдёргивая из достигнутого было парнем дзена.
– Что? – обернулся, вновь сталкиваясь взглядом с этими невероятными глазами. – Да нет, – мгновенно поправил себя, – всё под контролем.
– Не сомневаюсь, – глаза его пребывали в перманентно прищуренном состоянии, создавая иллюзию лёгкой улыбки, хотя на губах таковой не имелось. Не смотри только, блять, ему на губы, – но мне хотелось бы ответить чем-нибудь приятным на улыбку, которая однозначно адресовалась не мне.
Итачи снова чуть не рассмеялся, потому что вот так к нему ещё ни разу не подкатывали. И пусть имелось в голове правило допускать на короткую дистанцию исключительно людей, с которыми имелся хотя бы один общий знакомый, очарование этого мужчины било все границы, и парень ну просто не мог себе представить, каким бы образом соглашаться на это предложение могло быть опасным.
– Хах, ну, – покачал он головой, всё же передавая дерево в чужие руки, – раз так, то почему бы и не тебе, – пожал плечами, очень чётко понимая, что действительно улыбнулся бы ему, даже не плавай он на тот момент в коридорах собственном памяти. – Можно, кстати, узнать, к чему это вот? – кивнул на до сих пор не спрятанную под молнией куртки кофту. – Действенный способ заводить знакомства?
– Скорее, попытки слиться с толпой, – взгляд слишком уж пристально изучал собеседника, и вроде бы очень хотелось немного отпрянуть, но вообще-то ничуть не хотелось. – Хотя получается, говорят, не очень.
– Правильно говорят, – не смог не согласиться, медленно двинувшись к лестнице. – Итачи, – повернул голову набок, протянув свою руку, которую сразу же мягко пожали, обняв ель свободной безо всякого труда.
– Какаши, – протянул, позволив себе еле заметную паузу.
Имя не очень распространённое, как, к слову, и «Итачи», но Учиха готов был поклясться, что где-то уже слышал его. Кто-то, кого он знает, точно знает человека под именем Какаши. Вряд ли этого же, правда, иначе какой-то из атрибутов уникальной внешности неизменно всплыл бы в разговоре.
– А покупать себе ель за день до рождества – это традиция или что-то пошло не так? – походило на попытку направить разговор в менее формальное русло.
– Прихоти младшего брата, – улыбнулся брюнет, – обычно мы не украшаем дом к праздникам.
– Понимаю, – хмыкнул Какаши, – печальная история?
– Ммм? – повернулся к собеседнику резко, не ожидая, что в него подобный вопрос полетит. Во-первых, с чего бы он взял? И, во-вторых, о таком, разве спрашивают?
– Я тоже рождества не фанат, примерно понимаю, почему семья перестаёт его отмечать.
А…
Итачи физически почувствовал, как потеплел его собственный взгляд.
– Да.
Лестница, ведущая на улицу, встретила морозным ветром прямо в морду. Мелкие снежинки ощущались кожей, как мелкий град. Дышать было сложно, как и глаза открытыми держать, и первое, что Итачи сделал, оказавшись наверху, это повернулся к ветру спиной, дабы подарить себе хоть секунду комфорта. Какаши тоже замер, заняв место сбоку.
– Торопишься? – уточнил мужчина, аккуратно прислоняя дерево к стене старого вокзала и являя из кармана пачку сигарет.
– Да нет, – выдохнул брюнет. Ага, только вот погода не располагает к шатанию за пределами тёплых стен. На что ты, блять, соглашаешься?
– Куришь? – уточнил собеседник, обхватывая сигарету губами, чтобы выудить её из пачки.
– Нет.
– И правильно, – щёлкнул он зажигалкой, – мерзость ещё та.
– Зачем тогда? – усмехнулся парень, прислоняясь лопатками к стене и пряча замёрзшие руки в карманы.
– Помогает время тянуть, – дёргает он уголками губ, пробегая взглядом с головы до ног и очень медленно обратно.
Учиху трогает очень двоякое ощущение. Он так до сих пор и не смог определить, клеят его сейчас умело или просто у мужчины неоднозначная манера разговаривать, очень похожая на флирт. Интерес, вроде бы, искренний, но взгляд далёк от голодного. А если его всё же клеят, то, кажется, всем здесь очевидно, что он уже склеился. Стоит мёрзнет ради этой удивительно редкой, неуловимой почти усмешки да необыкновенных глаз.
– Ммм, – протянул, тоже позволяя взгляду побегать по человеку напротив. – Какая-то очень интересная, должно быть, причина.
– Угадал, – выдохнул белый дым, глядя на брюнета так внимательно и задумчиво, что тот почувствовал себя немного обнажённым.
– Не поделишься? – дёрнул парень бровью, скучая по ощущению контроля в разговоре. Вот он, вроде бы, рядом, потому что ты позволил ему быть, но кажется, будто совершенно наоборот. Козыри распределились по столу неравномерно.
– Не поделюсь, – качнул головой, – да ты и не поверишь.
– Тревожный звонок, – уже не первый раз наблюдает, как эти губы обхватывают сигаретный фильтр, и желание к ним прикоснуться отчего-то сильнее рациональной мысли о том, что это тупая идея.
– Должен был сработать ещё в поезде, – сбрасывает пепел на снег, впервые, кажется, первым разрывая зрительный контакт. Хоть и не на долго.
– Пора бежать? – медленно отталкивается от стены. У тебя всё вообще в порядке, а? Ты его пять секунд знаешь.
– Ну, как минимум перестать говорить.
Итачи пробегает пальцами по вороту незастёгнутой куртки, уже мысленно настучав себе по голове за то, что делает. Последний шанс обратно повернуть и не целовать фактически незнакомого человека. Мысль о том, что существующие рамки и правила появились не просто так, а потому что с первого взгляда очарованием зацепить может и мудак. Очнись и вспомни, насколько ты скрупулёзен и избирателен.
Руки тянут к себе, и Какаши шагает чуть ближе. Всё ещё придерживает прислонённую к стене ель одной рукой, но вторую располагает где-то выше чужой головы. Опирается на свою раскрытую ладонь, наклоняясь. Губы, представлявшиеся почему-то холодными на таком-то ветру, оказываются чертовски горячими.
С первых же секунд понятно, что жалеть он об этом не будет, потому что мягкие и горькие на вкус губы, двигаясь ненавязчиво, но умело, выместили из сознания абсолютно всё вплоть до ледяной температуры воздуха. Зубы поверхностно задели нижнюю губу. Итачи выдохнул, наклоняя голову чуть сильнее и мгновенно чувствуя чужой язык, что весьма вежливо заскользил по губам. Окей, во-первых, этот человек знает, что делает: его ровно столько, чтобы ты понимал, что ему нравится, но очень в меру, потому что и такта он не лишён. Может добавить в движения голода и, вроде, не против, но не будет, и поэтому ты не можешь не думать об этом. Тот самый поцелуй, который приятен сам по себе, независимо от того, следует за ним что-то поинтереснее или нет.
Выдох. Итачи отстранил мужчину от себя так же легко, как притянул ближе минутой ранее. Ровным чётким движением, которому не воспротивились.
Язык рефлекторно пробежал по собственным губам, словно проверяя, не показалось ли сейчас. Какаши очень медленно открыл глаза. Что-то в мимике угасло, явив на свет то самое выражение, которое обычно имеют на лице люди, знающие, что разрешение на всё у них уже в кармане, и собирающиеся им воспользоваться по назначению.
– Очень приятно познакомиться, – выскользнул из-под чужой руки, – жаль, что больше не увидимся, – о, господи, вот это взгляд, – не стоит благодарить за улыбку, она действительно предназначалась не тебе.
Какаши тогда ничего не сказал. Усмехнулся только, оценив стратегию. И Итачи ушёл, не жалея ни о том, что поцеловал этого человека, ни о том, что покинул его секундой позже. По всем правилам приятная встреча, которую он вряд ли забудет когда-нибудь, но делать которую значимой действительно было бы глупо. Так он подумал тогда.
Н-да…
– Это… – протянул брюнет, возвращаясь в кабинет отца с немного потерявшим сигнал от вселенной сознанием.
– Это, – перебил мысль Фугаку, сбрасывая предоставленные документы со стола прямо в мусорку, – федеральная мразь, которая меня всё никак в покое не оставит, – проконтролированный выдох, чтобы взять себя в руки. – Не забивай себе голову, он как-нибудь сам от себя избавится.
У Итачи только что похолодело абсолютно всё внутри. Он вспомнил, где слышал это имя.
Какаши Хатаке. В семье Учиха просто «Хатаке», либо лаконичное «федеральная мразь». Тот самый Какаши, который был лучшим другом дяди Обито на первых годах полицейской академии. Тот самый Какаши, который кинулся за ним в какое-то месиво, порешил там абсолютно всех и сумел не дать сердцу Обито остановиться, пока парамедики не прибыли. Дядя Итачи умер буквально парой дней позже от обширных ожогов, а вот Хатаке… Он с какой-то стати начал личный квест против Мадары, которому в то время было уже далеко за семьдесят. Брюнет до сих пор помнит, как громко смеялся его отец после первого судебного слушанья, и как оглушительно молчал годом позже, когда и Мадара, и ещё пара десятков работавших с ним полвека назад человек село в тюрьму. Какаши примерно тогда, вроде бы, покинул полицейские ряды и стал федеральным волком, который если уж вцепился тебе в ногу, не отпустит, пока её не отгрызёт.
– Сам от себя избавится? – переспросил Итачи, не оценив попытки съехать с темы. – Почему он здесь?
– Я не знаю, – протянул мужчина устало, – пару недель назад начал ловить моих подчинённых по одиночке, чтобы задать им «парочку вопросов», сегодня вот, как видишь, ордер получил на часть документации. Он ищет что-то потому, что в принципе нашей семьи не фанат, и он не найдёт ничего, потому что у меня в финансах всё кристально чисто.
– Я столкнулся с ним в метро двадцать третьего, – бросил, наклоняясь над мусоркой, чтобы подцепить пальцами документы и всё же удостоить их взглядом. – Он предложил мне помощь, и я поначалу принял её, но потом… – да, скажи-ка, что потом. Потом ты, идиот, полез его целовать, поймав какой-то легкомысленный момент, которых с тобой в жизни не бывает.
Фугаку выдохнул, кажется, через зубы. Парень примерно представлял, какое у него сейчас лицо, но оторвать взгляда от строчек был просто не в состоянии. Этот сухой юридический язык мозгом не воспринимался вообще, и это действовало на нервы сильнее, чем Итачи был готов себе признать.
– Что ему было нужно? – с таким количеством стали в голосе, что даже сыну его стало не по себе.
– Да ничего, – рассудил он, перекрутив в голове все его фразы, – но он точно знал, кто я такой.
– Я разберусь с этой мразью, – на грани шёпота пообещал буквально, еле удерживая свою злость под контролем.
– Не надо, – покачал Итачи головой, возвращая ордер обратно в мусорку, – ты сказал, что у тебя в финансах всё чисто, значит он ничего не найдёт, – рассудил, достигнув душевного равновесия. В такой ситуации не много в принципе уже можно сделать. Сидеть да ждать, что федералы перелопатят документацию и отстанут. – Мне к Орочимару? – уточнил, возвращаясь к причине своего здесь нахождения.
– Да, – опустился в своё кресло Фугаку, так же очень быстро взяв себя в руки, – приходи, как закончишь, я тебя подброшу.
– Мне до общежития пятнадцать минут пешком, – напомнил как бы между прочим.
– А на машине пять, – пожал отец плечами. Он не очень умел выражать родительскую любовь – в их клане всех взращивали на почтении, строгости и здоровой дистанции – но всё же находил непрямые способы показать свою заботу. Подвозить сына через пять жалких кварталов – один из них.
Орочимару работал на минус втором этаже, где царил жуткий холод, защищающий серверы от перегревания. По какой-то причине мужчина питал особую симпатию к парню, несмотря даже на то, что специализировался Итачи в роботостроении и опыт имел больше с кибернетикой, мехатроникой и электротехникой, чем непосредственно с программированием. Мужчина же со слов отца мог сутками сидеть над каким-нибудь кодом, думал только о них и счастье, похоже, только в них находил. В той же степени чокнутый, что и гениальный.
– Итачи, – улыбнулся он, растягивая буквы в своей странной манере, – я уж думал, ты не придёшь.
– Меня задержали, – дёрнул уголками губ, пожав быстро протянутую руку. – В чём дело?
– Ерунда, а не дело, – так и не потерял своей улыбки, которая была на лице практически всегда, но искренней ещё ни разу не казалась. – Мне нужно вывести несколько серверов на защищённую офф-лайн сеть.
– У вас нет человека, способного разобраться с механической частью этого дела? – дёрнул Итачи бровью. Он примерно понимал, как велик штат сотрудников этой организации, и собственные инженеры с электриками здесь однозначно имелись. Единственной логичной причиной просить о помощи человека со стороны – это личная заинтересованность в этом человеке. Такой расклад был бы весьма логичным, но для Итачи не особо приятным.
– Разумеется, есть, – склонил Орочимару голову, жестом руки предлагая пройти вперёд по коридору, – но ни один из них не обладает компетенцией, которой бы я доверял.
– Как и я, – напомнил парень, проходя вперёд, но очень чётко отслеживая, где в пространстве находится этот человек.
– Отнюдь, – протянули позади, – иначе кто бы тебя взял в магистратуру.
Ладно, что толку перетирать уровень навыков? Как оперируют эти серверы, Итачи знал, свою задачу прекрасно понимал и был полностью уверен в идеальности работы, что вот-вот проделает.
Представлялось всё простым и прямолинейным, но Орочимару, который взял на себя всю информатику, пока Учиха ковырялся в проводах и панелях, не мог не трещать, стуча по клавишам, и легкое дело на пару часов растянулось на добрых четыре и вытянуло абсолютно все моральные силы, коими брюнет обладал. Желание оказаться в своей кровати граничило уже с безумием, поэтому, закончив всё на минус втором, парень мгновенно поднялся на двадцать восьмой с очень чётким желанием открыть одну из бутылочек сорокаградусного, что отец всегда держал в кабинете.
Распахнул дверь без стука, исчерпав на сегодня запас терпения, и почти уже бросил комментарий о том, что ему только что хорошенько выебали мозг, как понял, что на взгляд ему ответили не те глаза, которые должны были. Хатаке, подперевший рабочий стол своей задницей, бегло читал какие-то бумаги, пока агрессивно открывшаяся дверь не дёрнула что-то в рефлексах.
– Ты ещё здесь, – протянул своим бесяче-приятным голосом, проследив за траекторией движения, – почему бы?
– Ну давай с трёх раз. Ты детектив или кто? – буркнул парень, наугад выуживая бутылку виски из небольшого шкафчика.
– Вообще-то, нет, – поправил, отложив отчего-то всё, что держал в руках, и подарив брюнету сто процентов внимания.
– Не важно. Где мой отец? – дёрнул бровью, отпивая прямо из бутылки и блаженно прикрыв глаза от того, как приятно обожгло всё от горла до самого желудка.
– Где-нибудь поблизости, – чуть склонил голову набок, не без любопытства наблюдая за всем, что перед ним происходит. – Не может находиться со мной в одном помещении, не предпринимая попыток убить.
– Видимо, это семейное, – выдохнул, закручивая крышку и возвращая бутылку на место.
– Думаешь? – дёрнулся уголок губ. На лице до тошноты много довольства, и причина здесь всем очевидна. – Не поделишься, к чему такая потребность в алкоголе? Мне просто любопытно.
– Нет, – ёмко бросил Итачи, выходя в коридор и прикрыв за собой бесшумную дверь.
Раздражающие факторы били по нервной системе, и она, конечно, и не такое ещё выдержать могла, но настроение губила напрочь. Поэтому, когда парень столкнулся с Хатаке снова в конце этой же недели, правда уже практически на своей территории, это действительно разозлило.
Итачи брёл через абсолютно пустой парк в сторону своего общежития. Вечерние пары выматывали всегда, но по средам как-то особенно. Самый загруженный день, после которого даже на горячий душ сил не остаётся. Именно сегодня и именно здесь. Время и место идеально выверены быть отвратительными.
– Итачи, – протянули негромко где-то сбоку, дёрнув полусонного парня так, что нога молниеносно шагнула вбок для достижения максимальной устойчивости, а руки подтянулись к лицу, готовые как принимать на себя удары, так и отвечать на них. Ну кто, блять, подкрадывается к людям со спины в едва освещённом парке? – Удача меня, видимо, любит, – хмыкнул ублюдок, перекладывая из одной руки в другую собачий поводок, – раз уж мне так везёт на встречи с тобой.
Внешний вид, как и мохнатый компаньон, удивили. Во время первой встречи он был одет в обычные джинсы, тупую кофту и неприметную куртку, в офисе отца был в тёмном костюме, кричащем «федеральный работник», а сейчас был в тёмных тренировочных штанах, ярко красной толстовке и белоснежных кроссовках с ядовито-жёлтой каймой. Долговязая псина на поводке дышала тяжело, как после пробежки, и очень гармонично завершала образ спортивного общительного незнакомца, которого если встретишь на улице, за подозрительную личность ни за что не примешь. Ясное дело, что облачение менялось по ситуации, максимально подстраиваясь под впечатление, что необходимо произвести, но нахрена он этим занимается с Итачи, если тот уже знает, кто перед ним?
– Действительно, – сощурился парень, – удивительное совпадение. Буду ждать следующего, – руки в карманы, шаг назад, разворот.
– Постой, – полетела в спину далеко не дружелюбная просьба.
– У меня на собак аллергия, – бросил Учиха, продолжая шагать вперёд. Вроде бы, если у него нет оснований для ареста, то и трогать он права не имеет.
– Это не так, – с абсолютной уверенностью практически над ухом.
– Окей, на тебя, – боги, дайте сил ему больно не делать. Вряд ли покушение на федерального агента может закончиться чем-то хорошим. Да и шансов быть скрученным мордой в асфальт у него тут в разы больше, чем что-то на этом человеке повредить.
– Ой, ну вот попробуй мне сейчас доказать, что у тебя на меня аллергия, – цокнул Хатаке, обхватив чужой локоть, да так крепко, что точки над «i» мгновенно расставило.
Брюнет глубоко вздохнул, примиряясь с тем фактом, что юрисдикция этого человека позволяет ему очень многое, и противопоставить ему в данном случае нечего в абсолютно любом смысле. Путь наименьшего сопротивления будет самым мудрым, главное не забывать дышать и считать в уме до десяти прежде, чем что-то отвечать сгоряча.
– Ладно, я слушаю, – развернулся Итачи, внутренне выдохнув, когда пальцы исчезли с плеча. Обязательно этой заразе быть таким привлекательным? Сколько бы негатива ты не испытывал к человеку, как к личности, тот факт, что он вообще-то очень горячий ублюдок, игнорировать не получится. Особенно, когда уже чувствовал эти губы на себе.
– Я хочу, чтобы ты знал, что я не для того оказался двадцать третьего в метро, чтобы с тобой пересечься, – уже практически привычный пристальный взгляд. Ясно теперь, почему он с таким интересом изучал его тогда. – Узнал, разумеется, сразу. Посчитал, что будет глупым упустить возможность посмотреть на тебя вне семьи, поэтому собственно…
– Окей, – перебил брюнет мысль, – я понял. Я бы, вероятно, точно так же поступил. Мне не особо важно, как и почему ты оказываешься там, где оказываешься. Ради чего ты сейчас это всё объясняешь?
– Потому, – сунул руку в карман, чтобы достать из него визитную карточку, – что не хочу, чтобы это полетело в мусорку.
Итачи смерил вещь сомнительным взглядом.
– Серьёзно здесь на какую-то информацию надеешься? Время не трать, я не стану звонить, – констатация факта. Серьёзно не мог придумать ни единой ситуации, в которой счёл бы нужным поделиться чем-то, что отец бы умолчал.
– В таком случае, ты идиот.
– Пусть так, – даже слишком пресно. – Это всё?
– Итачи, – прикрыл он глаза, кажется, всё же ловя чуток раздражения с собеседника, – не можешь же ты не понимать, что мне насрать, что там в вашей мелкой фирме с бумагами.
– Так и быть, просвети меня, – протянул парень, всунув руки в карманы.
– Около месяца назад вам поступил очень щедрый взнос от, скажем, не самой чистой организации, прикрытием которой я непосредственно и занимаюсь. Кому-то за что-то заплатили, и, пока я не узнаю, кому и за что, я никуда не исчезну, – слегка одёрнул поводок, и собака, до этого следившая за чем-то в темноте, вскинула морду, послушно садясь. Какая-то необъяснимая паранойя попросила обернуться и посмотреть, на что четвероногий отвлёкся, но Учиха удержался. – Я буду перекапывать дерьмо, которого в любой фирме дохрена, и без сомнений докопаюсь до нужного, но от репутации уже вряд ли что-нибудь останется. Тут мне просто на слово поверь.
Зачем же на слово? Все мы помним, как ты за один год обанкротил целую серию цехов, в которых Мадара даже уже не работал более.
– Давай к части, при чём тут я, – попросил парень, ощущая накатываемую волнами усталость. Физическая в теле уже была, а вот моральная скоро дотянет до нового личного рекорда.
– Я понимаю, что ты веришь в честность собственного родителя, – слово-то какое: «родитель». С собственными, верно, отношения так себе. – Самым умным решением тут является содействие, а не холодная война, – из уст человека, только и делающего, что подступающего к делу окольными путями, звучит весьма иронично. – Если ты узнаешь или вспомнишь хоть что-то, позвони мне, – рука с визиткой вновь взмыла в воздух. – Если твой отец невиновен – только поможешь, если же нет – он будет доживать свои дни в федеральной тюрьме в независимости от того, посодействуешь ты мне или нет.
– Хорошая речь, – выдал ту самую свою улыбку, которая от отсутствия искренности очень уж походила на посмертную, – можно мне уже домой?
Выдох. А терпение-то трещит. Пусть взгляд далёк от злого, а речь максимально терпелива, но что-то внутри получается задеть – это на лице написано.
– Не выбрасывай это, – настоял, ожидая, что визитку-таки примут в руки.
И Итачи принял. Показательно достал кошелёк, чтобы убрать её туда, не спуская с мужчины холодного взгляда. На данном этапе бесил не сам он, а навязчивость. Каждая встреча происходила по его правилам без согласия второй стороны, и это серьёзно действовало на нервы. Если видишь, что сотрудничать с тобой не собираются, то либо отвяжись, либо ордер на арест получай, но не поджидай по дороге из универа, как грёбаный сталкер.
На том встречи должны были прекратиться, но та самая удача, которая любила Хатаке, по всей видимости, ненавидела Итачи, потому что он наткнулся на этого федерала опять в следующий же понедельник. В этот раз мужчина поджидал на выходе из универа. Стоял там достаточно долго, судя по сигарете между пальцев. Итачи он приметил издалека, метко попадая окурком в небольшую урну и тут же отталкиваясь от стены, что собой подпирал. Гардероб ничего хорошего не сулил – тёмный пиджак с брюками на идеально отглаженную белую рубашку. Чёрный узкий галстук, какой-то максимально классический матовый ремень. Сразу понятно, что перед тобой либо коп, либо не очень секретный агент, либо чей-то личный охранник. Рабочий визит? Просто чудесно.
– Ты должно быть издеваешься, – протянул парень чуть не на стоне. Серьёзно, ну хватит, уже не смешно.
– Нет, но мне, вероятно, действительно стоит начать, – хмыкнул Хатаке, пробежав по брюнету взглядом, – видит бог, ты говорил бы охотнее.
– Что тебе?
– Прокатись-ка со мной, Итачи, – улыбнулся не особо убедительно, поворачиваясь и сходу располагая ладонь между чужих лопаток.
Так, а вот это уже и правда не смешно. Прокатиться? В том самом смысле прокатиться?
Ноги понесли вперёд под мягким давлением руки на спине и привели к чёрному седану, такому же стандартно-федеральному, как и внешний вид мужчины. Какаши открыл дверь, и парень буквально рухнул на переднее пассажирское, где-то на краю сознания подумав, что людей в таких случаях сажают на заднее.
Самосохранение включилось, как ты с ним не борись, и грёбаный мандраж тронул кончики пальцев. Спокойно. Дыши. Всё нормально. Тебе сейчас зададут какие-нибудь вопросы в максимально некомфортной обстановке, ты ответишь на них чётко и честно, и тебя отпустят на все четыре. Нет поводов для волнения, потому что ты ну точно ни в чём не виноват, а отец твой не стал бы тебе врать о таком. Всё под контролем. Главное дышать не забывай.
– Сам решай, насколько тебе наручники нужны, – протянул Хатаке, садясь за руль.
– Прости? – не понял парень, медленно повернувшись. Не паниковать, да? А как?
– Ну, тебя не дёрнет на что-нибудь тупое и необдуманное, пока мы по трассе едем? – уточнил, пристёгивая ремень безопасности и поворачивая ключ зажигания. – Я готов жизнь свою поставить на то, что ты адекватный, но даже адекватные под стрессом ту ещё хуету учудить могут, – склонил голову, пробежав по Учихе не в меру добрым взглядом для такой ситуации. – Так нужны или нет?
– Нет, – отклонился от него чуть сильнее. – На это кто-нибудь вообще отвечает по-другому?
– Удивительно много людей находит в этом какой-то комфорт, – повёл мужчина головой, запирая все двери какой-то кнопкой. – Будь добр, убери свой телефон в бардачок, – попросил, приводя машину в движение.
– Это обязательно? – уточнил Итачи, вытаскивая аппарат из кармана.
– Всё, о чём я тебя прошу, обязательно, – мягкий мерный тон никак не снимал напряжения. Просьбе парень последовал, очень явно ощущая, как холодеет всё, начиная от внутренних органов, заканчивая онемевшими, кажется, ногами. Право на адвоката у тебя точно есть, когда дело касается полиции, но что насчёт федерального ареста?
Очень многое хотелось уточнить, но никакие слова не казались уместными. Любой комфорт и фамильярность, что были раньше допустимы рядом с этим человеком, исчезли без следа. Как бы мягко он ни разговаривал, какие бы тупые словечки не читались на кофтах и как безалаберно бы он ни выглядел, он тебе не друг. Он выполняет работу, в которой к тому же до безумия исполнителен, и ни один камень перевёрнутым не оставит. Вот-вот, вероятно, вывернет твою душу наизнанку, чтобы посмотреть, нет ли там чего-нибудь грязного, и чем больше ты сопротивляешься, тем болезненнее будет процесс.
Машина остановилась на парковке у вполне неприметного серого здания минут через десять. Какаши спокойно вышел, позволяя себе рассеивать внимание в такой степени, будто даже шанса нет на миллион, что кто-то посмеет от него убегать. И это тоже неслабо давило.
Итачи вышел из автомобиля, оставив внутри и телефон, и рюкзак. Нервы не давали сосредоточиться. Тот самый момент, когда мозг стремительно принимает новую информацию, но реагирует на неё с минутным опозданием, и ты всё видишь, но как бы немного после. Но рука на спине задаёт направление, и ты передвигаешь ноги, которых не чувствуешь.
Таким образом Итачи оказался в помещении с гигантским и несомненно двусторонним зеркалом, металлическим столом и парой стульев. Какаши удалился, что-то уточнив, и парень ему точно ответил, но понятия не имел, как именно. Это же стратегия такая, да? Оставить подозреваемого одного часа на три, чтобы он сам по себе окунулся в панику. Или так только в фильмах бывает?
– Хах, – рассмеялся Хатаке чему-то, перепугав парня вконец, проходя в комнату парой минут позже, – ты чай хотел, верно? – поставил на стол пластиковый стаканчик.
– Кхм, – сфокусировал взгляд на опустившимся на стул напротив мужчине, – да.
Хатаке поднёс свой стакан к губам, и Итачи неосознанно проделал то же самое с собственным. Приторно сладкий чёрный чай прокатился по горлу. Несомненно, мерзость из автомата, но под таким стрессом даже это помогало.
– Прежде, чем мы начнём, – протянул Какаши, – мне стоит упомянуть, что наш разговор записывается, – кивнул в верхний угол комнаты, из которого на них смотрела не предпринимающая даже попыток спрятаться камера.
Вдох, выдох, глоток чая. Успокойся.
– Итачи Учиха, – протянул мужчина, раскрыв папку перед собой, – назван в честь кого-то?
– Нет, – выдохнул парень, понимая, что это часть его стратегии, но тем не менее задумываясь, а не назван ли он действительно в честь кого-то.
– Двадцать три, верно?
Кивок.
– Будем притворяться, что ты не знаешь, сколько мне лет? – спросил прежде, чем подумал.
Немигающий взгляд задержался на брюнете слишком долго. Мужчина чуть склонил голову набок, пометил там себе что-то, а затем отложил ручку от себя и медленно облокотился на спинку стула. Всё мягко, спокойно, без спешки.
– Дыши, Итачи, – посоветовал негромко, – всё нормально, – парень обнял пальцами стакан с чаем, слегка отвлекаясь на его обжигающую температуру. – Мы немного поговорим, и ты пойдёшь домой.
Выдох. Как же сложно думать, когда хочется вскочить и побежать. Он, разумеется, не станет, но отчего-то захотелось проверить, закрыта ли дверь. Она у него прямо за спиной, и вела себя так тихо, пока мужчина проходил внутрь, словно он только прикрыл её за собой, а не полноценно захлопнул. Но он не станет оборачиваться. Глаза напротив анализируют каждое движение, бродят медленно по тебе, отмечая, как мелко дрожат твои руки, как неровно ты дышишь и в какой степени нервничаешь.
– Дать тебе пять минут? – уточнил Какаши чуть ли не шёпотом.
Как же легко у него получалось создавать мнимое ощущение свободы выбора. Ожидаешь чего-то с наручниками, лампой в лицо и нарушающим личное пространство угрожающим твоей жизни и сохранности человеке, а тут… Весь такой мягкий и расслабленный, с чаем и добрыми глазами. Как легко поверить, что перед тобой друг, для кого твоя свобода приоритет номер один, и забыть, что ты вообще-то сейчас под очень опасным микроскопом. Просто неосознанно хочется довериться, найти комфорт в единственном живом существе в этой холодной безжизненной комнате. Но то, с какой лёгкостью он обещает тебе свободу – вот же она, только руку протяни – лишь острее напоминает о том, как легко её можно лишиться.
– Нет, – выдал более, чем уверенно, прочистив горло. Не надо ему никаких пяти минут, лучше бы сразу к делу, чтобы не сидеть и не гадать, что ему там в твоей жизни показалось подозрительным. – Всё нормально, спрашивай, – горячий чай действительно помогает немного успокоиться. Как минимум руки даёт, чем занять.
– Робототехника, – протянул, глянув куда-то наверх, – интересная дисциплина. Всегда хотел подобным заниматься? – как-то уж очень издалека начал, но ладно.
– Мне нравится работать с электроникой, – повёл плечом, – всегда было любопытно, как вещи работают, а потом в школе физика началась, и меня озарило.
– Ммм, – протянул, чуть кивнув, словно у него был точно такой же момент. – Ну, судя по твоим результатам, это действительно твоё, – улыбнулся одними глазами, – лучший студент, красный диплом, магистратуру вот-вот закончишь. После выпуска с руками оторвут, – интересно, к чему это он. – Есть идеи, чем займёшься дальше?
Тёмные брови чуть дёрнулись. Серьёзно сейчас о трудоустройстве говорим?
– Не особо, – протянул брюнет, – вероятно, что-нибудь в мехатронике. Это важно?
– Да нет, – подался вперёд, мягко укладывая локти на стол, – просто любопытно, – пробежался взглядом по содержимому файла, приподняв один за другим около пяти листов. Расстояния было достаточно, чтобы сделать мелкий шрифт абсолютно нечитаемым для Учихи, но он всё же предпринял попытку разобрать. – Хм… – протянул на выдохе, и Итачи выдохнул вместе с ним. – В штате сотрудников ты нигде не числишься. По какой-то особой договорённости подрабатываешь в фирме отца? – наконец, поднял на парня свой взгляд.
– А? – в смысле подрабатывает?
– Это не вопрос с подвохом, – решил уточнить, – мне не интересно, платишь ли ты с чего-то там налоги.
– Я, – начал было, но осёкся. Такое чувство, что он только что пропустил какой-то важный вопрос у себя в списке и теперь интересуется деталями. – Стоп, – выдохнул, как-то неосознанно приподняв пальцы обеих рук над поверхностью стола – движение, за которое Хатаке очень внимательно взглядом зацепился, каким бы мелким оно ни было, – я не подрабатываю у них. Я вообще нигде не подрабатываю.
– Нет? – уточнил, уронив взгляд на текст перед собой. Нашёл что-то там, перечитал ещё раз, кажется. – По утверждениям нескольких людей, ты регулярно посещаешь их фирму, но навещаешь не своего отца. Это не так? – вновь очень открытый взгляд, такой, будто, скажи он сейчас «нет», перед ним извинятся, и всё в этом файле исправят. Может хватит уже играть в эту доброжелательность? Видимая опасность, конечно, на нервы тоже действует, но незримая поднимает паранойю. Когда знаешь, что вопросы все с двойным дном, но в то же время почему-то сомневаешься. Так же мягко разговаривает, ну как он может хоть что-то использовать против тебя, да?
– Это так, – кивнул Итачи, понимая, что звучит это сейчас не очень чисто, но всё лучше, чем врать, – я приезжаю по просьбе IT отдела.
– Орочимару? – уточнил Хатаке, чуть заметно кивнув.
– Да.
– Помоги мне понять, – переплёл пальцы рук друг с другом, чуть подавшись вперёд. Не сказать, чтобы это выглядело угрожающе, но парень против воли напрягся, потому что вот она – та самая причина, по которой он здесь, тот самый вопрос, на который совершенно точно есть неверный ответ. – В штате IT отдела числятся около двух десятков сотрудников, с точно такой же специализацией, как у тебя, в том числе. Ты, разумеется, компетентнее их всех, но тебе за твою помощь не платят. Я ничего не путаю?
– Нет, – протянул брюнет, сомневаясь сейчас во всём, что говорит, делает, и даже в собственной памяти. – Орочимару всегда проявлял ко мне интерес. Он очень любит своё дело, и окружать себя предпочитает людьми, которые в той же степени влюблены в профессию.
– Н-да, – цокнул мужчина, неоднозначно поведя головой, – ты не первый, от кого я это слышу. А тебе самому-то нравится идея работать на него?
– Я… – что за странная тема вообще? – Нет. С чего вообще…
– Хей, – улыбнулся Хатаке, практически зеркально повторив движение с приподнятыми пальцами, – Орочимару хочет, чтобы ты работал на него, ты не хочешь, он тебя дёргает – всё понятно, эту тему закрыли, – делает шаг назад всякий раз, когда Итачи начинает особенно сильно нервничать. Интересно, почему. Показаниям нервных доверять нельзя или что? – Сможешь вспомнить, с чем помогал ему в последний раз?
– Да, – глоток чая, – ему нужно было перевести два сервера с работы онлайн на защищённую внутреннюю сеть.
– Ммм, – протянул, уведя взгляд чуть в сторону, но всего на пару секунд, – это частая практика?
– Большие компании нередко используют эту тактику для защиты особо чувствительных данных. Так легче контролировать доступ.
– Эти решения принимаются внутри IT отдела или где-нибудь сверху? – склонил голову, имея вид человека, которому ну очень интересно.
– Сверху, разумеется. IT отдел можно сказать, что дышит с авторизации своего начальства.
– А начальство – это…
– Сенджу Хаширама.
– Я разговаривал с ним буквально вчера, – кивнул мужчина, – он понятия не имеет, что за серверы вы вывели из режима онлайн.
Итачи прикрыл глаза, понимая, как это всё выглядит. Действительно, зачем бы ему тратить своё время на неоплачиваемый труд, который ни приятной компании ему не приносит, ни ценного опыта, да и в будущем ничего не сулит, потому что подобные профессии он действительно не рассматривает? Объясни вот ему, зачем тебе это всё? Ну или как минимум себе самому. Чем бы там Орочимару не занимался в своём IT, даже если чем-то абсолютно невинным, в ситуации, в которой ты оказался, виноват только ты. Ты должен был быть умнее и просто сказать ему «нет, простите, мне жалко тратить на вас своё время». Сам себя загнал в эту клетку. Остаётся надеяться, что ты в ней же и не сдохнешь теперь.
– Это тот самый момент, когда стоит просить об адвокате? – решил прямо спросить, посчитав почему-то, что ему не соврут.
– Думаю, он самый, – признал Хатаке, – но я, увы, твою просьбу исполнить не смогу.
– Блять, – выдохнул парень, не представляя вообще, как собирается доказывать свою непричастность к чему бы там ни было. Серый глаз мужчины казался при неестественном освещении практически чёрным, а карий отдавал кровавыми оттенками. Потрясающе красивая иллюзия, изучением которой он занялся на автомате.
– Итачи, я обещал, что отпущу тебя сегодня домой, и я не собираюсь нарушать эту просьбу, – протянул Хатаке очень по-доброму.
– Серьёзно? – усмехнулся брюнет, не поверив ни разу.
– Серьёзно, – дёрнул уголками губ, так качественно притворяясь, что поверить захотелось до ужаса. Неужели, небезразличие так просто фальсифицировать? Так просто обмануть всё рациональное, что есть в голове?
– Почему? – коли уж карты вкрылись. – Не пойми меня неправильно, я безумно хочу покинуть это место, но я не идиот, прекрасно понимаю, как это всё выглядит.
– Скажем, я очень доверяю своим навыкам профилирования, – по новой отклонился на спинку стула. – Сомневаюсь, что ты побежишь после того, как я попрошу тебя не исчезать.
– Так, мне сидеть и ждать твоего вердикта? – уточнил неуверенно. Серьёзно отпустишь? Вот так возьмёшь и отдашь обратно свободу, ничего взамен не попросив? Это такой способ морального давления или что?
– Тебе сидеть и быть полезным, – поправил Хатаке, позволив себе очень неоднозначную полуулыбку, – вспоминать, с чем ты ещё помогал, сколько людей может это подтвердить, факты, фразы, о которых мне следует знать. Орочимару мне привезут примерно через час, – протянул, бросив взгляд на наручные часы, – я не буду заставлять его ждать, поэтому у тебя примерно столько времени, чтобы посвятить меня во всё, что кажется важным. А потом я тебя отпущу, – глаза еле заметно сощурились, как сделали бы при наличии улыбки, но в целом лицо было абсолютно расслабленным.
Окей, значит, с Орочимару он ещё не разговаривал. Почему-то это обнадёжило. Всегда проще выдать свою версию, чем заполнять пробелы в чужой.
Итачи действительно выдал Хатаке абсолютно всё, что знал, подмечая, что с Орочимару практически всегда почему-то встречался один-на-один. И ему как бы не было важно, виновен мужчина в чём-то, но по ощущениям это действительно «моё слово против его слова», и на сознание это очень неприятно давило. Какаши слушал его, не перебивая. Выставил локти на стол, переплетя пальцы и поднеся их к своим губам. Два его разных глаза бродили без какой-либо цели по парню, иногда задумчиво уплывая куда-то вбок. Нельзя не признать – располагать к разговору этот мужчина умеет. Очень внимательно слушает, никакой эмоцией не показывая, что сомневается в искренности твоих слов, открыт для всех возможных развитий событий, ни тоном, ни жестами не намекает на угрозу. Создаёт вокруг себя такую атмосферу, что ты веришь в собственную безопасность. Чудеса психологии, особенно когда ты всё это подмечаешь, но когда оно всё равно в итоге на тебе безупречно работает.
Через показавшееся целой вечностью время в дверь очень тихо заглянули.
– Ммм? Он уже здесь? – очнулся мужчина, перенаправив всё своё внимание на девушку, к которой Итачи против воли тоже обернулся.
– Ага, – улыбнулась эта миниатюрная прелесть с ямочками на щеках. У них здесь среднестатистические люди вообще не работают? Второй раз в жизни Итачи ловит немой восторг от чьей-то внешности, и они оба работают здесь. Что за шуточки вселенной?
– Передай, что я буду через пять, – мгновенно поднимается с места, и Учиха повторяет движение за ним, потому что это всё же, да? Можно идти? – Идём, я тебя провожу, – открытым жестом руки указал брюнету на дверь.
– Ммм? – посмотрел на мужчину, который с каждой следующей встречей казался отчего-то всё выше и шире в плечах. Хотя, возможно, это Итачи просто ощущал себя меньше и меньше.
Хатаке как-то очень загадочно склонил голову набок, пробежав взглядом по чужому лицу и выдержав такой глубины паузу, что стало предельно неловко. Брюнет, кажется, своё сердцебиение услышал откуда-то извне.
– Ну, если хочешь, можешь, конечно, оставить свои вещи у меня, – протянул мужчина негромко, – уверен, много интересного найду.
– Очень вряд ли, – выдохнул парень, через силу приведя ноги в движение. Слишком неловко. Слишком тихо. Слишком близко. Слишком хочется на «вы».
Выйдя в людный коридор, брюнет слегка потерялся. Ни идеи о том, как он шёл сюда, ни единого воспоминания о дороге. Ощутив чужую руку у себя на спине, он испытал разве не благодарность. Всё же не мог не признать, что прямо здесь и сейчас рядом с Хатаке всё же как-то приятнее быть, чем одному.
– Моя визитка всё ещё у тебя? – уточнил, пропуская Учиху в дверь первым.
– Да, – не смог не улыбнуться, ощутив солнце на собственном лице. Ветер, свобода, господи, как же он скучал!
– Очень советую не стесняться и звонить, если что-нибудь вспомнишь.
Хах, ну теперь-то он точно ничего в себе держать не будет. Маленькое путешествие в бюро расследований мигом расставило приоритеты. И, накидывая на плечи рюкзак и убирая телефон себе в карман, Итачи был полон энтузиазма начать новую жизнь. Хотя с его старой всё было в порядке за исключением неумения отказывать в помощи подозрительным личностям.
Развернувшись, парень замер. В такой ситуации уместно прощаться или стоит просто молча уйти? Последнее в сторону этого человека ни разу ещё правильным не показалось. Словно, повернись ты к нему спиной без разрешения, поплатишься сполна.
Почему он так смотрит всегда?
– Едва ли нужно повторять, но не пропадай, Итачи.
– Это просьба или приказ? – поправил лямку рюкзака на плече. Он ведь так и не понял, является тут подозреваемым или нет.
– Это совет, – спрятал улыбку в уголках губ и глаз, – если тебя куда-нибудь дёрнет вне рутины, я подберу тебя раньше, чем ты успеешь до автобусной остановки дойти.
– Окей, – выдохнул брюнет, не представляя, что он в принципе может на это ответить. – Ам, – проморгался, вспоминая, что же он такого хотел спросить, – как я узнаю… – как это в слова обернуть? Когда наблюдать перестанешь? Когда можно будет летать за пределы города? Когда…
– Ты узнаешь, – заверил он, отпрянув, – и, если ты мне сегодня не соврал, то никогда больше от меня не услышишь, – ещё один шаг назад, разворот. Никаких прощаний. Ничего личного.
Вот только…
Итачи ещё с минуту пялился на задницу уходящего прочь мужика, несколько сетуя на то, что ничего личного. Хотелось ли пересекаться с ним ещё раз? Ну, точно уж не при таких обстоятельствах. Но а если при других? Хотелось бы? Итачи сам себе врать не очень умел.
Первую неделю сидел как на иголках. Ходил только от универа до общаги и обратно, еду себе брал в кафетерии и подозревал абсолютно каждое незнакомое лицо вокруг. Ловил кошмары о том, что в комнату вламывается спецназ, словно он грёбаный террорист, и в целом спал не очень.
На второй неделе позвонил отец, чтобы спросить, не приедет ли он поужинать на выходные. О маленькой поездке в бюро расследований он не знал, и Итачи не стал говорить, словив очень мерзкую вину за это, но что толку волновать человека, если он ничем на ситуацию повлиять не в состоянии? То был очень неловкий ужин, и парень был очень благодарен брату, который предусмотрительно начал рассказывать какую-то тупую историю, заметив неладное в настроении.
На третьей неделе он практически забыл обо всём, разумеется, не без помощи адского проекта, отнявшего сон, аппетит, осанку и чувствительность пальцев. По итогу и микросхемы получились отлично – с миллион пятьсот первой попытки – и техника работала так, как ей следовало. Итачи обнаружил себя в каком-то рандомном ларьке с тремя бутылками крепкого пива в руке и острым желанием в одно лицо прикончить гигантскую пиццу. Тогда его и посетила мысль о том, что вообще-то находиться вот тут – это для него очень странно, и Хатаке вроде обещал, что повяжет с поличным. Разумеется, федералы люди не глупые и попытку побега от потребности в пиве отличат без труда, но взгляд отчего-то искал в толпе эти уникальные глаза.
Где-то, когда миновал уже месяц с путешествия в бюро, Фугаку обмолвился о том, что Орочимару ожидает суда на пару с ещё одним работником фирмы, но, говорят, отделается несерьёзным сроком благодаря располагаемой им информации. От мысли этой стало тепло сразу по двум причинам: Хатаке ближе к поимке, кого бы он там ни ловил, а Итачи теперь совершенно свободен. И было легко и весело, но только первые дней десять. Потом начался какой-то треш.
Мысли ускользали от парня на парах, крутясь возле гетерохромии и шрамов, сколько бы он ни уговаривал их вернуться к мехатронике. Взгляд всё искал в толпе человека, да всё никак не находил, чего-то очень остро не хватало, и чертовски сильно хотелось трахаться.
Итачи не отличался особой общительностью. Не то, чтобы специально, но подпускать к себе людей находил сложнейшим занятием, и в большинстве своём предпочитал одиночество шумной компании. Отношений у него никогда не было, как и регулярного секса, а опыта с мужчинами и подавно, хотя он их бесспорно находил привлекательными. Потому эта необходимость в другом человеке так долбила по мозгу. С чего бы? Всю жизнь был один и прекрасно себя чувствовал, а тут вдруг решил, что ему одиноко? И кого, блять, хотел? Человека, который подумывал посадить его за решётку? Что за чёрт, мать его?
Быть честным с собой – очень полезное качество, и, набирая номер с визитки в свой обеденный перерыв в эту среду, Итачи пребывал в абсолютно спокойном и адекватном состоянии. Прекрасно понимал, что он делает, чего хочет и какие у этого могут быть последствия. Осознавал, что интерес Хатаке был ни разу не личным, и всё же решил поставить на то, что целовали его у метро вполне искренне.
– Слушаю, – прервал гудки абсолютно незнакомый голос, сбив с толку сильнее, чем следовало. Это разве не личный номер? Пауза затянулась на пару секунд. – Если вам удобно, назовите своё полное имя, – продолжил голос осторожно, но брюнет не собирался оставлять за собой сообщение. Попросту сбросил номер, чувствуя себя, как полнейший идиот.
Что ты вообще говорить ему собирался? Пойдём выпьем? Господи…
До конца пар купался в ощущении собственной тупости, и, покидая здание в кромешной темноте, не мог не вспоминать о той встрече в парке. Шаг, ещё один, морозный воздух приятно остужает голову, пробираясь мурашками под рукава. Шапку он забыл, а капюшона на куртке не имелось, поэтому, скрипя ботинками по снегу, он мечтал о собственной кровати и горячем чае, никак не ожидая увидеть перед собой знакомую морду собаки.
Ноги буквально вросли в почву, стоило встретиться взглядом с четвероногим. Тот стоял по центру выложенной кирпичом дороги, наблюдая за брюнетом, но абсолютно никак не среагировав ещё. У собак разве бывает покер фейс?
Позади что-то угрожающе щёлкнуло, и ноги потеряли чувствительность сразу. Пожалуйста, скажите, что это был не пистолет. Что угодно. Пусть будет зажигалка, неработающий фонарик, да хотя бы нож…
– Добрый вечер, Итачи, – протянул знакомый голос, не предоставивший в данных обстоятельствах никакого комфорта. – Ты, разумеется, этого не знал, но молчание в трубку запускает определённый протокол. Медленно сними рюкзак и поставь его на землю.
– Серьёзно? – выдохнул парень, выполняя просьбу и поддерживая зрительный контакт с собакой за неимением ничего более разумного в поле зрения.
Стоило ему выпрямиться, удерживая свои руки в поле видимости просто на всякий, позади щёлкнули пальцами, и четвероногий медленно приблизился. Пёс обнюхал сначала рюкзак, а потом аккуратно обошёл и его самого. Не совсем понятно, что животное сделало после, но Хатаке слышимо выдохнул позади, вновь перепугав Учиху до смерти, щёлкнув оружием.
– Зачем ты позвонил? – спросил в разы более буднично, приближаясь, если верить скрипящему снегу.
– Я… хах, – подскажите, как успокаивать нервы. – Я рассчитывал, что трубку поднимешь ты, – чуть повернувшись, поймал мужчину в поле зрения. Тот, к слову, поднимал с земли рюкзак.
– Её поднимает любой находящийся в офисе человек, – поясняет Хатаке, расстёгивая молнию, чтобы обнаружить внутри учебники и вернуть предмет владельцу обратно. – Расскажешь мне что-нибудь новое?
Итачи коротко выдохнул, застёгивая обратно рюкзак и закидывая его себе на плечи. Какаши прошёл чуть вперёд, потрепав пса по голове и достав из кармана пачку с сигаретами. На нём сегодня были тёмные джинсы, кожаная куртка и тёмно-синий шарф. Стало быть, не работа. Хотя кто его знает? Протокол же.
– Так, в чём дело? – развернулся мужчина спокойно, затягиваясь и медленно выдыхая белоснежный дым.
– Ты не поверишь, – усмехается Учиха, медленно, но верно обретая под ногами твёрдую землю. – Ты всё ещё расследуешь фирму, в которой работает мой отец? – уточнил, шагнув навстречу.
Мужчина предельно медленно затянулся, бродя по брюнету крайне подозрительным взглядом. Выдохнул, никуда не торопясь, сощурился и только потом ответил:
– Нет. Я думал, это очевидно.
Итачи кивнул, сократив расстояние и, надеясь, что его не расстреляет какой-нибудь спрятавшийся в кустах снайпер, притянул Хатаке к себе, дёрнув, как и в прошлый раз, за ворот его куртки. Федерал вообще никак не среагировал, покорно наклонившись и позволив поцеловать свои чертовски горькие губы. Сердце ощущается где-то в горле, пока парень возвращается на собственные пятки, заставляя мужчину наклониться. То самое, чего не хватало: мягкие губы с привкусом сигаретного дыма, ощутимая разница в росте и нервное покалывание по всему телу. Чужих прикосновений чертовски не хватает, но есть предположение, что Какаши отчего-то просто нельзя. Возможно, какой-нибудь рабочий протокол, или же просто не доверяет намерениям. В принципе же всё делает без надобности медленно, чем и себе достаточно времени даёт, чтобы рассудить, что вернее, и очень эффективно транслирует в мир, насколько его не трогает, если ты решишь помериться своими жалкими силами. Максимально стабилен, кажется даже, что не способен на ярость, но чувствуешь, что убьёт, если надо будет. Вот просто обнимет голову руками и сломает к чёртовой матери шею. Курить ещё в это время будет с пресным лицом.
– Блять, – протянул Хатаке на выдохе, стоило Итачи отстраниться за глубоким вдохом, – я проспорил чёртову кучу денег.
– Ты же доверяешь своим навыкам профилирования, – напомнил шёпотом, до сих пор крепко сжимая ворот кожаной куртки. Ни разу не ловил ещё к кому-то такую острую похоть, ещё и так быстро. С первых секунд зрительного контакта.
– Мм-хм, – хмыкнул он, чуть отвернувшись, чтобы поднести к губам сигарету, – судя по всему, мои навыки – настоящее дерьмо, – затяжка, медленный выдох.
– Серьёзно не ожидал? – взгляд по губам и родинке на подбородке. А можно ещё раз, только ты поведёшь?
– Не сказать, что совсем, – сощурился мужчина, тоже путешествуя взглядом в районе губ, – но точно не с твоей страшной аллергией, – дёрнул бровью ублюдок.
– Я вроде бы говорил, что она на собаку.
– Я вроде бы знаю, на что у тебя есть аллергия, – дублирует тон, затягиваясь дымом ещё раз и выбрасывая сигарету в снег.
– Ты задолбал уже знать факты, которыми я не делился, – цокает, вплетая пальцы в пепельные волосы, подмечая, что останавливать не собираются.
Разного цвета глаза задевают вскользь губы. Тот факт, что он ничего не делает по собственной инициативе, леденит злостью кровь, в то же время доводя её желанием до кипения. Тебе хочется или нет? Личное или работа?
– Абсолютно всё в тебе меня бесит, – процедил Учиха, по новой притягивая его вниз.
– Это семейное, – успел усмехнуться прежде, чем его рот заняли чем-то более полезным.
Наклон головы. Язык во рту. Глубоко и очень мягко. Вообще не похоже на то, как нормальные люди целуют в пылу страсти, но от необходимости контакта кожи с кожей хочется скулить. Чужие зубы, вдруг, весьма болезненно ловят нижнюю губу. Учиха шумно выдыхает, понимая, что голова пугающе пустеет, наполняясь чем-то вязким и горячим. Поначалу хотелось предложить поехать к нему, потому что ну не в общаге же трахаться, но теперь локация уже вообще не волнует. В общаге, в машине, да хоть прямо здесь. Только сделай ты уже что-нибудь.
Ублюдок сделал. Отпрянул на приличное расстояние. Поднял взгляд к ночному небу, очень ровно выдыхая. Руки в карманы.
Да блять.
– Мне пора, – привычным тоном, но на выдохе. Взгляд, наконец, опустился на парня. В тусклом освещении всегда кажется, что левый глаз у него красного цвета.
– Ты издеваешься, – прикрыл парень глаза, ловя сразу несколько неприятных ощущений: во-первых, он идиот, во-вторых, желание так и останется неудовлетворённым, а третьего в принципе и не нужно, но вишенкой сверху он не чувствует собственных ног. Они и без того погоде были не рады, а теперь ещё и кровообращение подвело, решив, что чему-то в теле резко понадобилось больше внимания, чем обычно.
– И смотри-ка, ты разговариваешь, – протянул Хатаке с, вероятно, не самой доброй улыбкой. Итачи попробовал в острый взгляд, но вряд ли получилось так, как он задумывал. – Не торопись слишком домой, – посоветовал мужчина.
– Серьёзно? – склонил голову, даже не разозлившись уже, если честно. Хотите перекапывать вещи? Вперёд. Там один зелёный чай, материалы, конспекты да дипломная. – В трубку, я так понимаю, молчат террористы? – хоть любопытство своё удовлетворит, раз так.
– В трубку молчит огромное множество людей, – повёл Какаши головой неоднозначно. – Второй раз так делать не советую.
Развернулся, как обычно, без прощаний, хлопнул в ладоши, подзывая к себе свою псину, и просто исчез в темноте. Не сказать, что Итачи не ожидал такого исхода, потому и негативных эмоций в себе не нашёл. Разве что пустоту, которая вообще-то внутри абсолютно всегда, но только через других людей ощутима.
Как и советовали, к общежитию парень двинулся очень медленно, и к моменту возвращения уже вообще никаких конечностей не чувствовал. Задёрнул шторы, бросил в воздух шутку про скрытые камеры и стремительно разделся. Тёплый душ прошёлся по коже кипятком, и по началу был абсолютной агонией, как не понижай ты температуру, но потом… Потом помог оттаять. Где-то в комнате мяукнул телефон, и брюнет первым делом пошёл проверять, что пришло, капая водой с невыжатых волос по всей комнате. Как правило, это отец, но бывает и преподаватель. В любом случае, сообщения игнорировать он не имеет права. Незнакомый номер удивил, а вот текст сообщения заставил не совсем здорово рассмеяться.
«Суббота. Вечер» и какой-то адрес на другом конце города. Интернет подсказал, что это старый бар, открывшийся ещё во времена, когда первые несколько кварталов находились в завершающей стадии строительства. Район не самый безопасный, ещё и парню не знакомый, поэтому о том, ехать на встречу или нет, он действительно очень долго раздумывал. К пятнице решил, что не поедет, потому что всё, что он знал о Хатаке, было слухами и спекуляциями, и какой бы привлекательной эта федеральная мразь не была, человеком была абсолютно незнакомым. И, если нормального мужчину можно как минимум загуглить, то вот этого ты на страницах соцсетей ну точно не найдёшь. Умнее было бы остаться дома и забыть каждую из их нелепых встреч, ничего, кроме раздражения, не приносящих.
И он забыл. Почти. Где-то до середины субботы. Тянул ещё часов пять, взвешивая все «за» и особенно «против», но с наступлением темноты решил резко собраться на выход. В барах он не был вообще, кажется, ни разу, и понятия не имел, как там с температурой. В универ было достаточно длинный рукав, но в парочке аудиторий всё же приходилось накидывать сверху толстовку. Температурный комфорт никогда в списке приоритетов высоко не стоял, но в ситуациях, когда идёшь практически вслепую, хочется иметь контроль хотя бы над чем-то. По итогу, правда, ограничился своей обычной чёрной кофтой, решив не изобретать колесо.
Погода была очень ветреной, и пятиминутное ожидание такси показалось бесконечным. Нервы не давали пальцам успокоиться: они постоянно что-то трогали, теребя застёжку на куртке, бездумно крутя телефон, проверяя наличие бумажника в пятисотый, блять, раз, и всё время норовя перезабрать волосы в хвост по новой. Идиотизм – лучшего слова Учиха просто не подберёт.
Маленькая пробка лишь добавила сверху на необъяснимое волнение, и к бару Итачи подъехал лишь в восьмом часу вечера, хотя выходил, кажется, около шести. Расплатился с водителем, неуверенно оглядевшись. Улица была очень плохо освещена и давила неприятной пустотой. Парень вовсе не был беззащитным, напротив, в своих оборонительных навыках был более, чем уверен, но не стал бы утверждать, что его не передёрнуло чутка от этого места.
Бар с первых шагов ещё тронул нос чем-то древесным, пряным и даже табачным, несмотря на то и дело мелькавшие вывески, запрещающие курение внутри. Зал был довольно просторным, не очень ярко освещённым, и выглядел практически сонно. Музыка тихо играла на фоне, разговоры протекали медленно и еле слышно, никакой духоты или раздражающего запаха. Очень противоречиво, совершенно не то, что ожидалось увидеть, даже несколько ненатурально на первый взгляд. Словно здесь снимается какой-то фильм про частных детективов из пятидесятых, и режиссёр просто не дал ещё команды играть.
Чей-то взгляд ощутимо останавливается на снимающем куртку парне, и его мгновенно посещает навязчивое чувство, что всем здесь видно, что он впервые посещает подобное заведение. Бредёт мимо столиков, кожей ощущая, что за ним наблюдают. Сердце, кажется, вот-вот махнёт белым флагом и просто откажет.
Телефон вибрирует в кармане, и брюнет облегчённо выдыхает. Сообщение гласит: «Наверху», и он только тогда подмечает деревянную лестницу, ведущую на второй этаж. Рядом с ней никого нет, и почему-то очень хочется уточнить, а можно ли ему туда вообще. Хотя правильнее было бы задуматься, а стоит ли действовать инструкциям, когда абсолютно все инстинкты разом бьют тревогу? Господи, неужели он готов закрыть благоразумию глаза только ради неизвестно ещё хорошего ли секса? Ступени чуть скрипят под ногами. Если он здесь встретит свой конец, не посмеет удивиться.
На втором этаже места было в разы меньше, и Хатаке парень приметил без труда. Облегчённого вдоха не вышло сдержать. Даже, если он его сейчас пристрелит на месте, то лучше уж он, чем какой-то незнакомый взгляду человек. Мужчина установил очень острый зрительный контакт, пока брюнет приближался к дальнему столику, и именно по этой причине парень не сразу заметил, что сидел Какаши за столом не один. Сразу же стало неловко, особенно когда мужчина средних лет резко вскинул голову, очевидно не порадовавшись компании.
– Хатаке, чёртов ты ублюдок, – подскочил он, заведя руку за спину и совершенно точно намереваясь достать из-за пояса что-то. Внутри всё похолодело.
– Сядь, – приказал Хатаке таким страшным голосом, что не только недовольный спутник, но даже Итачи опустился на стул.
– Ты должен был прийти один, – процедили сквозь зубы.
– Я и есть один, – сощурился Какаши, всё ещё говоря в таком тоне, что никто не рискнул бы оспорить любое выброшенное утверждение. – Ты достал то, что мне нужно?
Господи, зачем его сюда позвали? Он и так был не уверен, что именно за тем, на что надеялся, но вот сейчас и вовсе подумал, что окажется распроданным на органы. Федералы федералами, но вот эта встреча не очень походила на официальный бизнес расследовательного бюро.
– Номер и имя, – потянулся мужчина нехотя в карман за оторванным от листа бумаги уголком, – встречу сам назначай, он тебя на втором слове раскусит, и, если это вернётся ко мне… – к концу фразы скатился уже чуть ли не на рык.
– То ты что? – усмехнулся Хатаке, пробежав взглядом по нацарапанной на бумажке информации.
– Меня. Здесь. Не было, – отчеканил, навалившись локтями на стол и, по всей видимости, пытаясь испепелить федерала силой мысли. – Если ты думаешь, что меня пугает, что вы там в своей конторке со мной сделаете…
– Да-да, – протянул Какаши уже более привычным тоном, убирая бумажку во внутренний карман своей кожаной куртки, – это всё я уже слышал. Брысь, пока не разозлил, – махнул рукой с таким пренебрежением, с которым даже к собственной собаке бы не обратился.
Эта весьма подозрительная и максимально недовольная личность испарилась так быстро, что Итачи даже как-то не заметил, в какую сторону.
– Раньше, чем я думал, – протянул Хатаке совершенно новым голосом, показавшимся на контрасте едва ли не нежным.
– Что? – чуть нахмурился, пытаясь проморгаться. То, как быстро и правдоподобно этот человек прыгает из персоны в персону, честно, настораживает. Тут в принципе пытаться определить, где ложь граничит с правдой, смысла нет. Гениальнейший актёр без единого оскара.
– Ты, – позволил уголкам губ дёрнуться в подобии улыбки, очень знакомо при этом сощурив глаза, один из которых упрямо метил во что-то кроваво-красное.
Учиха выдохнул, в полной мере осознавая, насколько перенервничал. Пальцы потянулись к стоявшему перед мужчиной стакану, единственному на этом столе. Надежда была на что-то омерзительно крепкое, что сможет забрать хотя бы часть скопившегося в теле напряжения. Но реальность очень некрасиво показала ему средний палец.
– Какого хрена? – отдёрнулся брюнет от напитка, глотнув вместо виски сладкущий яблочный сок.
– Нам нельзя употреблять алкоголь на работе, – рассмеялся Хатаке, найдя зрелище предельно забавным, а вот Итачи приклеился взглядом к его лицу. Это просто точное попадание прямо в сердце, когда тебе так улыбаются, так страшно рычав при этом на другого человека минуту назад. Возможно, он вообще всем подряд светит этой улыбкой, но Итачи этого не видел, и вы ему ничего не докажете. – К счастью, – дёрнул бровями, – моя только что закончилась.
Один кивок кому-то вдалеке, и секунд через тридцать на столе оказались два нормальных стакана со взрослым содержимым. Учиха щедро глотнул из своего, прикрыв глаза и максимально отвлекаясь на жжение в пищеводе. Всё нормально, вероятность оказаться убитым стремится к нулю.
– Ты всегда сочетаешь приятное с полезным, или сейчас будет ещё один неожиданный допрос? – решил, наконец, завязать разговор, хотя говорить с этим ублюдком как раз-таки хотелось меньше всего.
– Я всегда сочетаю приятное с полезным, – протянул мужчина, фиксируя на парне тот самый свой внимательный взгляд, который умеет подмечать движения, вдохи, ритм сердца, мысли, страхи, блять, и желания. – И когда это я тебя допрашивал?
– Когда? – дёрнул бровью Итачи. – Ты знаешь, когда, но вообще-то каждый грёбаный раз.
– Ммм, – протянул, сделав взгляд ну просто невозможным.
– Ладно, возможно, это преувеличение, – не стал спорить, понимая, что действительно на пустом месте сейчас возмущается. Этот человек был всегда без надобности вежливым, хотя ситуация вполне позволяла не размениваться на этикет. И за такое нужно благодарность выражать, а не сетовать на расшатанную психику, но подобных слов сегодня, пожалуй, не найдётся.
– Возможно, – кивнул болван, собираясь поднести бокал к своим губам, и это мелкое движение, этот кивок, эта блядская полуулыбка, закравшаяся в уголки глаз, поломала абсолютно всё спокойное, что в парне было.
– Да господи, – выдохнул Итачи, приподнимаясь с места.
Одну руку уложил на стол, второй стянул пепельные волосы и, подавшись вперёд, поцеловал этого ублюдка. Как можно по-настоящему бесить и в такой степени заводить одновременно? При чём делать и то, и другое без особых усилий? Просто бесит, потому что дышит. И дышать, сука, не даёт.
На поцелуй Хатаке ответил, как обычно: медленно, тягуче, не спеша. Кажется, будто от чистого сердца, но и, кажется, без грамма эмоций. Хочешь – целуй, мне не жалко. Приятное дело, к чему бы отказываться? Даже этим бесит. В трупе нашлось бы больше тепла.
– Ты собираешься что-нибудь делать уже? – чуть не прошипел, сжав волосы далеко за пределами приятного.
Какаши так же ленно запрокинул голову, следуя за вплетёнными в пряди пальцами, как делал в принципе что-либо. Оглядел парня перед собой, не пропустив на лицо не единой эмоции. Напряжения в воздухе не поймал и угрозы в человеке не увидел.
Воистину уникальная степень бессилия: когда ты готов на полном серьёзе покалечить, чтобы хоть какую-то эмоцию зажечь, но ему эти твои детские угрозы до лампочки. Ну сделаешь больно, ну и?
– Что-нибудь, – по-змеиному медленно, – собираюсь.
– Я имею в виду со мной, – кто бы мог подумать, что Итачи так легко под кожу залезть?
– Особенно с тобой, – речь его замедлилась в такой степени, что каждая вибрация каждого слова резонировала у брюнета в грудной клетке. Он сбито выдохнул, представив чужие руки на собственном теле. Прелюдия – это, конечно, очень круто, но можно уже к главному акту? Дышать невозможно. – Я планировал посидеть здесь ради приличия, но тебе это, вижу, не по душе.
– А, так ты не абсолютно слепой? – склонил голову к плечу, ощущая чужое дыхание на собственных губах.
– Интересно, – протянул федерал вслух даже больше самому себе, чем собеседнику.
– Что тебе интересно? – дёрнул Итачи бровью, медленно поднимаясь на ноги. Раз уж находиться здесь – вещь необязательная, то он предпочтёт уже на выход.
Какаши сверху-вниз выглядел даже привлекательнее, чем когда возвышался над тобой, причём вот эта его вальяжность, граничащая с леностью, заставляла себя чувствовать маленьким эффективнее, чем направленный в лицо пистолет. Медленно вернул запрокинутую голову в удобное положение, ещё медленнее поднёс стакан к своим губам, выпил содержимое в три нормальных глотка, и всё это, не спуская внимательного взгляда с подскочившего парня. Такое чувство, что ему сейчас скажут встать на колени и поработать ртом. Морально ощущалось именно так. И, честно, он бы, наверное, встал. Ни разу в жизни не прикасался к мужчинам с каким-либо сексуальным подтекстом, но толку-то самому себе врать, всегда хотел.
– Интересно, – повторился, поднимаясь наконец, – как получается, что я угадываю с направлением, но совершенно промахиваюсь со степенью.
Итачи вопросительно повёл бровями, делая пару шагов назад и параллельно накидывая обратно куртку.
– В смысле, знаешь, что я хочу к тебе в кровать, но не угадал, что пожелаю упасть в неё сию же секунду? – есть что-то особенно сладкое в том, чтобы прямо озвучить очевидную вещь, которая всем была известна, но о которой решено было обоюдно молчать.
Хатаке чуть склонил голову, пробежав взглядом по своему десерту на вечер и даже не попытавшись скрыть собственного довольства.
– К примеру, – кивнул выбранной интерпретации, наконец-то последовав за парнем к лестнице. – Скажи, ты всегда себя вот так ведёшь? Мне чертовски любопытно.
– Я никогда себя так не веду, – что за странная нужда понимать и обосновывать? – А ты так и будешь наблюдать за мной, как за лабораторной крысой, или это пройдёт?
– Точно не пройдёт, – покачал он головой, – ты отвратительно врёшь, но очень умело обманываешь. За этим интересно наблюдать.
– Я никогда не пытался тебя обмануть, – вот это, кстати, чистейшая правда. – Тот факт, что ты продолжаешь обманываться – твой недостаток, а не мой скрытый талант, – пришлось развернуться, чтобы не улететь по лестнице затылком вперёд. Позади послышался тихий смех, и какой-то из внутренних органов натурально свело. Откуда такое острое желание трахаться? Несомненно, он испытывал влечение к людям, даже рассудительность от этого терял, но ни разу ещё не чувствовал этой мерзкой дрожи, когда хочется снять с себя кожу, потому что она везде жмёт.
Свежий воздух помог остудить стремительно пустеющую голову, и Учиха позволил себе глубокий вдох наедине с тишиной, пока плетущийся где-то сзади мужчина не вышел на улицу следом. Прошёл мимо тормознувшего парня и принялся неторопливо пересекать пустую дорогу, спрятав руки в карманы. Итачи не стал отставать слишком сильно. Этот район был в такой мере тёмным, пустым и тихим, что воображение принялось подрисовывать ему зловещий туман, тени и шорохи.
– Ты живёшь где-то поблизости? – выдохнул брюнет, следуя за мужчиной вниз по улице. Парковочных мест здесь полно, куда ни посмотри, тот факт, что они ещё не в салоне автомобиля, говорил очень о многом.
– А есть другие теории? – уточнил он с насмешкой, несомненно, ловя чужой страх.
– Мм-хм, – дёрнулся, заметив что-то сбоку от себя. Он мог поклясться, что видел там движение. – Я всё ещё допускаю возможность того, что ты оборвёшь мою жизнь. Возможно, заставив перед этим выкапывать самому себе могилу.
– Тебе сразу сказать или хочешь быть удивлённым? – свернул налево вдоль ровного деревянного забора.
– Пусть будет сюрприз, – выдохнул Итачи с белым паром, пряча руки в карманы тёплой куртки. Вроде бы, одет по погоде, но тело натурально знобит.
Через ещё сотню метров они свернули к дому завидных размеров, и Итачи поймал себя на мысли, что действительно не ожидал. В этом районе квартирных комплексов в принципе было немного, но этот мужчина всё равно упорно представлялся в какой-нибудь полупустой двухкомнатной квартире, а не фамильном особняке.
Звякнувшие ключи сделали происходящее чуть более реальным, и, проходя в тёмный дом, брюнет испытал натуральный мандраж. Он серьёзно сейчас переспит с мужчиной? Даст мужчине себя взять? Как же абсурдно это звучит, господи.
Хах, а сколько же в нём было решимости, пока в баре сидели. Серьёзно готов был сесть на чужие колени. Ну, видимо, потому и было не страшно, что в том месте ему и ремня на себе расстегнуть бы не дали, а тут его территория, его правила, всё можно.
Из полумрака прихожей явилась собака, едва не сойдя за бледное приведение. Захотелось уточнить, не убьёт ли она незваного гостя, но как только щелкнул свет, необходимость в вопросе отпала. Длинноногая длинномордая псина виляла хвостом. Прижала уши, когда рука хозяина мягко опустилась на голову, а потом шагнула чуть ближе, ведя носом, чтобы оценить незнакомого гостя. Какаши мгновенно исчез, избавившись от верхней одежды, и Учиха слегка запоздало понял, что с собаками один-на-один ещё ни разу не общался. Не сказать, чтобы он не любил их, но просто случая никогда не представлялось. В Японии собак не очень жалуют, особенно таких огромных.
Стянув с себя обувь и повесив куртку на вешалку, брюнет шагнул в коридор и почему-то посчитал, что самым адекватным будет присесть на колени, мгновенно получив за это мокрым носом в щёку. Четвероногий фыркнул, пробив парня на смех, и тут же припал к земле, готовый, по всей видимости, в игру наперегонки. Не нужно быть собаководом, чтобы понять, как быстро это существо умеет бегать – по напряжённой позе понятно, что эти мышцы способны сорваться с нуля до неприличных скоростей в любой момент.
Протянул руку, надеясь, что погладить разрешат, но в неё только ткнулись мокрым носом, отскочив на метр назад. Так, значит? Ладонь хлопнула по полу, и пёс сам подлетел ближе, но поймать его всё равно не удалось. Внутреннему ребёнку очень сильно захотелось поймать-таки это чудо, чтобы полноценно погладить его, но вряд ли ему подарят на это время.
Хатаке появился откуда-то с двумя стаканами чего-то, несомненно, крепкого, и собака мгновенно прижала уши к голове, заглядывая на хозяина абсолютно влюблённым взглядом.
– Потеряйся, – бросил четвероногому мужчина, и его незамедлительно послушались, процокав по деревянному полу вглубь скрытого мраком дома.
Брюнет поломано выдохнул, смерив подошедшего ближе Хатаке взглядом. Наверное, надо бы подняться с пола. Ему протянули один из стаканов, и его очень хотелось принять, но почему-то даже моргнуть не удалось. Тело в прямом смысле свело под взглядом стоявшего над ним мужчины, и тот не посчитал растущее напряжение достойным комментариев. Подарил пару десятков секунд на то, чтобы принять напиток, подняться, да хотя бы возразить, но после едва заметно кивнул, наклоняясь, чтобы оставить оба стакана на полу у стены.
Горячая ладонь без предупреждения обняла шею, зафиксировав голову пальцами у её основания. Движение это даже напугало сначала, но онемение, ползущее от позвоночника в ноги, случилось далеко не от страха. Глубокий поцелуй вообще не походил на те, что Какаши оставлял на губах до этого. Ощущался в разы жёстче, не ответить на него было вещью невозможной. Зубы то и дело прихватывали нижнюю губу, чужое дыхание, всегда отдававшее чем-то табачно-горьким, пьянило алкогольными нотками. Каким образом волосы оказались распущенными, Итачи не заметил, но их так крепко натянули на затылке свободной рукой, что и шанса дёрнуть головой в какую угодно сторону не оставили. Несомненно, брюнету сегодня крышу снесут. Ещё толком ничего и не сделали, а его уже во всех смыслах слова сломало.
То ли парень сам подался назад, то ли его подтолкнули, но следующая зарегистрированная мысль была о том, насколько тяжёлое тело на него опустилось. В жизни бы себя худым не назвал, но позвоночник с поясницей ощутили твёрдость поверхности, пожалуй, даже слишком явно. Пальцы как-то на автомате прошлись по напряжённым рукам и спине, и факт того, что он ни разу ещё не прикасался к настоящим мышцам, стал до смешного очевидным. Вот это тело. Его собственное, верно, на контрасте сравнимо с едва ли не детским.
Когда, наконец, получилось, Итачи шумно втянул воздух в приоткрытые губы, и чуть не задохнулся по новой, почувствовав укус у себя на шеё. Тело дёрнуло, прострелив, словно электричеством, и первый стон разорвал вечернюю тишину. Хатаке мгновенно опустился, мягким движением руки сдвинув ткань тёмной кофты практически до самой шеи, и кожа на его ладонях показалась практически болезненно-грубой.
Одно стало ясно с первой же секунды – Хатаке очень нравится кусать. Зубы то и дело давали знать о себе, не позволяя губам скользить по коже в одиночестве, и парня чуть не выгибало от этого, потому что в компании плавно гуляющих по телу рук это возбуждало до боли. Сам он вообще ничего в ответ не делал, потому что способен был только давить просящиеся на волю стоны, да хвататься за ткань одежды на чужих плечах.
– Нгх, – словил маленькую панику, почувствовав, как мужчина расстегнул ремень ему на джинсах. Правда, продлилась она не слишком долго, потому что вопреки своей перманентной медлительности во время секса Какаши времени вообще не терял.
Джинсы слетели с Учихи вместе с нижним бельём, и голова мужчины сразу же опустилась на напряжённый член. Итачи подавился воздухом, бесконтрольно сжав пепельные волосы и понимая, что вот-вот кончит, как чёртов девственник, от пары прикосновений.
– Постой, – выдохнул брюнет, – хах, – чёрт, как же быстро. Он никак не ожидал, что нечто, считающиеся порой самим актом, будет чьей-то мучительной прелюдией. Даже представить страшно, что его дальше ждёт, если он вот уже сейчас стонет в голос, хватаясь за партнёра, как за единственное в мире спасение.
Практически добрался до оргазма, но Какаши, идеально выбрав время, приподнялся, вынудив брюнета дрогнуть всем телом от внезапно прервавшегося контакта.
Совершенно точно, левый глаз у него красный – это видно даже через пелену на глазах. Даже против бьющего в глаза света из прихожей что-то здесь отсвечивает кровью, смотрит на тебя, наслаждается твоей беззащитностью.
– Хнн, – дёрнулся, когда внутрь него протолкнулось два пальца. Они уже были чем-то покрыты и боли не причинили, но это не отменяет того факта, что ощущения приятными не были. Особый уровень нарушения личного пространства: когда тебя трогают где-то внутри, и ты можешь сжиматься, можешь пробовать оттолкнуть его руку, но из этой позиции ни на что повлиять не сумеешь. Себе же лишь больно сделаешь.
Колени рефлекторно сомкнулись, но погоды это не сделало. Напряжённая рука уже между них, пальцы ни на секунду не перестали двигаться. Напротив, начали чуть ощутимо раскрываться.
Учиха прикрыл глаза рукой, отчаянно желая спрятаться от чужого взгляда. Ни разу ещё не чувствовал себя таким беззащитным. Третий палец потянул болью. Вдохи давались с трудом. Он понимал, что нужно расслабиться, но когда страшные незнакомые ощущения происходят очень быстро одно за другим, адреналин попросту не хочет отпускать. Проходит мелким тремором по мышцам, стягивает лёгкие едва не до удушения.
Скользнувшая по животу вверх рука заставила крупно вздрогнуть. Она вела очень медленно, перебирая то и дело выступающие из-под кожи из-за сбитого дыхания рёбра, надавила чуть сильнее на ключицы, пробираясь под кофту, сжала шею на секунду и, наконец, прикоснулась к щеке. Странно, но эта сильная рука подарила небывалый уровень моральной защищённости. Парень повёл головой, прижимаясь к ладони щекой, руки как-то неосознанно обняли напряжённое запястье. Большой палец мужчины дотронулся до нижней губы, провёл по ней мягко, а потом уже чуть более настойчиво, и Итачи почти рефлекторно приоткрыл рот. Звуки, видимо, держались за стиснутыми зубами, потому что, стоило их хоть немного расцепить, громкий стон явил себя, никого не спросив.
Кажется, уже четвёртый палец оказался внутри, и брюнет зарегистрировал это очень осознанно. Странная вещь. Это, вроде, не больно. Не в прямом смысле как минимум. Тебе не хочется кричать, ты точно знаешь, что тебя ничего не травмирует в эту самую секунду. Это не порез, не ожог и не мышечная боль, которая бывает после нагрузок, но чувство это практически невозможно терпеть. Оно воспринимается организмом, как абсолютно противоестественное, и нервная система бьёт тревогу. Мучительно не в физическом плане, а в моральном. Да так сильно, что в пору молить о пощаде.
Поэтому парень хватается за прижавшуюся к щеке руку, отвлекается на неё, поддаётся ненавязчивым движениям, подсказывающим, что запирать в себе стоны не стоит. Вот эта рука, несомненно, способна защитить тебя от той. Но, господи, умоляю, пусть секс не будет таким. Если вот это потрошащее душу чувство растянется до тех пор, пока Хатаке не кончит в него, он этого не вынесет. Абсолютно не больно. Но пинки сотни ног терпеть было бы проще.
Блаженный стон срывается с губ, когда пальцы покидают его тело. Ммм, как же сладко снова контролировать тело, снова чувствовать себя защищённым и целостным. И, да, это до безумия глупо с учётом того, что он лежит, раскрыв перед другим мужчиной ноги. Шелест упаковки, такой слуху знакомый, но совершенно новый в подобном контексте. Как-то даже странно думать, что ему самому презерватив не нужен. Типа… секс равно презерватив, и никак иначе.
– Кхм, – привстаёт на локтях, уводя взгляд в сторону, чтобы только на Хатаке не смотреть. – Ничего, если я выпью? – слова кажутся инородными после всего, что с ним только что сделали. Правильным казалось как минимум прятать взгляд в пол и молча ожидать, пока с ним наиграются. Как максимум натурально бежать. Спасать свою психику от этого издевательства.
Не понятно, где стаканы, и когда до них успели дотянуться, но виски являет себя, вдруг, прямо перед носом, и брюнет опрокидывает этот элексир храбрости в себя за один мерзкий глоток. Тошнота сводит желудок на секунду, но отступает вместе со жжением.
– Нормально? – уточняет чуть хриплый голос. – Дать тебе пару секунд на передумать? – там есть насмешка или нет? Что у него вообще за интонация? Смысл слов до мозга доходит, но эмпатия по всей видимости отключилась, потому что чужих эмоций Учиха не улавливает. Частично слеп, частично глух, во всех смыслах сам не свой.
– Ты слишком много болтаешь, – выдыхает, поддаваясь надавившей на ключицы руке и позволяя уложить себя обратно на лопатки.
– Тебе не нравится? – усмехается мужчина, цепляя руками талию и даже слишком легко притягивая к себе тело парня. Что происходит вообще? Итачи ни разу ещё не чувствовал себя таким желанным и… красивым? Но в то же время ни разу не ощущал себя настолько чьей-то вещью.
– Нет ни единой вещи, – шепчет, чувствуя головку члена ягодицами, – которая бы меня в тебе не раздражала. Нх…
Хатаке входит очень медленно. Сам, к слову, практически не двигается, но бёдра чужие тянет всё ближе и ближе. Несомненно, наслаждается картинкой. Ему в принципе очень нравится смотреть.
Итачи не представляет, что у него за выражение сейчас на лице, да ему и как-то плевать, потому что… Это абсолютно не то же самое, что и грубые пальцы. Горячо, мягко, гладко, даже в какой-то степени нежно. Сильные руки всё тянут ближе, и парень следует им, потому что приятно.
Хатаке опускается сверху. До боли в позвоночнике прижимает парня своим весом, согревая невероятной температурой собственной кожи. Пальцы бродят по ней, подмечая бугорки мышц, какие-то шрамы и что-то ещё. Когда он успел снять с себя кофту?
– Ах, – укус в шею и первый взрослый толчок.
Вашу мать…
Это приятно. Это серьёзно приятно.
Стягивает пепельные волосы, чтобы притянуть этого болвана поближе к губам. Глубокий поцелуй никак не глушит стоны от набирающих обороты толчков. Кожа протестует, отдаёт жжением на каждое движение вверх по деревянному полу, не говоря уже о лопатках, пояснице и изогнутом позвоночнике, которым кажется, что их пытаются натурально впечатать в твёрдую поверхность, чтобы навсегда там и оставить. Но, блять, пальцы сжимают мужские ягодицы, наслаждаясь тем, как ритмично они напрягаются, тянут ближе, резче, быстрее.
Чёрт возьми. Сейчас задохнётся. В жизни бы не подумал, что быть взятым мужиком на полу – это так обалденно. Тем более вот этим мужиком, той самой федеральной мразью, которая до побелевших костяшек бесит отца. Но и в этой иронии было нечто приятное.
Мелодия входящего звонка очень некстати разрывает тишину, и Какаши, зараза, мгновенно останавливается. Нет, нет, нет, блять.
– Не смей, – выдыхает, понимая, что поздно.
Сильная рука падает на губы, впечатывая затылок обратно в пол и сжимая щёки так, что говорить не то, что неудобно, а страшно, блять. Беглый взгляд на экран телефона.
– Тц, – принимает звонок, – да, – взгляд медленно обводит парня под ним, но не слишком осмысленно. – Разумеется, рассказал, – выдыхает, неосознанно расслабляя зажимающую чужой рот руку. – Где? – чуть хмурится, окончательно отвлекаясь, и Итачи пользуется этим, чтобы медленно выползти из-под тормознувшего на самом интересном ублюдка. – Я утром проверю. Да зачем, блять? – внимательно отслеживает взглядом передвижения брюнета, даже дёрнув головой в сторону, чтобы не терять из вида, когда парень оказывается у него за спиной.
Разглядеть этого мужчину получше хотелось уже очень давно. Не спрятанные под одеждой руки оказываются приятным сюрпризом. Даже в расслабленном состоянии кажутся напряжёнными, на плече витиеватая татуировка, несомненно, причисляющая его к какому-нибудь военному отряду или силовой структуре. Пальцы пробегают по ней переходя на напряжённые плечи. Хатаке продолжает вести разговор, очень тонко сыпля оскорблениями из подтекста в собеседника, но взгляда с Итачи старается не спускать.
При виде спины у брюнета перехватывает дыхание, потому что на ней достаточно обширный ожог. Под правой лопаткой, начинаясь где-то на рёбрах и практически дотягивая до ягодицы. На животе подобного нет, что странно. Словно нечто горящее рухнуло на него сверху.
Итачи проводит по коже кончиками пальцев, незаметно для себя самого опустившись на колени. Широкая спина выглядит напряжённой, а тот самый красный глаз до сих пор удерживает парня в своей периферии. Тебе интересно, чем там занимаются, или просто не до конца доверяешь ещё? Что же там с профилированием, которому ты доверяешь?
Как же странно понимать, что ожог этот оставил тот же самый пожар, что убил Обито. Что Хатаке – это вообще-то лучший друг человека, который был кровью Итачи, но которого парень встретить просто не успел. Слышал истории: от смешных до самых жутких. Знает, что дядя его перманентно улыбался, очень глупо шутил и бросался во всё сгоряча. Что был по уши влюблён в подругу детства и пожизненно разбит тем, что взаимности не получил. Что работу в правоохранительных органах считал своим истинным призванием и доверял своему напарнику целиком и полностью. Вот этому человеку, который один раз спасти так и не смог, и теперь живёт в невыполнимом квесте, в попытке восстановить какую-то пошатнувшуюся смертью друга справедливость. Это всё, несомненно, должно отталкивать. Как минимум потому, что Учихи все так или иначе немного похожи, и, когда ты смотришь на Итачи, ты видишь немного Обито, Фугаку и даже Мадару. Потому что в этой недоверчивой, до ужаса наблюдательной голове причинно-следственные связи все страшно перепутаны. А актёрское мастерство на таком уровне отточено, что доверять чему угодно категорически нельзя. Глупо тянуться к такому. Красный флаг на красном флаге, и тем не менее… Хочется. Просто хочется. Такого калеченого, неискреннего, смертоносного, абсолютно невыносимого ублюдка. Хочется сейчас и вне всяких сомнений захочется потом. Капкан этот ещё не захлопнулся, но в него уже встали ногой, и убирать её не намереваются.
Пальцы вплетаются в светлые волосы, и голову послушно отклоняют, открывая свою шею. Ммм, кусать действительно приятно, особенно когда дыхание так красиво сбивается, а кожу трогают мурашки.
– На спину ляг, – прошептал на грани слышимости, ни в коем случае не перебивая причитающего на другом конце телефона мужчину.
Какаши приказу последовал, не спуская во всех смыслах удушающего взгляда с парня. Кубики пресса очень явно проступили, пока он откидывался на спину, всё ещё что-то хмыкая в трубку. Учиха с удовольствием провёл пальцами по этой роскошной груди, пока опускался на напряжённый член, с недовольством подметив, что что-то всё-таки кольнуло тупой болью с непривычки.
Хатаке прикрыл глаза, ровно выдохнув. Свободная рука мягко провела по бледному бедру, сжав его на первое же медленное движение.
– Нх, – голова запрокинулась. Медленно двигаться, позволяя себе входить во вкус, прикасаться к напряжённым мышцам мужчины под ним, чувствовать подрагивающую руку на бёдрах, рёбрах и талии… прекрасно.
– Ммм, нет, – протягивает Какаши хрипло. – Я не смогу повторить, – выдох, – я не один, – рука дрогнула, болезненно пережав талию. Парень тихо охнул, хлопнув ладонью по чужому плечу, чего, к слову, не заметили. – Да ты издеваешься, – выдыхает мужчина человеку на том конце, который не собирался, кажется, затыкаться. – Какая, блять, разница? Завтра в офисе всё решим, – губы сжались в плотную линию. Кажется, этого кого-то завтра в офисе придушат. – Господи, ну позвони, но только моё имя в разговоре опусти. Он меня и без твоей помощи не переносит на дух. Не надо мне сообщать, завтра сообщишь, – оперативно скинул звонок, отправив телефон на пару метров по деревянному полу.
Грубые ладони мгновенно сомкнулись на талии, потянув парня вниз и толкаясь внутрь особенно глубоко.
– Ммх, – блять, как же круто. Столько раз представлял себе анальный секс, но всегда передумывал пробовать из-за грёбаного страха неизвестности. Оказывается, не стоило. – Справедливость не дремлет? – не смог не прокомментировать чудовищно неудачный звонок.
– Справедливость – это сказки, – медленно поднялся в сидячее положение, запустив пальцы в длинные волосы, – не дремлет только трепло, с которым приходится работать.
– Поверь, ты треплешься не меньше, – замечает брюнет, мгновенно оказываясь перекинутым на спину. Лопатки уже в прямом смысле ломит. На кровати трахаться, должно быть, чертовски приятно.
Хатаке быстро подхватывает прежний темп, эффективно вымещая посторонние мысли из головы. Укусы на шее заставляют стонать в голос, как и крепко сжимающие шею руки. Очень новый вид удовольствия затягивает в свои лапы, как вязкое болото. Несравнимо с удовольствием от кого-то на собственном члене. Хочется стонать, ломаться в спине и таять от каждой грубости.
– Ха-ах, – голова запрокидывается сама собой, когда грубые пальцы мужчины обнимают изнывающий член. Ебать, кто-нибудь вообще способен выносить это дольше секунд двадцати? Настолько остро, что брюнет и вздохнуть не успел прежде, чем кончил.
– Перевернись, – приказал хриплый голос.
Ммм? Ещё не все? А, ну да, Хатаке до оргазма так и не добрался. Хочется, конечно, спать, а не по второму кругу на жёстком полу, но чёрт с ним в принципе.
Итачи послушно встаёт на колени, направляемый сильными руками и сетуя на неудобство поверхности. Стоило, наверное, пожаловаться. Вероятно, мужчина не был бы против смены локации, но как-то важным не показалось. Сил уже даже на это не осталось. Пусть делает, что хочет.
Аккуратный толчок телом вообще не зарегистрировался, а вот стиснувшие снова член пальцы – очень даже. Учиха громко простонал, повалившись на локти, но его буквально тут же потянули обратно наверх, намотав на руку волосы.
– Ннн, – блять, если первый раз был охуенным, то вот этот во всех смыслах мучительным. Тело будто стало одним оголённым нервом, каждое прикосновение к которому заставляло скулить. Дышать с каждым следующим толчком становилось труднее, а голова запрокидывалась всё дальше и дальше, следуя за натянутыми до боли волосами.
Такое чувство, что мышцы просто потеряли способность менять положение. Замерли в заданной позе и просто не в состоянии уже были что-то самостоятельно делать. Хатаке задавал ужасающий ритм, расположив руки на талии и дёргая парня на себя при каждом толчке. Второй оргазм явился так внезапно и быстро, что приложил Учиху чуть ли не до слёз. К счастью, Какаши тоже был не так далёк от края и до третьего раза растягивать не стал. Сжал напряжённую шею ещё не вынырнувшего из острых ощущений парня и в несколько резких толчков достиг оргазма сам.
– Окей, – выдохнул брюнет бессильно, укладываясь щекой на прохладный пол и понимая, что в принципе не против бы заснуть прямо здесь, – твоя болтовня вполне выносима.
Смешок. Хатаке потягивал виски, прислонившись к стене. Удовлетворённый во всех смыслах, даже какой-то расслабившийся. До сих пор гулял внимательным взглядом по парню.
– Почему ты был в метро в тот день? – вылетело как-то само. Неконтролируемый порыв узнать вывернувшего тебя наизнанку человека.
Глаза сощурились толи лукаво, толи как-то ещё. По нему никогда не понятно.
– Не задавай вопросов, на которые мне придётся врать, – посоветовал, вновь улыбнувшись чем угодно, но только не губами.
– Откуда мне знать, о чём ты соврёшь? – уточнил парень сонно.
– Я совру обо всём, – упростил он задачу. – Не надо меня узнавать.
– Мне же лучше, – прикрыл Итачи глаза, – я тебя на дух не переношу.
– Я заметил, – без сомнений, улыбнулся сейчас.
– Тц, – решил не скрывать своих мыслей по поводу этой его нерушимой самоуверенности, которая бесила жутко, но и заводила не слабо. – Что будет, если я позвоню на номер, с которого ты мне сообщения отправлял?
– Ничего. Он будет отключен где-нибудь через неделю.
– Постоянного у тебя нет? – уточнил, практически проваливаясь уже в сон.
– Разумеется, есть.
– Поделишься?
– Нет, – так и знал.
– Значит, буду в трубку молчать.
Мягкий смех очень приятно приласкал отходящий ко сну мозг.