Двое на одного

Бета — aleks mac Веселый девичий смех Ло Бинхэ заслышал еще на подступах к спальне. Опять. Ло Бинхэ ускорил шаг. Синьмо на поясе недовольно мерцал в ножнах. Опять в его покоях собрались девицы. Опять притащили сладостей и вина, чтобы, задобрив, всласть позубоскалить да позаигрывать, хотя прекрасно знают, что в отсутствие повелителя им запрещено сюда приходить. И чем учитель их к себе влечет? Что говорит, что снова и снова они нарушают приказ, подкрепленный самой кровью? Надо будет выяснить. Правда, не сейчас, когда пол с потолком грозятся поменяться местами, перед глазами то и дело плывет странная пелена, а Синьмо ощущается таким тяжелым и громоздким, словно оглоблю с собой тащишь. Перестарался он в этот раз с использованием сил, хотя учитель и предупреждал, что южные пустынные демоны — не та добыча, которую можно одолеть с наскока. Но ведь так хотелось поразить, заставить признать свой талант. … Остановившись перед дверью в покои, Ло Бинхэ позволил себе горькую усмешку. Хотелось поразить, а в ответ он вновь получит презрение и оскорбления. Как и всегда. Как от всех. От Шэнь Цинцю-то демоны в восторге, с придыханием спрашивают каждый раз, почему даже среди сородичей он не принимает истинный облик, и каждый раз впадают в шок, выяснив, что учитель — чистокровный человек. Они восхищаются учителем, поздравляют Ло Бинхэ с отличным выбором, интересуются невзначай у повелителя, а возьмет ли и их детей на обучение столь блистательный, несмотря на свою природу, наставник? Ло Бинхэ же, слыша подобное, всякий раз ощущал, да и ощущает, как крошатся его зубы — с такой силой он сжимает челюсти, чтобы не разразиться гневной бранью. Не такого ему всегда хотелось, но… Но. Но Бездна расставила все по своим местам и лишила его остатков иллюзий насчет Шэнь Цинцю — ублюдка, умудрившегося ради своего блага подмять под себя даже древних кровавых тварей, стороживших подступы к Синьмо. Синьмо при этих мыслях насмешливо блеснул алым. Ло Бинхэ вздохнул. Да что тварей; жестокость и циничность Шэнь Цинцю пришлись по вкусу самому мечу, при выборе хозяина недвусмысленно потянувшемуся не к Ло Бинхэ. Пришлось силой доказывать, что он достоин Синьмо; тот в итоге согласился быть оружием Ло Бинхэ, но всякий раз, оказываясь рядом с Шэнь Цинцю, все равно старался перебраться к тому как можно ближе. — Все вон! — распахнув двери, рявкнул Ло Бинхэ, заходя в спальню. — Ой, повелитель… — Повелитель вернулся… — Ой… ой… Около десятка демониц спешно повскакивали с ковра вокруг лежанки и перепуганными птицами упорхнули прочь, оставляя Ло Бинхэ наедине с Шэнь Цинцю посреди беспорядка, от которого так же быстро, как от нерадивых слуг, увы, не избавиться. Учитель при его появлении даже не пошевелился. Все так же полулежал, облокотившись на подушки, с раскрытой книгой и миской подмороженного, но наверняка сладкого винограда перед грудью. (Что-то кололо внутри от этого, ведь сам он побаловать учителя яствами мира смертных не мог, слишком погряз в усмирении демонов… он становится все никчемнее). Темно-зеленые одеяния великолепны, в идеальных руках небрежно пляшет веер. Шэнь Цинцю безупречен, как всегда. Скорее всего, даже если он будет искалечен, закован в цепи, он и в этом случае не потеряет своего блеска. На грани сознания мелькнула мысль проверить, но Ло Бинхэ отмел ее прочь до того, как она успела оформиться. Бездна стерла различия, обнажила их суть: учитель не добрее тех тварей, что рыщут в кровавом тумане, учитель — человек, существо более жестокое, ибо мыслящее. Он оказался слабее многих, даже некоторых адептов Цанцюн, но даже пав, не потерял перед посторонними своего лица. Хитростью, опытом, уловками он брал то, что Ло Бинхэ боялся осилить. Играл, меняя маски и сути ловчее уличного трюкача, давая тем самым бесценные уроки своему нерадивому ученику, что так не хотел уподобляться зверю. Показывая, что зверем можно притвориться, если это спасет твою шкуру. Жаль только, что и человеком Шэнь Цинцю так же притворяется. И он не отбросит притворства, не останется без спасительных масок, вросших в саму его суть, даже если Ло Бинхэ таки поддастся соблазну тьмы и отомстит учителю за обиды, нанесенные во время ученичества. Обиды, по сути уже оплаченные, пока они бродили по Бездне (учитель до сих пор не признался, сам ли прыгнул за учеником, испытывая муки раскаянья, или под ногами обвалились камни, не дав времени вскочить на меч). — Я вернулся, учитель, — очнувшись от воспоминаний, решил разрушить Ло Бинхэ наступившую после побега девушек тишину в спальне. — Даже не поприветствуете этого ученика? — Ты вернулся. Живым, — тон Шэнь Цинцю был пропитан едким ядом. Неизменным, постоянным презрением, достававшимся лишь одному Ло Бинхэ, как бы тот ни силился заслужить от этого человека хоть толику тепла. — Этого вполне достаточно. Или ты ждешь от меня императорского банкета с оркестром? — Хотя бы приветствия уже было бы довольно, — фыркнул Ло Бинхэ. — Тебе? Довольно? — в голосе Шэнь Цинцю сквозило удивление. — Первый раз встречаюсь с тварью, которая не жаждет пожрать все пред собою без остатка. — Вообще второй, — оскалился Ло Бинхэ. — Первую вы каждый день лицезреете в зеркале, учитель. — Чем дальше, тем ты становишься глупее, — Шэнь Цинцю вздохнул. — Путать тварь и ублюдка неразумно, мальчик. Тварь жестока и кровожадна, но ей не тягаться с тьмой людских душ. — Неубедительно прозвучало, — буркнул Ло Бинхэ, сбрасывая верхние одеяния и садясь на подушку рядом с лежанкой. — Сдаете в мастерстве, учитель? — Любое мастерство нуждается в совершенствовании, но в окружении глупцов этого не добиться, — вздохнул Шэнь Цинцю, прикрываясь веером. — А тут еще и ты. — Вы зависимы от меня, не забыли? — огрызнулся Ло Бинхэ, активируя кровяных паразитов в теле Шэнь Цинцю. Больно. Как же больно внутри, что он для этого человека даже не один из демонов, слабых, не искушенных в интригах, а нечто гораздо более бесполезное. — И пока твоя кровь жива в моих венах, это говорит мне о том, что и ты жив, — спокойно отозвался Шэнь Цинцю, уже даже не поморщившись от действий паразитов. — Этого вполне достаточно по условиям нашей сделки, мальчик. Я учу тебя, как выжить среди тварей, не демонстрируя окружающим все свои способности, ты обеспечиваешь мне возможность жить с относительным комфортом, пока не вернемся в царство людей. Не более. Никаких нежностей, прикосновений и прочей ерунды. Никакого… — Притворства, — с горечью в голосе договорил Ло Бинхэ за него. Каким же он был идиотом, когда самоуверенно согласился на это. Согласился лишь использовать мастерство этого человека ради выживания и дальнейшего возвышения. А теперь на стены лезет от тоски и злости, когда тот ласково треплет демонических псов по голове, хвалит девушек или обсуждает с генералами стратегию. С ними он другой, лишь ему, Ло Бинхэ, не положено ни толики большего, чем отстраненность и вежливое презрение. Что бы он ни делал, как бы из кожи вон ни лез… Перед глазами все поплыло окончательно, голову словно сдавило стальными обручами, и судя по ощущениям, Синьмо раскалился добела. Интересно, очнется ли он или же тело достанется мечу? Как знать, может, с тем учитель будет добрее? Кажется, рядом звучали голоса. Наверное, Мэнмо. Или учитель позвал слуг, чтобы те вынесли черепашьего повелителя из покоев. Неважно. Он устал от бесконечного притворства, он хочет невозможного от ненавидящего его человека, которого вынудил с собой общаться, он… он просто… … — …ежный, — чей-то голос доносился до Ло Бинхэ, словно через ворох плотной ткани. Мягкий, спокойный голос. Незнакомый, но в то же время знакомый и родной. Ло Бинхэ, желая узнать, попытался открыть глаза и встать, но непослушное тело лишь зашлось в кашле. — Кажется, я говорил тебе: не рвись подавить мятеж песчаников силой? — продолжал выговаривать все тот же голос. Теперь он звучал четче. — Безнадежный глупец, стоило позволить Лю Цингэ забрать тебя на Байчжань. Все лишь силой, ни капли ума. Ло Бинхэ, выплюнув полный рот крови, смог немного приоткрыть глаз. Он находился, судя по увиденному, на лежанке, а рядом с ним на подушках сидел… учитель. Сидел и бормотал, любовно поглаживая лежащий у него на коленях Синьмо. Клинок довольно гудел и непривычно светился зеленым, откровенно подставляясь под ласку. Ло Бинхэ закрыл глаз, ощущая подкатывающую к горлу горечь. До потери сознания (похоже, у него было отклонение ци; хорошо, что удалось его подавить своими силами, а то лекаря в демонических землях не сыскать) он оказался прав. К мечу учитель добрее. Может быть, стоило отдать тому тело? И… и хоть так заслужить эту заботу? Он и вправду устал. Но не из-за ран или отклонения ци. Он устал притворяться и врать. Самому себе, для начала. Ему хочется чувств учителя. Тех, человеческих, которые он проявляет к девушкам и сейчас к Синьмо. Что он такого сделал в своей жизни, чтобы с первого мига попасть в опалу? Да, Шэнь Цинцю не любит мужчин, особенно сильных, одаренных и удачливых, но… но скажи он хоть слово, и всю свою силу, удачу и способности Ло Бинхэ, не жалея, нашел бы способ передать ему. Но учитель не пожелает подобного, не примет «подачки» от ненавистного уче… Лба коснулись жесткие, пахнущие кровью пальцы, и Ло Бинхэ замер. — Похоже, течение ци приходит в норму, — раздался над ним голос, точнее, шепот учителя. — Вот же еще одна морока на мою голову, мало мне Ци-гэ было, еще и за этим следи. Пальцы проскользили по линии носа, прошлись по щеке, очертили скулы, погладили подбородок и, опустившись на шею, коснулись сонной артерии. И Ло Бинхэ, и так сдерживавшийся изо всех сил, чтобы не потянуться вслед за этими пальцами, — хоть не было в тех касаниях ласки и на цунь, но учитель его трогал, — окончательно «поплыл», вместе со своими падающими и разбивающимися вдребезги прежними домыслами. Он ощутил, как тонкой, прерывистой струйкой в него вливается ци учителя, вливается и успокаивает хаотично мечущуюся по меридианам энергию. Так… так приятно. Небо, а ведь Шэнь Цинцю заботится о нем! (Можно все было бы списать на опасения учителя остаться в одиночестве в демонском логове, но многие, включая Синьмо, на его стороне, ему наверняка помогли бы вернутся в мир людей). Но нет, он действительно заботится о нем, и заботится по своей воле. Искренне, сняв ту маску, за которой скрывается от своего, как им двоим казалось, главного кошмара. А ведь если подумать хорошенько и вспомнить, сколько раз он вот так без памяти валился с ног от искажения ци, то получается, что учитель изначально заботился о нем? Возможно, поначалу чтобы выжить в Бездне, но вот потом… Они уже более полугода в мире демонов, за это время он раз семь страдал от искажения, приходя в себя каждый раз, как ему казалось, самостоятельно. И каждый раз после его пробуждения неподалеку оказывался учитель, недовольный учитель, который едко отзывался об его умственных и физических возможностях, а после уходил спать. Уходил, чтобы… чтобы он не смог понять, кто помог ему прийти в себя! Не увидел бледности, не обратил внимания на истощение того, кому и так непросто в чуждом мире, но кто раз за разом отдает себя ради него. Молча, не собираясь признаваться в изменившемся отношении, не требуя поблажек или пересмотра сделки. Собираясь до самого конца притворяться бесчувственным ублюдком. «Упс, учитель, вы просчитались в этот раз, и я очнулся раньше, чем вы закончили мое лечение, так что теперь вам более не скрыться от этого ученика», — хотелось выкрикнуть Ло Бинхэ Шэнь Цинцю прямо в лицо. Но он сдержался. Люди жестоки и коварны, в этом Шэнь Цинцю ему не лгал. И без оглядки доверяя, сколько учитель раз был предан, пока в итоге сам не скрылся под маской лживого ублюдка? Вряд ли единожды. Поэтому, если он сразу, прямо в лоб скажет, что все слышал, то учитель не только перестанет снимать эту маску, думая, что его никто не слышит, так еще и парочкой поверх обзаведется. Но и притворяться дальше, на взгляд Ло Бинхэ, неразумно. От бесконечных игр устаешь сильнее, чем может показаться на первый взгляд. Поэтому он откроется учителю сегодня. Скажем, когда тот пойдет «спать» и не сможет сбежать, стремясь отгородиться. Не выйдет соврать, лежа в… в обнимку. Послышались торопливые шаги, и тепло учителя рядом с ним пропало. Стыд и позор ему, будущему повелителю демонов: покраснел, как неопытный мальчишка, и это заметил учитель. Понимая, что дальше изображать из себя статую уже бесполезно, Ло Бинхэ решил сделать вид, что медленно приходит в себя. Потянувшись, он открыл глаза и с самым глупым видом заозирался. Шэнь Цинцю обнаружился около карты Южных демонических земель, которую разглядывал с преувеличенным — как Ло Бинхэ раньше не обращал на это внимания? — интересом. — Учитель, — подал Ло Бинхэ голос. — О, проснулся, отродье, — язвительно отозвался Шэнь Цинцю. — А я уж было решил, что получу уникальный шанс своими глазами увидеть, как у демонов проходят обряды погребения. — Этот ученик приносит свои извинения. Он не хотел разочаровывать учителя… намеренно. Но от простого переутомления не умирал ни один демон, так что увы, — в тон ему отозвался Ло Бинхэ, мысленно аплодируя талантливой игре учителя. Ни одной фальшивой ноты, ни одного неоднозначного жеста; учитель идеален в своей роли злобного, ненавидящего человека, вынужденного нынче мириться с ситуацией. — Увы, — спокойно согласился Шэнь Цинцю, — но, на мое счастье, ученик пустоголов и самовлюблен сверх меры. Так что еще пара таких необдуманных вылазок, и одно отродье убьется даже без моего посильного участия в этом. А уж тогда я окончательно завершу то, о чем мечтаю в последнее время. Сбежит в Царство людей? Сам возглавит армию демонов и бросит ее против своих обидчиков? Найдет бордель с хорошенькими шлюхами и как следует развлечется? Эти и множество других вопросов промелькнули у Ло Бинхэ в голове, но ни один озвучивать он не стал. Они слишком ребяческие, слишком хорошо вписываются в поведение учителя… с той самой стороны, что он демонстрирует окружающим, но даже краем не затрагивают его настоящего. — Совершите парочку темных ритуалов, чтобы я никогда не сумел покинуть Ад? — вслух поинтересовался Ло Бинхэ и тут же ойкнул, когда острый осколок от каменной вазы, запущенный Шэнь Цинцю в него с помощью духовной силы, чиркнул по щеке. — Увы, нет. Если я так сделаю, Владыка Ада очень обидится на меня, — с расстроенным выражением лица вздохнул Шэнь Цинцю. — А в моих планах значится удачное перерождение. Я о другом, мальчик. — И о чем же… — начал было Ло Бинхэ, как в него полетело что-то более массивное, нежели осколок. На чистых инстинктах тела Ло Бинхэ перехватил этот предмет и… с удивлением понял, что держит в руках ножны с Синьмо. Но при этом так, как раньше, он меч не ощущал, словно тот насытился. Нет, не насытился, поправил себя Ло Бинхэ, во все глаза рассматривая причудливую вязь символов по рукояти и лезвию меча, а запечатан. — Учитель? — непонимающе уставился он на Шэнь Цинцю. — Я заключал сделку с тобой, мальчик, — ответил Шэнь Цинцю, неторопливо обмахиваясь веером. — В ее условия не входило быть дополнительной кормушкой для демонического меча. Но ты обуздать аппетиты своего оружия не в состоянии, а мне уже надоел непрестанный шепот в голове. Хорошо еще, что метки печатей сохранились от прошлого владельца, умевшего пользоваться головой не только для потребления пищи, и по ним я смог восстановить печати. Снимать их я не собираюсь: такому, как ты, будет полезно хоть что-то научиться делать самостоятельно, не полагаясь днями напролет на одну лишь мощь своего клинка. — Этому ученику стоило запретить учителю касаться меча, — произнес Ло Бинхэ, внутренне едва не прыгая от восторга и переполняющей его радости. То, что он не мог нормально сделать сам, не мог побороть искушение в полную силу пользоваться Синьмо… Шэнь Цинцю заметил его беспомощность и разработал технику для частичного запечатывания Синьмо (не было никаких меток от «прошлого владельца»; простите, учитель, но он изучил меч досконально, и эта ваша ложь очевидна). — Увы, он сам виноват, и с учителя спроса нет. — А раз спроса нет, то выметайся, звереныш, — внезапно нахмурившись, рявкнул Шэнь Цинцю, едва не свалив не ожидавшего такой резкости Ло Бинхэ с лежанки. Хотя почему внезапно? Сейчас, перестав обращать внимание на колкие фразы, Ло Бинхэ ясно видел, что Шэнь Цинцю держится на ногах и в сознании лишь за счет собственного несгибаемого упрямства. В этот раз отклонение ци, похоже, было гораздо серьезнее, чем предыдущие. — Я устал лицезреть твою отвратительную морду. Насмотрелся уже, пока ты бездельничал на лежанке. — Этот понимает, — чуть поклонился Ло Бинхэ. — Он, так и быть, не станет мешать отдыху учителя, если учитель, конечно… Не слушая его, Шэнь Цинцю медленно побрел к стоящей в углу комнаты кровати и, добравшись, просто упал на нее. Не раздеваясь, не доставая одеял, не заменив дневные подушки на валик для сна. Это сколько же сил он вложил в восстановление своего «ненавистного» ученика, что от усталости валится с ног? Ощущая, как его затапливает нежность к этому человеку, кажется, такая неуместная и неправильная, Ло Бинхэ решился. Положив Синьмо на край лежанки, он встал и пошел к кровати Шэнь Цинцю. — Чего тебе надо, отродье? — когда он приблизился, соизволил поинтересоваться Шэнь Цинцю, даже не открывая глаз. — Учитель так несдержан на язык, — чуть качнул Ло Бинхэ головой (не стоило этого делать, так как в тот же миг его повело). — Время, отведенное на любезности с животными, истекло, — огрызнулся Шэнь Цинцю, с трудом укладываясь на бок. — Что-то не устраивает? Как пробудить свою кровь во мне и наказать — сам разберешься, если окончательно не поглупел. — Это верно, — усмехнулся Ло Бинхэ и, подойдя к краю кровати… бесцеремонно залез на нее, оказавшись у Шэнь Цинцю за спиной раньше, чем тот сумел это осознать. — Но не хочется. — Т-ты что творишь, звереныш? — взвился, точнее, попытался взвиться Шэнь Цинцю (всех его сил хватило лишь на то, чтобы приоткрыть глаза). — Я устал, — произнес Ло Бинхэ, прижимаясь к спине учителя. Шэнь Цинцю был горячим, а еще напряженным, словно натянутая струна. Чего он опасается? Он ведь так храбро и безрассудно отдается во власть боли, почему же сейчас, когда ослабел, сторонится? Не уверен, что выдержит пытки и не начнет молить о помиловании? Возможно. Только у Ло Бинхэ больше нет намерения играть со своим учителем в эту набившую оскомину игру в «мерзавца учителя и его ученика, пытающегося одолеть козни этого ублюдка». — Твои покои следующие, отродье, — огрызнулся Шэнь Цинцю. — Убирайся туда. — Нет. — Тогда уйду я, — Шэнь Цинцю попытался встать, но Ло Бинхэ, обняв его, не позволил. — Отпусти меня немедля! — Зачем? Учителю что, неприятно находиться подле этого ученика? — поинтересовался Ло Бинхэ, прижимая Шэнь Цинцю к себе крепче. Надо быть готовым: когда через несколько мгновений он озвучит, что узнал правду, учитель, стараясь от нее сбежать, найдет в себе силы, чтобы вырваться. — Даже охапка гнилой соломы, наполненная червями, предпочтительнее тебя, — рыкнул Шэнь Цинцю. Ло Бинхэ тихо вздохнул и набрал полную грудь воздуха. Пора. — Тогда почему этот учитель с таким рвением всякий раз вытаскивает этого ученика из лап смерти, рискуя собой, если тот ему противен? — Что ты несешь?! — В этот раз я пришел в себя раньше, чем учитель закончил меня лечить, и слышал каждое слово, — произнес Ло Бинхэ и едва успел сжать объятия, как Шэнь Цинцю рванулся вперед, как хороший породистый рысак. — Тише, тише, учитель, телу вредны дополнительные нагрузки, вы сами не раз говорили это во время обучения, — произнес Ло Бинхэ, уткнувшись носом дрожащему Шэнь Цинцю в шею. — Тц, — через несколько минут бесплодных попыток вырваться произнес Шэнь Цинцю. — И что теперь? — А вы как думаете? — У меня нет близких, нет друзей и родни, мальчишка. Так что мучить и дальше ты можешь лишь этого глу… — У тебя есть я! — Ло Бинхэ повысил голос, прижимая Шэнь Цинцю к себе еще крепче, хотя, казалось бы, дальше уже некуда. — У тебя есть ученик, возможно, не идеальный, возможно, раздражающий тебя чем-то, но ученик, готовый перевернуть оба мира ради тебя! Мы начали плохо, продолжили — с этой сделкой — не лучше, но теперь, зная правду, зная, что я для тебя на самом деле больше не отродье и не звереныш, наши отношения мы можем сделать другими и… — Все придет лишь к худшему исходу, как, впрочем, и всегда, — отозвался Шэнь Цинцю. — Это все та же людская природа, от которой не избавиться, но это лишь отягощает степень моей глупости. Я не стал лучше, мальчик, просто сделал выбор между демонами, которых не понимаю, и мелким засранцем, с которым довелось провести некоторое время бок о бок. Чистая выгода, не более то… — И поэтому вы так вырывались, да, учитель? Потому что боялись, что я не оценю выгодность мягкого отношения? Или же потому, что боялись и боитесь довериться? Боитесь, что, узнав вас получше, предам, как многие до меня? — Что ты не… — Но, узнав правду, я не предам. И не потому, что такой чистый, непорочный и прочая чушь для невинных девочек, а потому что с самого начала, с того самого момента, как вы выбрали, пусть и с подачи Нин Инъин и в пику Лю Цингэ, меня, я… — Заткнись! Думаешь, я вот так поверю в этот бред и… — Нет, не поверите. Поверили бы, и я бы понял, что это не вы. Но я услышал ваше истинное отношение, этого не изменить, учитель. Не списать на помутнение моего рассудка. И чтобы сохранить и укрепить его, я готов работать не покладая рук! — Ты… ты ненорма… — Как и вы, — Ло Бинхэ потерся о плечо Шэнь Цинцю головой. — Но вместе два ненормальных смогут преодолеть все трудности, какие бы ни возникли на пути. — Вот только, мальчишка, главные трудности обычно подстерегают не на пути, а в самих взаимо… — Ответьте: вы ненавидите меня, учитель? Знаю, что скажете «да», поэтому добавлю: «так, как раньше, когда самой большой помощью от вас было милосердно дать мне зализать раны в углу, а не вытаскивать, рискуя собственным совершенствованием»? Действительно ли так ненавидите, что готовы за меня строить генералов, предотвращать заговоры и рисковать собственной душой, привязывая сдерживающие Синьмо печати к себе. Ради того, кого истово ненавидят, не делают и малой толики того, что вы, не подавая виду, делаете для меня. Так ответьте же: вы вправду все еще ненавидите меня, учитель? Сразу ответа от Шэнь Цинцю не последовало, так что Ло Бинхэ, пригревшись, даже задремал. Но стоило Шэнь Цинцю заговорить, он тотчас обратился в слух. — Хм, ты и впрямь можешь быть весьма внимателен к деталям, когда не надо, — в голосе Шэнь Цинцю сквозила усталость. — Слишком многое произошло в Бездне, чтобы отношение мое к тебе осталось прежним. Тут не буду спорить. Но назвать это заботой и добротой, а уж тем более любовью — самая глупая вещь из возможных. Людям свойственно привыкать к своему окружению, и привыкнув, они не желают отказываться от того, что оно им дает. — Мне сейчас достаточно того, что есть, — произнес Ло Бинхэ, не став уточнять, что это пока, и он найдет способ пробудить в учителе чувства. Шэнь Цинцю не успел как-то ему возразить или оспорить, так как в этот самый момент дверь в спальню внезапно отворилась и в комнату, качаясь и пошатываясь, вошел… один из низших демонов. — Как ты посмел зайти без прика… — начал было подниматься с ложа Ло Бинхэ, но тотчас осекся, увидев, как демон берет в руки Синьмо. — Хм, интересный эффект, — протянул Шэнь Цинцю. — Не ожидал, что под печатями он будет тянуть силы из окружения. Чем же это зако… Демон, пошатываясь и спотыкаясь, на вытянутых руках перенес ножны с Синьмо… к изголовью кровати и под изумленными взглядами Ло Бинхэ и Шэнь Цинцю положил их на спинку. Стоило мечу коснуться дерева, как демон пришел в себя, испуганно заревел и в пару прыжков удрал из спальни. А Синьмо замерцал ровным зеленым светом, странным образом успокаивая бурю эмоций, до этого плескавшуюся внутри Ло Бинхэ и наверняка Шэнь Цинцю. — Похоже, Синьмо готов нам помочь на пути преодоления трудностей и недоразумений, — усмехнулся Ло Бинхэ, целуя Шэнь Цинцю в макушку. — Похоже, я ошибся в расчетах, — отозвался Шэнь Цинцю. — Завтра займусь. А сейчас, если не хочешь свалить и забрать свой клинок с собой, просто заткнись и не мешай спать. Я, как ты выяснил, действительно потратил немало сил, чтобы разобраться в том хаосе, что творился с твоей энергией недавно. *** Когда Шэнь Цинцю уснул, Ло Бинхэ приподнялся на кровати и, повинуясь ребяческому порыву, показал Синьмо язык. Пускай тому тоже по нраву учитель, причем любой, Ло Бинхэ больше уступать ему не собирается. Ни тело, ни разум. Только не тогда, когда стал ближе к Шэнь Цинцю. Пусть пока лишь на шаг. Но где один шаг, там и второй, так что в этом бою трех сторон, в котором двое наступают на одного, в итоге победит он, Ло Бинхэ! В итоге заполучив самый желанный свой приз: доброту и искренность Шэнь Цинцю. (А там, глядишь, и любовь.)