крысолов и ребёнок

— А вон тот джентльмен давно у вас сидит? — Давно, степень джентльменовости успела снизиться в три раза, посетитель находится в критическом состоянии, — бармен скалится, Илья даже в дерьмовом освещении видит неправильный прикус. Пить уже не тянет, стакан с виски-колой (ужасный виски и чрезмерно много колы) забирает с собой и неторопливо идёт к другому концу барной стойки. — И с каких пор... — начинает. Реакции никакой. — Вы стали захаживать в подобного рода заведения. — Так это ж не клоповник какой, — с большими паузами отвечает Вадим. У него какие-то царапины за ухом и помятый вид. — Так люди и опускаются на дно, — Илья ставит стакан на стойку громко, музыку не перебивает, зато фокус внимания Вадима смещается. Поворачивает непослушную голову и смотрит Илье в глаза, дышит перегаром, можно было бы и позавидовать. — А чё ты без усов, Айболит? — А ты чё? — не остаётся в долгу Илья и улыбается. — У меня и не было. — Так вот и следи за собой. — Слежу, — Вадим ведёт пальцами по трубочке в пустом стакане. — У меня всё под контролем. — Тогда я пойду, — действительно, чего Илья к нему пристал, они в последний раз когда встречались, так Вера заставила их дистанцию сохранять. В воображении, Илья всё равно шандарахнул Вадима молнией, прям из глаз. — Э-э, сто-оп, — в плечо рука вбивается, как свая в почву, Илья проседает от силы такой. Эх, не зря сковородку тогда задействовал, знал, что подобного противника можно было одолеть лишь с дополнительной силой. — Куда? — Ну... туда? — подальше отсюда, хер с ней, с виски-колой, ему не хочется перелом челюсти заработать. Опять. — Давай поговорим что ли? — О чём? — О Вере давай. Давай, браток, ножом по сердцу, или в печень сразу. — Да всё, не о чем разговаривать, — честно сообщает Илья. У него даже не горчит во рту ничего, впервые за несколько месяцев. Он теперь свободный человек, разведённый, вольная птица, индюк ощипанный. — Гонишь, — глаза у Вадима открываются резко, ещё секунда и протрезвеет от новостей подобных. — Я бы с радостью, — не гнал, а свалил отсюда. Это к теме не относится. — И давно? — говорит он нечётко, а на лице эмоций нормально не разглядеть, хотя Илья подмечает какую-то улыбочку, затаившуюся в уголке губ. — Счастливые часов не наблюдают, — туманно отвечает Илья, пальцы Вадима на плече сжимаются и трясут. — Эх, а я ей говорил. — Чё? — Да много... — тяжёлый вздох, Илья морщится. — Гадости всякие. — Понятное дело, не комплименты. — Ты их и так достаточно слышишь небось. Илья пытается вырваться, вот и долетался, птенчик, сам же и подошёл, умник, приключений недостаточно. — Ты ж куришь? — Ж курю, — на свежем-то воздухе точно свалить получится. — Угостишь по старой памяти? Старая память подсказывает, что Вадим раздолбай и козлина. Илья кивает. На улице Вадим прислоняется к стенке и отбирает из рук Ильи зажигалку и сигарету. М — манеры. — Ну и как? Без неё? Ломает? — Она же не фура, а я не велосипед на трассе, — поломало и отпустило, у Ильи работы до жопы, он побухать пришёл, а не перетирать за старое. — Возвышенно, — Вадим откидывает голову и ударяется о стенку, шипит и обиженно ойкает. — Да не ной, — успокаивает его Илья и прикуривает, забирая своё добро из чужой расслабленной хватки. — Завтра не вспомнишь ничего. — Я и сегодня не хотел. — Так ты чё тут забыл? — У нас годовщина сегодня, — он утирает край глаза пальцем, Илья видит блеск от слезы, непонятно только, это боль физическая или душевная дала о себе знать. На трезвую голову всё сложное и грузящее. — Была бы, — заканчивает Вадим. Или не заканчивает: — отмечаю. — Странный способ, пошёл бы в стрипуху, — вот это верно, клин клином и всё такое. Да даже просто потрахаться. — Спасибо за совет. Вадим смотрит на него и выглядит растерянно. — Тебя я меньше всего хотел бы увидеть. — Надо было выбирать лучше, я вот только по «не клоповникам и ладно» тусуюсь, средства большее не позволяют. — Ничего не меняется, — тоскливо вздыхает Вадим. — Ага, — вообще, нет, кое-что изменилось, Илья теперь за квартиру вовремя платит, кроссы нормальные купил, на стрижку ходит, а не даёт себя с опаской под ножницы в руках Серёги (вроде умелых, а страшно каждый раз). — Какой-то ты не борзый, — замечает Вадим. — Мне от тебя ничего не надо, вот и не борзый, у всего причина должна быть. — Ну и какая причина, что меня ради тебя бросили? Не так там всё было. — Тебя бросили потому что ты дальше собственного носа не видишь, — без укора говорит Илья, это ж чистая правда. — А тебя чего? — А? — Тебя, говорю, она почему бросила? Штамп в паспорте натёр или что? Ах ты ж, бляха-муха, вот ему неймётся, хотя это и понятно, пытается одно другим заполировать, если бухать закончил, то сейчас наложит чужое горе поверх своего, чтобы тосковать в другой тональности. — Да я какой-то, — Илья пытается подобрать слово, думает, Вадим докуривает и швыряет бычок в чью-то тачку, — бесперспективный. — О-о, — тянет понимающе, не улыбается. — Что? — Она у тебя, как, первая была? — Ты прикалываешься? — Жена, — подсказывает. — А, да, первая. — Вот и у меня первый брак был, и у нас с тобой обоих херня какая-то. — Спасибо, что не между нами, — широко улыбается Илья, хорошая же шутка. — Больно ты мне нужен. — Ты ж меня лечить собирался, — напоминает Илья, — а потом я тебе сказал, что она меня поцеловала и у тебя... Замолкает, а вот тут уже не очень смешно. Перегнул малясь. — Короче, ладно, ты у нас взрослый мальчик, — убеждает Вадима. — И не такое может пережить человеческое сердце. На этих словах Илья разворачивается на пятках и собирается домой. Шагов пятнадцать точно успевает сделать, прежде чем слышит звон ключей, а следом и сигналку от тачки. Нет, не он, не он, не он, — мантрой в голове. Не выдерживает и поворачивается, Вадим уверенно идёт к машине, как самый пьяный человек — корпус вперёд, движение происходит за счёт гравитации и немного благодаря моторике нижних конечностей. — Стой, дурень, стой! — кричит Илья и дёргается обратно, чуть не спотыкается, замечает, что шнурки у него внезапно развязаны, оба. Вадим ничего не отвечает, одна нога свешивается из машины, сам он пытается вставить ключ в зажигание. — О, опять ты. — Ты чё делаешь-то? — Плюшками балюсь, — начинает хихикать, по звуку похоже на начало истерики. — Дай сюда, — больше отвлекает его словами Илья, пока выдирает ключи из пальцев. — Позвоню ментам сейчас, будешь знать. — Звони, — твёрдо отвечает Вадим. Ух, как же он бесит внезапно и резко, Илья как-то не сильно к такому повороту был готов. — Вылезай. — Зачем? Может, ключи отдашь? — Вылезешь, отдам, — обещает Илья. Пиздабол он знатный, а пьяному человеку с сомнительными мыслями грех не соврать. — Уговорил, — Вадим выбирается неуклюже, с посадкой он вернее всё в разы рассчитал. Когда становится напротив и качается вперёд, с улыбкой говорит: — Давай. — А давай... — Илья не знает даже, что, такси заказать? — Может, такси? — Я сам себе такси. Вызывать некуда, этот придурок упёртый не скажет так запросто. Может, паспорт его достать и посмотреть... слишком много телодвижений. Надо сохранять энергию. — Пойдём, — хлопает дверью и врубает сигналку обратно. — Куда это? — Ну, ты представь, что я крысолов, а ты ребёнок. В ответ Вадим морщится, он не понимает, что Илья такое несёт. Илья тоже с трудом врубается. Чушь та ещё. — Пойдём-пойдём, — уговаривает, стараясь не звучать слишком уж заботливо, иначе сфальшивит. Засовывает ключи в задний карман джинсов и уверенно идёт, не оборачиваясь. Должно срабатывать как с маленькими детьми — минимум уговоров, максимум желания показать, кто здесь главный. В тёмной прихожей Вадим начинает кряхтеть и стонать, рановато для похмелья. — Не заблюй только ничего, — просит Илья, стараясь не думать, что Вадим сейчас как раз наклонился над обувью Серёги и она пострадает первой. — Молчи, — тихо просит Вадим и заканчивает с ботинками. Куртку вешает мимо крючка и не замечает этого. — Диван вот там, вода... — Илья решает, что нужно обойтись малой кровью и наливает в стакан воды много, она проливается на пол. — Вот это ковёр, — присвистывает Вадим, — ему сколько лет? — Да как тебе наверное. Стакан Вадим забирает сразу и пьёт, обливается, зачем-то смотрит на Илью из-за стекла, кося глазами. Боится, что ли, что получит сейчас по роже? Или ещё чего? Видел бы их Серёга, поржал бы от души. Ничего, утром встреча станет неизбежной. — А дальше? — спрашивает Вадим и тычет стаканом в грудь Ильи. — Чего? — Вот и я спрашиваю, чего? — Вот там диван, — тупо повторяет Илья. — Это я понял, — Вадим дожидается, пока Илья стакан возьмёт и дёргает за плечо на себя. Любит же он постоять поближе к собеседнику, странно, что ещё половину города в качестве любовниц себе не завёл. Ладонь ложится Илье на поясницу, он старается не дышать, главным образом потому что от Вадима такой перегар, что и самому окосеть недолго. — Слыш, — начинает говорить Илья. Слыш, что? Стаканом его ударить? Или ещё чего... — Ну? — спрашивает Вадим и добирается ладонью до его задницы, гладит быстро сверху вниз, один раз ровно, пока Илья губы облизывает и придумывает продолжение фразы. Снова звенят ключи, Вадим улыбается и отпускает Илью. — Я на диван, — разворачивается и подходит к этой старой развалюхе, которую теперь точно придётся поменять. — Там пружинки. — Да у тебя везде пружинки, понял уже, — с этими словами Вадим бросает на пол ремень, тот ложится дохлой змеёй и пялится на Илью пряжкой. Он оставляет второй стакан воды рядом с диваном и уходит курить. В телефонной книжке всё ещё есть номер Веры, позвонить бы ей, да рассказать, она посмеётся и скажет, что Илье так и надо. Когда выходит на кухню, слышит скрип дивана и голос Вадима: — Айболит? — А? — Спасибо. — Спасибо в карман не положишь, — говорит эти дурацкие слова, раздражавшие с самого детства. — Исправлюсь, — сонно и пьяно отвечает Вадим. Чёрт знает, как он там планирует исправляться. Илье уже интересно.