handcuffs and...

Сынмин, сидя на краю кровати, осматривает Чана томным взглядом, к себе за бёдра притягивает и слегка сжимает их. Он ладонями ведёт выше и забирается под лёгкую юбочку, оглаживает ягодицы и, задрав ткань, устраивает руки на пояснице старшего, слегка надавливает, заставляя прижаться ближе. — Сядь. Он произносит это властно, со всей возможной строгостью и лёгкой хрипотцой в голосе от нарастающего возбуждения. Чан, кажется, едва дышит, а в голове мысли мешаются с чувствами. Слишком нравится, когда Сынмин такой. Он послушно усаживается на его бёдра и прижимается так близко, как это возможно. Ким удовлетворённо улыбается и притягивает лидера за шею, впивается в пухлые губы жадным поцелуем, сразу проникая языком в чужой рот. Чан охотно отвечает, целует требовательно и страстно, мокро. Устраивает руки на плечах младшего и сжимает их, выгибается слишком красиво, а Сынмин с ума сходит от осознания, что такой Чан только его и только для него. Ким оглаживает его спину, очерчивая ладонями идеальные изгибы и наслаждаясь горячим телом. Отрывается от его губ и горячо шепчет: — Мой Чани такой идеальный, — припадает губами к шее Бана, слышит рваный вздох и чувствует сильную хватку на своих плечах, прикусывает нежную кожу и оставляет едва заметный след, который позже будет красоваться ярким пятном, — такой красивый, милый… Я так люблю тебя. Чан смущённо улыбается, а Сынмин опускается поцелуями всё ниже, оставляя дорожку ярких, из-за контраста с белой кожей, отметин. Бан вовсе разума лишается. Он прикрывает глаза, кусает свои губы чуть ли не в кровь, медленно гладит младшего по шее, поднимаясь выше и зарываясь пальцами в чёрные волосы. Сынмин оттягивает ворот чужой футболки и оставляет лёгкий поцелуй на выступающей ключице, носом вдыхает аромат дорогого одеколона и влюблённо улыбается. — Сынмин… — произносит старший на выдохе и медленно бёдрами вперёд подаётся, сдерживает тихий стон, но через мгновение слышен звонкий шлепок, а после стон, но уже совсем не сдержанный. Сынмин похотливо смотрит на Чана снизу вверх, ухмыляется. — Не ёрзай, Крис. Шлёпает ещё раз, но на этот раз слабее, ловит губами чужой стон и целует, медленно и страстно сминая чановы губы. Сынмин сжимает в ладонях розовую ткань и задирает и без того короткую юбку, обхватывает чужую талию и ложится на спину, переворачивается и оказывается над Чаном. Тот удивлённо охает. — Поиграемся немного, не против? Не дождавшись ответа, Сынмин шире разводит чужие ноги и усаживается между ними, переклоняется через него к прикроватной тумбе и выдвигает ящик, достаёт металлические наручники и возвращается обратно. — Смотри, малыш, — улыбается и вертит предмет в руках, — это для тебя, — наклоняется к лицу старшего и кротко целует в губы, — тебе нравится? — Да… — облизывает пересохшие губы и нетерпеливо поднимается на локтях к лицу Сынмина, пылко целует. Ким ставит одну руку сбоку от Чана, другой зарывается в его мягкие волосы и целует в губы по-собственнически жадно, аккуратно укладывает на мягкие подушки. Находит руки старшего и поднимает их вверх, не отрываясь от его губ. Защёлкивает один браслет на запястье, после со звоном перекидывает через один из прутьев на спинке кровати и защёлкивает на втором. Он разрывает поцелуй и тяжело дышит, забирается ладонями под футболку Чана и поддевает её край пальцами, медленно задирает, будто случайно задевая соски, что заставляет старшего слегка дёрнуться. Сынмин опускается всё ниже, поцелуями покрывает крепкое тело, игриво кусается. Чан, хныча, мечется по кровати, выгибается навстречу и пытается ноги свести вместе, но младший силой их разводит и, дойдя до края юбки, мигом возвращается к чужим губам, шепчет: — Не стесняйся, Чани. Накрывает пухлые губы и жарко целует, кончиками пальцев касается тела и вслушивается в негромкие, томные стоны. Сынмин, улыбаясь, садится удобнее, как можно ближе к чужому паху и медленно двигается, имитируя толчки, а Чану и этого хватает, чтобы захлебнуться в потоке удовольствия. Он откидывает голову на подушки и глаза прикрывает, тихо и протяжно стонет имя любимого и сам бёдрами подвиливает, трётся нетерпеливо, что вызывает у Сынмина усмешку. — Я не разрешал. Медленно поглаживает по бедру, а после шлёпает сильно и звонко, до красного следа от ладони на светлой коже. Пронзительный стон слетает с губ старшего, он сводит руки вместе, закрывая лицо. — Хён… — произносит неясно и почти неслышно. — Я не слышу, — наклоняется к чужому лицу и проходит языком по губам, шепчет, обжигая чувствительные от долгих поцелуев губы горячим дыханием, — повтори это. Повтори это для меня. Чан в отказ головой вертит, а Ким лишь улыбается и рукой под юбку лезет, на ощупь пальцами находит край белья и тянет его вниз, полностью стягивая. Он затягивает старшего в сладостный и тягучий, словно мёд, поцелуй и ладонью накрывает чужой член, размазывает предэякулят по всей длине. Бан взволнованно выдыхает в поцелуй, тихо стонет, медленно в чужую ладонь толкается. Сынмину и самому уже пиздецки тесно, но ему слишком нравится эта возможность немного подразнить старшего. Он отстраняется, игриво улыбаясь. — Посмотри на меня. Чан почти моментально направляет затуманенный от наслаждения взгляд на Кима, а тот, удостоверившись в том, что старший абсолютно точно смотрит, улыбается так по-дьявольски. — Какой ты послушный… Чего-то хочешь? — Только тебя. И, блять, прямо сейчас, — на выдохе произносит Чан. — Мм… Хорошо, но, — длинными пальцами проводит по воротнику белоснежной рубашки и ослабляет строгий галстук, затянутый на шее, — потерпи. Ким руки опускает ниже, к пуговицам, и расстёгивает одну за другой. Расстёгивает все пуговицы, но рубашку не снимает, наблюдает за чужой реакцией. Чан ногами обвивает торс младшего, притягивает ближе к себе. Хочется коснуться его тела, зацеловать каждый миллиметр, но наручники сдерживают крепко и едва ли позволяют хоть как-то двигать руками. Он аккуратно ножкой касается чужого паха и слегка надавливает через ткань плотных брюк, хитро улыбается и губы пересохшие облизывает. Сынмин рвано выдыхает и губу закусывает, из последних сил сдерживаясь. Он тянется к тумбе, чуть приглушает свет лампы и тянется за тюбиком смазки, выдавливает обильно на пальцы и размазывает по всей длине и между ними, нависает над старшим, на кровать опираясь одной рукой, и шепчет в губы: — Разведи ножки, пожалуйста. Старший в предвкушении послушно разводит ноги, а Сынмин вводит один палец, затем второй и третий, свободной рукой поглаживает Чана по бедру, по-собственнически сжимая до красных следов. Бан сдавленно стонет, когда младший длинные пальцы внутри разводит и вводит глубже. Ким горячо целует пухлые губы, чувственно сминая их, будто пробуя на вкус впервые. Ловит чужие вздохи, прикусывает нижнюю губу и оттягивает, сразу пробегаясь по ней языком. Чан выгибается и в поцелуй глухо стонет. — Сынмин-а… Не успевает договорить, как давится собственным стоном. Сынмин ухмыляется лукаво и вынимает пальцы, на что слышит недовольное мычание. — Подожди немного, сладкий. Ты такой красивый, — любуется тем, как не аккуратно задранная футболка едва прикрывает засосы на вздымающейся от тяжёлых вздохов груди, а опухшие от укусов губы иногда скрываются за шаловливым язычком старшего. За тем, как лёгкая ткань короткой юбки почти полностью задралась, оголяя бёдра и возбуждённый член, — и мой. Самый идеальный. — Сынмини, пожалуйста… Я так хочу тебя внутри… Киму совсем тормоза сносит и он, кажется, теряет возможность хоть как-то думать. Расстёгивает брюки и чуть спускает их вместе с бельём, освобождая возбуждение. — Поднимись немного. Бан приподнимает бёдра, а Сынмин заботливо под поясницу подушку подкладывает, аккуратно укладывает на неё старшего. Из кармана спущенных брюк вытаскивает блестящий квадратик и разрывает его, удерживая зубами за уголок. Натягивает презерватив на член и, удобнее устроившись, медленно входит в горячее тело, дразня и себя, и лидера. Чан блаженно и уже совсем несдержанно стонет, откинувшись на мягкие подушки. От наслаждения ноги поджимаются, а лёгкие забывают, как функционировать. Сынмин ускоряется, с рыком толкается сильнее и глубже, втрахивая старшего в кровать. Тот дышать не успевает, в груди жжёт от нехватки кислорода, но Чан отмечает это приятным ощущением и уголки его приоткрытых губ дёргаются в заметной улыбке. В спальне жарко до невозможности. Какофония звуков из пошлых шлепков тел друг о друга, стонов и стучащей об стену кровати почему-то так естественно наполняет пространство. Но остаётся что-то, что слышат только Чан и Сынмин, хотя им и кажется, что их ускоренное на двоих сердцебиение от переизбытка чувств слышит весь мир и даже больше. Спертый воздух становится ещё и горячим, одежда липнет к телу, а волосы к лицу, но Ким их заботливо убирает, вызывая у любимого улыбку. Чана самообладание покидает совсем, он развратно стонет, чуть не срываясь на крик. Сынмин же не останавливается ни на мгновение, ладонями в который раз исследует уже наизусть изученное, но всё такое же до бесконечности любимое, тело. — Блять, Сынмин, боже мой… Чан взвыть готов лишь от одного факта существования кого-то, вроде Сынмина. Он не любит его, он его, чёрт возьми, обожает. Превозносит чуть не до божества. А сейчас, когда он такой разгоряченный и грубый, не контролирующий себя… Чан захлебывается волной нахлынувшего удовольствия и с протяжным стоном выгибается до хруста и искр в глазах, кончает, пачкая животы обоих. Сынмин следом, стонет гортанно и обессиленно чуть не валится на старшего, руками опираясь на кровать. Оба молчат, только дышат тяжело, стараясь скорее прийти в норму. Младший поднимается первым, расстёгивает наручники и ложится на бок, сразу подносит руки Чана к своими губами и покрывает запястья лёгкими поцелуями, заботливо растирает. — Извини… Чан тепло улыбается и двигается ближе, обнимает Мина, трётся носиком о его щеку. — Не извиняйся, всё прекрасно, — почти невесомо касается губ напротив и переходит на шепот, — я люблю тебя. — И я люблю тебя, Чани.