Воля кукловода

      Т/и ждала его. Всегда. Всё время. С нетерпением.       Старинные часы отдалённо, монотонно и приглушённо тикали из гостиной, пока не пробили заветное время: полночь — и дом погрузился в кромешную тьму и уютное забвение, словно время неизмеримо, но уловимо остановилось вокруг. Однако ты ведь только этого и ждала? Иначе бы не ворочалась в своей кровати.       С того момента, как ты легла спать, сна не было ни в одном глазу, и ты бодрствовала, не чувствуя усталости. Ну не могла уснуть, не могла допустить ни малейшей предательской мысли о мире Морфея, хотя бы одним глазком не увидев его. Ты ощущала внутри неописуемое чувство возбуждения, ожидая новой встречей со своим Кошмаром-наяву-которого-ты-не-боишься. А следовало бы.       Ты взволнованно перевела свой ясный взгляд на окно, прикрытое неплотными шторами, сквозь которые проникал обманчивый, лживый свет небесного, луноликого светила. Это позволяло разглядеть неуловимые очертания предметов и интерьера твоей комнаты.       На прикроватной тумбочке стояла ночная, волшебная лава-лампа, что находилась в отключенном состоянии на данный момент, но в рабочем режиме отсвечивала синеватым цветом с сероватым парафином внутри, который сейчас клубился на дне прибора. Рядом же лежал телефон с небрежно скомканными наушниками, которые ты использовала сегодняшним, теплым, июльским вечером, слушая музыку на террасе. Тогда ты опустила босые ноги на землю, позволив ступням ощутить приятный холодок от свежескошенной травы в тот тихий, поздний час.       Ещё тебя окружали маленький стол, раздвижной шкаф и две двери с обоих боков комнаты, окрашенные в насыщенные, темные цвета тисового дерева. На столе лежали разбросанные вещи художественного характера: ты в спешке хотела запечатлеть на бумаге тощее, высокое существо, что хитро и умело скрывалось во мраке теневого мира. Получилось не так, как ты задумывала, но не жалела о своём потраченном времени перед сном: он все равно вышел достоверно, на твой скромный взгляд, да и оставался замечательным в любом виде для тебя единственной. Ведь это же он.       Ты мечтательно вздохнула при воспоминании обо всем времени, проведенном вместе, и нетерпеливо поёрзала под легким покрывалом, перевернувшись на другой бок, заприметив перед собой изящный, белый комод с несколькими широкими, выдвижными ящиками.       На самом комоде гуртом сидели смешнявые мягкие игрушки, счастливо улыбаясь, как будто тебе. Ты тоже была счастлива, как и они – это же очевидно, ведь ты, словно сияешь изнутри, как звёздочка во тьме, будучи маяком для потерянных или заблудившихся.       Каждая из твоих плюшевых зверушек наблюдала за твоим детством, твоим буйным подростковым досугом, что неуклонно подходил к концу, зримо гранича с новым этапом твоей жизни – взрослением. Родители бы хотели выкинуть или отдать игрушки в приют, однако ты была непримиримо категоричной в том, чтобы не лишиться ещё одной частички своих воспоминаний. Тебя страшила мысль о том, что если ты не сбережешь даже эту мелочь, то и его не сможешь удержать рядом с собой...       Он пришёл внезапно, как и всегда, за полночь, когда от лунного лика не осталось ни следа в обозримом пространстве, а в комнате стало уж слишком тихо, холодно и одиноко для такого социально-общительного человека, как ты. Он не любил свет в любом его проявлении, и ему нравилось наведываться к тебе под покровом тёмной ночи каждый раз. А ещё, несомненно, издеваться над твоей чувственной натурой, испытывая терпение на прочность.       Ещё из коридоров, что соединялись с главной гостиной, донеслась прекрасная мелодия, которую не могла заглушить ни одна преграда. Все явно спали в здании, раз уж он решил наведаться в гости. Ты утешала себя мыслью, что он так же соскучился по тебе, как и ты, каждый миг фантазируя и думая, как пройдет ваша новая ночь. Ведь ты жила мечтами о нём. Только рядом с ним, как будто оказываясь позитивной и настоящей, а днём существуя лишь бренной, серой массой.       Ты встрепенулась и резко села на кровати, подползая к ближайшей стене, облокотившись спиной на неё, примостившись на мягких подушках, которые были смяты в бесчисленных метаниях по кровати, пока ты дожидалась его.       Заскрипела дверь – ты не слышала его шагов из-за бесшумной, плавной походки и мелодии, идущей из музыкальной шкатулки, которая была заранее заведена кудесником-аниматроником – и ты не видела его полностью, но уловила эти до боли знакомые, безумные, белые, светящиеся точки в беспросветной черноте, когда он оказался в дверном проёме – для тебя они являлись самыми прекрасными, изумительными и родными на всём свете. Как только ты поймала его заинтересованный взгляд, направленный на тебя, ты тотчас смутилась.       Теперь преград не было между вами. Ты сама впустила зверя в свою клетку, изначально не заперев двери на защелки. Однако ты ведь прекрасно знаешь, что это тебя не спасет от его пристального внимания. Он же способен заполучить тебя и другими путями...       Но сейчас ты не думала об этом: после ты затрепетала. Сердце пустилось в радостный пляс, это было так громко и, наверняка, настолько слышно не только тебе, но и пришедшему гостю.       Ты сжала в своих потных ладошках покрывало и даже открыла рот, чтобы что-то сказать, но ни одного звука не воспроизвела на свет – во рту внезапно стало сухо, и ты сейчас была похожа на бедную рыбёшку, что выкинули на берег в жаркий, знойный день. Похоже, ты настолько накрутила себя и переволновалась, что теперь ощущала неловкость от наступившего времени встречи. Он все же пришёл к тебе. Но хватит ли тебе сил, чтобы обуздать дикое чудовище, не пав после этого жертвой его смертоносных клыков? А захочет ли потом он отпустить тебя и уйти, если ты его прикормила когда-то?       Белые, маленькие огоньки стали неожиданно приближаться, а из его горла вырывались непонятные, клацающие звуки, словно он пытался тебя успокоить или приманить в свои цепкие когти. А взгляд стал... Насмешливым и веселым, словно ему было в радость видеть тебя в таком состоянии. Возможно, аниматронику нравилось ощущать всеми фибрами своей души твой остаток, который хотелось унести с собой, но ты всё ещё была нужна ему в таком человеческом виде, ведь ты была теплой и мягкой в его жилистых руках, что приносили не только боль, но и удовольствие. В твоих сияющих глазах был приличный набор сумбурных эмоций, что являлись ему, как на ладони: испуг, страх, немалая робость, а под ней целый блестящий каскад нежных чувств с приятным, восхитительным и волнительным следом, который приманил его сюда, призвал к тебе, как и во все прошлые ночи до этого. Он не мог быть безразличным и стойко-спокойным, ведь ты восхищался кем-то неполноценным и неидеальным, как он, что творил за всю свою неполную жизнь воистину ужасные и кошмарные вещи. С такими ребятами, как ты, милая.       Ты это знаешь. Но тебя это ничуть не отталкивает, и это совсем сбивает с толку чернильное чудовище. Вместо того, чтобы с криком убежать от него, считать монстром и убийцей десятков детей, ты продолжаешь добровольно и приветливо впускать его в свою комнату, радуясь каждому проведенному мигу вместе с ним. Не это ли странно?..       — "Это ненормально", – ожившей кукле так хочется сказать это своим сильным, громким и устрашающим голосом. — "Ты не должна меня любить, Т/и. Как-никак мне нужно тебя убить, ведь я этим занимаюсь – это моё задание и цель – создавать всё больше таких как все мы. Я хочу это делать ради нашего выживания".       Но он этих мыслей не произносит в слух. Уже который месяц. Вместо этого заранее приготовленные слова в миг исчезают из его головы, стоит ему только взглянуть на тебя. Он смотрит на тебя, на твою улыбку, на радостный блеск в глазах, ведь ты рада, искренне рада видеть его, а не кого-то другого. И это так не похоже на все иные встречи с другими детьми, ибо они смотрели на него с крайним ужасом, страхом неизбежности, иногда с поддельным отвращением, искажающим ребяческие лица до неузнаваемости. Его проклинали, умоляли, чтобы ушёл и не убивал их...       Но ты этого не просишь. Ты лишь ласково говоришь ему на периферии нового утра, чтобы он обязательно приходил к тебе и следующей ночью. И он обещает, что вернется, потому что не может отказать тебе, когда ты лежишь обнажённой на смятой кровати с этой полусонной, усталой и довольной улыбкой, а в твоих печальных глазах стоят непролитые слезы от новой разлуки с ним. Ты хочешь видеть его снова. Чтобы он возвращался опять. Это нелогично, но звучит так правильно из твоих жарких уст, когда даришь ему последний, но убедительный поцелуй в маску, прежде чем исчезнуть и оставить одного в этом кошмарном мире, изнывая по твоему присутствию рядом.       А прямо сейчас монстр понимает, что не может лишить тебя жизни и в этот раз. Не может решиться убить тебя. Ведь в твоем взгляде такое наивное доверие и робкая надежда, что он не сделает ничего плохого – опускаются руки. Однако черное, антропоморфное существо не может отбросить коварную мысль о том, что твой остаток так хорош и ярок, привлекателен для него, иначе он бы не захотел утащить его с собой в тот же миг без спроса, как ты забрала когда-то его покой раз и навсегда в одно чудесное мгновение. Но он не сделает этого – только не без твоего позволения. Аниматроник слишком уж начал проникаться доверием к твоей чувствительной, отзывчивой персоне, что нуждалась в нём.       Высокая, тощая фигура подошла к подножию кровати, присев возле неё на тонких, как сучки молодых деревьев, ножках, пожирая жарким взглядом твой очаровательный, преисполненный легкого, призрачного мерцания, невинный стан. Ты принадлежала ему, и ты была не так уж и против этого, молча согласившись с этой ролью ещё в самом начале ваших двояких отношений. И не жалеешь ли ты об этом спустя столько времени?       Ты перестала мять одеяло и опустила голову чуть ниже, всего на несколько градусов наклонив так, что волосы упали на твоё миловидное лицо, частично скрыв его от проникновенного, внимательного и изучающего взгляда куклы. Белые зрачки с двумя точками напротив друг друга на черной радужке явственно смотрели с безумным желанием, но заметно задрожали в темноте, потеряв объект своей страсти из виду.       Он протянул руку с тремя длинными пальцами, больше похожими на шланги, откинул в сторону копну роскошных, чуть влажных после вечернего душа волос, с неохотой отстранив оригинальные "когти", чтобы не ранить мягкую кожу, однако ты потянулась следом за ладонью аниматроника, закусив ровным рядом зубов нижнюю губу, уверенно и бесстрашно посмотрев в глаза своему Кошмару.       — Пожалуйста, подойди. – ты попросила приглушённым шепотом большую куклу, словно боялась разрушить то чудесное, чарующее мгновение тишины в ночи. — Будь рядом...       Ты едва слышно вздохнула, когда кровать слегка прогнулась под неким весом существа, а его пальцы-щупальца осторожно коснулись твоей кожи, как будто ты была самой хрупкой вещью, что попадалась в его неаккуратные, острые "когти". Хлопковые простыни тихо зашуршали под вами, а твоё дыхание стало совсем сбивчивым, когда ты оказалась бережно уложенной на кровать, а над тобой нависла странная, худая, ростом чуть выше обычного человека, чёрная фигура. Одна из рук приподняла пижаму, чтобы ощутить упругость и эластичность человеческой кожи, вызывая мурашки по телу и твой искренний смех, который отозвался теплом в остатке аниматроника, когда ты вилась ужом под влиянием щекотки. Он ощутил ласковые ладони на своей белоснежной маске, наклонился к твоему лицу, коснувшись фарфоровой стороной чужой щеки в пародии на поцелуй, а из недр рта появилось, что-то отдаленно похожее на щупальце, оставив на разгоряченной коже влажный след. Он снова метил тебя, оставлял своё невидимое клеймо на животрепещущем теле, пока ты радостно смеялась и шутливо отталкивала его.       — Ах, Т/и, как всегда, ты столь сладка, как и в нашу первую встречу. – протянул он в своей обыкновенной, зловещей манере, втянул гиблые зубчики, имитирующие зубы, на мимичной лицевой, приникая твоей к лебединой шейке ближе, чтобы продолжить вылизывать её, когтями безжалостно разорвав хлопковую майку, не ранив тебя.       В сравнении с началом, музыкальная шкатулка стала играть громче, чем было до этого момента, распространяя на тебя гипнотическое и успокаивающее воздействие, из-за чего ты глухо застонала, покрывшись смущенным румянцем, словно вы делали это впервые, хоть это было далеко не так. Он лишил тебя невинности ещё в первую встречу, как плату за то, что ты не умерла тогда от его желания добывать новые души детей.       Зычный голос продолжил нашептывать ласкающие слух слова, пока ты постепенно возбуждалась и истекала влагой для него. Твои руки несмело обняли чудовище за шею, ладонями инстинктивно притянув голову себе, задыхаясь в собственных ощущениях, что не мог разделять с тобой полностью и безраздельно монстр. Вот скажи, и кто после этого кукловод, который дергает за ниточки?.. Никак точно не ты, милая.       Постепенно над вами обоими белый потолок посерел и почернел, словно покрывался какой-то неясной гнилью, и разложился являя после себя разъеденную неизвестной слизью дыру, а в ней – те самые длинные щупальца, что имелись на теле аниматроника вместо пальцев. Они тянули к вам свои отвратительные конечности, но ты знала, что они не тронут вас – это всего лишь ещё одна проверка на страх и отвращение. Следующие явились из приоткрытого шкафа – они просто извивались в воздухе и на полу, не обращая на вас внимание, а последние щупы вылезли из-под кровати и потянули свои тонкие выросты к тебе. Ты их остерегалась и опасалась, но просто представляла, что это часть твоей драгоценной куклы, и в момент весь страх и неуверенность пропадали, а на губах вновь сияла улыбка. Его руки коснулись твоей упругой груди, и ты вновь застонала, приникая к чужому корпусу, обитому прочным каркасом из лощенного глека.       — Н-не останавливайся, прошу. – ты задрожала всем телом, когда посторонние щупальца из-под кровати, достигли вас и коснулись своими влажными отростками твоей кожи на руках, оплетая их, подобно змея, стягивает, прижимая к постели, пока ты выгибалась в спине навстречу каждому безжизненно-холодному прикосновению необычного существа, что не мог отвечать такой же взаимностью. Этот контраст темпераментов и температур подстегивал обоих отдаваться творимому действу с ещё большей отдачей.       Он через силу отстранился от тебя, снова издавая эти непонятные, клацающие звуки, на которые ты обратила внимание, так как они отвлекали тебя от всего, что происходило между вами прямо сейчас. Но это всего лишь выражение его привязанности к тебе, которое он не мог демонстрировать в полной мере словами, ибо являлся на момент смерти ещё ребёнком, как и ты, и не был искусен в красивых речах. Хотя он был уверен, что всех слов мира хватило бы, чтобы высказать всё, что чувствует по отношению к тебе в своём израненном и искалеченном остатке. А ты не знала об этой особенности, не так ли, сладкая? И не узнаешь никогда...       — Я заметила, что ты не впервые делаешь такое. Как ты это происходит и зачем, Мар? – робко спросила ты, глядя в светящиеся потусторонним светом, белые зрачки. — Хочу... я хочу сказать, что это выглядит очень мило. – пробормотала смущенно, кокетливо затрепетав ресницами.       Аниматроник наклонил голову вправо, как это всегда делал обычно, считая, что его Т/и довольно очаровательная и забавная особа. — Просто так, мне нравится это делать, когда я гляжу на тебя. – он произнёс скрипучим и хриплым голосом эти странные, не свойственные ему слова, а потом захохотал, и его смех пронёсся эхом по всему дому, в то время как ты отчаянно покраснела.       Смешинка как внезапно появилась, так и неожиданно оборвалась, погрузив комнату в недолгую тишину, а затем раздался шорох, твоё мычание и шумный выдох с развратным чмоканием: его ротовое щупальце завладело твоим языком, играючи и мастерски, выделывая с тобой совершенно, невообразимые, приятные вещи, ловя каждый кроткий или громкий стон и вздох виртуозными выпадами, чтобы не привлекать внимание других существ в этом доме. Пока он рядом, другие не смеют показываться на глаза, зная, что он не менее опасен, чем Фредбер или тот же его теневой собрат – Найтмер. Его боялись и опасались. Но только не ты, приглашающе открываясь ему всей душой.       Действия ожившей куклы стали ещё более откровенными и смелыми: он погладил одной рукой твою голову, пропустив когти сквозь шелковистые волосы, любезно намотав их на пальцы, а другим резко и нетерпеливо отдернул шорты, схватив оголенное бедро цепкими, длинными "когтями". Ты попыталась поерзать на простынях, приподняться, чтобы проказливо не позволить ему подобраться к своему заветному месту, но только лишь помогла ему снять последний атрибут одежды, и упала обратно, так как другие, скользкие щупы всё ещё держали тебя в своем плену. Он раскатисто, жутко рассмеялся, засверкав своими белыми глазами в твои потемневшие от возбуждения, когда ты недовольно засопела.       — Т/и, куда ты собралась?.. Ведь кошмар только начинается! – пропел монстр, улыбаясь внутренне, потому что внешне он и так всегда ухмылялся. Чудовище погладило внутреннюю сторону изящных, человеческих бедер, безразлично отдав твои ноги иным щупальцам развлекаться, наказуемо лизать твои босые ступни и прижимать к мебели под вами так же, как и руки. Ты же не думала, что он простит тебе даже маленькую шалость, что может помешать его планам?       Остальная часть шевелящихся выростов, растущих из-под кровати, скользяще прошлась по бедрам и животу, вырвав короткий, рваный вскрик, что был умело пойман кошмарным аниматроником, а затем те самые отвратительные отростки проникли по одному внутрь твоего влагалища, заставляя тебя безудержно кричать, задыхаясь в собственных ощущениях, ловя открытым ртом спертый воздух. Это позволило ротовому щупу проникнуть глубже, сплетаясь с твоим розовым язычком, посасывая и делясь странной слизью, что взбудораживала твоё естество, даря непонятный привкус на самом кончике языка. Другие щупальца извивались там, внутри тебя, но это почти не ужасало тебя, ведь он проделывал это с тобой не в первый раз, но, как всегда, нежданно-негаданно – к этому пора бы уже давно было привыкнуть.       Тем временем, его руки блуждали по твоему телу, не в силах остановиться на одном месте, но это инстинктивное действие лишь подводило тебя ближе к пику наслаждения. Казалось, что кукла была не одна, а её много и все они доставляют тебе удовольствие таким извращенным способом.       — Ма-а-ари-и, я сейчас!.. – взмолилась ты, ощущая сумасшедшую лавину, боль ниже живота, словно набухал непонятный узел.       — Даже смерть... на этот раз смерть не спасет тебя от моего необузданного влечения к тебе. – проурчал зловещий мим, скручивая спиралью щупальца внутри тебя, срывая истошный крик удовольствия, что на высокой ноте оборвался – похоже, ты сорвала голос. Он ощущал отклик в своей голодной душе, ведь он был так близко к тебе, а ты была на грани, когда чуть ли не ослепляла его своим аппетитным остатком, вынуждая его терять над собой волю.       Его слабость. Его жажда. Его вожделение. Единственное, к чему он чувствовал неравнодушие. Остатки детей и ты, моя дорогая.       Поэтому он не мог больше терпеть эту пытку и позволил своему темному началу взять некий верх над его телом: черные, голые рёбра захрустели, преображаясь в некой метаморфозе, выдвигаться вперед.       — Я — ужасающее отражение того, что ты создала. – туманно, яростно и зло продолжил он. — Так испробуй смерть снова, и снова, и снова от моих прикосновений, Т/И! – с ненавистью к вселенской несправедливости и своему существованию, он схватил и впился в в твои бока рёбрами, оставляя неприятное жжение на месте соприкосновения, приподнимая тебя в воздух, по-прежнему обездвиживая по рукам и ногам, небезопасно изогнул, прижимая к своему угольному телу практически вплотную. Аниматроник гортанно зарычал, терзая твоё влагалище с помощью скользящих конечностей, растягивая эластичные и податливые стенки до первой пролившейся крови, но ты не ощущала этого из-за накатившей волны экстаза, принудивший тебя тихо, волнительно запищать и умолкнуть, устало отключившись. Ты безвольно повисла тряпичной куклой в длинных манипуляторах умельца-кукловода, что впился выпущенными зубами на маске в твою нежную кожу на шее, ощущая приходящее облегчение и разрядку от того, что оказался так близко к убийству. Буря прошла, а теперь можно отдохнуть.       Двухметровое чудовище выпустило хрупкое тело, нависая над тобой, прислушиваясь – ты была живой, размеренно дышала и отдыхала, но была ранена по его прихоти. Кошмарионн – кошмарная марионетка, что была злом для всех детей мира, отнёс этот далеко не невинный, но не такой уж ужасный поступок к ещё одному виду своего выражения влечения к тебе. Но он должен был признаться себе, что своеобразное "ожерелье" смотрелось на тебе просто изумительно, словно ему там и место. Кукла провела ротовым щупальцем по неглубокой ране и с видимым наслаждением облизнулась, укрывая тебя одеялом и пряча в тени мебели дополнительные щупальца, что идеально исполнили его задумку и теперь были не нужны ему. Сам аниматроник же обернулся вокруг тебя и замер, дожидаясь твоего возвращения в сознание.       Ты проснулась позднее, чем когда-либо, ведь на горизонте уже появились первые языки пламенного солнца. С разочарованием ты подумала, что Мар уже покинул тебя и оставил одну восстанавливаться после жаркой ночи, но он был здесь – меньше, чем на расстоянии вытянутой руки. Его сверкающий, чёрный каркас отбрасывал солнечные зайчики, а его фарфоровая, белая маска была рядом с твоим лицо, однако с темными провалами в глазницах, в которых не было ни намека на маленькие, белые точки жизни. Твоё сердце на мгновение замерло, сжалось словно в тисках, чтобы после сбиться со своего ритма от страха и тревоги, а твои ладони схватили его мимическую лицевую с притворной, зубатой улыбкой и двумя тёмными, широкими дорожками, похожими на следы от горьких слёз.       — Кошмар, хей, Кошмар! Ты в порядке? – ты позвала Кошмарионна хриплым, слабым и севшим от ночных криков голосом, слегка тряся его за тощее плечо, взволновано бегая глазами по лицевой, чтобы найти хоть смутные намеки на жизнь.       Вместо этого его рука подгребла тебя к нему, вызывая внезапную дрожь и жар в томящемся, человеческом теле, а только потом появился белый зрачок с крохотными точками. Живой, это хорошо.       Они оба лежали на боку. Его когти осторожно гладили твою изящную спину, и ты наконец-то могла видеть его на свету, а не во мраке. Так он выглядел более старым и измученным существом, чем в ночное время суток. Но он по прежнему за тобой бережно ухаживал, словно извиняясь за ночной поступок, хотя ему совершенно не было стыдно: у таких, как он, уже давно было атрофировано это чувство совести.       — Это кошмар. – ты не поняла, что он имел ввиду, когда начал говорить об этом. Ведь он мог обозначить эти мгновения, как самые худшие в его существовании, или же подтвердить своё прозвище. Однако он рассеял её догадки своим дополнением. — От которого ты не пробудишься больше. – он отвернулся, переводя задумчивый взгляд на потолок, что был частично разрушен, но не имел ни единого намека на недавние щупальца, что были виновниками разрушений. — Но я совру, если это будет так. Всему есть свой конец. – таинственно и грустно выпалил Кошмарионн, бескомпромиссно сорвав покрывало с твоего обнажённого тела под твой протестующий возглас. Ты смущающим движением пожелала руками закрыть все важные места от страстного взгляда ожившей игрушки, которая, словно запоминала каждую частичку твоего тела перед... Чем?       — Тебе пора. Ты слышишь? – ты и вправду слышала едва отчетливые голоса, что пробирались к тебе словно через вакуум. Твои глаза непроизвольно начали закрываться, хотя ты хотела остаться с ним, как можно подольше, ведь ты только недавно спала и не должна была хотеть ещё!       — М-мар! – тихонько и отчаянно позвала ты кошмарного аниматроника, неспособная преодолеть тяжесть век. Ты заснула, спокойно засопев, а твоё лицо разгладилось, приняв умиротворенное, невинно-детское выражения. Последнее, что ты видела перед сном, это печальные глаза Кошмара на причудливой маске счастья. Его слова звучали так горько, а смотрел он так скорбно, что твоё влюблённое сердце сжалось от ощутимой боли, захотев его обнять и утешить. Ранее приглушенные голоса становился всё громче, а потом ты вновь проснулась, широко открыв глаза и испуганно сев на кровати, желая было позвать Кошмарионна, но...       ...его уже не было рядом с тобой на этот раз.       Вместо этого рядом были удивленные родители, что взволнованно смотрели на тебя, спрашивая одним лишь взглядом: "Ты в порядке, Т/И?" Мгновением позже в твою комнату ворвался маленький брат, голося какие-то слова, а потом забрался на твою кровать, радостно прокричав, сразу же обрывая что-то внутри тебя:       — С Днем Рождения, сестлёнка! – мальчик рассмеялся и обнял свою дорогую старшую сестру, которая ошарашенно смотрела вперед невидящим взглядом, сгорбившись на постели.       Ведь сегодня твоё восемнадцатилетие и ты наконец-то стала взрослым человеком, т/и...       С убитым видом ты возвела голову к потолку, к девственно-чистому потолку, что не имел никаких изъянов, взвыв раненным зверем.       Тебе восемнадцать, ты взрослый человек, поэтому тебе больше никогда не встретиться с ним.