Воспоминания

Холодно. По босым ступням, тонким щиколоткам, впалому животу, редко вздымающейся груди и влажным щеками струилась ледяная прохлада, наверняка от сквозняка. Тело покрывают колючие мурашки, юноша, лежащий на полу, упершись пустым взглядом в отражающий его самого потолок, кажется, даже не замечал их. В голове спасительная пустота, ни единой мысли, ни намека на чувства, ничего, полнейшая абсолютная пугающая тишина, но это в тысячу раз лучше мыслей, разрывающих сознание на куски сдавливающей грудь болью. За окном вечернее солнце чуть греет землю, позволяя опуститься приятной прохладе после дневной духоты, но в комнате не жарко, из-за активно работающего кондиционера температура в комнате могла бы посоревноваться с температурой в латках с мороженным, тех самых, в которых продают то фисташковое мороженное с шоколадом, которое так любит… Ну вот опять, воспоминание, короткой вспышкой мигнувшее в голове, и слезы вновь собираются в уголках глаз, накапливаются поблескивающей периной на опухших веках, которые изрядно покраснели от нескончаемой соленой влаги, что текла из пустых темно-карих глаз. Он устал плакать сутки на пролет, устал от воспоминаний теплых наполненных счастьем дней, которые теперь приносили только саднящую боль в груди и новые потоки слез, устал от постоянного обезвоживания, потому что плачет слишком много, устал от друзей, которые зовут его снова и снова, устал спрашивать с ними ли Тэхён, и отказывать в любом случае, ведь если да, то станет только хуже, а если нет, то смысл идти, если они не увидятся. Чонгук непомерно устал, но никак не мог прекратить делать все это, убивая себя изнутри каждым действием. Ну вот, опять разболелась голова так, словно по ней били свинцовым молоточком. Тук-тук, тук-тук, тук-тук. Чертова пытка. Слезы высохли, физическая боль приглушает моральную – всем известная истина. Честно говоря, Чонгук не помнит сколько дней прошло с того момента, когда он в последний раз вставал или ел, или в принципе делал что-то кроме истязания себя воспоминаниями. Он помнит, как к нему зашел Чимин, это было неделю назад, а может вчера, время перестало иметь значение, Чонгук ему завидовал, тот был таким активным, веселым, что-то рассказывал, попеременно взмахивая руками, пытался шутить, растормошить, на улицу в конце концов вытащить – только без толку, какая улица если Чон даже подняться с пола сам не может, все силы уходят на то, чтобы хоть немного взять себя в руки, не взял бы – давно б лежал, свернувшись в позу эмбриона и кричал от боли разрывающей грудную клетку. Снова рой мыслей в голове, каждая будто ржавый гвоздь, пробивающий пульсирующий от количества оных мозг. А может к черту? Перестать думать о произошедшем, мол было и было, что уж теперь. Чонгук едва приподнял уголки губ, в ответ своим мыслям. Да уж, не думать, когда каждое случайное слово, жест, взгляд, даже чертов предмет или звук, все напоминало об этом. И правда к черту! Нужно ведь просто забыться, а дальше все решится само. Дрожащая рука тянется к валяющемуся в полуметре телефону, подцепив его за край, тот тянет его к себе, включая и вводя пароль – день их первого поцелуя, Чонгук отводит взгляд от экрана, с которого укоризненно смотрит причина всех его проблем, возвращает обратно, позволяя себе вольность, рассматривает, запуская танец картин воспоминаний в голове. Тэхён с всклокоченными со сна волосами и следом от подушки на правой щеке возится в смятом ворохе белоснежных одеял, и прижимает к оголенной груди подушку, его светлая кожа ярко контрастирует с черной наволочкой и Чон на мгновение подвисает, разглядывая рельефную грудь с несколькими порочными пятнами, рассыпанными по плечам, пока еще медленно соображающий Тэ заспанно смотрит чуть выше камеры прямо Чонгуку в глаза, на его губах полная нежности улыбка, а в мутных расфокусированных глазах легкий намек на недовольство. - Что ты делаешь? – голос у разбуженного хриплый и более низкий, чем обычно и Чонгук едва не плавится, этот голос главный козырь, грязный прием и сводящий с ума трюк. - Я? Хмм… - он задумался, прижимая палец к губам, - наверное, я фотографирую самое дорогое, что есть в моей жизни. - Снова селфи? – Тэхён усмехнулся, зачесывая назад растрепанные темные кудри. - Не угадал, - Чонгук отбрасывает телефон в сторону склоняясь к брюнету и вжимается губами в теплые податливые губы, целуя бережно, передавая всю скопившуюся внутри нежность. Воспоминание пронзает грудь ржавыми иглами, больно, чертовски больно. Палец безошибочно нажимает на иконку телефонной книги. Длинные гудки раздражают измученный картинами недавнего прошлого мозг, короткий щелчок принятого звонка приносит короткое облегчение. - Принеси чего покрепче, я хочу напиться, - Чонгук прерывает недовольный монолог твердым повторением собственных слов, чеканя каждое из них. – Я. Хочу. Напиться. Слыша тяжелый вздох из динамика и короткое «я сейчас буду», Чонгук отключает звонок и отбрасывает телефон, откидывая голову и вновь погружаясь в бесконечную пучину мыслей. Еще немного и все пройдет, он забудет обо всем, что было и все снова станет как прежде. На периферии сознания лихорадочно бьется мысль, что алкоголем он ничего не исправит, но Чонгук глушит её железобетонным аргументом в стиле «все пройдет». Нужно просто немного подождать. По ощущениям с момента его звонка прошло несколько часов, когда в дверь ненастойчиво постучали, Чон хрипло гаркнул «Открыто!», не поднимаясь с пола и беря в руки откинутый ранее телефон, устало всматриваясь в цифры, обозначавшие время, он видит, что ошибся, доверяясь внутренним часам, и получаса не прошло, как верный спаситель пришел и принес такую необходимую сейчас анестезию. Мозг словно заезженная пластинка твердит о том, что это его не спасет, что анестезия – это совершенно не алкоголь, но Чонгук упрямо заталкивает неразумные, по его мнению, мысли куда подальше. Возле него с глухим стуком опускается пакет с несколькими, если судит по звонкому цоканью, бутылками, пришедший хмурится, разглядывая парня на полу, и грубо бросает. - Ром, текила и две бутылки виски, достаточно, чтобы ты опустился в пучину жалости к себе достаточно глубоко? - Думаю да, спасибо, Юнги. – Чонгук пропускает язвительные реплики мимо ушей, своих мозгов ему хватает, чтобы беспрестанно поливать себя грязью, он уже тянется к пакету, чтобы достать первую попавшуюся бутылку и залить кровоточащие раны, но пакет с пола поднимается посредством нахмуренного друга и отставляется к дальней стене. - Для начала разминка, - язвительно шипит старший, облокачиваясь лопатками о стену, Чонгук раздраженно рычит «Какого черта?», испепеляя его взглядом. – Такого черта, итак, сколько дней ты не вставал? – В ответ тот лишь пожимает плечами, бубня что-то про пару-тройку дней. – С момента, как к тебе заходил Чимин ты поднимался вообще хоть раз? – Юнги скалится, когда лежащий отрицательно мотает головой, и грубо по-змеиному шипит. – Прошла блядская неделя с того дня, ты ебнулся? Ты гребаный кусок дерьма, сейчас отлепишь свою задницу от пола и сделаешь хоть что-нибудь, кроме того, чтобы валяться тут на полу и погружаться в свои долбанные мысли, ты меня понял? Чонгук пристыженно поджал губы, как это делают дети, после падения, стоически сдерживая слезы, чтобы не расплакаться у всех на виду. Грубо, но честно, в его стиле. От едких прожигающих душу слов становится невыносимо, но от чего-то немного легче. С какой-то стороны Юнги прав пора подняться и сделать хоть что-то, доказать Тэ, что он не долбанная тряпка, но секундная мотивация проходит, когда осознание обухом ударяет по голове. Ему все равно, что бы Чонгук не сделал ему будет плевать. Слезы вновь собираются на в миг покрасневших глазах – за плечо с силой дергают, от резкой смены положения в глазах темнеет на пару секунд.. В глазах Юнги сверкают молнии, предвещая подступающую грозу. Тело отзывается ноющей болью в мышцах от долгого лежания на полу. Чонгук слабо стонет от боли и через силу поднимается на ноги. - Ого, неужели ты встал? Поразительно! – Юнги хмыкает, засучив рукава своей рубашки. – Значит так, ты сейчас идешь в душ, я полью цветы, и найду бокалы. Быстрей-быстрей. На последних слова он подталкивает Чонгука в сторону ванной, а сам идет на кухню. Чон осматривается, обои кофейного цвета, что всегда успокаивал его, теперь навевают тоску, его маленькие друзья в подставках и разноцветных горшках поникли, будто понурив голову, сочувствуя разбитому хозяину, мучительный вдох сорвался с губ, даже с этими цветами было связаны тысячи воспоминаний. Он резко отворачивается, не в силах смотреть на отзывающееся спазмом в груди зрелище, и уверенно двигается в сторону ванной. Зеркало в полный над раковиной отражает каждый его недостаток. Синяки под глазами выделялись на фоте слишком бледной кожи, всклокоченные светлые волосы, лоснятся и блестят на свету, вовсе не от чистоты, губы обкусаны и покрыты корочками запекшейся крови, Чонгук проводит пальцами по опухшим векам и загнанно смотрит в покрасневшие глаза. В голову лезут мысли о том, что от похож на наркомана во время ломки, что не слишком далеко от истины. Не в силах больше смотреть на то, во что он превратился с уходом Тэхёна, Чонгук пожевывает нижнюю губу и отворачивается от зеркала. По ногам бегают колючие мурашки, когда кровь разгоняется по застывшим в бездействии артериям. Неприятно. Теплые струи с силой бьют по обнаженному телу, ударяются о поникшие плечи, стекают по напряженной спине и подрагивающим ногам, стремятся к сливу, забирая с собой недельную тяжесть мыслей и собравшуюся на теле грязь болезненных дней. В воздухе сворачиваются клубы горячего пара, Чонгук прислоняется спиной к влажной кафельной стене, зарываясь руками в мокрые намыленные волосы. Горячая вода расслабляет затекшие за долгое время мышцы, боль словно обжегшись отошла на задний план, ошиваясь периферии сознания, на её смену пришло легкое облегчение. С мылом в слив стекали постоянная усталость и соль пролитых слез, на их место пришла ярость грубая, необузданная, животная. Чонгук выбрасывал её, жестко проходясь по телу мочалкой, нещадно царапая нежную кожу, срывая её кусочки вместе с прилипшей за столько дней грязью. После душа по телу разливалось приятное тепло, наскоро вытершись, он надел чистую, спасибо Чонгуку из светлого прошлого, одежду и вышел из ванной, несильно хлопая дверью. На кухне, сверля взглядом темную жидкость в граненных стаканах с плавающими в ней кубиками льда, сидел Юнги, задумчиво отбивая по столу одному ему известный ритм, Чон падает на стул напротив друга, вырывая его из раздумий. Тот переводит на него тяжелый взгляд, который тут же наполняется облегчением, будто камни, лежащие в глубине антрацитовых глаз, вдруг стали лепестками яблоневых цветов и их унесло свежим ветром. Они пили уже пару часов, Юнги умело обходил больную тему, Чонгук старался не вспоминать без конца шутя и стараясь делать вид будто ничего не было. Время перевалило за десять вечера, когда слон, к которому относились как к обычному предмету мебели наконец вышел из себя и к чертям задавил всех присутствующих. Казалось бы, обычная шутка об отношениях Чимина и Юнги, и Чонгук мгновенно потускнел, Мин мгновенно прикусил язык. Он слишком расслабился и забыл о границах. - Знаешь, Тэ тоже любил воровать мое мороженое прямо у меня из-под носа, и футболки любил воровать, и зубную щетку частенько. – Печальная улыбка расплывается по лицу, будто он вспомнил что-то светлое, но такое далекое. – Хотя я не уверен в этом теперь, я думал он и меня любит, ошибся. – От болезненной усмешки по плечам Юнги ползут мурашки. Насколько же он разбит? – Ты ведь хочешь знать почему это произошло? – Чонгук не говорит расстались, будто если он скажет это слово, то все станет правдой, а пока можно убеждать себя в том, что они просто поссорились, как раньше. Только как раньше не будет. Он не хочет этого признавать. Юнги смотрит пьяным взглядом, взвешивая за и против, уверенность, что, если тот расскажет ему станет легче, почему-то пробивает все против, он медленно кивает, продолжая наблюдать. И Чонгук рассказывает, срываясь на слезы, крики, иногда почти шепотом, но рассказывает. В клубе было немного шумно, но за столиками на балконе было достаточно тихо и открывался вид на хаотично двигающуюся под какую-то попсовую песню толпу, от битов алкоголь в стаканах шел рябью. Никто из парней не помнил, кто предложил отпраздновать окончание мирового турне. Они выложились на полную, и наконец могли отдохнуть. Уже изрядно опьяневший Чонгук, который едва ли не с боем отвоевал для себя пару коктейлей – из-за возраста ребята до сих пор подшучивали над ним, не разрешая пить, но после честно наливая и ему – наблюдал за смеющимися из-за того, что Чимин уронил солонку в стопку с текилой, парнями и счастливо улыбался. Хосок растекся по своему месту, едва не касаясь коленями пола, и вяло отшучивался, мол ему и так удобно, Юнги в который раз – Чонгук сбился со счета на четырнадцатом, залип, рассматривая взъерошенные волосы Чимина, Чон незаметно усмехнулся, они так и не рассказали о том, что встречаются, но кажется об этом знали уже все, Юнги совершенно не умел скрывать свои чувства. Хосок заметил первым, а когда рассказал о своих догадках остальным, Чонгук был поражен, но со временем стал убеждаться в том, что тот прав. В бок ткнули и Чонгук вынырнул из воспоминаний, поворачивая голову в сторону ткнувшего, Тэхён слепил своей квадратной улыбкой и едва щурился, рассматривая Чонгука в свете красной неоновой подсветки над ними, он приблизился к его уху, жарко шепча уме на ухо. - Ты улыбаешься. Почему? – Чонгук подтягивается повыше, чтобы зашептать в ответ. - Они красиво любят друг друга, посмотри. – он кивает на Юнги и Чимина, и вновь скатывается на свое место. Ему было хорошо, ровно до того момента, пока он не начал стремительно трезветь, бросив что-то на подобии «скоро буду», Чонгук поднялся с места и отправился вниз к барной стойке, проходить сквозь бездумно двигающуюся в такт музыки толпу было непросто, лавируя между пьяными дрыгающимися телами Чонгук трижды проклял свою идею и наконец упал на барный стул. Попросив какой-то коктейль с непонятным содержимым, Чонгук поднял взгляд туда, где должны были сидеть его друзья и тут же наткнулся на поблескивающий взгляд, родных темных глаз, в груди мгновенно потеплело. Перед ним опустился бокал с прозрачной красной жидкостью и загнутой в петлю смерти трубочкой, едва он прикоснулся к стакану на стул рядом упала девушка, захлебываясь от рыданий и тщетно пытаясь заказать себе чего-то самого крепкого из меню. От этого зрелища в груди что-то рвется и Чонгук складывает руку на её плече. - Хэй, что случилось? – Мягко спрашивает он, успокаивающе поглаживая по спине. Из груди девушки вырывается новая порция всхлипов с редкими словами о парне, туалете и какой-то шлюхе. Чон только судорожно вздыхает и говорит что-то успокаивающее тщательно подбирая слова, чтобы не задеть и без того натянутые чувства девушки. Она поднимает заплаканное лицо, изучая лицо Чонгука несчастным взором, в коньячно-карих глазах отражается невыносимая боль предательства, парень нервно делает глоток из бокала, который все еще сжимает в руке, и отставляет его на стойку, девушка беззастенчиво берет его в дрожащую руку и отхлебывает добрую половину, стараясь восстановить дыхание. В клубе невыносимо жарко, или это от волнения начинает лихорадить. Все произошло слишком быстро. Из ниоткуда взявшийся парень толкает Чонгука в спину и, тот пошатнувшись склоняется к девушке, по чистой случайности целуя её в поблескивающие от выпитого губы, которые на секунду замирают, и начинают яростно отвечать, пытаясь выместить в этом случайном поцелуе всю свою боль и разочарование. А парень не замечает, как темные бриллианты столь любимых глаз болезненно сверкнули на балконе vip-зоны элитного клуба. Когда Чонгук резко отстранился от девушки наскоро извинившись, и бросился к друзьям, Тэхёна с ними уже не было, как и его кожанки, недавно висящей на подлокотнике дивана. — Вот так вот, - Чонгук невесело разводит руками, наливая прозрачную жидкость текилы в граненый стакан и наблюдая за тем, как она плещется, разбиваясь каплями о стенки стакана. Юнги в ответ протянул лишь многозначительное «оууу» и залпом осушил свой бокал. Он знал, что произошло что-то ужасное, раз Тэхён после того дня пролежал в постели целую неделю, с того дня прошло уже почти полгода, а Чонгук уже пару месяцев не мог собрать себя по частям, сначала шутил и смеялся, делая вид, что все в порядке, не приближаясь к Тэ ближе чем на метр, а тот дергался от каждого звонка на его телефон, пряча боль за неизменной квадратной улыбкой. Юнги с самого начала находился со стороны обоих баррикад, не в силах помочь. - Я понимаю, что это оставило след на тебе, Гук, – осторожно начал парень, заранее готовясь к порции слез. – Но, если ты будешь просто лежать в комнате ничего ведь не изменится, поговори с ним. - А смысл? – ироничный смешок сорвался с губ. – Я в тот день сразу пошел к нему поговорить, объясниться, он мне и слова сказать не дал, сказал только отъебаться от него по-хорошему и все. Я каждый день к нему приходил, он перестал открывать мне дверь, бросил мой номер в черный список, а после вообще на месяц уехал. – Чонгук говорил, захлебываясь слезами, рассказывая о том, что творилось в его душе. – Тебе бы знать, как я умирал, каждый раз, когда мы сидели все вместе в студии, а он даже не смотрел в мою сторону, будто меня нет. Юнги хотел сказать, что смотрел, что взглядом испепелял каждое мгновение, когда Чонгук отворачивался, шутил, выдавал идеи, но не смог, духу не хватило просто взять и рассказать. Не в силах помочь он выслушивал молчавшего до сих пор друга и чувствовал, как щемящее сочувствие разрывает грудь, уходя он попросил вернуться к ребятам, в общежитие, сказал, что им его не хватает и оставил Чонгука с его воспоминаниями наедине. А тот знал, что теперь он не сдержится и его разорвет от болезненных воспоминаний. Он разблокировал телефон открывая переписку.

Все еще любимый

23.01. 02:05 Я понимаю, что ты не хочешь меня слышать, позволь хотя бы объяснить тебе, что произошло!

Прочитанно

В тот день я не целовал её, если ты подумал, что я изменю тебе, я бы никогда не сделал этого, я никогда не врал тебе о том, что люблю. За все то время, что мы вместе ты стал частью меня, и я полюбил тебя так сильно, что готов вырвать свое сердце, лишь бы знать, что не сделал тебе больно.

Прочитанно

Данный пользователь добавил вас в черный список.

Слезы вновь собрались на веках, но Чонгук лишь небрежно смахнул их, продолжая читать и погружаясь все глубже в болезненные воспоминания.

Все еще любимый

27.01. 03:04 Хотел бы я вернуться в тот день, не спускаться за чертовым коктейлем и не успокаивать ту девушку, но сейчас я понимаю что ты вряд ли хотя бы увидишь это сообщение.

Не отправлено

28.01. 03:09 Вряд ли ты видел то, что я пытался тебе написать, это банально и мало тебя колышет. Я люблю тебя. Я сказал, а ты просто поздравил меня с этим. Стоит перестать писать тебе, я ведь знаю, что сообщение не дойдет, так глупо продолжать это делать.

Не отправлено

Все еще любимый

02.02. 07:13 Я так чертовски хочу написать тебе о том, как сильно скучаю по тебе, но ты не хочешь видеть моих сообщений, не хочешь слышать моих слов о том, как я ломаюсь от того, что до сих пор невыносимо люблю тебя. Представляешь, сегодня я целый час убеждал себя в том, что ничего к тебе не чувствую, но все равно наступает ночь, и я снова один, и снова понимаю, что ты настолько во мне, что мне ломает ребра от одной мысли, что тебя нет рядом. Блять, я так чертовски люблю тебя, что готов прочувствовать это тысячи раз, лишь бы знать, что ты никогда не почувствуешь того же. Той же разрывающей боли. Я сейчас печатаю тебе это сообщение, а ты вряд ли видишь хотя бы точки в нашем с тобой диалоге. Интересно, ты удалил его, или перечитываешь по ночам, как и я захлебываясь в слезах?

Прочитано

Сердце Чонгука забилось так же быстро, как и в тот раз, волнение захлестнуло с головой, и, как и в тот раз сердце превратилось в крошево от все той же холодной фразы.

Данный пользователь добавил вас в черный список.

Все еще любимый

02.02 07:16 Ты проверяешь сообщения от меня, даже если ты не отвечаешь – это так мило, я люблю тебя

Не отправлено

Знаешь, если ты так уверен в своем решении – хорошо, но однажды я не смогу быть даже значком «набирает сообщение»

Не отправлено

Все еще любимый

07.02. 04:14 Я люблю тебя, но ты меня ненавидишь, я ведь изменил тебе, да? Ха. Это даже смешно. Меня до сих пор выворачивает от того, как сильно я по тебе скучаю, но я даже сделать ничего не могу, я люблю тебя настолько сильно, что готов убить себя если сделал тебе больно. Это будет мое последнее сообщение тебе. Прошу научи меня не любить тебя.

Не отправлено

Чонгук чувствует, как по щекам струятся горячие слезы, обжигая нежную кожу едкой солью, нижняя губа подрагивает от сдерживаемых всхлипов, а стеклянный взгляд устремлен куда-то в нижний угол экрана. За все то время, что он погружался в собственную боль он ни разу не позволил себе рыдать взахлеб, крича и всхлипывая, но сейчас сделать это хотелось, как никогда. Боль свернулась колючим комком в глотке, мешая дышать и заставляя громко и рвано всхлипнуть, Чонгук дернулся от этого как от пощечины, но первый всхлип, подобен первой упавшей пластинке домино и за ней неизменно падают остальные, одна за другой. Всего один всхлип, а Чонгук уже громко и вволю рыдает, поджав колени к груди, обнимая их руками, и уже не пытаясь сдерживаться, только вжимает губы в хлопковую ткань бежевых домашних штанов и изредка ударяясь зубами о выпирающие косточки. Старая, засмотренная до дыр, и протершаяся в нескольких местах пленка вновь прокручивает знакомый до боли фильм, их первая встреча, когда Чонгук влетел в него со стаканом кофе в руке и футболки обоих – некогда одинаково белые – покрылись бежевыми кофейными разводами, сбитое дыхание и взгляд глаза в глаза, первый поцелуй, сбитое дыхание, залитые румянцем щеки и покалывающие губы запускающие мурашки по спине, первая ссора, сбитое дыхание, крики, слезы и теплые объятия. Рядом с Тэхёном не получалось нормально дышать, но без него дышать вообще невозможно. Горло сжимается в болезненном спазме, непрекращающиеся всхлипы мешают вздохнуть, словно Чонгук проглотил подушечку для иголок и с каждым вздохом тысячи остриев протыкали глотку изнутри. Он не смог даже закрыть глаза, каждый раз под веками вставал образ Тэхена, улыбающегося, сонного, смеющегося, плачущего, уставшего, кричащего, нежного расслабленного, а в мозгу резонировал звук его дыхания, его слова, его смех, стук его сердца. От этого хотелось сбежать, но он себя не убежишь. И собственные мысли уже скручиваются клубами черного дыма, заволакивая воспоминания густым гнусным смогом. В голове похоронным выстрелом расцветает единственная мысль, она течет по венам и артериям, наполняет каждую клеточку тела, отравляет легкие и застревает в сердце, наполняя ядом все что находится внутри, Чонгук чувствует, как его душа начинает медленно разлагаться. Что если, Тэхён никогда его не любил? Что если, все его воспоминания – это всего лишь ложь? Притворство. Осознание обухом ударяет в голову и заставляет захлебнуться воздухом, зрачки расширяются, слезы перестают течь из покрасневших усталых глаз. Он ведь просто предал его. Боль от предательства не душит своим весом, не скапливается на плечах, не выкручивает грудь и не ломает ребра, она мерзко колет где-то возле сердца, вынуждает наконец подняться с пола и доказать, что ты не пустое место. На веки наваливается усталость всех тех ночей, когда он не смог сомкнуть глаз, боясь вновь увидеть его перед глазами, и заставлял себя думать, вспоминать, делать что угодно, на что хватит сил, но что не позволит заснуть. Злость не делает лучше и не заживляет раны, но она дает силы идти дальше, чтобы однажды исцелиться. Зайдя в комнату, Чонгук сбрасывает с себя одежду и забирается в кровать, с улыбкой отмечая, что Юнги полил его маленьких друзей и они уже не выглядят такими вялыми. Едва прикоснувшись головой к подушке, он провалился в сон, успев только чиркнуть короткое сообщение, даже не замечая кому именно.

Все еще любимый

16.07 00:03 Завтра во сколько в студию?

Отправлено

Чонгук просыпается от бесконечной вибрации телефона, который неудачно утыкается в нижние ребра, еле оторвав голову от подушки он возит руками меж тканевых складок силясь отыскать раздражающий кусок металла, который никак не хотел переставать вибрировать. Едва нашарив злосчастный телефон, он падает обратно в облако притягательных подушек и нечаянно отвечает на звонок, с трудом разлепляя глаза, слышит доносящиеся из трубки голоса и хриплым мученическим стоном подносит телефон к уху. - …оже, Чонгук-и ты правда придешь сегодня?! – Радостный вопль взрывает перепонки Чонгука, на фоне слышен одобрительный гул и хмыканье, в голове нерешаемой задачей остается вопрос о том, кто же это был. Чимин тем временем продолжает что-то громко вещать. - … в два. Мы так соскучились! Ты же зайдешь вечером в общагу? А вернешься? Твоя комната до сих пор пустует… Пак продолжал что-то говорить, пока в голове Чонгука судорожно закрутились шестеренки. Он снял квартиру два месяца назад, платил каждый месяц, через пару дней должен будет снова это сделать – на иконке календаря висит красный кружок, напоминающий о скорой дате выплат – если съедет быстро, то этот месяц не зачтется, к тому же он соскучился по своей комнате. Волнение о ежедневных встречах в столовой захватили с головой ровно на пару секунд, пока их не смыла необузданная ярость. Решение принялось само собой. Нужно будет только попросить Юнги помочь перевезти растения в горшках. Одежды у него с собой не так много, а больше своих вещей у него тут нет. На губах заиграла мягкая улыбка, легкое чувство предвкушения от скорой встречи с друзьями заиграло в животе, и начало казаться будто он горы сможет свернуть одним движением руки. Друг все так же тараторил в трубку, что-то о бесконечной скуке по нему, о том, что случилось на прошлой неделе, и какие-то отвлеченные просьбы о том, чтобы Хосок положил подушку и не смел кидать её в говорящего. Легкая усмешка пролегла в уголках губ. - Я… кхм… да… - Еще хриплый ото сна голос наконец прервал бесконечную тираду увлеченной болтовни и криков, на противоположном конце наступила гробовая тишина, не слышно было даже дыхания Чимина, будто он задержал его, боясь прервать или пропустить редкие фразы. Чонгук рвано выдохнул, выпуская из себя скопившееся волнение и боль и твердо закончил. – Я перееду обратно, сегодня в два буду на репетиции, ждите. - Я очень рад. – Благоговейным шепотом ответил Чимин. Чонгук даже через трубку слышал, как тот улыбается и видел его подступающие слезы, он всегда знал, что тот слишком волнуется за каждого из них и по-настоящему счастлив его возвращению, он был почти уверен, что тот шепчет чтобы сдержать слезы, улыбка, рвущаяся из груди, наконец, перестала метаться, заняв свое законное место и присваивая обратно свои законные права. Впервые за все прошедшее время Чонгук понял, как сильно соскучился по ним всем, по шуткам, бесконечно болтающему и в равной степени волнующемуся Чимину, отстраненному грубому Юнги, неловкому, но тем не менее смотрящему в самый корень Хосоку, поучающему, но заботливому Сокджину, задумчивому и часто апатичному Намджуну, и даже по Тэхену, возможно, по нему даже больше всего. Чонгук вздрагивает, словно его только что ударили плетью и поперек спины алым разгорается длинная уже набухающая рана, из которой тонкой струйкой течет кровь. Нельзя думать о нем так. Нельзя. По предателям нельзя скучать. В трубке висит все та же нерушимая тишина, будто звонок давно отключился и Чонгук просто держит трубку у уха, как идиот, но он слышит сбивчивое дыхание борющегося со слезами Чимина, нервное постукивание пальцев по, кажется, столу, очевидно они в большом зале, через пару секунд от слышит громкие размашистые шаги, направленные к выходу, у кого-то сдали нервы. Чонгук покусывает до сих пор саднящие губы и рассматривает солнечные лучи, играющие на позеленевших листах растений своим золотистым светом, обдумывая, что сказать. Очевидно, продолжать диалог нет смысла. - Я тогда пойду собираться, - неловко прерывает затянувшуюся паузу Чонгук и заканчивает тут же, отключая звонок. – Пока. Он уже не слышит, как посреди большого зала судорожно выдыхает Чимин, счастливо улыбаясь сквозь стоящие в глазах слезы, как Юнги подходит к нему сгребая в успокаивающие объятия, перебирает в голове события вчерашнего вечера, он не видит, как на плечо раскинувшегося на диване Намджуна, что наконец расслабленно откинул голову на его спинку, ложится рука улыбающегося Сокджина, не слышит, как Хосок отставив стакан мультифруктового сок, улыбаясь во все зубы говорит «Ну неужели до него дошло?!», он не знает, что Тэхён улыбается до боли в скулах и, сидя в своей комнате на полу, льет слезы на единственную оставленную от него футболку, ту самую с кофейными разводами на груди. Он даже представить себе не может, как сильно тот счастлив. Решив не забивать себе голову пустыми размышлениями о прошлом и о реакции на его возвращение, Чонгук набрасывает на себя футболку и шорты с графическим рисунком морских волн для репетиции, и подходит к стойке с любимыми растениями, любовно оглаживая широкие гладкие листья, он позволяет спокойствию с долей предвкушения заполнить себя. Поговорив со своими молчаливыми слушателями и пожелав им хорошего дня, он направляется на кухню, чтобы заварить себе зеленый чай, в голове стол из прошлого, под завязку забитый пустыми кружками из-под зеленого чая, тогда он всю ночь посвятил тому, чтобы отредактировать фотографии в профиль, постоянно выискивая все новые и новые недочеты. Тэхён тогда знатно подзаебался носить ему чай, наотрез отказываясь ложиться спать до тех пор, пока Чонгук не ляжет. Он задумчиво болтает ложкой в чашке, размешивая сахар, воспоминания не приносят былой боли, если не думать о том, что все это обычная ложь. Ему не больно, если забыть о пожирающем изнутри одиночестве и пустоте, пришедшей на место всепоглощающего счастья. К черту, в любом случае у него еще остались друзья. На репетицию он ожидаемо опаздывает, слишком задумавшись обо всем и ни о чем одновременно, когда он приходит все уже в сборе, или почти все. В спину застывшего в дверях Чонгука вдруг врезается теплое тело, слегка толкая его вперед. Хриплый голос разбивает еле собранное по кусочкам спокойствие. - Чего застыл? Ходить разучился? – его толкают в плечо, проходя мимо, а Чонгук жадно пожирает глазами, любимые черты его тела. Ловя на себе сочувственные взгляды, он хмыкает, собирая свою невозмутимость заново. К черту. Из конца зала слышится приглушенный шепот Юнги, который тут же прикрывает рот ладонью, под испепеляющим взглядом всех присутствующих. «Он только вчера поднялся с пола за прошедшие месяцы, с хера ли Тэ такой грубый?». Фраза, брошенная по воле случая или по воле чьего-то слишком длинного языка, ударяет по остаткам самолюбия, но, делая вид будто не услышал её, натягивает еле держащуюся на губах улыбку и идет в центр зала к остальным, он не видит, как в глазах Тэхёна отражаются руины его чувств и мыслей. Он не видит, как он разрушается изнутри. Он не хочет на него смотреть. От мысли, что Тэхён впервые так близко, спустя столько дней, в голове все мешается в густую липкую кашу. Не в силах больше месить её в бесконечном поиске ответов, Чонгук отключает свою голову отпуская себя, погружаясь в музыку. В тот мир, в котором нет проблем и правил, где нет страха и боли, уходит выпуская свои чувства в рваных движениях тела, забив на разогрев. Отдает себя всего, и в голове крутятся заученные наизусть строки. Каждый бит – резкий выпад, каждый звук – стук сердца, каждое движение – собственные чувства, каждое слово – собственные мысли.

Я мог бы все исправить.

Он знает, что на него смотрят, знает, что танцует не запланированный танец. Он просто выпускает все что скопилось так глубоко внутри. Резкий выпад грудью, прогнув спину, вскинутая кверху рука, пальцами второй, едва касаясь, проводит вдоль, опускается на колени, изгибаясь под всеми мыслимыми и немыслимыми углами, каждый взмах руки отражает то, что внутри поселилось так глубоко, что достать не имеется возможности. Поднимается на ноги, выгибаясь дугой, вбрасывает руку вверх, через секунду прижимая её тыльной стороной к губам. Чонгук знает, что Он смотрит.

Я мог бы обнимать тебя крепче.

Руки накрест, пальцами едва касаясь плеч, вскидывается, как от удара, взметнув руки к потолку, тут же отбрасывает их назад. Его тело едва заметно подрагивает, мышцы напряжены до предела. В голове в такт пульсу бьется лишь одна мысль. Я все равно не верю, что ты не любишь меня, я все равно продолжу убеждать себя в этом. Он боится показать, насколько безоружен рядом с ним. Он все равно безгранично доверяет ему, раскрывая слабые места, позволяя бить прямо по ним, и продолжая ластиться, словно преданная собака. Но невозможно предугадать, когда безграничная любовь и преданность заменится дикой злобой.

До самого утра – ты мой свет.

Руки безвольно повисли вдоль тела, словно он уже остановил свой бесконечный поток эмоций, но тут он вновь поднимает руки, начиная метаться, будто потерял что-то неизмеримо ценное и потерялся в темном лесу, его тело вновь подбрасывает с каждым тактом все сильнее, пока он вдруг не прыгает, проворачивая головокружительное сальто, и, едва коснувшись ногами пола, опускается на шпагат, прогибаясь в спине.

Я почти потерял тебя, И я не могу забыть тебя.

Сводит ноги вместе и поджимает колени к груди, обнимая их, отпускает, поднимаясь, пускает по телу волну, чувствуя, как внутри все дрожит от бегущей по венам музыки, расслабляется, отпуская тело, давая себе возможность растворится в пощипывающей душу мелодии. Он прикрывает глаза, абстрагируясь от мира, не видя прожигающего его взгляда. Тэхён наблюдал за каждым движением, тонул в его чувствах, чувствуя, как на глазах собираются слезы, когда внутри отзывается каждая клеточка. Он видит каждое его чувство, внутри рассыпаются стены его мира, сердце взрывается, оседая кровавой пылью на ребрах, как он черт возьми по нему соскучился, как чертовски сильно хотел прикоснуться к нему, как раньше, словно видел искусство в каждой его эмоции и мечтал коснуться чего-то неземного. Каждый взмах руки, каждое движение, каждый жест вспарывали его душу, разливая по телу давно закопанные эмоции, ощущения и воспоминания. Он все еще помнит, как сильно любит его. Он не может восстановить дыхание, когда по губам читает строки, которые выжигаются на его черепной коробке.

Потому что ты был причиной, по которой я выжил.

Тэхён едва дышит, наблюдая за его движениями, кончики пальцев покалывает от невозможности потрогает собственный идеал, его лихорадит, когда он видит, как Чонгук открывает глаза смотря прямо на него и беззвучно пропевает распевку, плечи подрагивают от сдерживаемых слез. Он так ошибся, так чертовски ошибся. Чонгук не должен ничего исправлять, это ему придется перекроить их любовь заново. Тэхён надеется, что он до сих пор его любит, он слишком надеется, что не испортил все окончательно. Он был неправ.

Ты был рядом со мной всегда, когда я плакал А я был рядом с тобой, а потом я потерял рассудок Я знаю, что я все испортил, но я обещаю Я смогу все исправить.

«Я смогу все исправить» - синхронное движение губ, и пульсирующая в груди боль одна двоих. Они слишком ошиблись, им просто нужен еще один шанс, они справятся. Они просто нужны друг другу. Как воздух. Песня заканчивается, а чувства еще витают в пропитавшемся потом воздухе, сердца заходятся в сумасшедшем ритме, загнанном от рваных движений, от собственных мыслей, от всего того, что так глубоко внутри, въелось под кожу, течет по венам, бьется с сердцем в унисон. Их любовь. Такая красивая, даже когда все в их мирах рушится, когда нет и шанса на спасение, они любят друг друга, даже когда въедливая ядовитая боль словно страшная болезнь охватила их души, они любят вопреки ей. Вопреки всему. Лишь бы рядом, на секунду, вдыхать аромат друг друга и знать, здесь, рядом, внутри, навсегда. И сейчас, они стоят так далеко, из-за гордости, их разделяют несколько метров зала и тысячи предрассудков, но они смотрят в упор, глаза в глаза, тягучий топленый шоколад смешивается с лесными просторами запорошенных снегом елей, в их глазах сверкают чувства, которые невозможно скрыть от того, кто так пристально изучал их. Чонгук не в силах выровнять дыхание после танца, которое сбивается под тяжелым взглядом темных глаз, в них намешано все, яркие всполохи любви накрывает беспощадная боль и текучее рекой чувство вины. Чонгук его глазам боится верить. И этот страх Тэхён читает на подрагивающих от судорожного дыхания губах, в сжимающихся в кулаки ладонях, в стремительно сужающихся зрачках. Но видит на концах ресниц, дрожащих, что хочет верить ему так, как никогда. И он не знает, сколько боли, почувствовал Чонгук, когда тот был один, но он уверен, стоит ему узнать, он захочет себе врезать, за все то, что причинил ему, за все те сообщения что не дошли до него, за все от чего он закрылся, доверившись себе, другим, но не ему. Их тишину, короткий разговор о личном прерывает громкий хлопок ладоней, Юнги выходит в центр кладя свою руку на плечо Чонгука, привлекая внимание. И говорит так, будто не заметил искрящего между двумя напряжения, и не видел ярких выбросов чувств в его резких движениях. - Слушай, ты где эти движения взял, ну вот, например, то, когда ты всем телом вперед дернулся, я думаю они нам подойдут, покажи еще раз. – Вскоре к из обсуждению присоединились остальные, внося правки в некогда придуманный танец, добавляя новые движения и вычеркивая те, что не так подходят к смыслу песни, стараясь сделать переходы более плавными. Через пару часов усердной работы, парни, сходив в душ, вяло переговаривались в раздевалке, довольные проделанной работой. Чонгук, потирая потянутое плечо, улыбался чувству подрагивающих от усталости мышц и облегчению от выполненных обязанностей, в компании дорогих ему людей. Среди тихой суеты, разбавленной редкими перешептываниями, голос Тэхёна прозвучал словно гром среди ясного неба. - Мы неплохо потрудились, как на счет сходить в ту крутую кофейню отпраздновать. - Я пас, - Хосок лениво потянулся, вытаскивая из шкафчика запасную футболку. – Я так устал, приду домой, заварю себе чай и лягу читать до тех пор, пока снова не начну чувствовать ноги. Чонгук лишь понимающе усмехнулся, после такого длительного отпуска, который он выдал себе сам, мышцы бунтовали от данной нагрузки, но идея сходить в кофейню ему понравилась, он так давно не ходил никуда, добровольно закрывшись от мира в четырех стенах, что сейчас даже заброшенные дома окраин показались бы ему восьмым чудом света. Лениво пожав плечами, он легко бросил: - А я пойду. Мирный гомон вдруг прекратился, комната наполнилась звенящей тишиной, от напряжения появившегося после его слов в комнате, словно искрило, не слышно было даже дыхания. Чонгук повернулся, наблюдая шесть пар уставившихся на него глаз, тут же отведенных в сторону, кроме одной. Тэхён стоял, сжимая в руках футболку, которую собирался надеть и смотрел прямо на него, не в силах отвести взгляд, его рот был слегка приоткрыт будто он не мог дышать иначе, а пальцы сжимали несчастную ткань до побеления костяшек. Чонгук обвел всех взглядом, нелепо фыркнув в звенящей тишине. - Что? – Он забавно сморщил нос, непонимающе разглядывая каждого. - Нет, ничего. – Намджун отмахнулся, возвращая в раздевалку привычную атмосферу, будто смахнув напряжение своей рукой. – Мы с Джином кстати тоже пас, надо обсудить кое-что. – Он отвернулся, вновь начиная о чем-то спорить с вышеупомянутым. - Мы с Юнги тоже не можем, - Чимин хитро сверкнул глазами, подхватил уже одевшегося Мина под руку и потащил к дверям, ткнув в бок, когда тот открыл рот чтобы оспорить его слова, и прошипел сквозь зубы. – У нас дела. Чонгук замер, уперевшись взглядом в стену напротив, переваривая все сказанное. Они все… Отказались? Даже Юнги. Твою мать, идти в кофейню с Тэхёном никак не входило в его планы. Он не заметил, как Хосок хитро по-лисьи ухмыльнулся уголком губ, складывая одежду в сумку, не услышал, как замолчали Намджун с Сокджином, наблюдая за ним, и как Юнги с Чимином остановились у дверей, разглядывая его напряженное как струна тело. Тэхён же не сводил с него наполненных надеждой глаз, и покусывал губы, продолжая мучать несчастную футболку. В голове Чонгука же крутились тысячи возможных исходов, без единого хорошего конца. К черту. Он совершенно не хотел доверять Тэхёну. Пусть в груди и нежно постукивает желание пойти вместе с ним и просто побыть счастливым несколько часов, он упрямо забивает это чувство ржавыми гвоздями напускного безразличия, судорожно придумывая почему он не сможет, наконец отмерев он подскакивает к еще не ушедшим Чимину и Юнги, хватая второго за руку. - Я чуть не забыл, я сегодня возвращаюсь в общежитие. – Он смотрит умоляюще смотрит на Чимина, - Мне нужно чтобы Юнги помог перевезти вещи обратно, вы же можете немного отложить дела? Извини, сегодня я не смогу – Чонгук с фальшивым сожалением смотрит на Тэхёна, который тут же отворачивается к шкафчику, наконец натягивая на себя футболку. - Я, конечно, не против, - Чимин хоть и хотел, чтобы они помирились, но возвращения Чонгука он хотел больше. Так возможностей помирить их у него будет больше. Он ухмыльнулся, указывая на все еще раздетого по пояс парня, и продолжил. – Но может быть ты сначала оденешься? - А, ой… Я… Да, щас. Под смешок со стороны Тэхёна он скакнул к своему шкафчику, натягивая на себя чистую футболку. Что у них за привычка, разговаривать полуголыми? Собравшись меньше, чем за минуту, точнее просто скидав все свои вещи в спортивную сумку одним разноцветным комком, он схватил шепчущего что-то Чимину Юнги и выбежал с ним за дверь, из-за которой вскоре послышалось громкое и ясно возмущенное. - Какого черта, Юнги? – Их голоса становились все тише, а вместе с ними и Тэхён все мрачнее. Как только, неразборчивые фразы совсем затихли, Тэхён с досадой захлопнул свой шкафчик и схватив все еще стоящего в раздевалке Чимина за руку тоже повел его к выходу. Тот едва поспевал за его широким шагом и почти бежал, стараясь не отставать от раздраженного друга. - Что за херь происходит? – философски озвучил общие мысли Хосок в пустой раздевалке и вышел из неё, закрывая дверь на замок. А Чонгук тем временем, удобно устроившись в мягком кресле, пропахшего вишневым одеколоном авто, шумно, даже слишком по меркам Юнги, ругал его на чем свет стоит, пока они сами стояли на горящем красным светофоре, у того уже голова взрывалась от количества упреков в сторону всего. И с каких пор Чонгук стал таким внимательным? Он ведь умудрился обругать Тэхёна за то, что тот неправильно стоял. Стоял блять! Это невыносимо. В машине даже с работающим кондиционером было слишком жарко, иначе объяснить почему Юнги абсолютно отчетливо ощущал, как медленно растекается его мозг, превращаясь в бесформенную лужу тягучей серой жижи и как медленно она начинает закипать, он не мог. Наконец, придиркам начал приходить заслуженный конец, Чонгук стал все меньше жестикулировать, говоря все тише и спокойнее, вскоре он и вовсе смолк, провожая взглядом одинокие столбы, несущиеся за окнами автомобиля, кажется, рассуждая о чем-то, Юнги мысленно молился, чтобы не о том, к чему еще прицепиться. - И все-таки он милый. – Шепотом подвел итог Чонгук, не называя имени, но для Юнги не составляло труда догадаться, о ком он говорит, за последние полчаса, он ни разу не говорил ни о ком другом. – Знаешь, наверное, если бы Чимин тогда сказал, что ваши дела прямо супер срочные и вы никак не можете их отложить, я бы может и согласился пойти с ним. Он замолчал, вновь вперившись в окно, разглядывая свет, играющий на капоте черной иномарки, стоящей рядом с ними на светофоре, он насчитал уже четыре светофора, на которых они остановились, может сама судьба указывает ему на то, что переезжать обратно не слишком хорошая идея. Заключив сделку с миром о том, что если они остановятся на еще одном красном свете, то ему не стоит возвращаться Чонгук откинулся на сидение усмехнувшись глупости затеи. Договариваться с судьбой о цвете светофора было слишком абсурдно, все равно, что сказать, давай я буду покупать только фисташковое мороженое, а ты сделаешь так, что я с Тэхёном снова будем вместе. Несусветный бред. Но Чонгук все равно неслышно шепчет желание в голове, надеясь на милость судьбы. - Ты уверен, что хочешь вернуться? – флегматично спрашивает Юнги, вновь трогаясь с места, на загоревшийся наконец-то зеленый. - Не знаю, с какой-то стороны мне вас правда не хватает, и ты прав в том, что я скоро заплесневею в своей квартире, и мало того, корни пущу в пол, а с другой… - Чонгук замолкает, понимая, что говорит о Тэ чересчур много, даже больше, чем много, он говорит о нем постоянно, а думает и того чаще. Начинает казаться, будто он думает о нем даже когда думает о нем. Масло масляное, но так и есть. - А с другой стороны ты понимаешь, что будешь видеться с Тэхёном каждый день, - спокойно заканчивает Мин и усмехается, когда ловит на себе удивленный с нотками недовольства взгляд, и объясняет. – Не удивляйся, ты говорил он нем почти всю дорогу, и я уверен, думаешь о нем даже сейчас, и не буду удивлен если думаешь даже когда спишь. Ты, пожалуй, даже слишком предсказуем. Чон насупился, обиженно выпятив нижнюю губу, но кивнул, старший все же прав, он боится. Боится увидеть его, заговорить, столкнуться, услышать его голос, прикоснуться, и думать, думать, думать о нем он тоже боится, но продолжает не в силах остановиться. Юнги паркуется возле его дома и быстро набирает сообщение прежде, чем выйти из машины.

Мистер «Я никогда не затыкаюсь»

16.07 18:37 Ну что, как там второй герой любовник, ни за что не поверю, что он не психанул и не утащил тебя в ту самую кофейню.

Прочитано

Мелкий ворчун

О боже, это невыносимо, он говорит не затыкаясь с самого момента, как мы вышли из репетиционной у меня от бесконечного «Чонгук» скоро голова лопнет, и как он только терпит его?

Прочитано

Вот ты говоришь, что я много говорю, боже ты просто не оставался с Тэ наедине

Прочитано

Чимин закатывает глаза, читая короткое «крепись» с мемом с горящей свечкой, и блокирует телефон, устало помешивая заказанный ранее чай, который давно успел остыть, даже четыре кубика сахара не могли спасти его от бесчисленных причитаний Тэхёна, так погруженного в свое недовольство, что казалось если Чимин сейчас встанет и уйдет, тот заметит это только к вечеру, когда уставший официант, подойдет и скажет о закрытии, честно говоря, эта мысль посещает голову несчастного уже в который раз, но бросать друга одного – некрасиво, он устало треплет нежно-фиолетовые пряди, надеясь на скорую кончину. От вскоре вечерняя прохлада вступила в свои права, накрывая раскаленный под солнце пеком асфальт холодным ветром, Чимин допил третью чашку чая, мысленно сетуя на Юнги, который наверняка уже сидел в общежитии и наслаждался отдыхом. Тэхён все еще говорил, но уже медленнее, параллельно уминая четвертый кусок торта. Пак помассировал виски и залпом осушил чашку чая. Боже, как это скоро закончится? Телефон на столе неслышно вибрирует, уведомляя о пришедшем сообщении, парень не задумываясь набирает пароль, открывая диалог.

Мелкий ворчун

16.07 20:58 Посмотри влево

Прочитано

Чимин поворачивает голову в указанном направлении, упираясь взглядом в резную ограду кафе и непонимающе хмурит брови, под локтем опять раздается вибрация.

Мелкий ворчун

16.07 20:59 Блять я тупой вправо

Прочитано

Парень усмехается, читая сообщение и не успевает перевести взгляд, как приходит следующее. От него сердце заходится в счастливом стуке и по телу бегут мурашки, из горла вновь рвется хриплый смешок. Чимин поворачивает голову, и сквозь стеклянную стену видит до боли знакомую машину, Юнги приветливо машет, зовя к себе и едва улыбаясь уголком губ. Тэхён тянет «я сказал, что-то смешное?» и вновь углубляясь в рассуждения.

Мистер «Я никогда не затыкаюсь»

16.07 20:59 Не смей смеяться, я все вижу

Прочитано

Чонгук на заднем сидении умирал от скуки и нежно поглаживал гладкие листы любимого гибискуса, что никак не хотел цвести, он все гадал, какого же цвета будут его цветы, ярко-красного или может нежно-розового, а вдруг ему продали гибрид и цветок будет небесно-голубого цвета. Уголки губ приподнялись в мечтательной улыбке, голубой цветок был ты красивым, похожим на небо или поляну прекрасных васильков, или более насыщенный голубой, как у колокольчиков или предрассветного горизонта, прекрасно. Он продолжал задумчиво водить по краю керамического горшка, когда передняя дверь машины открылась и Юнги тихо рыкнул «Ну неужели», на кресло спереди приземлился Чимин, задорно улыбаясь, Чонгук следом растянул губы, скоро они будут дома, и так долго провозились с ключами. От воспоминания по спине проползли мурашки, хозяин оказался не таким хорошим, как при первой встрече, но, естественно, кому охота терять прибыль, а Чонгук неплохо платил за одну комнату. Спереди явно разгорался спор. - А, что я то? Ты вон этому скажи. – Выловил Чонгук из общего диалога, как раз в тот момент, когда открылась задняя дверь. Сердце рухнуло куда-то в район желудка, загнанно забившись. На сидение рядом опускается Тэхён, и Чонгук отчетливо видит, как его мир трещит по швам. Их взгляды пересекаются. Твою мать. Белый шум звучит в мозгу каждого. Они одновременно отводят взгляд. Чонгук откидывается на сидение, стараясь унять сумасшедше бьющееся сердце, у него до боли зудит правое бедро, которое трется о бедро Тэхёна, Юнги заходит в поворот чуть резче, чем ожидалось и его тело сильнее вжимается в тело Тэхёна, который инстинктивно обхватил его за талию, чтобы придержать. Чонгук до побеления костяшек, вцепился в несчастный горшок, прижимаясь ближе. Черт возьми этого не должно было произойти. Хочется выйти из машины посреди дороги, вознести руки к небесам и крикнуть «Какого хуя судьба? Ты же вроде все решила, что за выебоны?», но Чон сильный, он терпит. Но он, блять, не может уже терпеть, теплая рука пропадает с талии и внутри, рождается судорожный скулеж. Он шипит «Хули ты творишь», отодвигаясь, как можно дальше, на дорогу преграждает собственная сумка с вещами, что не поместилась в багажник, забитый бесконечными горшками с любимыми растениями. - Прости, привычка – Разводит руками Тэ, и неловко пожимает плечами на возмущенное мычание парня. – Ты очень часто падаешь. Брюнет прикусывает язык, матерясь про себя, не хотел говорить лишнего. Молодец, держи конфетку. Он старается не смотреть на прожигающего его взглядом блондина, но отчетливо чувствует его взгляд на своей щеке. Чонгуку, кажется, что он сейчас взорвется, от всего, от Чимина и Юнги, молчащих до сих пор и запихнувших их в одну машину, на заднее сидение, вместе, от того, что бедра до сих пор трутся друг от друга, от гребанного цветка, который он держит в руках, от долбанной пробки в которую они попали под вечер, от беспрестанно сигналящих машин и больше всего от слов Тэхёна. Злость горячими струями растекается по венам. И горячими слезами забирается на глазах, от невысказанных слов, он наскоро смахивает их, и наконец так долго рвущиеся наружу слова бесконечным потоком срываются с потрескавшихся губ. - Блять, привычка, ты ебанутый? Я часто падаю… - Истеричный смешок срывается губ. – Так, где же ты раньше был, когда я два месяца провалялся не в силах встать с гребанного пола и тупо поесть. Где скажи мне ты был? Чего подняться не помог? – Злые слова соскакивали с языка, но тот не мог уже остановиться, как не мог остановить и поток льющихся слез, срываясь на всхлипы он продолжал говорить. – Ах, да я и забыл, ты ведь закрылся от придуманной обиды и убежал к родителям, заблокировал меня везде, чтобы я не мог тебе писать. А почему? Точно, я ведь поцеловался с той девушкой. Сука, я даже имени её не знаю! – Он кричал, пока голос не охрип, все равно продолжая. – Я блять пьяный в стельку был, меня толкнули, но ты же у нас гордый, зачем меня слушать, можно просто бросить меня ни слова не сказав. Ядовитые слова нещадно хлестали и без того разодранную душу, Тэхён поджал губы, силясь сдержать слезы, но они все равно прокатились по щекам. Все те слова, что так долго душили по ночам, вдруг сорвались с языка сиплым из-за комка в горле криком. - Так нахуя ты туда поперся? Я не видел что-то как тебя толкнули, только как ты её наглаживал, а потом и вовсе решил поцеловать. Чего бы нет? Твой парень сидит этажом выше, а ты хуй знает с кем сосешься. Если ты даже имени её не знаешь, шел бы с Хосоком сосался в чем проблема? - Да потому что я тебя люблю придурок! – Чонгук тряханул его за плечо, а того будто шестеренки наконец на место встали и завертелись в безумном только им известном ритме. - Так, я ведь тоже тебя люблю, я подохнуть хотел – так по тебе скучал. – Сиплым шепотом отвечает Тэхён, наконец, позволив себе посмотреть в любимые карие глаза. Чимин улыбался, слушая их диалог и наклоняясь к Юнги чтобы шепнуть ему на ухо мысли давно, поселившиеся в его голове. - У них красивая любовь, сложная, но такая красивая. – Юнги кивает, улыбаясь, он тоже это видел. Чонгук изучает лицо Тэхёна, соскребая нежность со стенок собственного сердца, пока не натыкается на ржавую иглу, застрявшую в сердце слишком глубоко. Волна боли вновь прошибает тело. Он прикрывает глаза, медленно выдыхая ртом и сжимает ладонь в кулак, чувствуя, как на ладони отпечатываются полумесяцы от ногтей. Подняв голову, наконец открывает глаза, в которых застыли кусочки льда, что ранят заметившего их Тэхёна сильнее, чем раскаленная кочерга. - Да, - шепотом срывается с губ, - Только я тебе больше не верю. Одна фраза. И мир рушится. Тэхёну становится нечем дышать, и все сказанные им слова рассыпаются прахом у ног. Боль струится по венам жидким азотом, и, кажется, в мире нет ничего, кроме него и висящих в воздухе слов, которые прокручиваются в голове, словно пластинка граммофона заела и теперь вечно будет играть только один фрагмент всей песни. Легкие сжимаются так, словно в машине совершенно не осталось кислорода, и силы на вдох просто кончились, он прикрывает глаза, надеясь, что горячие слезы не потекут по лицу, а после открывает глубоко вздыхая. Мир перед глазами остается прежним, по дорогам громко рыча выхлопными трубами несутся машины, дети с криками и смехом носятся по дворам, их родители усмехаясь качают головой, не передних сидениях полушепотом переговариваются друзья, а рядом застыв фарфоровой куклой сидит человек, который на куски разорвал его внутренности одной фразой, но это не важно, мир остался на месте, он движется и продолжает жить, будто разбитое вдребезги сердце – обычное дело, жизнь все так же течет за окнами машины, просто она вдруг стала такой бесцветной, будто её там и нет, будто она – простой белый шум, поставленный на плеере для прогулки. Тэхён переводит взгляд за окно, изучая знакомы улицы, они уже близко к дому, только это все вдруг потеряло свое значение, и все чем он жил обратилось обычной картинкой. На передних сидениях Юнги сочувственно вздыхает, смотря на него через зеркало заднего вида. Переезд состоялся прекрасно, бесчисленные цветы вновь украшали комнату Чонгука, а сам он сидел в компании друзей в большом зале и искренне смеялся от того, что уставший Хосок пытался столкнуть его с дивана, чтобы одному по-царски развалиться на нем. Чонгук смеялся, но мысли снова и снова возвращались к разговору в машине. Он не имел в виду то, что сказал, но забирать свои слова не стал, пускай, может так будет лучше, хотя что-то подсказывало, что лучше он своим решением не сделает. Взгляд вновь падает на погреженного в себя брюнета и брови на переносице сдвигаются, образуя пару складок пролегших меж бровями, Тэхён уже пару часов сидел без движения, иногда громко судорожно вздыхая и вновь погружаясь в размышления. Почему то, видя его таким желание обнять, прижимая к себе и успокаивая, росло в геометрической прогрессии, но он продолжал игнорировать его, ведя дискуссию о таком важном сейчас месте на диване. Намджун смеялся, наблюдая их мышиную возню и неслышно просил Сокджина принести мороженого, отпраздновать возвращение блудного сына, на что Чонгук недовольно фырчал. Когда Сокджин, бурча себе под нос, что-то о том, что молодые могли бы и сами сходить, а то он – дед, должен им за мороженым тащиться, поднялся и пошел в сторону кухни, в голове что-то щелкнуло. А может все-таки… - Джин, возьми мне фисташкового, - крикнул тот, почему-то замершему в дверях Сокджину. Была не была, он все-таки заключил сделку со вселенной. - Ты же его терпеть не можешь? – Пораженно спросил тот, почесывая серебристую макушку. - Ну вот смог. – Развел руками Чонгук и весьма зря, Хосок заметив, что тот расслабился резво пнул его пяткой в ляжку, сталкивая с кровати. Среди грохота снизу послышалось протяжное «Бляяяаааа», на полу Чонгук потирал болящее бедро и недовольно морщил губы, увидев выражение его лица, Чимин неслышно прыснул в кулак, и затрясся в беззвучном хохоте. Беззлобно обвинив их в том, что его здесь не любят, Чонгук поднялся на ноги и поплелся в комнату. Солнце давно закатилось за горизонт, пока парни общались, планируя график на следующий день, через тонкие стены был слышен их смех и редкие споры. Чонгук опустился на пол, опершись о стену, он впервые за всю жизнь думает, что поступил неправильно. Он понимает, что не сможет больше поговорить с ним наедине, но понимает, что всегда будет верить ему. Впервые за столько времени он чувствует, как собственные слова прожигают сердце, и ядовитая ложь желчью растекается по сердцу. От собственных мыслей тело бросает в дрожь, он вновь позволяет себе слабость, открывая злосчастный диалог, но пальцы зависают в сантиметре от экрана. То сообщение о репетиции. Он послал его Тэхёну. Он его прочитал. Мысли о предательстве испаряются, сгорают, превращаясь в пепел, развеянный по ветру, но те слова, сказанные с неумолимой уверенностью, бьют по нервам с новой силой.

Все еще любимый

17.07 00:23 Просто предположим, что я соврал тебе тогда в машине. Смог бы ты меня простить?

Прочитано

У Тэхёна на ресницах собираются слезы, если бы те слова были ложью, он был бы счастлив. Он срывается с места, не обращая внимания на обеспокоенные взгляды друзей, и идет, бежит в сторону его комнаты, чувствуя как редкие капли срываются с ресниц и падают на покрасневшие щеки. Влетает в комнату без стука, и хмурясь смотрит на прижавшегося к стене Чонгука, смотрит прямо в поблескивающие, как и у самого Тэ глаза, руки сложены на подрагивающие колени, сложенные перед собой, адреналин, собранный по пути сюда, сменяется долгожданным спокойствием. Рядом. Так близко. Между ними та же пропасть недосказанности и лживых фраз. Тэхён садится на пол, нервно постукивая пальцами по колену. Слова, накопленные за столько дней, рвутся наружу, но их будто закупорили в теле, и они никак не могут сорваться с языка. Чонгук шепчет что-то, но Тэхён не слышит его слов, пока он вдруг не собирается с силами, слова наполнены дикой тоской, от которой сосет под ложечкой, а в животе сворачивается неприятный узел тошноты. - Знаешь, когда ты позволял мне любить тебя, я был счастлив. А что теперь? – Чонгук рвано выдыхает, прислоняясь затылком к стене, усмешка рвется с его обкусанных губ. – Кто я без тебя? Скажи мне. Я так чертовски по тебе соскучился, но боюсь даже коснуться тебя. Тэхён молча наблюдает за каждым движением, легкие сжимаются под ребрами от всего того, что так давно хранится там невысказанным, когда вдруг слова выскакивают из груди, будто пробка из бутылки шампанского. И он говорит, обо всем. О чувствах, которые наполняли его все то время, пока он в одиночестве убивал себя собственными мыслями, о разбитых в гневе стеклах и пустых бутылках алкоголя, что захламляли его комнату, наполняя её стойким запахом спирта и отчаяния, о порывах разблокировать и написать, чтобы то пришел, и залатал образовавшуюся в сердце черную дыру, о слезах и криках, об одиночестве, сжиравшем его все это время. Слезы текли по щекам и губам, наполняя рот привкусом соли, но он продолжал говорить, пока чувства вдруг не иссякли, будто последняя капля из фляги упала на сухие губы застрявшего посреди пустыни бедолаги, и не оставила надежд. Время замедлило свой шаг, в комнате повисла тишина, прерываемая лишь его частым дыханием, и сумасшедшим биением двух сердец. Казалось если прислушаться, можно услышать, как мысли протекают в их головах сходясь на одной. Я соскучился. Чонгук опустил ноги на пол, складывая их друг на друга и придвинулся к Тэхёну, отталкиваясь руками от пола. Дрожащие пальцы любовно коснулись влажных щек, стирая соленый дорожки слез, растерянный взгляд смешался с неуверенным, страх захватил ребра в тиски и тут же отпустил, под натиском волн удовлетворения. Словно одно касание, протекло по телу быстротечной рекой и разлилось теплым морем по венам. Дыхание вновь сорвалось у обоих, Тэхён расслабился мягких прикосновений, придвигаясь еще ближе, к чертям разрушая личное пространство, и ласково обвил руками талию Чонгука, уткнувшись лбом в плечо. Нежность захлестнула с головой, отзываясь в груди приятными спазмами. Вдохнув, как можно глубже, Чонгук обхватил его спину, проезжаясь по ней ладонями, прижимаясь теснее к его груди. Он дома. Слова становятся не важны, вся ложь и недопонимания разрушились, подобно стенам домов во время землетрясения. Их не волнует, что будет после, сейчас, когда их тела сплетены, на губах покоится лишь одна фраза.

Я тебя больше никогда не отпущу.