***
Хосок помогает Тэхену нести пакеты с продуктами и прочей ерундой, слушая его жалобы. — И вот как найти с этим дементором общий язык? Он достал меня уже! — ворчит Ким. — Дементором? — вопросительно вскинул бровь Хосок. — Да! Он ходит во всем черном, весь такой мрачный, в этом ебучем капюшоне! А если ты осмелишься с ним заговорить, он высосет все твои положительные эмоции! Вот как мне! — смешно топнув ногой, продолжает возмущения Ким. — Может, ты зря к нему лезешь? — Я его брат, просто хотел пройтись с ним по магазинам, потому что ко мне прилетает друг. Я рассчитывал на положительные эмоции, а он что?! И вообще, я переживаю за него! Вот я доучусь, уеду отсюда, он же пропадет один в своей комнатушке! — Тэхен тянет за собой чемодан Хосока, продолжая истерить. — Тэхен, может, ты зря так кипишь сейчас? Оставь его в покое и сам не бесись. Сколько ему кстати? — поменяв местами пакеты в руках, продолжил идти Хосок. Неужели Тэхен правда думает, что пакеты легче его чемодана? Ладно… — Как тебе, двадцать три ему. — опустил голову Ким, под заинтересованный взгляд Хосока, — Двадцать три года человеку, а мозгов ни-ни! — Ну вот, ему двадцать три, он большой мальчик, сам сможет себе сандалики застегнуть. — улыбается Хосок, а желание увидеть этого дементора все быстрее растет. — Ладно, давай зайдем. Скоро Чонгук и Чимин должны приплыть. — заходя в подъезд, произносит Ким. — Кстати, как у тебя с Чонгуком? — играя бровями, улыбается Чон. — Как у меня с Чонгуком? — вторит Ким, поднимаясь по лестнице. — Ну, все нормально прошло тогда? — Что? А, я понял. Нет, этот тормоз нажрался и уснул. А потом учеба… И как-то, вот. Все. — дуясь, говорит Тэхен, попутно открывая дверь в квартиру, под смех Хосока. В доме гробовая тишина, даже не слышно гудения холодильника, или что за звуки обычно присутствуют в квартирах? Хосок сглотнул, проходя на кухню, оставив пакеты. — Что за жуть, Тэхен? — спрашивает Хосок, раскладывая продукты по местам. А здесь ничего не изменилось с его прошлого визита. — А я о чем говорил. Он даже не вылезает из своего Азкабана. — фырчит, затаскивая чемодан, Хосок смеется. — Остынь, бро. О, я в душ. — вытащив полотенце и другую одежду, направился Чон. — Да, конечно, я пока что-нибудь наколдую тут.***
После долгих водных процедур, Хосок наконец покидает ванную. Он радостно оделся в чистую одежду и потирая влажные волосы полотенцем, направился на кухню, откуда уже доносились знакомые голоса. — Да бля! Этот кимбап был не таким уж свежим! День испорчен! — жалобно вопит Чонгук, вливая в себя какой-то напиток. — Я не знаю, нахрена ты его купил, мы же все равно еду закажем. — отвечает Тэхен, разливая по оставшимся бокалам напитки. Хосок осматривает всех взглядом, пока его никто не замечает. Чонгук, как всегда голодный, Тэхен, который словно курочка наседка следит за своим ненаглядным, Чимин, просто смеется, наблюдая за ворчаниями младшего и… А это кто? Дементор? Парень с невероятно бледной кожей, почти полностью закрытой черной одеждой, отчего видно лишь запястья и лицо. Его глаза опущены, обрамленные пушистыми ресницами, губы влажные, а щеки до умиления слегка пухлые. Весь он выглядит как обиженный мишка и где-то внутри, Хосок понимает, что хочется его потискать и вообще, залезть под кожу. — Я вам не мешаю? — произносит Хосок, привлекая к себе внимание всех присутствующих ворчунов. — Опять бухать собрались, алкашмены? — О, глава алкашменов явился. — выпускает смешок Чонгук, улыбаясь, — Только из-за тебя бухаем как черти. Мамка узнает, заругает и отправит в монастырь! — Ага, благо, ты не нарик. — посмеивается Хосок, приземляясь рядом. — И на этом спасибо. — улыбаясь, отвечает Чимин, потягивая сок. — А ты вообще алкоголичка, завались! — шипит Гук. — Эй, молокососик, я твой хен. Жить надоело? — окрылился Чимин, даже отложив от себя сок. — Ну, не сказал бы, что сосет он исключительно молоко… Леденцы может быть… Мороженки… Члены… — как ни в чем не бывало отвечает Хосок, смотря на распахнутые глаза Тэхена. — Чон Чонгук, объяснись, почему члены, а не один член? — ворчит Тэхен, а на лице читается недоумение. — Так он все-таки сосет! — ржет Чимин, откидываясь на спинку стула. — Ой блять, давайте забудем это. — закатив глаза, вздыхает Чон. — Вечером поговорим. — строго говорит Тэхен, сразу же слыша гогот. — Воу, Тэхен-и, это что «дэдди-вайб»? Ставлю сотку, ты пассив! — кричит Чимин, смеясь. — Мудель мудака видит издалека? — с усмешкой произносит Гук, смотря на двоих придурков. Юнги агрессивно делает вид, что он вообще не из этой компании, хоть их никто и не видит. — Мы не мудаки, Чонгук-и, мы пидоры. — совсем ласково говорит Тэхен, хлопая своими пушистыми ресницами. — Чонгук, теперь ты обязан его наказать. — вдруг внес свою лепту Хосок, под всеобщее «фу». — Нашли карателя, отвалите. — отмахивается Гук, пока Хосок тихонько посмеивается. — А ты вообще козел, Чимин! — Эй! Кто обзывается, тот сам так называется! — возмущается Чим. — Вообще-то, это запрещенный прием! — Чонгук даже привстал, указательным пальцем стукнув по столу. Юнги слушая все происходящее, кажется, даже не дышит, ибо никто его присутствия не замечает, что очень даже хорошо, пока… — Почему наша Сахарная Фея молчит? — иронично тянет Гук, зная, что старшего это бесит. — Пожуй морковку, мелкая ты скотина. — отвечает Юнги, вдруг подняв глаза. Наконец, Хосок смог разглядеть лицо этого парня. И да, его кожа так прекрасна, такая нежная на вид, ее хочется коснуться. А ее цвет… Она белая настолько, что сахар рядом тускнеет. Сахарная фея? Юнги действительно похож на сахар, ощущение, будто если коснешься его, он растает. Хосок ловит себя на мысли, что ему хочется попробовать на вкус его кожу. Он хочет ее лизнуть? Определенно, да. У Юнги обворожительно красивые лисьи глаза, обрамленные пушистыми густыми ресницами. Розовые, но сухие губы, с мелкими трещинками. Чон Хосок, задача номер один: лизнуть пухловатую щеку Юнги. Задача номер два: лизнуть вторую пухловатую щеку Юнги. Задача номер три: увлажнить самые красивые губы Юнги. И кого заботит, что все поставленные Хосоком цели, связаны с только Юнги? Верно, даже самого Хосока сейчас это не волнует, потому что он все еще не лизнул щеку одного ворчливого парня. — Начинается блять, Ералаш! Ты что, звезда Ералаша? — поворачиваясь к Чонгуку, снова возмущается Тэхен. — Нет, голодных игр. — Чего? — Голодных игр, говорю. Посмотри на взгляд Юнги, он сейчас сожрет меня вместе с говном. — отвечает Гук и все дружно переводят глаза на Мина, замечая огни в глазах старшего. Благо, в дверь постучали. — Пицца!!! — радостно завопили две подружки в виде счастливых до опупения Чимина и Тэхена, несясь к двери, — Суши!!! Юнги тихо поднимается, пока Тэхен, его личный всадник апокалипсиса не вернулся. — Кто куда, а я по съебам. — заученно произносит Юнги, почти покинув кухню, как вдруг чувствует короткое прикосновение к своей руке. Тепло. — Еду ведь только принесли, ты не будешь? — спрашивает Хосок, заглянув в глаза парня. — Это вы участники голодных игр, а я ел уже. Чего? О нет, всадник апокалипсиса вернулся. — Хен, ты куда? — спрашивает Тэхен, держа в руках четыре коробки пиццы. — На север, отойди. — Хен, ты обещал, что повеселишься с нами! — В туалет я, отойди блин! — гаркнул Юнги, все же обойдя Тэхена. Хосок просто забавляется, ярко улыбнувшись.***
Наконец все в сборе, о чем-то увлеченно болтают, а именно о…геях. Да, в их компании двое встречающихся парней и к ним все дружно привыкли (не то, чтобы у них был выбор, но все-таки). Чимин спокойно говорит о том, что он бисексуал и может полюбить самого человека, а то, что у него в штанах, разберется потом. Тэхен одобрительно хлопает, Хосок уважающе кивает. Кстати, о Хосоке. — А что бы вы сделали, если скажу, что я… Допустим, гей? — осторожно спрашивает Хосок. — Родители тебя точно не поддержат. — смеется Чимин. — Ты у них прилежный мальчик. Это странно, но Юнги поднял свои черные глаза, его щеки порозовевшие, и в принципе он начал говорить из-за выпитого алкоголя. С долей пьяного расслабления Юнги произносит: — Я поддержу тебя. — коротко, чутко, ясно. Все на секунду замолкают из-за шока, и чертов Чон Хосок отвечает: — За что подержишь? Мин растерянно хлопает глазами, совсем по-детски дует свои губы, задумываясь. Хосок наблюдает за ним, как и все остальные и дико умиляется. И ладно просто умиляться этому тихому пареньку, Хосок умирает, как хочет ухватить его за пухловатую щеку и выцеловывать сладкую кожу очень долго. Он смотрит на губы бантиком, закусывая свою собственную и еле сдерживается, чтобы не утянуть Юнги к себе на колени и бесконечно обнимать. Чон Хосок, дыши. — Могу за руку подержать? — заглядывая в глаза Хосока, отвечает Юнги. — Как раз о руке я и не подумал. — усмехнулся Хосок, но улыбка сразу сошла с лица, потому что Юнги крепко взял его за руку и откинулся на спинку диванчика, прикрыв глаза. Тэхен хихикает, смотря на своего брата. — Что смеешься? — спрашивает Чон, поглядывая то на свою руку, то на кажется уснувшего Юнги, то на Тэхена. — Когда хен напивается, становится какой-то неженкой. Он всегда берет меня за руку и ложится рядом. — тепло улыбается Ким. — Мне начать ревновать из-за твоего брата? — сразу переспрашивает Чонгук, улыбаясь. — Мне кажется, он всегда хочет обниматься и тому подобное, но в трезвом состоянии навряд ли о таком попросит. — Чимин тоже улыбается, смотря на посапывающего Юнги. — О боже, он такой лапочка, когда спит. — Ага, на кошака похож. — смеется Гук. — Хосок, сможешь отвести… Нет, отнесешь его в спальню? Пусть спит. — спрашивает Тэхен и кто такой Хосок, чтобы отказать. — Конечно.***
Юнги чувствует вокруг себя тепло, оно окутывает, приятно расслабляет все тело. Где-то появляется чувство защищенности, когда он втягивает носом естественный запах тела, смешанный с гелем для душа и шампунем. Перед глазами пьяная дымка, приправленная легкой дремотой, из-за чего хочется тянуться ближе к этому теплу, ближе к запаху, чтобы вдохнуть его глубже, впитать в свою одежду, в каждую клеточку кожи. — Юнги, ты либо кошак, либо лиса. — слышится где-то над ухом глубокий низкий голос. И все равно. Абсолютно. Юнги так хорошо сейчас, он просто хочет продлить этот момент эйфории, ощущать на себе крепкие руки, которые от всего спрячут. Ему так уютно и тепло, льдинки где-то в сердце позорно тают, оставляя после себя приятный осадок. — Не хочу трезветь. — бурчит несвязно Мин, тычась в грудь Хосока носом. Чон смотрит на развернувшуюся картину, умиляется и сам хочет подольше еще так полежать рядом с одним врединой, который закрылся от всего мира, а сейчас сам же никуда не пускает, крепко сжав в объятиях. Отнес в спальню называется. Хосок вдруг вспоминает о своих еще актуальных желаниях. В нем снова просыпается зверь, который хочет попробовать кожу Юнги на вкус, смаковать ее на языке, ощутить одурительный запах мятного шампуня вплетенный в эти мягкие черные пряди. Чон утыкается носом в чужие волосы, прикрывает глаза, медленно втягивая в себя аромат. Одурительно. Прекрасно. Крышесносно. Он носом ведет по виску, и совсем слегка касается губами фарфоровой кожи. — Ты не представляешь, что я хочу сделать сейчас… — низко говорит Хосок, поглаживая спину Юнги. — Но как жаль, что ты пьян. Мне совесть не позволит сделать что-то без твоего согласия. Юнги что-то мурлычет в ответ, льнет к ласке, подставляет щеки к теплым губам. Если бы Тэхен увидел все происходящее сейчас, то ни за что не поверил бы, что это Юнги. Его брат, который не подпускает к себе никого за два метра, не разрешает себя касаться и нарушать личное пространство. Вечно озлобленная колючка сейчас лезет в объятия. Не может быть такого! Но именно это сейчас происходит. Хосок, укрыв одеялом, совсем мягко и невесомо целует холодный нос Юнги, уже собираясь уйти, как вдруг замечает на чужих розовых губах нежную улыбку. Что? Юнги улыбнулся? Щеки Мина порозовели, пушистые ресницы подрагивают, а бровки слегка сведены. Он выглядит как ребенок, чистый и невинный. Его нельзя трогать, потому что Юн настолько хрупкий, что может рассыпаться. Хосок гладит его по волосам, всматриваясь в улыбку, чтобы запомнить ее навсегда. Запомнить это редкое явление, отпечатать в памяти и хранить ее там очень долго, желательно до конца жизни, чтобы эта чистая улыбка согревала его своим светом. Хосок силой отрывает себя от спящего парня и выходит из комнаты, где его сразу встречает Тэхен. — Матюков наслушался? — усмехается. — Он улыбнулся. — Хосок поднимает глаза, — Этот дементор мне улыбнулся. Тэхен на момент завис, часто хлопая глазами, чтобы переварить полученную информацию. — Пиздишь, как дышишь. — нервно улыбается Тэхен, достав из холодильника новую бутылку газировки. — Ладно, он просто пьян. Пошли, нас туса ждет, Чонгук нажрался, надо его контролировать. — смеется Тэхен как-то влюбленно и чуточку пьяно. — Да, идем.***
Хосок уехал две недели назад и с тех пор Юнги не может найти себе места. Он стал еще более темным и холодным. Тэхен такое поведение брата терпит, но бесится. Но кто же знает, что внутри Юнги волком воет, его душа нестерпимо тянется к тому, кто как-то ночью подарил тепло и, кажется, любовь. Кто нежно гладил по волосам и целовал щеки совсем бережно и нежно, именно так, как нужно. Мин крутит в ладони гигиеническую помаду, вспоминая, как провожал Хосока перед отъездом. «— Вот, держи. — Хосок протягивает запечатанную гигиеническую помаду с запахом клубники и улыбается. — Зачем это мне? Я не занимаюсь виза… — он не успевает договорить, как Хосок забирает помаду, быстро открывает ее и совсем осторожно наносит на губы Юнги. Чон совсем близко, Мин ощущает губами тепло его ладони, а носом еле улавливает ненавязчивый, но такой нужный запах. — Береги свои губы, чтобы на них не было ранок. — Хосок по-доброму обворожительно улыбается, закидывает в карман Юнги гигиеничку, и выходит из квартиры. Юнги ладонью сжимает помаду в кармане, тепло улыбнувшись.» — Хен, я гулять, не хочешь со мной? Развеешься. — приоткрыв дверь, Тэхен заглядывает в комнату. — У меня день сурка, иди сам. — отмахивается Юнги, пряча в карман помаду. — У тебя жизнь сурка. — кидает Тэхен и покидает комнату. И правда. Жизнь совсем потеряла краски.***
— Он совсем так стухнет, Чонгук… — лежа в объятиях, шепчет Тэхен. — Нужно что-то сделать. Так жизнь у него закончится. — Чон зарывается пятерней в волосы Тэхена, чувствуя, как тот расслабляется. — Нужно начать с чего-то простого… — Ким чуть задумался. — О! Изменим его имидж! — Ага, а нахуй не хочешь сходить? — усмехается Чонгук. — Я только что с него слез, спасибо. — смеется Тэхен. — Если серьезно, то я не думаю, что он согласится. — Я уговорю его. — Я посмотрю на это. — улыбается. — Я смотрю, ты осмелел совсем? — Тэхен поднимается, усаживаясь на бедра Чона, ехидно улыбаясь. — Детка, ты что удумал? — улыбается Гук, поглаживая бедра Тэхена под одеялом. Ким ничего не отвечает, жадно впивается в губы Чона, изучает снова, всем телом прижимаясь ближе. Чонгук улыбается в поцелуй, кусает мягкие губы, проникая в чужой рот без разрешения, пока руки блуждают по телу. Вечер обещает быть интересным.***
Юнги сидит в наушниках, что-то внимательно слушая, пока его уединение нагло не нарушает Тэхен. Он выдергивает его наушники и тащит за собой. — Что за дела? — шипит Юнги. — Идем менять твою скучную жизнь. — утягивая за локоть, ворчит Тэхен. Юнги понять не может, как вышло так, что он сидит в салоне, в кресле перед парикмахером. — Сделайте что-нибудь с этим. — просит Тэхен. — Избавьтесь от черноты. — Хорошо, мы все сделаем. Парикмахер всячески мучал Юнги, измывался над ним самыми изощренными способами. И вот, наконец, объявляет о том, что все готово и неторопливо поворачивает кресло с Юнги к зеркалу. Окей, такого себя Юнги еще не видел. Черные, прямые волосы, к которым так привык Мин сейчас сияют, словно первый снег. Он похож на белого одуванчика, его кожа в сумме со светлыми, слегка завитыми волосами стала еще более молочной. Губы теперь кажутся более пухлыми и заметными, а черные глубокие лисьи глаза ярко подчеркнуты из-за белого контраста. — Ты такой красивый, хен! — восторженно визжит Тэхен. Юнги завороженно дотрагивается кончиками пальцев до своих волос и еле заметно улыбается. Он выглядит совсем по-другому…***
— Эта рубашка мне нравится больше… — задумчиво говорит Тэхен, стоя уже с десятью пакетами одежды. Юнги устало вздыхает, смотря на себя в зеркало. Синие джинсы, белая рубашка и небесно-голубая рубашка свободного кроя. Нежно и утонченно. — Может, хватит уже? — ворчит Юн. — Да, думаю пока мы достаточно купили. Ты не голоден? — Нет, пошли уже домой. Во мне интроверт плачет. — бурчит Мин. — Да, пошли, скоро уже Хосок приедет. — между делом произносит Тэхен, а Юнги пропускает удар. — Кто приедет? — переспрашивает, часто хлопая своими лисьми глазами. — Хосок. Не говори, что ты уже забыл его. Он приезжал в прошлый ра… — Да помню я. — отмахивается. Конечно, очень хорошо помнит его приятный запах, теплое дыхание и крепкие руки на себе. Непозволительно хорошо. Домой братья идут в тишине, каждый думал о чем-то своем, пока не добрели до квартиры, в которой совсем не тихо. — Ты дал кому-то ключ? — спрашивает Юнги, слыша доносящийся из квартиры смех. — Гуки. — кратко отвечает Ким. — Фу… — бурчит, открывая дверь. Он проходит на кухню, вместе с Тэхеном и сразу же сталкивается глазами с черными омутами, в которые бессознательно упал. Хосок уже здесь, в компании Чонгука и Чимина. Слова куда-то делись, но кажется, во взгляде Юнги смог передать тысячи слов и прочитать ответы напротив тоже. «Я скучал», «Я тоже, очень сильно». «Где же ты был так долго?» доносится в мыслях Юнги и, наконец, он отводит взгляд в сторону, но Хосок смотрит очень долго, пронзительно. — А Сахарная Фея может быть таким красавчиком. — восхищенно говорит Чимин, смотря на Юнги. — Теперь ты не Сахарная Фея, ты просто Сахарок. — буркнул Чонгук, улыбаясь. — Так все-таки, тебя получилось уговорить. — Это было неожиданно просто. — гордо говорит Тэхен, усаживаясь на колени своего ненаглядного. И только Хосок молчит. Но его взгляд такой пристальный и в нем слов намного больше. И Юнги знает об этом. — Хватит пялиться, я вам не экспонат. — кидает Юнги, оставляет пакеты с продуктами на столешнице и уходит в свою комнату. Здесь он может спокойно вздохнуть и расслабиться. — Привет. — слышится знакомый голос за спиной и Юнги непроизвольно сжимается. — Да, привет. — вторит Юнги, повернувшись к Хосоку лицом. Он прекрасен. На нем черная заправленная в джинсы рубашка, которая слишком правильно обнимает крепкую грудь, а рукава открывают сильные руки, что при виде их дыхание спирает. Его волосы совсем немного кудрявые и Юнги действительно очень сильно хочет в эту копну волос пальцами зарыться, оттянуть, втянуть их запах… Глаза Хосока чистые, сияющие, а на губах все та же добрая улыбка. — Ты очень изменился с нашей последней встречи. — произносит Хосок. — А… Это… — Ты очень красивый. Мне нравится. — улыбаясь говорит Чон, замечая легкий румянец на бледных щеках напротив. Какой же он милый и нежный, хоть и притворяется злыдней. — Снежинка… — Что? — Ты как снежинка. Хосок слишком быстро оказывается рядом, крепко прижимает к себе, заставляя уткнуться носом в основание шеи. Юнги снова чувствует себя защищенным и, черт, ему снова так хорошо в этот момент. Он робко поднимает свои руки и также крепко обнимает. Они стоят так несколько минут, в тишине, слушая лишь дыхание и сердцебиение друг друга. Когда это стало таким необходимым для них? С тех пор, как Хосок уехал, не мог найти себе места, так сильно хотел увидеть этого парня вновь. Любовь с первого взгляда? Бред. Ее не существует. Просто Хосок кажется нашел свою родственную душу. — Выйдешь к остальным? — тихо спрашивает Чон. — Да, пойдем. — Не прячься больше. — нежно, но так убедительно, что Юнги не смеет ослушаться.***
День плавно перешел в теплый вечер в компании друзей, которые не закрывают свои пьяные рты, придумывая всякую ерунду. Но она явно поднимает настроение. — Теперь ты не так похож на дементора. И черного капюшона нет, и вообще, ты такой белый. — бубнит Чонгук, сжимая ладонью бедро Тэхена. — Теперь он этот… Скажи мне, я тебе скажу… — пытается что-то вспомнить Чимин, потирая виски пальцами. — Рафаэлло. — Не знаю, как ты к этому пришел, придурок. — посмеивается Тэхен, опрокидывая в себя апельсиновый сок, смешанный с чем-то крепким. Чонгук постарался. — Ну он такой же белый и… — Ну не круглый же… — все еще не понимает Тэхен. — Ой все, отвянь. Юнги сидит рядом с Хосоком, слушая пьяные речи алкоголиков. Он кайфует, когда их колени под столом случайно сталкиваются или ладони нечаянно встречаются, когда он хочет что-то взять или сесть удобнее. Хосок тепло смотрел на белую макушку весь вечер, довольствуясь моментом. Случайные касания теперь кажутся не такими уж случайными. Чон уже в открытую положил свою ладонь на бедро Юнги, но заметив, что есть контакт, уже больше ее не убирал. Мину же все нравится, ладонь Хосока идеально смотрится на его бедре, слишком правильно. Проходит время и получается так, что ладонь плавно скользит выше, как-то оказываясь практически между ног. Юнги напрягается, теплая ладонь возле паха не входила в его планы. Хосок же хмыкает, видя перемену в настроении парня. Он будто случайно сжимает бедро сильнее и пальцами давит на ширинку штанов, слыша тихий вздох. Юнги настолько чувствительный? Мин очень долго собирается с мыслями, взвешивая все «за» и «против». И вот он наконец поднимает голову к Хосоку, своими красивыми глазами смотря на него и говорит совсем тихо. — Пойдем в мою комнату?***
Слов не нужно, потому что Юнги непозволительно близко и Хосок удержаться не может, срывается с цепи. Он жадно вгрызается в губы Мина, к себе за талию прижимает сильно, чтобы воздуху между ними места не было. Чон руками забирается под футболку Юнги, пальцами поглаживает мягкую кожу, дуреет от ее нежности, но не щадит, касается до красных отметин. Мин дышит сбито, юрким язычком проскальзывает по губам Хосока и разочарованно стонет, когда его отстраняют и откидывают на кровать, чтобы снова к губам прильнуть с новой силой. — Я так рад, что ты не пил… — произносит Хосок, скалясь. — Я так рад, что ты здесь… — отвечает Юнги и с теплотой в глазах на Хосока смотрит. — Боже, лисёнок, ты такой замечательный… — рычит Хосок, оглаживая пальцами милые пухловатые щеки Юнги, которые горят огнем сейчас. — Я могу… — Хосок рукой проводит по впалому животу Юнги, медленно забираясь под ткань джинс. — Не медли. — коротко и достаточно для того, чтобы Хосок рывком стянул с Юнги всю нижнюю часть одежды. Чон усаживается на кровати, упираясь в нее коленями, разводя через чур красивые ноги Юнги в стороны. Он так красив сейчас, его волосы белым инеем разметались на простынях, глаза блестят, щеки покрасневшие, губы слишком влажные, и Хосок точно заметил запах клубники… — Лисёнок, мне нужно помочь… — На полке… Смазка… — краснея произносит Мин, пока Хосок достает лубрикант и выдавливает на свои пальцы. — Я могу спросить, отку… — Тихо. — Юнги краснеет, отворачивается, а Хосок улыбается слишком счастливо и согрев на своих пальцах смазку, осторожно вводит один, под приглушенный стон. — Потерпи, лисёнок… Потерпишь? — спрашивает ласково Чон, пока Юнги кивает, закрывая ладонью свой рот. — Умница мой. — Чон поглаживает бедро Юнги свободной рукой, подмечая, что этот парень слишком уж нежный, где бы он не прикоснулся. Хосок медленно вводит второй палец в Юнги, убедившись, что он достаточно растянут для этого. Мин в этот момент слишком красиво выгибается, по-кошачьи, вызывающе, так, что член Хосока под давлением ширинки отдает неприятной болью. — Лисенок, не больно? Юнги такой чувствительный сейчас, он часто облизывает губы, стонет задушенно, сводя бровки к переносице. Он пытается свести коленки вместе, но Хосок разводит их снова, рычит, не позволяет. — Нельзя, Юнги-я… Не своди. — приказывает, не просит. — Дашь по попе? — и блять, Юнги снова так красиво и чудесно улыбается, смотря на Хосока из-под опущенных ресниц. Хосок свободной рукой звонко шлепает Юнги по бедру, ухмыляясь. — Дам по попе. — Я… Я готов уже… — сбито произносит Юнги, приподнимаясь на локтях. — Не думаю, малыш, ты не… — Хосок, я смогу принять… — блондин соскальзывает с пальцев Хосока, встает на колени и потянувшись за новым поцелуем, рукой оглаживает заметный бугорок меж ног. Он целует медленно, тягуче, рукой залезая под хосоково белье, чтобы кожей ощутить жар, желание, размеры, и резко распахивает глаза, смотря на Чона. А Хосок в дьявольской улыбке расплывается. — Я… — Что такое, Юнги-я? Ты же сказал, что примешь. Испугался? Юнги растерянно глазами хлопает, а Чон этим пользуется, стягивает с него рубашку вместе с футболкой. Восхищенно смотрит на тело перед собой, не сдерживаясь, чтобы впиться зубами в гладкую шею. Мин скулит, в плечи ноготками цепляется, пока Чон смазанными пальцами водит по его соскам, и да, это так горячо и холодно, что дыхание сбивается к черту. — Ты примешь, Юнги. — выдает он вердикт и откидывает его на кровать к коленно-локтевую. Мин выпячивает попку, в пальцах сжимая простыни. — Хосок… — Ты впервые назвал меня по имени, кроха… — ласково говорит Чон, поглаживая бархатную спину ладонями. Он хочет почувствовать всего Юнги. Испить, вдохнуть, ощутить на языке. И он обязательно сделает это. — Хосок. — повторяет Юнги. — Я очень скучал. Блять, чертов Мин Юнги! Что он творит с сердцем Хосока, который умрет сейчас от настигнувшей волны тепла. — Ты такой ласковый, лисёнок. Я тоже скучал… Чон стягивает с себя одежду, откидывает на пол, замечая, что Юнги поворачивает голову, посмотреть пытается, но ему не дают. — Любопытная лисица. Нельзя, стой на коленках. Не пощадив смазки, Хосок щедро льет ее на свои руки, смазывает покрасневшую дырочку Юнги, пальцами входит внутрь, оглаживает гладкие стеночки, после смазав и свой член. Юнги стонет, бедрами подается навстречу пальцам, но когда не чувствует их внутри, разочарованно скулит. Но грустить долго не дают. Хосок входит медленно, разводит нежные стеночки внутри, рычит, но не останавливается, входит до упора, под выкрики-стоны снизу. — Хосок! Блять!.. — Юнги выгибается, ротик раскрывает, глотая воздух. — Молодец, малыш. Больно? — Чон крепко держит Юнги за талию, кусая свои губы. — Я тебе не маленькая девочка… — рычит в ответ Мин, — Двигайся. — Оу, моя лисичка фырчит? — посмеивается Хосок. Зачем болтать? Чон начинает медленно двигаться, слушает стоны Юнги с таким удовольствием, и ни на секунду не отрывается от его кожи. Он очень хочет чувствовать ее под своими пальцами. Юнги так нравится, он вздыхает, бедрами подмахивает, выкрикивает что-то несвязное и безумно хочет получить поцелуй, обнять Хосока, ощутить жар его тела. — Хосок… — сбито, — Поцелуй меня… — Иди ко мне… — он переворачивает Юнги на спину, входит снова и целует его. Мин скулит, вид перед ним слишком горячий, взгляд подавляющий, доминирующий, такой, что на колени хочется упасть и ступни целовать очень долго. Он крепкую грудь под своими пальцами чувствует, голову теряет, потому что такой Хосок все мысли выбивает. Громкое рычание в поцелуй, вместе с частым дыханием. Совершенно. Хосок совершенен. — Кончишь без рук? — предлагает Хосок. — Я не смогу, нет, Хосо… Аа! — Юнги теряется, потому что его член обхватывает горячая ладонь, сжимает у основания, а большой палец потирает головку. Здесь только кричать остается. — Что ты… Юн хнычет, толкается в руку, царапает спину Чона, выгибается, пока не достигает своего пика. — Хо… Мх… Хосок! — он изливается, пачкает своим семенем животы и ладонь Хосока, а тот улыбается, демонстративно облизывает свои пальцы, заставляя воздухом давиться. — Я тоже, малыш… — он ускоряет темп, шлепает Юнги по ягодицам, кусает шею, мочку языком щекотит, доходя до своего апогея. За дверью тихо скребутся и Чимин довольно лыбится. — Я говорил, Юнги будет снизу!***
Вода кристально отражает солнечный свет, ветер приятно впутывается в пряди волос, заставляя расслабленно улыбнуться. Юнги крепко сжимает ладонь Хосока, ногами ощущая горячий песок. — Море такое красивое… — воодушевленно произносит Юнги, улыбаясь. — Ты такой красивый. — вторит Хосок, обнимает своего парня, слыша визги за спиной. — Дементор! Ты панамку забыл! Солнце в голову ударит! — кричит Тэхен, догоняя сладкую парочку. — Ненавижу панамы, я как бабуля в них… — бурчит Юнги… — Тогда убегаем. — смеется Хосок, подхватывает ладонь Юнги и бежит вдоль берега, слыша слишком красивый раскатистый смех сзади. Мин так чудесно смеется… — Вы два долбоящера! Юнги блять!!! — орет Тэхен, сбавляя темп. — Ну и засохни, гербарий! Идите в жопу, поняли?! Хосок, услышав оскорбление смеется еще пуще, чуть сгибаясь. — Теперь ты еще и гербарий. — хохочет. — Ну хотя бы не дементор… — Да иди ты! Я потерял все, я утонул, затопленный любовью. Я не знаю, живу ли я, ем ли я, дышу ли я, но я точно знаю, что люблю тебя.