𝙴𝚟𝚎𝚛𝚢𝚝𝚑𝚒𝚗𝚐 𝚠𝚒𝚕𝚕 𝚋𝚎 𝚏𝚒𝚗𝚎, 𝙸 𝚙𝚛𝚘𝚖𝚒𝚜𝚎

      Влюбиться в Рори было обычным делом. И очень просто. Добрый, отзывчивый, уверенный и до невозможности честный, он так и притягивал к себе, словно магнит. И эта его улыбка, которая ощущалась будто солнечное тепло на коже, буквально согревая изнутри, не делала ситуацию лучше.   Чарли был простым парнем, но с сильным сердцем, окей? Он (не) мог противостоять таким неземным силам. Но всё же хотелось проводить каждую минуту рядом, любуясь видом своего лучшего друга. Но вслух он, конечно, ничего такого старался не говорить, хотя прекрасный румянец, который неизменно проступал на его лице сразу после секундного недоумения, кажется, стоил всех неловких моментов после. Шатен даже не знал с кем его сравнить, но Галлахер точно был бы одним из древнегреческих богов. Низкий, стройный, всегда уверенный и целеустремленный — для таких всегда возводят большие и величественные статуи. А сам он был бы его воздыхателем, они ведь есть у каждого бога. Ричард был готов взять на себя эту довольно легкую роль.        Потому что влюбиться в него было очень просто и совершенно безболезненно. Он даже не заметил, когда это произошло. Когда его сердце начало пропускать удар, всякий раз стоило парню задержать на нем свои теплые, голубые глаза? Может, это случилось тогда, когда Рори впервые ему улыбнулся. Но почему то казалось, что это чувство всегда было с ним, даже когда они не были знакомы.  Принять свои чувства к Рори тоже было просто. Это было только естественным, что Ричи был заинтересован в нем. Он еще ни разу не встречал кого-то, кто относился к нему с такой добротой, ничего не требуя взамен. И не только это.       Каждый раз, когда они проводили время вместе их разговоры затягивались на долгие часы, Маккрэкен никогда не мог вспомнить о чем они изначально говорили. Он все пытался запечатлеть в своей памяти то, как Уильям слегка наклоняет голову смеясь над чем-то, что сказал его друг. Рассмешить его даже не всегда бывало его целью, но он ценил эти моменты, когда щеки парня напротив слегка розовели. Он и сам не мог сдержать довольной улыбки в ответ. Они часто сидели в библиотеке и вид того, как красиво солнце обрисовывало его силуэт — было его любимым. Свет отражался в его больших, голубых глазах. В такие моменты шатен надеялся, что предательский румянец не был настолько заметен, насколько он ощущался.         Мысль признаться в своих чувствах его никогда не посещала. Зачем? Ричард мог наблюдать за ним весь день, быть рядом и заставляя заливаться тихим, но искренним смехом. Еще большего, казалось, его больное сердце просто не выдержит. Да и Уильям не выглядел заинтересованным в больше чем дружеских отношениях. Маккрэкен не глупый, он всегда анализировал реакцию своего друга на то, как молодой человек ведет себя, когда он кладет ему на плечо руку, когда радостно говоря о чем-то, он сжимает его ладони дольше положенного. Если бы в его поведении было что-то помимо неловкого румянца, Ричард бы давно заметил. Заметил бы и сделал шаг. Но того, что он имел сейчас ему было достаточно и он не хотел рушить ценные отношения своей жадностью.       Однако, привыкнуть к своим чувствам, оказавшимся больше, чем просто симпатией было тяжелее. Он не любил привязываться к людям — это всегда заканчивалось разбитым сердцем. Но почему-то быть зависимым от друга было легко. Бабочки, режущие своими крыльями внутренности, стали чем-то привычным, почти незаметным, как будто так было всегда. И это щемящее сердце чувство, что наполняло его каждый раз, когда Рори обращался к нему с самой искренней из улыбок — к такому не было сложно привыкнуть. Наоборот, казалось, он никогда не насытиться видом своего друга, наполняющего его сердце любовью и надеждой.        Ревность, с другой стороны оказалась чем-то новым. Ричард никогда не предполагал, что сможет внутренне возненавидеть кого-либо из своих друзей или, даже того же Джона. На всех, кому Рори оказывал немного больше внимания, чем ему, он хотел накричать, выгнать, запереть где-нибудь — лишь бы остановить этот клокочущий в груди гнев. Но Ричард быстро одергивал себя и не позволял эмоциям просачиваться наружу. Он не хотел, чтобы его друзья и Джон знали эту отвратительную, собственническую сторону, ровно как и не хотел, чтобы юноша узнал, что это он, всегда добрый и заботливый, является причиной этого чувства. Поэтому он всегда всем улыбался, даже когда кого-то из них, возможно, хотелось просто ненавидеть.   Все заканчивалось тем, что ненавидел молодой человек — только себя, потому что прекрасно осознавал — его друзья ни в чем не виноваты.  — Я считаю, что ты должен что-то с этим сделать, — сказал Джон, лежа на кровати в его доме. — Боюсь, я не понимаю о чем ты говоришь, — маскируя свою нервозность в голосе ответил Ричард. Он сидел на полу, упираясь спиной в кровать и был рад, что друг не может видеть его растерянное лицо. — Вся эта ситуация с Рори, — уточнил барабанщик, не давая ему шанса замять разговор. — И много кто еще об этом знает? — Ох.! — не громко воскликнул он, — Мало кто, так что расслабься.  Он тихо усмехнулся. Ничего удивительного. Уильям либо как обычно не видит самого очевидного перед его носом, либо очень хорошо притворяется незнающим. В любом случае, радости это ему не приносило. — Я не буду ничего с этим делать, — устало выдохнул он, отбрасывая голову на кровать и встречаясь с Джоном взглядом, — я вообще мало что могу сделать в этой ситуации.    Он лишь ответил тихое «Мгм» и аккуратно запустил руку в его длинные, мягкие, слегка вьющиеся волосы, успокаивающе поглаживая их.  Ричард действительно не стал ничего делать. Он лишь продолжал отдавать по кусочкам свое сердце и игнорировал сожалеющие взгляды друзей. В его положении было опасно подходить к Галлахеру еще ближе. Это заставляло его время от времени принимать отчаянные решения и ранить друга. Чем дальше он мог его прогнать, тем больше были шансы, что он будет в порядке. Еще совсем чуть-чуть, думал бас-гитарист, превращая очередную колкость в стрелу, пропитанную ядом и поддельной ненавистью. Он наблюдал как в глазах его друга боль, непонимание и что-то, очень сильно похожее на разочарование, сменяют друг друга. Еще совсем чуть-чуть, и он обязательно даст ему знать о своих чувствах.       Ричард надеялся, что возможно, всего лишь возможно, притворяясь он и сам поверит в свою ненависть, которая остудит его сердце. Но после такой большой удачи как Рори Галлахер, всегда следует неудача такой же ценности. Он и представить не мог, что ранить своих любимых может быть так больно. Его сердце будто разбивалось заново, каждый раз когда он получал грубый ответ, который сопровождался грустным взглядом. Брюнету хотелось ударить себя, ударить юношу или признаться прямо на месте, все что угодно, лишь бы больше не смотреть на это печальное выражение лица у того, кто должен всегда смеяться. Отвращение, которое он почувствовал, было направлено на самого себя.                      — Рори. Никогда не забывай… Я люблю тебя.   Слова так легко сорвались с губ однажды, словно только и ждали момента быть высказанными. Ричард и не подозревал, что это будет так просто. Но облегчения это признание не принесло. Что-то внутри него надломилось в момент, когда он увидел сожаление в глазах Уильяма, прежде чем тот отвернулся и вышел. Слезы, которые Ричард отказывался проливать, потому что сильный, размывали картину перед глазами, но это было лучше, чем смотреть на удаляющуюся фигуру своего друга.       И затем, словно этого дня никогда и не было, он грубо задевал Рори, который теперь не боялся так же сильно иногда ранить его в ответ. Он и подумать не мог, что это причинит так много боли ему самому. И почему ему никто не сказал об этом раньше? Замечательный способ, чтобы ненавидеть себя и держать Уильяма подальше с самого начала. Может быть, это уберегло бы молодого человека от такого привычного чувства нужды в нем.    Он думал о юноше постоянно, каждый его шаг противоречил тому, что происходило в его голове, и это сводило его с ума. Сложно было избегать молодого человека, который казалось поставил своей новой целью, ходить за ним почти по пятам. Невозможно было выйти из коттеджа, чтобы не наткнуться на его, может, немного тусклую теперь, но все такую же теплую улыбку. Каждый раз, входя в студию, он слышал приветствие и, садясь на пустой диван с бас-гитарой, приобретал неизменную компанию. Иногда Рори вел бессмысленную беседу, не ожидая от Ричарда ответа, иногда они сидели в тишине. Проблема была не в том, что его чувства исчезли, наоборот, они кажется были единственным, что не изменилось. Он просто не знал, как вести себя возле него после… Всего. И то, как парень не давал ему возможности спокойно подумать — не делало ситуацию лучшую. Поэтому молодой человек выбрал самую распространённую тактику романов — избегать Галлахера насколько это возможно.  — Рич, просто поговори с ним! — Джон лежал рядом с ним на кровати, глядя на потолок. Еще одна вещь, которая, к радости Маккрэкена, не изменилась. — Это лишь звучит просто! Что я вообще должен сказать? Извини, что был таким влюбленным дураком, затем мудаком? — Я считаю, что это очень хорошее начало. — Значит, ты ничего не понимаешь, — обреченно вздохнул молодой человек. — Ну да, — хмыкнул друг, — если раньше трудно было сказать насчет взаимности, то теперь он проходу тебе не дает. — Дело не в нем, он… — Ричард неопределённо помахал рукой, — замечательный. Все такой же заботливый, напористый и верный всему, во что верит. А я… больше не знаю что делать. — Замечательный? — смеясь, спросил Уилсон, пихая его локтем.  — Ты совсем не помогаешь, — «захныкал» брюнет. — Я могу помочь написать тебе любовную песню с чувственным признанием, если хочешь.    Он лишь рассмеялся и Джон, не услышав ничего в ответ, решил не давить с этой темой, начиная другую более безопасную беседу.   После разговора с другом молодой человек действительно ничего не предпринял, у него хорошо получалось играть с лучшим другом в прятки больше недели, пока парень не поймал его, сидящего в одиночестве в той же студии, с гитарой.       Усевшись рядом на мягкий диван, он опустил взгляд в листок с аккордами, в который пялился Рори. Они сидели, не двигаясь, и слушали: Ричард слушал Рори, Галлахер слушал звучание гитары. Спустя какое-то время Уильям остановился почувствовав присутствие кого то ещё, повернулся и глядя на него спросил: — Я сделал что-то не так?       Ричард не смог удержать небольшой улыбки, что невольно расползлась после такого вопроса. Рори опять почему-то думал, что произошедшее, что бы то ни было, это его вина. Молодой человек не видел его лица, но по голосу можно было определить, что оно было виноватым и, наверно, немного грустным. — Не понимаю, о чем ты говоришь, — он попытался увернуться от ответа. — О том, как ты вечно от меня бежишь, — не давая шанса замять разговор, твердо ответил Уильям, — мне кажется, я чем-то тебя обидел.       Вот он, Рори, с сердцем, слишком большим для обычного человеческого тела. Но, Маккрэкен одернул себя, он не был обычным человеком. Он, слишком идеальный и хороший для этого мира. И сейчас он сидел возле брюнета и вновь ставил чужие чувства перед своими. Еще одна вещь в списке того, что не изменилось.       Прошло еще несколько минут, прежде чем Ричард повернул голову в его сторону и улыбаясь ответил: — Почему бы тебе не перестать лезть в чужие дела?    Видя усталость в глазах напротив, было трудно говорить такие гадкие вещи, поэтому он вновь отвел взгляд. — Потому что это не чужие дела и касаются меня тоже. — Совсем не изменился, Рори! По-прежнему считаешь, что мир крутится вокруг тебя.   Боковым зрением Чарли заметил, как чужая рука сжалась. Он на секунду понадеялся, что парень разозлится и уйдет. Но тот и не сдвинулся с места, потому что молодой человек был тем, кто все время бежал от объяснения. — Просто поговори со мной. — Но мы разговариваем.  — Ты прекрасно понимаешь, что я имею в виду. Брюнет вновь поднял глаза, но в этот раз уже без намека на улыбку и дружелюбие.  — Я уже давно сказал тебе все, что хотел. Ты просто не захотел этого слышать. — Ты не дал мне времени ничего предпринять, — он раздраженно запустил вторую руку в волосы. — Джон говорил, что не стоит тебя преследовать с попытками поговорить. — Возможно, тебе стоило его послушать.   Между ними вновь воцарилось молчание, которое никто не спешил нарушать. Солнце уже почти село. Но, судя по тому, как никто не спешил приходить сюда, Ричард решил, что Джон ждёт их примирения. Глупо с их стороны надеяться на что-то хорошее, после всего, что случилось.  — Это было страшно… терять тебя, — вновь послышался еле различимый голос. В нем было столько усталости и боли, которая невольно отдалась эхом в сердце Маккрэкена. — Я никогда не думал, что ты… ты… Да еще и так жестоко. Я все думал, что мы разберемся. Я не был уверен и думал, что признаюсь, когда будет время. А теперь, ты стал меня избегать, даже больше не говоришь ничего. И я не могу перестать думать о том, что это все моя вина, но и оставить всего как есть не могу. Мне нужно… хотя бы поговорить с тобой.   С каждым новым словом его речь набирала обороты и до этого уверенный голос сделался совсем тонким, готовым сорваться на тихий плач. Ричи вдруг не раздумывая накрыл его руку своей и крепко сжал. — Я здесь, Рори.    Он дал ему несколько минут, чтобы успокоить дыхание. — Это не твоя вина. И избегать тебя я решил не потому что злюсь… в любом случае, не на тебя. Я просто больше не знаю, что делать. — Но ты всегда можешь прийти ко мне и поговорить… — Да? — не удержался от смешка брюнет, — к тебе каждый день приходит кто-то поговорить, я не хочу, чтобы ты тратил последние силы, раздумывая над моим жизненным кризисом. Плюс, я хотел разобраться в этом самостоятельно, но в итоге просто избегал этой темы.  — Почему? — Потому что если раньше я думал, что смогу дать тебе что-то значимое в ответ, этого будет достаточно, чтобы позволить себе остаться рядом с тобой. Но теперь, когда я все вспомнил я все более уверен, что ты достоин лучшего. — Тебе не надо что-то мне доказывать, Рич. — Ты не понимаешь, — расстроено произнес он, нехотя убирая свою руку, — когда я узнал обо всем, что сделал… я ничего не почувствовал. Я все еще ничего не чувствую. Мне кажется, моя душа настолько прогнила, что менять что-либо уже не поможет. Я жалею о том, что ранил тебя, но это так же эгоистично, как и все остальные мои чувства. Для таких как я в книгах не пишут арку искупления. Уильям глубоко вдохнул и посмотрел на него с такой теплотой, что сердце Маккрэкена пропустило удар.  — Я… понимаю что это сложно — принять все свои поступки. Это длинный и тяжелый путь. Тебе не обязательно решать все на месте. — Как всегда, поддерживающий, да? — нервно засмеялся он. — Я серьезно, — сказал Рори, крепко сжимая плечо парня, словно подтверждая этим свои слова.   Он упорно смотрел в его глаза, с дерзкой решимостью в своем взгляде раздавить все сомнения, которые еще остались у Чарли. Наверно, именно потому что он прочел это в его взгляде, его рука медленно соскользнула с плеча друга, легким движением спускаясь вниз, и замерла обвивая их пальцы. От такого простого жеста глаза молодого человека напротив вдруг защипало, впервые за весь разговор. Он так скучал по Уильяму, что на секунду забыл как дышать. — Я не могу обещать, что это будет просто, — сказал он, возвращая внимание друга, но мы можем попытаться сделать это вместе.         Несмотря на скопившиеся в глазах слезы, брюнет улыбнулся. Он крепче сжал руку в ответ и, мягко обхватив второй лицо Рори, приблизился, оставляя быстрый и невинный поцелуй на его щеке. — После таких романтичных речей, я могу и сдаться, — его улыбка стала только шире.    Шатен, кажется, совсем растерял слова, потому что он все сидел с ярким румянцем на щеках и, не веря, глядел на брюнета, наверно, ожидая какого-то объяснения. Но тот лишь встал и не разжимая пальцев, потянул его за собой. — Идем, потому что если мы задержимся чуть дольше, Джон нас побьет, за то, что мы заставили его так долго ждать, — наконец сказал Ричард, намекая на то, что нужно идти в помещение для репетиций и записей песен.     Они молча покинули помещение и впервые с момента, когда Маккрэкен открыл глаза, ему было не так тяжело дышать. Этот мир все еще ощущался подделкой, странной шуткой, когда ситуация может в любую секунду стать только хуже. Но рука друга, такая теплая и крепкая, возвращала его обратно отгоняя тревожные мысли из его сознания. Да, он все еще был ужасным человеком по своему мнению, но теперь в нем вновь начала зарождаться надежда в завтрашний день. Надежда, в очередной раз подаренная парнем, что улыбаясь шел с ним. Ричарду не терпелось узнать, как они изменят этот мир.