Встреча с собой

      Федор Иванович крутил руль, как всегда, напряженно, но ласково, с любовью, вглядываясь в серое полотно дороги, простирающееся перед ним, несущее вдаль, открывающее все новые горизонты и грани человеческих душ. Это и случайные попутчики, так часто оказывающиеся отнюдь не случайными, и он сам — с виду строгий, даже суровый, человек в годах (сохранивший, однако, уверенную поступь, недюжинную силу в знающих всякую работу руках, задорный огонек добрых глаз и веру в торжество справедливости). Да, он сам в каждом рейсе узнавал себя несколько по-новому, проживал очередную маленькую жизнь, собственно жизни в которой содержалось больше, чем в сонном, размеренном существовании тех, кто не был всей душой связан с дорогой. Это и его безбашенный напарник, развалившийся в соседнем кресле с «бананами» в ушах и неизменной улыбкой во все добродушное круглое лицо. Федор снова вспомнил их первый совместный рейс, то, что ему предшествовало, и, наконец, завершение нелегкого пути, в результате которого бывалый водитель взглянул на своего «зеленого» балабола-коллегу иными глазами. Любитель современной (на языке Иваныча — «тынц-тынц») музыки — погромче и побессмысленнее, анекдотов к месту и не очень, жевательной резинки и каждой юбки был последним, кого Федор Иванович хотел бы видеть рядом с собой в тесном пространстве кабины порой несколько дней кряду. Стремление же постоянно доказывать свое (в основном — физическое) превосходство таким же молодым и безголовым товарищам по автобазе чуть было не привело к тому, что в свой первый рейс Санек не поехал, а полетел — из кабины родного Иванычу КамАЗа от заботливой руки все того же Иваныча. Но одного не мог не признать даже требовательный к себе и другим пожилой водитель: Александр — просто прирожденный автомеханик, сердцем чувствующий двигатель, а руками творящий чудеса пусть и с самой старой или напрочь «убитой» техникой. Ведь именно он буквально по винтикам собирал серьезно пострадавший в аварии КамАЗ Федора, пока тот приходил в себя в больнице, с тем, чтобы первый рабочий день Афанасьева начался с радостной встречи с ожившим железным другом. И все же Иваныч добрую половину пути игнорировал «подсунутого» напарника, свой собственный первый день новой работы ознаменовавшего «перетягиванием каната» на КамАЗах (да и вообще «шнурка», «балаболку», «выпендрежника»!). И лишь выпавшие на их долю испытания сплотили наших героев, показали необходимость и важность их командной работы, Санек же предстал перед Федором Ивановичем как виртуозный водитель, мгновенно ориентирующийся в ситуации, и настоящий Человек, способный рискнуть собой ради других, не терпящий насилия, но готовый дать мощный отпор несправедливости. Что, тем не менее, не отменяло едких взаимных подколок, жарких споров (гаснущих, однако, столь же незаметно, как и разгорелись) по «чрезвычайно важным» поводам, а также милых обращений «Совок» и «Шнурок» в моменты этих серьезных разногласий.       Иваныч покосился на замершего в блаженном музыкальном экстазе напарника. Господи, дите дитем ведь, невзирая на все его амурные подвиги! Даром, что вымахал до неба, бесконечные ноги упираются в приборную панель, традиционный комбинезон туго натягивается на широких плечах, обрисовывает внушительные бедра. Даже в этой громоздкости фигуры есть нечто детское: при всей показной самоуверенности — склоненная голова (словно чтобы казаться ниже), при немалой физической силе — не слишком выраженные мышцы, присутствует и небольшой кругленький животик, выдающий, скорее, не любителя пива, а вечно голодного молодого волчонка. Все в нем — и внешнее, и внутреннее — будто только готовится оформиться, расцвести по-настоящему, до поры до времени надежно скрываясь в скорлупе простоватого громилы.       Санек, не подозревающий о мыслях старшего товарища, с наслаждением потянулся, поерзал в кресле и выдал одну из своих коронных фраз:        — Иваныч! Обедать давно пора!       Федор с трудом скрыл усмешку: что и требовалось доказать! За не такой уж большой срок совместной работы они с напарником научились чувствовать друг друга, и это не раз выручало товарищей в трудных ситуациях. Хотя предсказать тот «редкий» исход, что Сашок проголодается, было, наверное, даже проще, чем дождаться от него «Слыхал анекдот?», «Смотри, какая!» или философского «Понял, не дурак. Дурак бы не понял».       Но так или иначе, «ребенка» надо покормить, да и самому неплохо бы восстановить силы. Иваныч стал сбавлять скорость, чтобы не проглядеть ближайшее придорожное кафе. Именно данное обстоятельство да профессионализм водителя с четвертьвековым стажем и спасли внезапно выскочившего на дорогу подростка: фура замерла буквально в двух шагах от него. Побледневшие шоферы выпрыгнули из кабины, Санек дрожащими руками принялся ощупывать сопротивляющуюся потенциальную жертву наезда. Федор Иванович, словно очнувшись после первых мгновений ступора, взревел:        — Тебе, пацан, жить надоело, что ли?! Сам хочешь убиться и нас за собой потянуть?!        — И-и-и вас?.. — промямлил ошарашенно избежавший гибели, мальчишка лет двенадцати.        — То есть насчет себя перспективка тебя полностью устраивает? — воскликнул Александр, не прерывая осмотра своего «пациента». — Взгляд, вроде, осмысленный, в отличие от поведения, руки-ноги целы…        — Ребра проверь: вроде, пузом о бордюр падал, — подсказал Иваныч и содрогнулся, припомнив страшную аварию, после которой его собственные ребра долго срастались в больнице, а прежнему напарнику, Лехе, досталось еще крепче.        — Нет!!! — вдруг вскричал пацан, когда ладони Сашка скользнули к его груди, слегка задев упомянутое пузо.        — Тебе что, вот тут больно, да? Признавайся! — потребовал молодой дальнобойщик, вновь бледнея.        — Не трогайте! Пусть тут и будет больно! Так ему и надо, пусть вообще провалится! — сквозь слезы проорал мальчик, уворачиваясь от рук Коровина.        — Ты чего, друг?! Может, все-таки головой ударился, в больничку надо? — отпрянул Сашок.        — Кому — ему?! Саня ни при чем, это я тебя чуть не сшиб. Но ведь ты сам хорош: куда несешься, не глядя, по проезжей части?! — призвал к ответу Федор.       — …Не ему… Не Вам… Вот ему! — подросток неожиданно изо всех сил стукнул себя кулаком по выпирающему из-под темной майки животу.        — Не понял… — протянул старший из напарников, вытаращив глаза, — и что же тебе сделало твое юное тело?..       Но тут Иваныч ощутил легкий пинок от своего товарища и, удивленный еще больше, умолк на полуслове. Поразило его не только странное действие друга (будто бы тот сам не поставлен в тупик поведением пацана и не хочет узнать причину!), но и внезапно промелькнувшая боль в его взгляде. Нет, это уже был не страх за, похоже, отделавшегося легким испугом ребенка или за жизнь и свободу водителей, не тревога за «судьбу» родного КамАЗа, бывшего для Сани живым существом либо частью организма. Казалось, Александр переживает нечто глубоко личное, смотрит на ситуацию каким-то внутренним зрением, позволяющим ему увидеть то, что незаметно, а потому и неясно, Федору. Однако он, видимо, и не вправе это выяснять, по крайней мере, сейчас.        — Ну, если ты уверен, что все в порядке, ничего не болит, давай-ка мы тебя домой отвезем. Где живешь-то? — нарушил-таки Афанасьев ставшее гнетущим молчание.        — Нет, не надо домой, — затараторил мальчишка. — Я из города, своим сказал, что к тетке в гости поехал, искать меня не будут…        — Та-ак, — протянул Иваныч, теряя нить повествования рассказчика. — Мы как раз обедать собирались, когда ты перед фурой нарисовался. Раз, говоришь, не торопишься — поедешь с нами: перекусим и расскажешь все по порядку, тогда и решим, как дальше быть.       Спасенный вновь принялся яростно сопротивляться, причем явно не из опасения перед незнакомыми шоферами (судя по его короткому путаному высказыванию, скитался в одиночестве парень не первый день, да и здесь, в провинции, еще царили патриархальные нравы, многие не запирали дверей и охотно приходили друг другу на помощь). Федор Иваныч, вспомнив о сыне и дочерях, хотел было силой усадить ребенка в машину, чтобы накормить, успокоить, а затем разыскать хоть каких его родственников и сдать им на руки странного мальчика. Но Санек в очередной раз удивил опытного напарника: положил руку на плечо «найденыша» и прошептал так тихо, что до Федора донеслись лишь отголоски фраз: «не хочешь — не будешь», «я тоже был…». Громкость, интонация, взгляд, жесты — как же все это отличалось от привычной манеры Сашка, сыплющего анекдотами или историями из своей далекой (третий десяток, как-никак!) бурной молодости! И парнишка вдруг выдохнул, глянул уже не так затравленно и покорно полез вслед за водителями в кабину КамАЗа.       Кафе оказалось неподалеку от места происшествия. Бодро спешившись, Иваныч направился в сторону свободного столика, увлекая за собой покорившегося судьбе мальчика. Александр тяжеловато, будто неуверенно, прошагал к окошку для заказов. «Устал, перенервничал, — подумал Афанасьев — чувствительный он у нас, неравнодушный, хоть и готов потешаться надо всем, что видит».       Некоторое время спустя Коровин вернулся, нагруженный подносом с неизменным «дальнобойным» шашлычком, дымящимися кружками чая да еще горстью какой-то зелени в мисочках, которую никогда и за еду-то не считал: «Я тебе Коровин, а не корова!» Федор привычными движениями разбросал мясо по тарелкам, невольно отмечая: его «молодой волчонок» не спешит, как всегда бывало, налетать на обед — не то и впрямь измучен недавними волнениями, не то, наконец, захотел разобраться в происходящем. Новый же их знакомый при виде горки аппетитного шашлыка вроде бы воспрял духом, потянулся к миске, однако столь же резко отшатнулся, спрятал руки под стол и опустил голову.        — Ну что ты, сынок, кушай, не стесняйся, все хорошее, свежее. Мы не в обиде, не думай, в пути всякое случается — главное, все живы и невредимы… — ласково заговорил пожилой шофер, но Саня, быстро глянув на него, пододвинул к мальчику салат, сам тоже проигнорировал мясо и подмигнул парнишке, мол, рассказывай, тебя здесь поймут.       История Олега оказалась банальной, имеющей место, пожалуй, в каждом школьном классе. Избыточный вес, отсутствие мышечной массы, скромность, застенчивость — отсюда насмешки сверстников, плохие отметки по физкультуре наряду с полным неуважением со стороны учителя, безразличие в глазах нравящейся девочки… Словом, одна из тех проблем, которая по прошествии лет вспоминается хоть и с раздражением, но с легкой усмешкой. Однако сейчас мальчишке было совсем невесело, он чувствовал себя изгоем, не ощущал поддержки, не знал (или забыл) о существовании других ценных человеческих качеств и своих сильных сторон…        — Вот я и договорился с родителями, что поживу на каникулах у тетки. Они сами в отпуск уехали, звонить не будут, а ей я ничего не сказал о приезде. Буду один по деревне бродить, есть только то, что найду, и ни от кого не слышать, какой я и что должен с этим делать! — сжимая кулаки, провозгласил Олег.        — Солнце мое, ты про спорт вообще слышал?! — опять не выдержал Федор. — Занимайся потихоньку, двигайся, и будет тебе счастье!       Саня осуждающе поглядел на напарника. Легко Иванычу советовать: сам-то рос в послевоенные годы, когда не было никаких изысков в плане питания, родители, занятые возрождением страны, не следили за тем, как ребенок поест и сколько будет носиться по улице. Александр же взрослел в период относительной стабильности, и пускай продукты (и прочие товары) доставались с трудом, мать и отец делали все возможное, чтобы получше накормить быстро растущего сына. Пафос героизма, подражания доблестным воинам тоже понемногу снижался в заботах мирного времени, и уже сложно было увидеть толпу стройных, подтянутых молодых ребят, сверкающих как один бронзой мускулов. Но даже среди этого, «стабильного», поколения Сашок выделялся своей грузной фигурой и отсутствием хоть небольших спортивных достижений. Видимо, его образ неустанного шутника (образ, именно образ, маска, силой приращенная к лицу!) начал формироваться еще тогда, как попытка посмеяться над собой раньше, чем это сделают другие. И если в младшие школьные годы проблема была лишь в невозможности на равных участвовать в подвижных играх да в заметных всем неудачах на ненавистной физкультуре, то в юношестве стала просто катастрофой. Внешний вид даже среди парней превратился в определяющий критерий, как и спортивные успехи, и все это решало судьбу уже не в играх, а в первых зарождающихся (и оттого столь значимых для каждого) романтических отношениях. О них старшеклассник Коровин мог лишь мечтать, хотя объект — хрупкое белокурое существо, обладающее, однако, характером гораздо сильнее Сашиного, — давно имелся. Но Александр и не надеялся поймать хоть один благосклонный взгляд девушки. С его открытым добрым лицом, солнечной улыбкой, умением слушать и помогать Саня заинтересовал бы многих — пусть и не таких, как его избалованная вниманием и спекулирующая своей красотой принцесса, но значительно более достойных. Однако, спрятавшись в панцире рыхловатого, нетренированного тела, наш герой не замечал и не позволял заметить окружающим ни привлекательных внешних черт, ни сокровищ светлой души.       Так и летели последние школьные годы — в робких мечтаниях, разбиваемых горькой реальностью, под «музыку» хохота одноклассничков и жалостливо-пренебрежительные взгляды любимой, одновременно согревающие и болезненно сжимающие юное сердце. Редко находя силы думать о чем-либо, кроме возлюбленной и собственного несовершенства, стоящего между ними, Сашок все же четко определился с дальнейшей учебой и будущей профессией. Помимо прочих положительных качеств, ему явно был дан Свыше талант разбираться в механизмах, определять и устранять неполадки во всевозможных моторах, возвращая к жизни «приболевшие» авто. Добрые, чуткие руки Александра отдавали его железным «пациентам» всю нежность и заботу, не ставшие нужными людям — в первую очередь, Ей, той самой. Поэтому неудивительно, что Санька потянуло в автомеханический институт, причем туда, где обучали обращению с большегрузными тягачами. Возможно, будущий студент до конца не осознавал глубоко внутренней мотивации данного выбора: на фоне гигантских машин он казался себе не таким огромным, а укрощая мощную технику, будто бы наполнялся физической силой и мужеством.       Старания Александра были вознаграждены вдвойне: он оказался в числе студентов избранного учебного заведения, а пройдя в первый день по его широким коридорам, едва не потерял сознания. Нет, такого просто не бывает: совсем рядом мелькнул силуэт его школьной любви, казалось бы, навсегда утраченной! Как выяснилось, во всех смыслах нестандартная (или же мнящая себя таковой) девушка предпочла смежную с Сашкиной, далеко не женскую специальность. Безмолвно в тысячный раз восхитившись ею, Саня и мысли не допустил, что решение возлюбленной было продиктовано отнюдь не уникальными интересами или тягой к новым знаниям. В действительности же ей, во-первых, требовалось постоянное подтверждение собственной исключительности, а во-вторых (что, пожалуй, было-таки главным), очень льстило нахождение в почти полностью мужском коллективе, где из-за ее красоты непременно начнутся кровопролитные войны.       Узнав столь головокружительную новость, Сашок приготовился было и дальше обожать девушку со стороны, радуясь даже мимолетному снисходительному взгляду. Но чудеса продолжились: Коровин с удивлением стал отмечать внимание любимой к своей более чем скромной персоне, частые вроде бы случайные столкновения, недлинные, однако регулярные беседы ни о чем. Санек оказывался на седьмом небе от счастья, выполняя мелкие просьбы ненаглядной, помогая ей в учебе, а порой и играя роль постоянного кавалера для защиты от назойливых поклонников. Неужели он, толстый и слабый мальчишка, смог, наконец, взять от жизни свое: интересное дело, где ценятся именно его навыки и возможности, и… лучшая на свете женщина, как ни странно, оценившая то же самое?! Школьная жизнь, в которой Саша был никем, осталась далеко позади, как и компания насмешников-друзей его любимой, и это помогло ей стать собой, настоящей.       Незаметно пронеслись два года обучения, сделавшие Александра уже почти готовым профессионалом, что, однако, не изменило его доброй и скромной натуры. Санек все так же дорожил каждой секундой рядом с милой, бежал по первому ее зову и ни вслух, ни даже мысленно не смел просить чего-то большего, заявлять о своем праве на заслуженное место в ее жизни. Вероятно, то малое, что ему доставалось, и было для Сани наивысшим счастьем, понятным лишь тем, у кого прежде не имелось ничего. Однако кто-то вдруг решил, что наш герой получил уже слишком много, и везение покинуло его столь же стремительно и внезапно, сколь возникло на пути молодого человека.       На третьем курсе стало известно о новом студенте, переводящемся в группу Сашиной пассии из другого вуза. Ситуация-то совершенно рядовая и оставалась таковой до того момента, когда раскатом грома, перекрывшим все прочие звуки шумной аудитории, донеслось имя новичка. Их одноклассник, предводитель тусовки Сашкиной возлюбленной, объединенной, казалось, лишь с одной целью: дразнить Александра. Мигом все пережитые и почти утратившие значимость события и ощущения тех лет сдавили грудь парня, стало трудно дышать. Внезапно Коровин почувствовал: все изменилось только на первый взгляд. Любимая не отказывается от его помощи, дарит общение — но он, Саша, не стал лучше, достойнее ее, а лишь почил на лаврах настигшего его нереального счастья. Детство прошло и едва ли студенты-третьекурсники, почти уже взрослые люди, увлекутся соревнованием в остроумии на тему чьей-то внешности и физподготовки (кстати, на последнюю преподаватели соответствующего предмета, видя в Сашке одного из лучших будущих выпускников, смотрели сквозь пальцы). Однако Саня не сомневался, что старое «увлечение» школьного товарища оживет при виде его жертвы хотя бы в память о беззаботном детстве, а то и переродится в новую, не менее жестокую, форму. Как и не было сомнений в том, что за чувства и желания пробудит его повзрослевшая и похорошевшая еще больше возлюбленная во вновь обретенном приятеле. И, о Боже, в том, в чью пользу будет сделан выбор при живом сравнении…       Что мог совершить наш герой за несколько дней, оставшихся до роковой встречи? По мановению волшебной палочки уничтожить копившееся годами на теле, с которым расслабленный нежданным везением Санек забросил даже прежние крошечные попытки что-либо сделать? Стать лучше своего соперника в том, чем Александр никогда не являлся? Убежать вместе с любимой на край света, не умея (ха!) ни бегать, ни носить ее на руках, ни (если говорить серьезно) ответить на ее благосклонность улучшением, развитием себя? Все это было абсолютно нереальным, Сашок вновь на глазах превращался для себя в «ничто», не имеющее ничего. «Ничего, кроме главного, — подумал вдруг он — своей любви!».       Вот что мог Коровин дать прекраснейшей девушке на свете, вот что, также накапливаясь годами, не изуродовало, а возвысило его, и в этом он явно превосходит (совершенно справедливое утверждение!) нового сокурсника. Имея возможность судить лишь по себе, Саша счел-таки любящее сердце более дорогим подарком и весомым аргументом, чем все остальное.       В назначенный день (последний из остававшихся, по расчетам Сани, до прихода его недруга) наш герой, пряча за спиной букет, ворвался в аудиторию. До начала занятий было еще немало времени, а его принцесса никогда не утруждала себя ранними приходами. Однако что-то изнутри словно шептало Сашку: «Уже, пора, быстрее, счастье в одном шаге!», толкало его в плечи, расправляя за спиной крылья. Александр так и не понял, что поразило его больше в следующее мгновение: то, что действительно сегодня не опоздала, а пришла заранее его любовь, или то, что опоздал он сам…       Из угла кабинета слышалось знакомое до отвращения хихиканье и пара голосов, которые Санек узнал бы и через сотню лет. Девушка его мечты, той, что спустя пару минут должна была превратиться в прекрасную реальность, обнаружилась в обществе их одноклассника, невесть как оказавшегося здесь уже сегодня. Саня так и застыл на месте, до крови сжав в кулаке стебли очаровательных свежих роз, открывшийся навстречу любимой, что позволяло сопернику разглядеть Сашка во всей его многокилограммовой красе. Явившийся же досрочно тоже отнюдь не обладал спортивной фигурой — был словно высохшим от непомерного курения и прочих злоупотреблений, источенный завистью и злобой на тех, кто, имея от природы меньше, добился большего. Однако Александр увидел перед собой лишь недостижимый идеал стройности и заметной мускулатуры (в действительности — признака регулярных уличных драк, а не усердных тренировок), и этого ему хватило. Ничего не говоря, наш герой бросил букет на стол и устремился к двери.        — Ну, что же ты?! — Сашок и не надеялся, что его догонит нежный голосок возлюбленной, а потому даже не сразу обернулся. — Это мне? Какая красота, дари скорее! Ты, наверное, что-то хотел сказать? А видел, кто к нам пришел, узнал?! Ну-ка, мальчики, пожмите друг другу руки! — застрекотала она, не давая Сане вставить ни слова. Пришлось вложить руку в протянутую навстречу ладонь, которая немедленно сжала дрожащую от волнения кисть Саши, словно клещами. Вот и началось, и ехидная ухмылка, на миг воцарившаяся на самодовольном лице, стала тому подтверждением. Но ожидаемого эффекта не последовало: слишком много боли испытал Сашок в последние дни, затем, дойдя до края, обратил ее в силу, а сейчас, едва не сдавшись, был снова возвращен в строй самым дорогим. К тому же, рука Александра, денно и нощно возящегося с тяжелыми механизмами, незаметно для него самого обрела твердость и мощь. Одним словом, «шутник» не дождался ни вскрика, ни отдергивания — однако его выходка имела другие, более впечатляющие, последствия. «Вот и началось — но на этом отныне и закончится, сейчас или никогда!» — четко оформилась мысль в голове Санька. Впервые в жизни оценив преимущества своего широкого, массивного туловища, наш герой встал так, чтобы заслонить собой тщедушного неприятеля от драгоценного взора любимой. Бережно разгладив ленточку на поднятых с парты цветах, Коровин протянул их даме сердца, в простых, но самых трогательных и теплых словах выразив все, чем дышал долгие годы.       Видел бы Сашок самого себя в это мгновенье! Широкие, расправленные плечи, безупречно прямая спина, внушительная грудная клетка вдруг сделали его животик подобранным и малозаметным. Искренняя, добрая улыбка приковала внимание не к по-детски пухлым щечкам, а к сияющим красивым глазам. Распахнутые для объятия руки, тоже пухленькие и лишенные рельефа, на сей раз демонстрировали крепкость и надежность. Разгляди, осознай Александр в себе все это, он смог бы открыть и ослепленные ее собственной красотой глаза девушки либо понять, что достоин лучшей. Но Сане лишь на миг удалось позабыть о своем несовершенстве и о том, кто нахально выглядывает из-за его спины, готовя новую, пускай и словесную, атаку. Дама же, подобная Сашиной возлюбленной, едва ли заметила и допустила бы, что кто-то, кроме нее, на глазах расцветает, с нуля поднимаясь на уровень выше ее. Слушая ответ, Санек вновь обмякал, сгибался под тяжестью небрежных слов, в прямом и переносном смысле опускались его руки, оплывало беззащитное трогательное лицо… И только где-то в душе, снова метнувшейся в привычное укрытие множества слоев плоти, не смолкала хрупкая надежда.        — Ой, Санечка, ты такой милый, забавный, — тянула любимая, лениво отмахиваясь от кривляющегося на каждое ее слово Сашкиного соперника. — А сегодня даже и на себя не похож… прямо герой! — уж не совсем слепая, заметила, однако не обрадовалась чужой способности к самосовершенствованию и зачаткам веры в себя у преданного раба девушка. — Вот только скажи мне: где же у супергероя мышцы, в каком далеком краю талию потерял? — вроде бы ласково, не желая обидеть, ворковала ненаглядная, но ее дружеские похлопывания по животу да пощипывания за щеку казались Александру тяжелыми ударами. Ненужный же свидетель их беседы цинично развлекался, иллюстрируя звучащую речь дурацкими позами качка. Обескураженный Сашок с трудом понимал, в шутку или всерьез его королева перешла к касаниям тощих «частей» этого оболтуса, словно комментатор на соревнованиях бодибилдеров, давая им характеристику и рекомендуя Сане брать пример. Разумеется, роковая красотка на самом деле умела восхищаться лишь собой — просто ей нравилось возникшее между парнями из-за нее напряжение. К тому же, никто не имел права выглядеть заметнее и остроумнее нее. Однако наивный влюбленный, совершенно серьезно считавший демонстрируемое тело идеальным, принял все за чистую монету. Со дна его души раздался голос той самой, спрятавшейся в глубинах неповоротливого тела, но живой и сильной надежды:        — Я смогу! Обещаю! Только не оставляй меня, дай мне время!.. Я стану лучше — для тебя!        — Ну-у… — девушка явно не ожидала подобной пламенной речи от только что готового провалиться сквозь землю толстячка. Но вдруг какая-то не самая добрая мысль промелькнула в хорошенькой головке, по-новому сверкнули холодные, равнодушные глаза. — Что ж, ладно, вот тебе единственный шанс. Ровно через… месяц вы двое посоревнуетесь на нашем институтском стадионе, а я посмотрю и сделаю свой выбор. Придется тебе, Сашок, о-очень постараться: упражнений будет много, разные, а ты ведь пока что, ну, сам понимаешь… Зато и награда на кону — ого-го! — вновь залившись смехом, провозгласила красотка жесткое условие.       Такого изощренного бессердечия не ожидал от нее, похоже, даже Санин конкурент. Далекий от всякого спорта (как и от прочих занятий, требующих усердия и самоотдачи), кроме махачей с себе подобными, он, тем не менее, был уверен в собственном превосходстве и не считал Александра не только достойным, но и просто соперником. «Но, Боже, как неохота этим всем заниматься! Не могла что ли она его прямо послать — и привет?! То же самое получилось бы! Хотя возня будет недолгой — выдохнется наш «великий спортсмен» на первых же шагах. Умный же якобы — должен сам это понимать — так чего зря время тратить, свое и чужое, лучше учись, ботаник!» — подумал соперник, вслух же притворно заныл:        — Ой, ты что, куда мне против него?! Я боюсь, он же мастер! — потешаясь над несчастным влюбленным, он одновременно пытался склонить «испытательницу» к отказу от слишком энергозатратной затеи. Но тут девушка, приблизившись к шутнику, что-то быстро шепнула ему на ухо, осенила взглядом, в котором прыгали чертята, и припечатала:        — Готовься, друг мой, готовься!.. — отчего болтун осекся, затих.       Саша не усомнился: любимая наконец-то поставила наглеца на место, оценив готовность Санька к подвигу ради нее. Это немедленно вернуло парня к жизни, пробудило решимость, веру в то, что его любовь — за него и лишь от самого Сани зависит их общая победа: не над старым знакомым, а над собой. Неспособный на подлость юноша и представить себе не смог бы истинного содержания фразы, вылетевшей из прекрасных уст и якобы усмирившей, а в реальности восхитившей недруга отсроченным коварством. Поэтому Александр вновь, отбросив стесненье и невзирая на присутствие «третьего-лишнего», искренне и нежно заверил объект в своей любви и решимости измениться. Но не словом, а делом, вознамерился он это доказать, а потому едва ли не бегом направился к выходу, зная: в следующий раз он покажется пред милыми очами совсем другим.       Сашок до сей поры, можно сказать, никогда по-настоящему не пытался работать над своей физической формой. Сначала не видел необходимости (дома всегда одобряли, хвалили за другое и не давали понять степень проблемы), потом — смысла (была цель, но не имелось даже крохотной надежды к ней приблизиться). На рубеже двух жизненных этапов — школы и студенчества — ему вдруг захотелось, в прямом и переносном смысле, скинуть лишнюю тяжесть, не тащить за собой в будущее давящий груз. Ответственный и основательный во всем, Саня и тут настроился действовать серьезно, со знанием дела. Но знаний-то ему и не хватало: современных источников информации в те годы не существовало и руководствоваться парень мог лишь где-то услышанными обрывками сведений. Идею о какой-либо спортивной секции наш герой отмел сразу: родители, казалось ему, в шоке покрутят у виска, ведь прежде сын и не заикался ни о чем подобном, и внешне не подходит ни в один вид спорта. К тому же, насмешников Александру хватало и в школе и веселить новый, целиком спортивный, коллектив он не желал. Так что взялся было упражняться самостоятельно, дома, когда никто не видел — постоянно сомневаясь в том, что делает, где-то перебирая, где-то — наоборот… Подобные занятия стали сущим адом, не приносили удовлетворения и не приводили к результату. Поэтому, поступив в институт и ощутив, наконец, приход заслуженного счастья, Сашка постепенно свел на нет и эти слабые попытки. Не имел он понятия и о правильном питании — вещи, противоречащей их семейному укладу, а потому незнакомой и пугающей. Однако теперь, осознал Санек, необходимо объединить две эти сферы и вложиться в каждую по максимуму.       За несколько прошедших лет информационного багажа по данному вопросу у Сашка не прибавилось. В голове звучало всякое общепринятое «не есть того и этого» да мелькали немудреные, однообразные школьные упражнения, существовавшие словно лишь для накопления отметок, а не улучшения физических качеств и тела. Но увеличилась значимость того, что Саше предстояло сделать, осознание масштабов преграды между ним и заветным счастьем, ценности этого счастья и ответственности за него. Поэтому теперь даже извечные сомнения отступили, знать парень желал лишь одно: сделай все и еще больше!       В тот же день, когда прозвучало признание и был получен единственный шанс от любимой, Саня вышел на свою первую тренировку. «Буду выполнять все, что знаю — главное, подряд, на скорости и без пауз!» — безрассудно подумал он. Глубоко вдохнув, будто перед прыжком в пропасть (сравнение было бы забавным, если бы не близость к истине…), Сашок приступил сразу к самому тяжелому и ужасному — бегу. На первых метрах он неожиданно держался молодцом: сильнейшая мотивация, открытость к освоению нового и эмоции от осознания себя в новом качестве дали мощный импульс. Однако затем чрезмерная для новичка скорость, отсутствие разминки, контроля дыхания проявились в обычных негативных последствиях. Закололо в боку (ощутив это, Саня лишь с ненавистью сжал пальцами складку на талии), задеревенели непривычные к таким нагрузкам ноги, в груди словно надулся тяжелый, готовый вот-вот разорваться шар. Вообразив свой видок в данный момент: трясущееся желеобразное тело под мокрой насквозь майкой, явно покрасневшая физиономия (толстые щеки которой усиливали сходство с помидором), разинутый рот, извергающий паровозные звуки, и заплетающиеся, как у пьяного, нижние конечности — Саша обозлился и еще прибавил скорости. Ему хотелось поскорее покончить с этим жалким зрелищем, добив запланированную на сегодня «норму» — десять кругов (мол, всего ничего, просто для начала!..). Однако в следующее мгновение организм Санька дал хозяину первое предупреждение о своем желании в ответ на такие издевательства. Коря себя за слабость, Александр сделал попытку проигнорировать сигнал — продолжить бег в прежнем темпе (вновь ускориться попросту не удалось физически) — но разумное тело не позволило ему довести себя до обморока. Дебют на беговой дорожке старого заброшенного стадиона завершился триумфальным прыжком желудка вверх и вынужденной остановкой для «поклонения» одному из деревьев…       Кое-как приведя себя в порядок, успокоив колотящееся сердце и бессильную злость по отношению к себе, юноша и не подумал прервать занятие. Практически без остановок, натыкаясь затуманенными глазами на очередной полинявший железный снаряд, Сашка бросался с ним в неравный бой. Потные, саднящие, готовые соскользнуть с перекладины ладони… Ноги, весящие, казалось, по тонне, отказываются даже переходить к следующему снаряду по земле, а не то что отрываться от нее в прыжке… Сведенный судорогой живот при неизвестно котором по счету (Саня постоянно начинал сначала, недовольный своим исполнением) подъеме пресса… Дрожащие крупной дрожью руки в попытке изобразить отжимание, в конце концов, подламываются — и Сашок практически носом плюхается в пожухлую траву… Но каждый раз, когда все вокруг словно убеждает сдаться, вдруг возникают отрывистые видения сегодняшнего дня, и наш герой, стиснув зубы, продолжает работу.       Назавтра, услышав звук будильника, Коровин тут же собрался вскочить с кровати, как делал всегда, торопясь на любимую учебу, однако не смог. Болело все, каждая мышца, о существовании которой Саня прежде и не подозревал. Легких заминочных упражнений он не признавал, как и растяжки, — ведь они не способствовали похудению или накачке мускулов. Но пропустить институт казалось невозможным, поэтому Саша кое-как вытащил руины себя из постели и начал собираться, даже не глядя в сторону кухни, дразнившей аппетитными запахами.        — Поем на перемене в столовой, мам, пока! — прокричал Александр пораженной родительнице, насколько возможно в его состоянии быстро скрываясь за дверью, чтобы близкие не заметили ни шаткой походки, ни фальши в последних словах.       Совсем не поесть Сашку помешали остатки здравого смысла, практически стертого любовью, но то, что он забросил в бунтующий желудок между парами, для высокого, крупного молодого парня было практически ничем. Подобным образом он поужинал и дома (просто не сумел отмазаться, как утром, от этого приема пищи), а на подсовываемые встревоженными родителями булочку, шоколадку и прочие еще недавно поглощаемые тоннами лакомства посмотрел так, что родные поостереглись спорить.       С тех пор ежедневно им оставалось лишь всплескивать руками, качать головой, но молчать, избегая новой волны несвойственного тихоне-сыну яростного сопротивления. А Саня все пугал домочадцев, вваливаясь в квартиру ближе к ночи, бледный, едва волочащий ноги, с фанатично горящими глазами на вытянувшемся, впалом лице. Очевидно, он от природы обладал крепким здоровьем, да и молодость организма противостояла воздействию бешеных нагрузок и предельно урезанного рациона. Правда, в связи с последним (о чем Коровину было невдомек) мозг, как это обычно и происходит, дал телу команду запасать калории в усиленном режиме. Будучи все же живым человеком, Сашок иногда срывался — и из таких случайных кусочков измученная плоть извлекала максимум. Однако регулярные спортивные тренировки не могли пройти даром: по-прежнему массивная фигура обретала очерченность, подтянутость, не взором, но наощупь кое-где обнаруживались мышцы, медленно, но верно росла выносливость. В некоторых упражнениях наш герой все еще был далек от намеченных целей, но, по крайней мере, дело больше не заканчивалось рвотой или невозможностью встать с кровати.       Тем не менее, в оговоренный день состязания Санек чувствовал себя не слишком уверенно. Накануне, словно в последний вечер можно было все кардинально изменить, он истязал себя на стадионе дольше обычного. С того же вечера юноша не прикасался к еде, надеясь, что это придаст легкость и свободу движениям. Естественно, результатом таких мер стала вялость, апатия, наряду с осознанием прогресса Александр вновь сконцентрировался на своих слабостях. Вспоминал о так и не достигнутых нормах в упражнениях (придуманных им самим и малореальных для начинающего спортсмена), ощупывал многострадальное тело, к которому следовало проявить больше любви и уважения, чтобы оно в ответ быстрее менялось к лучшему. Однако предвкушение встречи с возлюбленной (весь этот месяц Саня держался в стороне, желая прийти к ней в ином, достойном облике), а затем, вероятно, и обретение ее навек, влекли Сашу вперед вопреки всему.       Завидев девушку издалека, поклонник бросился к ней, но слегка сбавил темп, ощутив головокружение. К счастью, красавица ничего не заметила и заговорила своим неизменным капризным тоном:        — Ой, какие люди, Сашо-ок! Пропал совсем — я уж решила, передумал соревноваться. А ты, надо же, готовился всерьез: вон, щечки почти исчезли, пузик не висит — так, торчит слегка! — не самые лестные слова снова прозвучали для Сани наивысшим комплиментом. Ему опять поверилось: состязание это — не выбор, а стимул стать лучше, заслужить право на счастье. Александр хотел было обнять любимую, горячо поблагодарить ее, однако откуда ни возьмись рядом с ними возник заклятый друг. Скорчив мину при виде Санька, тот насмешливо заявил:        — Кого я вижу?! Наш без пяти минут намбер уан! А чего бледненький, уставший такой? Смотри, не грохнись нам на площадке без сил — мы же, гы-гы, и вдвоем тебя не поднимем, придется кран вызывать!        — За меня не беспокойся, займись собой, и сразу после занятий жду вас! — похоже, месяц работы на пределе сделал Сашку непробиваемым, а то, как его милая снова цыкнула на острослова, убедило: все не напрасно!       Наверное, впервые в жизни Коровин не слышал того, что объясняли преподаватели. Он то падал в пучину горьких сомнений, то погружался в сладкий сон, где, блистая идеальной формой, шел об руку со своей принцессой. С последним звонком парень, отринув уже какие-либо мысли, впереди всех вылетел из аудитории. Мгновенно переодевшись в ставшую за месяц родной, словно вторая кожа, спортивную одежду, он устремился за здание, на стадион. То была не обитель позора, как когда-то школьный, не территория адских усилий, как безлюдная площадка около дома — просто малозначимое, редко посещаемое (привилегия за хорошую учебу) место. Однако сегодня именно здесь решится судьба Александра и, быть может, они с любимой девушкой станут называть незамысловатый стадион «нашим» местом — такие имеются у каждой счастливой пары и смысл понятен только им.       Думая о своем, Сашок не разглядел заговорщицки-ехидного выражения на лицах другой парочки, которая уже бродила взад-вперед по спортплощадке. Заметив Саню, его соперник немедленно вернулся к своему обычному лениво-скучающему с наглецой виду. Красотка же рядом с ним мастерски изобразила участие, заботу и, вместе с тем, восхищение.        — Ух ты, готов?! Погнали? Я бы, конечно, могла все это отменить, но ты ведь сам хотел, правильно?       Санек получил новое подтверждение: в принципе, турнир ничего не решает, его любовь и старания оценены по заслугам. Но и любимая, как всегда, права: Саша не принял бы победу без борьбы — венца трудов, нужных, в первую очередь, лично ему. Поэтому, лишь кивнув, он полностью отдал свою судьбу в руки той, кому верил безоговорочно.       Недолго думая, девушка объявила, что первым заданием будет бег. Упражнение, положившее начало и Саниной подготовке, пугающее и влекущее, жестокое, но справедливое к тем, кто отдает ему себя. Коровин не питал иллюзий, что сумеет опередить в нем ухмыляющегося соперника — просто выдержать, не остановиться, одолеть дистанцию достойно. Лишь этот мотив звучал в ушах с момента, когда родной голосок воскликнул «марш!», и до пересечения финишной черты. Разумеется, в зоне досягаемости второго бегуна не обнаружилось — он явно финишировал намного раньше. Однако, поискав глазами любимую, Сашок обнаружил ее в гордом одиночестве, переведя же недоуменный взгляд в сторону, разглядел, наконец, своего конкурента. Отплевываясь и бурча себе под нос проклятия, он плелся где-то далеко позади! Если бы Александр с первого шага не погрузился в себя, слыша только бьющееся глубоко внутри «выдержать!», он бы понял, в чем дело. Абсолютно уверенный в собственном превосходстве соперник мгновенно рванул вперед, демонстрируя себя во всей красе. Но на одних природных данных, не подкрепляемых тренировками, хвастун не смог продержать заданный темп долго. Кое-как дотянув до места, где заждались роковая красотка и удивленный Сашка, незадачливый бегун попытался было сказать им все, что думает о происходящем. Однако устроительница турнира не дала ему этого сделать:        — Ну все, все, надо уметь проигрывать — особенно такому достойному сопернику! Гляди, как он постарался: весь мокрый, выкручивать можно!       Санек чуть не сгорел от стыда, ощутив нежную руку на все еще немаленьком животе в насквозь пропотевшей майке. Но ведь данное «богатство» не помешало ему, о Боже, победить, а хозяйке драгоценных пальчиков — захотеть коснуться! И какие бы ни ждали дальнейшие испытания, их парень будет проходить уже с другим настроем: могу!       Но так редко оживающая в Сашкиной душе уверенность в собственных силах вновь покинула его, когда кивком милой головки противникам было указано на турник. Ежедневные трепыхания на подобном снаряде не привели Саню к положительному результату, подтягивания остались за гранью его возможностей. Нашему герою не было известно, что совершить этот подвиг с большим весом практически нереально, потому он нещадно ругал себя, стереотипно считая перекладину символом мужественности. И вот Александру предстоит на глазах у любимой расписаться в своем полном бессилии… Так быстро после первого окрыляющего успеха жизнь решила все расставить на места, напомнить позабывшему, кто он есть!       Словно на эшафот, Сашок проследовал к турнику. Будто сторонний наблюдатель, взирал он на «заклятого друга», раз за разом легко вздымающего невесомое тело ввысь. Немного взбодрило лишь то, что возлюбленная его, казалось, откровенно скучала, забывая даже считать разы. Зато принимающего эстафету Санька бурно поддержала, одарила улыбкой и вдохновляющим напутствием. Однако чем он здесь порадует даму сердца — красиво повисит? Честно признается, что не способен выполнить ни одного подтягивания, и завершит испытание досрочно, а с ним, не исключено, и весь турнир? Но лучше ли будет исполнить для нее позорный танец, дрыгая в висе ногами? Ноги… перекладина… Коровин решительно ухватился за турник. В течение месяца он не только силился подтянуться, но и поднимал на перекладине сперва согнутые в коленях, а затем и прямые ноги, тренируя пресс. Мышцы живота — наиболее ненавистной юноше области — прорабатывались им усерднее прочих. Здесь тоже некому было объяснить новичку: брюшко таким способом не убрать — оно уходит последним, благодаря лишь кардионагрузке и правильному (а не близкому к нулю) питанию. Однако невероятные усилия дали иные плоды: неразличимые под жировой прослойкой мышцы все же окрепли, стали лучше выполнять работу, будь то упражнения или придание животику подобранного вида. Нет, «уголок», который начал демонстрировать Саня, также не оказался простым выходом. Дрожащие еще и от волнения руки плохо держали тяжелое тело, многочасовая же голодовка кружила голову не меньше, чем пристальный взгляд драгоценных глаз снизу. Не помня как, Сашок завершил «внепрограммное» упражнение, буквально стек с турника и приготовился к вердикту.        — Че за дела?! Это — подтягивания? Да у него в организме одно только пузо и работает, правда, обычно другим способом! Я победил, а Коровин нарушил правила — и вообще, пора уже заканчивать этот цирк! — взорвался соперник.        — Ты, полегче! — сквозь шум в ушах различил Санек осуждающий голос милой, вновь, о чудо, вставшей на его защиту. — А мне нравится, оригинальное решение! И заканчивать рано: видишь, сколько у Санечки еще сил (с этим Александр, увы, не мог согласиться, однако, слыша такое из любимых уст, был готов на все, чтобы соответствовать)?! Или ты просто спекся? — поддела девушка грубияна.        — Да ты что?! Да я… Да он… — не выдержав подобного предположения, даже отъявленный болтун растерял дар речи.        — А если нет, сейчас покажешь, как твóй пресс работает! А ну-ка, мальчики, на лавочку, ножки под лавочку! — рассмеялась девушка собственной шутке. Вспыхнувший было праведным гневом другой великий юморист столь же быстро потух и обычным его ржанием поддержал красотку. Саня тоже попытался засмеяться, дабы выглядеть своим в этой «тусовке», но резкая боль в солнечном сплетении помешала ему. Еще одно задание на пресс сразу после «уголка» было определенно плохой (или попросту изощренно-жестокой) идеей прелестницы. Однако Сашок воспринял его как справедливое наказание за попытку легко отделаться на турнике и беспрекословно начал первым.       Чуда не случилось: их и так, на Сашин взгляд, даровано было ему слишком много, хотя каждое последующее воспринималось все спокойнее, как данность. Многострадальный пресс ушел в глухую несознанку на первых же нескольких движениях, к тому же малейшее напряжение в этой области приводило к спазму в голодном желудке. Наступил ступор, когда можно сколько угодно рвать себя силой воли, но так и не сдвинуться с места. В конце концов смущенный Санек с трудом поднялся, повеселив соперника, и молча отполз в сторону, уступая ему очередь. Успевая в процессе ехидно высказываться, тот выполнил около десяти подъемов, которых хватило, чтобы опередить Коровина. Неизвестно, как долго еще был способен работать болтун — Сашок знал лишь, что сам он не сделал и десятой доли возможного в нормальном состоянии. Вот только причину состояния, ухудшавшегося на глазах, юноша так и не осознал и снова мысленно поклялся не щадить себя.        — Ну что ж, бывает, не переживай! — на скорбно согнутые плечи неожиданно легла спасительная рука. — Еще есть шанс побороться за свою награду! Кстати, насчет «побороться» — а это мысль! — родной голос в очередной раз вернул Александра к жизни, однако совсем лишил возможности соображать. «Что она имеет в виду? Мы должны будем драться?! Я не умею, не могу, никогда этого не делал… Нет-нет, я сделаю все, чтобы она мной гордилась и не сомневалась в правильности выбора!» — мысли, противореча друг другу, мелькали в истерзанном сознании парня.       К счастью, изобретательная красотка не додумалась до настоящей драки (или же просто побоялась вылететь из института, куда поступила с таким трудом и не без использования чужих усилий ради ее неискренней любви). Но тоже немаленькую дозу адреналина она ожидала получить, отправив сокурсников на узкое «бревно», с которого требовалось столкнуть конкурента на землю. Агрессивному сопернику Сани затея пришлась по душе, наш же герой в первое мгновенье также обрадовался: не придется причинять боль пусть бесчестному, но человеку. Однако следом подумалось о грустном: какая там боль — он и устоять на снаряде долго не сможет, не то что помешать другому! К такому Сашок попросту не готовился — ну, не приходят ему в голову идеи, обычные для их школьной популярной «банды». Но вдруг Санина победа, завоевание сердца ее предводительницы, помогут им двоим отныне мыслить и говорить на одном языке?! Любимая перестанет надевать маску насмешливой жестокости, осмелится показать свою светлую сущность, а Санек научится решаться на любой подвиг ради своей королевы. И начинать надо прямо сейчас!       Взгромоздившись с третьей попытки на высокое бревно и чуть не выиграв досрочно (ибо заклятый дружок едва не упал от хохота), Саня решительно двинулся в сторону оппонента. И тут же рухнул на землю, сраженный хитрой подсечкой.        — Пожалуй, уже все, детка! Твой фаворит пришел в негодность, назад никак не заберется: лифта такой грузоподъемности еще не изобрели! — прокричал сверху довольный собой противник.       Ох, не стоило ему издеваться над человеком, находящемся на грани, поставившим на карту все!.. Александр, возможно, и сам не понял, как в едином порыве взлетел на чертово бревно. В голове завертелись прилежно изученные, всегда интересовавшие законы физики: центр тяжести, направление усилия, скорость, масса… Уж последней-то точно имелось предостаточно (всегда ли это так плохо?), нехватка же скорости компенсировалась живостью ума и неожиданностью для возликовавшего было соперника. В итоге агрессор два раза подряд, словно спелая груша, обвалился наземь и заговорил уже слегка иначе. Правда, в финальной схватке Коровин вновь почувствовал себя нехорошо, все вокруг поплыло перед глазами и он, чудом столкнув конкурента, сам незамедлительно очутился поверх него. К счастью, первенство в падении было очевидно, а остальное списали на инерцию, и Санек, пошатываясь и слушая слишком громкие для несчастной, придавленной его весом жертвы ругательства, принимал поздравления милой. Счет теперь составлял 2:1 в пользу Сашка (подтягивания с его оригинальным выходом решили оставить вне конкурса для обоих), но чего ожидать дальше?..       Похоже, фантазия иссякла и у неугомонной распорядительницы. Воздев красивые, но пустые и холодные глаза к небесам, она мучительно, как на любой вопрос любого преподавателя, задумалась:        — И что же вам еще предложить, мальчики? Что вы у меня будете делать, пока совсем не свалитесь?        — Вот он — танцевать вприсядку! — буркнул так и не успокоившийся после борьбы Санин недруг.        — Отлично, с тебя и начнем! — парировала воодушевленная девушка. — Присел! — обалдевший шутник уставился на нее, однако, поймав молнию из глаз, предпочел подчиниться. — Ладно, черт с тобой, встал, — якобы сжалилась красотка. — Эй, стоп, ты куда?! Опять присел и опять встал — вот вам и задание! — расхохоталась она над сбитым с толку наглецом.       «Эх, старые друзья — приседания», — мрачно думал Александр, пока другой участник корячился не то от усталости, не то совершенно обескураженный внезапными озарениями девушки, ее странным переходом на сторону слабака-Санька и удачами этого ничтожества. Приседаниями Саня насиловал себя с давних пор: тогда, в выпускном классе, они преобладали на домашних тренировках как то, что удобно выполнять в тесноте комнаты. Однако те попытки не шли ни в какое сравнение с ежедневной, лишенной жалости к себе работой прошедшего месяца. Через невероятные муки, но парень проделал путь от выталкиваний себя, держась за стену, до вполне приличных подъемов, хоть и под хруст убитых неправильным бегом коленей. И все-таки сегодня он опасался вновь не сделать максимума, как произошло с прессом. Виной тому была разболевшаяся нога (противник не пожалел силы, подсекая Коровина на бревне) и в который уже раз подкатившая тошнота. Однако сказать «нет» собственному организму, заставить его замолчать и выложиться по полной стало для Санька естественным и единственно возможным делом.       Наш герой занял исходную позицию и начал упражнение на радость любому учителю физкультуры, которые и за человека его не считали: идеально прямая спина, прижатые к земле стопы, посадка — до конца. Сашок просто не мог себе позволить, как только что его соперник, на глазах у возлюбленной двигаться враскоряку и бессовестно халтурить, даже если это поможет победить.       … даже если это поможет сохранить здоровье. Буквально нескольких приседаний хватило несчастной ноге, чтобы практически перестать сгибаться. Измученные коленки также решили напомнить хозяину, как жестоко он обходился с ними вначале, гоняя безо всякой техники бега, зато с огромной массой. А главное, все симптомы вот уже суточного сидения на воде прорезались одновременно и с новой силой. Повторить малоаппетитный финал первой в жизни пробежки здесь, перед любимой, Александр тем более не мог, поэтому, хромая, оттащил себя подальше от скачущего недруга, безмолвно объявив конец своего подхода. Сравнявшийся счет нервировал, но и вселял надежду на достойную победу в честной борьбе. Быть может, судьба решится уже сейчас, в следующем испытании – хоть бы последнем: долго Сане на одной ноге и с ускользающим сознанием не выдержать при всем желании…       – Бедненький, я видела, как ты старался! — рвотные звуки, изображаемые гадом-сокурсником от ласковых слов девушки к Сашку, чуть не привели Коровина к реально нежелательному исходу. Собрав остатки сил, он отошел еще дальше и попытался незаметно растереть колени, ушибленную кость ноги и одновременно продышаться. Однако любимая была тут как тут (впервые это не обрадовало Санька, но он мигом отругал себя и вновь отдался ее власти).        — Стой, ну куда же ты? Всего лишь ничья стала, а впереди еще одно задание. И потом, ты так красиво приседал — я аж забыла, что передо мной Санечка Коровин! — парню очень хотелось верить, что последний неловкий комплимент все же является таковым, а не злой шуткой в школьном духе. Ведь он действительно стал другим и, более того, считал это только началом процесса создания лучшего себя для любимой. Зная, что сильно изменится, Саша даже не подозревал, в какую сторону, что послужит этому причиной и как долог окажется обратный путь к себе, Настоящему…       Красотка же, не смутившись своей двусмысленной похвалой, продолжала:        — Так что будет честно, если я присужу тебе дополнительные полбалла за красоту. Последний конкурс все равно проведем — но тебе просто останется закрепить успех. Это будут… отжимания — вижу, что ножка болит, так пускай поработают ручки. Тебе ведь надо будет носить меня на руках, правда?       Потрясенный Сашок хотел было немедленно продемонстрировать ненаглядной, как он станет исполнять высказанное ею желание. Раздражение от невозможности отдохнуть в одиночестве, сомнительный комплимент, острая боль, слабость, усталость сегодняшнего дня и целого месяца — все растворилось в лучах доброты его милой. Неизвестно, чем бы закончился данный эксперимент в Сашкином физическом состоянии — благо, вмешался возмущенный конкурент:        — Не понял! Он проиграл, еле сел-еле встал — и плюс полбалла ни за что?! Ты его еще просто за красоту награди: прелестно торчащего пуза или бесконечных… бесконечно жирных ног!       Саня вновь ощутил резкую боль: не в ноге или в давно пустом желудке — в душе… При Ней — о его ногах и брюхе!.. А ведь это все правда, и никакие тренировки не смогли толком изменить ситуацию! Нужно пахать больше, намного больше! Колени отказывают именно поэтому, они погибают под его тяжестью — так скоро не только носить на руках любимую — ходить не сможешь!.. Все победы сегодня — лишь случайные подарки, ее доброта, а значит, если он действительно хочет меняться…        — Нет, не нужно, отними у меня эти полбалла, пожалуйста, я должен сам! — выпалил Санек.        — Что ты, Сашенька, успокойся, ты же и вправду был молодцом! А ты, борец за справедливость, сачковал, как мог! Ладно, скажи спасибо Сашку: раз он так просит, дадим для честности и тебе полбалла — за красоту… падений! Ой, прости, подтягиваний, — поняла, что слегка перегнула палку, девушка. — Итак, у каждого 2,5 — но отжимания, и ничто другое, решат вашу судьбу!       Отжимания… Универсальное упражнение для укрепления всего тела… В школе повелось: кто не подтягивается, тот отжимается, кто не отжимается, тот… Именно на этом упражнении Александр в первый день своей спортивной «карьеры» окончательно выдохся и упал, в буквальном смысле, лицом в грязь. И именно отжиманиями он с тех пор заканчивал каждую тренировку, не уходя, пока не прибавит хотя бы одного раза ко вчерашнему результату. И вот, надо же, ими и завершится турнир, рассказавший Саньку так много о нем самом и о людях. Ими завершится одна его жизнь и начнется совсем другая, в которой отжимания, ее подарившие, займут свое заслуженное, не последнее место!       Да, Санечка, отжимания действительно изменят всю твою жизнь — вот только захочешь ли ты взять их в ту, новую, и хватит ли ее, чтобы отыграть назад поставленное на кон даже в выигранном, быть может, состязании?..       Милосердная (или же имеющая свой расчет) красавица предложила загнанным кавалерам отжиматься от скамьи. Сашин противник радостно ухватился за возможность облегчить труд: сколько можно напрягаться, участвуя в этой клоунаде?! У Сани же в ушах вновь зазвучал его гаденький голосок, подколки, насмешки — бессердечные, грубые, но вовсе не лживые! Ладони, уже сжимавшие ледяную металлическую поверхность скамьи, сами собой раскрылись и соскользнули на землю. «Да, я именно такой, каким он меня описывает, — думал Саня, приходя в себя после прыжка-полета на руках, — и единственный способ стать другим — делать больше: больше, чем раньше, больше, чем остальные, больше, чем возможно!». Конкурент поспешил заявить, что он не собирается менять условия для себя, Коровин же пусть отжимается хоть от пола, хоть от потолка. «На улице — земля!» — устало ухмыльнулся Александр, теперь точно зная: он принял верное решение, можно приступать.       Земля, земля — уже почти по-зимнему подмерзшая — почему же она вдруг становится мягкой, податливой и руки словно вязнут, проваливаются вглубь? Всегда неподвижная, за тысячи километров от регионов землетрясений, она неожиданно принимается дрожать, плыть, сменив свой обычный серый цвет на красный с мерцающими фиолетовыми всполохами! Сашок теряет счет бесконечным отжиманиям, ощущая лишь раскаленные иглы, впивающиеся в мозг, да горький ком, перекатывающийся от горла к желудку и обратно. Он перестает видеть что-либо вокруг: исчезают его трясущиеся руки, земля, небо, деревья, прекрасный, но какой-то чужой образ возлюбленной и придурковатый облик конкурента. Пропадает и отвергнутая железная гимнастическая скамья, просто растворяется в воздухе. Обрадованный столь дивным событием, Александр из последних сил выталкивает тело ввысь, туда, где больше нет преград и препятствий. Бам! — с размаху сталкивается он гудящей от голода, нагрузок и мыслей головой с той самой, никуда не девшейся скамьей… Санек уже не успевает отметить, что никуда не исчезла и вновь твердая земля, и обеспокоенные (но за него ли?..) красиво-холодные глаза милой, и противно ржущий соперник. Понимает юноша лишь то, что никуда не делось его громадное, подломившее по-прежнему слабые кисти, тело и слабая же воля, помешавшая закончить упражнение и обрести главную в жизни награду…       Сашок очнулся все там же, на холодной земле, от начавшейся грозы. По щекам и шее стекали струи дождя, вокруг раздавались раскаты грома, раза два сверкнула молния. На удивление быстро вспомнив, где он и что здесь происходило, Саня с усилием разлепил глаза. Вдруг еще не все потеряно и ему разрешат продолжить отжимания, и он выиграет, и Она будет всегда рядом?! Опять позорно грохнулся, снова болят уже четыре конечности и мутит — однако Коровин знает, ради чего все это!        — Ну и ради чего тебе было все это?! — донесся откуда-то сбоку такой родной, но с совершенно незнакомыми интонациями голос.       Превозмогая боль, Санек повернул голову в сторону, откуда прозвучал странный, видимо, искаженный его сознанием вопрос. Картина, представшая перед ним, мгновенно дала парню ответы на все собственные вопросы. Кроме одного. Вокруг его измученного тела топтались не только двое причастных, но и толпа однокурсников. У некоторых в руках были открытые бутылки с водой, два человека держали редкие в те годы фотоаппараты. Вот откуда взялась гроза в конце осени! Александра пытались привести в чувство, поливая минералкой, однако в искренность их намерений мешали поверить замеченные фотовспышки (вот вам и молния!) и очередной взрыв громового хохота. И наиболее различимым, с узнанными наконец-то нотками — из горьких школьных дней — оказался в нем голос той, ради которой и был этот турнир, этот месяц, эта никчемная жизнь!..        — Ради чего, спрашиваю, ты взялся участвовать там, где ни на что не способен? Вообще, ради чего вился за мной хвостом всю школу и пол-института?! На что надеялся сегодня и столько времени? За месяц выбраться из-под тонн жира, научиться всему, что за десять лет не освоил, стать нормальным мужиком из слабака и тряпки?! — любимая, не раз возвращавшая сегодня Сашка к жизни, одним махом лишила его последних сил дышать.        — Почему… почему же ты была так добра ко мне? — еле слышно задал Александр единственный оставшийся вопрос. Ведь спрашивать главное, что рвало сердце и душу на куски, — «за что?..» — похоже, не имело смысла… Небеса, допустившие подобное, едва ли дадут ответ, а здесь, на земле, прозвучит только новый раскат грома — ненастоящего, как и все в этой истории.        — Должна же быть хоть какая-то польза от прилипалы! Не самой же мне зубрить нудные уроки, которые ты, за неимением личной жизни, щелкаешь, как орешки. Всяких мутных личностей тобой тоже неплохо отпугивать. Посмешил меня, опять же, своим видом и поведением. Но теперь, слава Богу, появился тот, с кем можно нормально развлечься, а ты так и не понял и не отстал от нас! — нанеся очередной удар, девушка обняла и звонко чмокнула Сашиного недруга, которого совсем недавно лишь шпыняла. Тот решил также отвести душу за долгое время маскировки:        — Все, считай, уже отцепился, крошка! Да как ты вообще мог подумать, что она выбирает между нами: взгляни на себя и на меня! И на нее тоже: первая красавица — не про твою честь! Да еще и умница: такую фишку придумала, я чуть не лопнул со смеху — месяц на подготовку, соревнования, сочувствие к убогому!        — Ты тоже молодец: чтоб мы не зря время теряли, ожидая, пока наш великий спортсмен спечется, распластается и поймет, наконец, свое место, нашел способ обогатиться. Что ты глазами хлопаешь, умник? До сих пор не сообразил? Мы же на тебя ставки принимали! И никто из ребят не угадал, что ты аж пять упражнений выдержишь — видишь, как тебя, твой видок воспринимают?! Денежки потекли к нам — а вдобавок такое зрелище! Товарищи корреспонденты, фото главному герою дня подарить не забудете? — окончание пламенной речи бессердечной красотки потонуло в дружном смехе толпы. Толпы, с которой у Сани не было горячей дружбы (ведь его время всецело посвящалось любимой учебе и любимой — о ужас — даже сейчас женщине), но и не случалось конфликтов. Юноша ценил возможность быть частью коллектива, объединенного важным и интересным делом, однако жестокая прелестница лишила Сашу и этого, превратив ребят в толпу. Толпу, которой легко управлять, тем более, данное искусство девушка освоила филигранно…       Вскочив с земли, Санек подлетел к своей принцессе, оттеснив от нее, как месяц назад, заклятого друга. Не проронив ни слова, он лишь поглядел в пустые, бездушные глаза так, что даже они не сумели вынести взгляда. Резко развернувшись, Александр помчался прочь от места, так и не ставшего «их», от людей, для которых он так и не стал своим. Кажется, кто-то пытался что-то кричать ему вслед, но парень не слышал. Вбежав в институтскую раздевалку, он небрежно сдернул с вешалки принесенный из дому красивый костюм с белой рубашкой. Долго не раздумывая, Коровин швырнул наряд своего нового — после месяца стараний — размера в мусорное ведро. В нем Сашок должен был сегодня отправиться на первое в жизни свидание с любимой… Теперь молодой человек никогда не сможет надеть его, да и поддерживать обретенную форму не способен, не желает и не собирается! Спорт в его сознании навсегда окрасился в черный цвет — темнее земли, которая одна распахнула для Александра свои жесткие объятия. Жаль, что не навсегда приняла она его надломленные тело и душу…       Как есть, в испачканных спортивных штанах, непросохшей измятой майке и полурасстегнутой мастерке, Саня устремился к дому. Жить не хотелось, не хотелось никуда идти, ни с кем разговаривать, но он не мог причинить такую боль родным. Внезапно полил самый что ни на есть настоящий дождь, однако наш герой не замечал потоков, несущихся вместе с ним по улицам, капель, барабанящих по сгорбленным плечам, дорожек, бегущих по щекам и смешивающихся с теми, что катились из его красивых, добрых, но потухших глаз.       Добравшись до дома, Сашок с ненавистью сорвал с себя спортивную одежду, в которой практически жил четыре долгие, трудные, но полные надежд недели. Еще мгновенье — и форму постигла судьба новенького костюма. И это было только началом: всегда спокойный юноша в остервенении принялся уничтожать все то, что связывало его с учебой, сокурсниками. Книги, конспекты, фотографии превращались в ошметки, раздираемые отнюдь не такими слабыми, как считал Саня, руками, и пушистым снегом устилали пол. Последней на глаза попалась неначатая коробка конфет — первый и единственный подарок от любимой на День рождения. Видимо, столь безграничная щедрость тоже таила в себе издевку, однако Сашка очень дорожил знаком внимания. Потому до сих пор и не съел его, не прибавив любезно дарованных девушкой дополнительных килограммов. Плохо соображая, что делает, Коровин метнул яркую коробку в стену. От удара она раскрылась и маленькие шоколадки фейерверком разлетелись по комнате. Встрепенувшись, Санек вдруг понял, что лишил себя единственной вещи, помнившей его счастливые глаза и добрые, заботливые (думалось тогда) руки милой. Он осел на пол, в груду мусора (дрожащие ноги совсем не держали парня), и начал быстро-быстро подбирать и заталкивать в рот низкопробные сладости. После месяца воздержания они показались отвратительно-приторными, но Александр уже не мог остановиться. Ведь он собирал последние, горько-сладкие осколки своей любви…       В какой-то момент наш герой ощутил, что эта несчастная любовь, разбухая внутри, рвет его на части. Сознание готово было отдаться ей, распрощаться с физической оболочкой, однако тело противилось подобному исходу и действовало на автомате. Ноги донесли Сашка до ванной, юноша склонился над раковиной… Так начинался месяц назад его спортивный путь — убийственная беговая нагрузка и естественная самозащита организма. Так же бесславно он и завершался, а с ним и целая жизнь — длиной в несколько недель и глубиной в несколько жизней…       Услышав, как в дверном замке завращался ключ, Саня опомнился и бросился назад в свою комнату. Но было поздно скрывать следы произошедшего, и вскоре родители любовались невиданным беспорядком и мокрым, всклокоченным сыном. Давно уже подозревая неладное, они не пытались допрашивать или ругать Александра: знали, что юноша всегда собирался с мыслями и решал свои вопросы. Решать-то решал, однако, загнанные глубоко внутрь, проблемы не исчезали и вели к новым, вплоть до сегодняшней кульминации.        — Санечка, ты же это уберешь, правда? — только и сумела произнести мать. — А потом сразу ляг, отдохни: завтра на учебу рано, а ты совсем замученный, не высыпаешься!        — Зато есть начал хоть что-то, — кивнул отец на пустую коробку от конфет, — правильно, надоели уже твои диеты!       «Учеба?! Да вот она, на полу — нет больше у меня для нее ни принадлежностей, ни товарищей, ни смысла! Еда?! Смыта в трубу, куда утекли единственная любовь и счастье!» — беззвучно, внутри себя, выкрикнул Сашок и, рванув с места, выскочил за дверь.       Парень направился обратно, в институт, куда ни за что не смог бы явиться завтра, пред очи организаторши турнира и восхищенных зрителей. В голове крутились возможные варианты: другая группа, корпус, специальность, заочное — что-нибудь максимально далекое от этих людей и прежней жизни. Санек надеялся, что ему, прилежному студенту, не откажут, а то и помогут советом. Однако суровый взгляд декана и прозвучавшие в тиши опустевшего здания слова дали Коровину понять: вот теперь — точно все…        — Явился! А мы уж думали домой, родителям звонить! Ничего не хочешь мне поведать?        — Я… я не понимаю Вас, — испуганно пробормотал бедный юноша.        — Не понимает он, видите ли! Тогда рассказываю, а ты дополнишь. Сегодня после занятий — кто устроил на стадионе сборище, крики, да еще и драку?! По всей площадке бутылки пустые валяются — спасибо, что от воды, а не чего похлеще! Снаряд и земля возле него кровью заляпаны!.. — возмущенно перечислял декан, Саня же белел на глазах.        — Это… Не я это… не совсем я… — еле удалось проговорить ему.        — Еще и отпирается! Свидетелей полно, они что — лгут все?! Я услышал за окном шум, вышел посмотреть — а там уже почти никого, только эта, как ее, девушка красивая, светленькая, из параллельной группы, и парень-новичок оттуда же. Спрашиваю — молчат, тебя, дурака, покрывают. Так и не узнал бы, но потом ко мне в кабинет целая делегация из ваших ребят ввалилась, рассказали правду!        — Значит, правду… — простонал окончательно добитый Санек. После сегодняшнего он ожидал чего угодно, но такое и во сне бы не приснилось…        — Именно, правду! Да тут и показания не нужны — в зеркало, на лоб свой, полюбуйся! — хозяин факультета ткнул пальцем в свежую царапину и наливающийся синяк — последствия встречи Сашки с железной скамьей. — Эх, Коровин, не ожидал от тебя, ладно бы кто другой!.. Решил, самый здоровый — так можно выяснения отношений прямо у института затевать?! И что будем делать?       «Что делать?» — с этим вопросом юноша летел сюда, в место, которому больше двух лет отдавал силы и душу, где чувствовал себя счастливым и полноценным, где рассчитывал получить поддержку в трудной ситуации. Но оказалось, что в ситуации этой он сам — единственный виновник, а роковая любовь парня не только создала ее, а еще и ухитрилась выйти сухой из воды, и настроить всех против Сани… Теперь у него был свой ответ на декановское, да и собственное, «что будем делать?».        — Забирать документы, — сглотнув ком в горле, выдал Александр.        — Ты что, Сашенька? — переменился в лице и интонации собеседник. — Я вовсе не собирался тебя отчислять! Ты — наш лучший студент, с большими перспективами. Просто надо разобраться…       Разбираться было нечего. Коварной красотке хватило нескольких минут, чтобы убедить целую группу людей подставить верного поклонника. Даже немолодой, повидавший всякое декан попал под ее влияние. Но Санек до последнего оставался мужчиной: он не мог открыть обвинителю глаза на девушку. Как и не мог довериться тому, кто, пускай и под ее очарованием, допустил подобные мысли в адрес парня. Будущее же, перспективы сломает вовсе не его уход: они уже взорваны хохотом, сожжены фотовспышками, заморожены льдом ее речей и извержены наружу вместе с уничтоженной сладостью любви…        — Нет, не надо, мне нечего добавить. Я виноват, и я уйду. Отпустите меня, пожалуйста, — негромко, но настойчиво потребовал Александр.        — Но… как же… третий курс, всего ничего осталось! Может, ты помиришься с ребятами: чего по молодости не бывает?! Знаю, что без веских причин ты бы не ввязался в это, — убеждал декан, но Сашка лишь мотал головой и повторял свою просьбу.        — Хорошо… А знаешь ли ты, борец за справедливость, что тебя ждет в случае прекращения учебы? И как ты, с твоим, хм-м, характером собираешься там выживать? — применил собеседник последний аргумент.       Саня прекрасно понял, о чем он. Армия. Произвол старших, непомерная физическая нагрузка, полная потеря накопленных за годы обучения знаний. Однако понял Коровин и другое: вовремя пришедшее декану в голову слово «характер» замаскировало рвавшееся с языка «пузо», в лучшем случае — «телосложение». Сашок никогда не питал иллюзий в этом плане, порой и сам спрашивал себя, что же будет делать в армии. Но сегодня упоминание об особенности, пустившей под откос всю его жизнь, горячей волной обдало истерзанную душу.        — Документы!!! — раненым зверем взревел молодой человек и ударил кулаком по столу.        — Да вот они, вот, — попятился испуганный декан. — Забирай и иди: похоже, ты чуток не в себе. Отслужи, успокойся — а там видно будет. Ей-богу, я этого не хотел!       Второй раз за день Санек побрел в сторону дома. Он больше не бежал: все и везде было кончено, торопиться теперь некуда… Абсолютно ничей, не принадлежащий ни к одной организации или коллективу, никому не нужный, кроме, пожалуй… Родители его, конечно же, любят — но разве можно им рассказать?.. По их мнению, одет, обут и, главное, накормлен — что еще надо для счастья ребенка? И все-таки нельзя не вернуться, заставить близких страдать, ранить их собственной болью!        — Господи, сынок, наконец-то! — глаза матери полнились слезами, и Сане стало уж совсем невыносимо. — Где же ты был, что произошло?!       Нет. Он не расскажет. И винить заботящихся, как умеют, родных он не вправе. Во всем виноват, как провозгласил в кабинете декана, лишь он один.        — Ничего, я в порядке, — пряча взгляд, заверил Сашок.        — Точно?! На тебе же лица нет с самого нашего прихода! А бегал куда?.. Ладно, завтра поговорим, а сейчас тебе надо лечь: на занятия не встанешь.        — Не будет больше занятий, мам. Я за документами бегал, — признался Александр.        — Что?! Но, сыночек, как же так? У тебя ведь хорошо получалось и нравилось… Что случилось — можешь ты объяснить?! — не на шутку встревожились родители.        — Все нормально, правда. Просто я осознал, что… так будет лучше, для всех, — отстраненно проговорил наш герой. — Не волнуйтесь, я не пропаду в жизни, сделаю все возможное, но туда не вернусь.       Отец положил руку Сане на плечо, пристально посмотрел в глаза:        — Ты понимаешь, что будет дальше? Готов к этому?       Мать парня вновь всхлипнула, заломила руки:        — Вы что, с ума сошли? Никакой армии, он же там не выживет! Пусть отдохнет недельку-другую — думаю, как раз все уляжется. А если нет — поищем, куда перевестись, институтов много!       И мама того же мнения, что и декан, что и все: Санек не выдержит, вес и слабость закрыли ему дорогу везде!.. Но ведь ничего не уляжется, если за столько времени юноша так и не доказал, кто он есть… Институтов много, однако нигде Александр не будет вновь счастлив, с любимым делом и любимой женщиной! Ни в одном не разглядят за внешностью его истинного лица…        — Да, пап, я понимаю и готов! — твердо произнес наш герой.        — Сашенька, миленький, но как же?.. — простонала мать, вытирая слезы.        — Успокойся, — велел ей отец. — Наш сын — мужчина, и пора уже ему нести ответственность за сделанный выбор. В конце концов, я тоже служил!        — Да когда это было?! Сейчас все по-другому, Боже! Нет, нет, у него просто временное помрачение рассудка! Ложись спать, дорогой — а завтра или через пару дней мы обязательно что-нибудь придумаем! — обняв расстроенного сына, мама скрылась за дверью.        — Ты молодец, сынок, что бы там ни было, и я в тебя верю! — пожал ему руку отец и также покинул комнату.       Так странно было в будний день оставаться дома, в постели, словно больной. Сашок действительно чувствовал себя нехорошо, вчерашний день казался страшным, до ужаса реалистичным сном, от которого парень никак не мог очнуться. У него больше нет ничего — его самого больше нет… Дома — ни души, звенящая тишина нарушается лишь ходом часов. Они отмеряют время — время, спустя которое путь назад будет окончательно отрезан. А может, это случилось еще вчера, с потерей всего самого любимого — и не имеет значения, что произойдет с телом после утраты души?       Побежали дни — пустые, похожие один на другой. Александр никуда не выходил, перестал и отвечать на звонки, несколько раз тщетно понадеявшись, что его разыскивает Она… Вопрос будущего Сани в семье больше не поднимался, даже мать (видимо, отец серьезно поговорил с ней) прекратила плакать и умолять одуматься.       Обнаружив в ворохе газет повестку, Коровин не испытал особых эмоций. «Здравствуй, спорт, я ничуть не скучал! Ты не желаешь выпускать меня из своих когтей — но теперь мне все равно, до всего!» — лишь вяло подумал он. Сидя дома, Сашок машинально, не чувствуя ни вкуса, ни удовольствия, уплетал приготовленную мамой еду. Женщина радовалась, что творящий странные вещи сын хотя бы питаться начал как прежде. В действительности же Санек пытался приглушить этим тупую боль, а еще навеки порвать с образом жизни, который вел в приснопамятный месяц и собирался поддерживать после победы… Как итог — утрата наработанного тонуса тела и с каждым днем исчезающее желание двигаться, жить.       Однако мышцы Сани, окрепшие в честном бою с самим собой, похоже, не забывали о своей работе. Скрытые где-то глубоко, они из последних сил жгли поступающие калории. Результат медкомиссии поразил: одного килограмма не хватило юноше, чтобы оказаться негодным к службе из-за превышения веса! Александр и не думал о подобном шансе, который был реальным выходом, но и он проскочил мимо молодого человека.       Направляясь к месту службы, Коровин старался не вспоминать проводы в тесном семейном кругу (явно непохожие на веселые молодежные сборища из рассказов бывших сокурсников). Вскрылось, что родители очень надеялись на избыток массы, по которому Сашка забракуют врачи, — и горькая обида отравила последний день дома. Его уже, уже забраковали по весу, а ведь Саня совершил с ним практически невозможное и заслуживал места хоть в одном коллективе! Пусть и в том, откуда можно не выбраться живым…       О такой вероятности Санек подумал вновь, рассмотрев будущих сослуживцев. Почти не видно полненьких, как он, ребят, зато многие неплохо подкачаны. Самым же ужасным оказалось лошадиное ржание, донесшееся из угла, где немаленькая компания столпилась вокруг тощего (конечно же!) нагловатого парня. Вот кто подаст пример остальным, объединит их против наиболее легкой (точнее, самой тяжелой) жертвы!       Впечатлил Александра и отец-командир. Молодой, невысокий парень с солидной мускулатурой и цепким, пронзающим взглядом, казалось, способен испепелить глазами, одним взмахом руки пресечь неповиновение. Его негромкий голос мигом усмирил весельчаков, без лишних слов ознаменовал начало совсем иной жизни. Саня почему-то сразу понял: нет, этот человек не станет его гнобить, истязать — но сделает так, что юноша сам изведет себя, если не сможет соответствовать требованиям. Вот только горький опыт говорил Александру о том, что соответствие мало зависит от личных усилий и желания…       Короткая, практически бессонная ночь (как и большинство после отчисления из института) завершилась требовательным призывом к подъему. Через пару минут новобранцам предстояла первая армейская зарядка, о которой тут и там звучали разные ужасы, почерпнутые у старших друзей. Коровин не вслушивался в эти истории: вряд ли будет тяжелее, чем на его самостоятельных занятиях, и едва ли закончится хуже, чем состязание на институтской площадке… Саня не боялся физических мучений — он боялся душевной боли, которую непременно вызовет новая встреча со спортом, боялся опять вляпаться в грязь, скрытую под видом работы над собой. «Нельзя вживаться в это, вкладываться всем сердцем! Надо просто плыть по течению, игнорируя попытки втянуть меня, сделать якобы лучше — а потом столкнуть с пьедестала в пропасть!» — думал Сашок, торопливо втискиваясь в отвратительно сидящую форму.       На построении молодой командир окинул быстрым, но внимательным взглядом вверенный ему состав. В каждом юнце он стремился обнаружить ту искру, огонек, которые можно раздуть в могучее, чистое пламя, неповторимый дар, имеющийся у всех, однако редко осознаваемый человеком и его окружением. Сержант сразу заметил высокого, плотного юношу (не безобразно толстого — просто по-детски несформированного) с невероятно грустными, безжизненными глазами. В них угадывался ум, образованность и недюжинная сила воли, идущая вразрез с опущенной головой и сгорбленными плечами. Пареньку будет непросто выполнить даже минимум, но он, похоже, из тех немногих, кто добирается до максимума.       В следующий раз командир задумался о странном молодом человеке во время пробежки. Тот двигался на пару шагов позади других, не теряя, однако, взятого темпа. Явно располагая запасом сил, юноша не спешил их использовать, но это не напоминало желание сачкануть. Скорее, что-то словно сдерживало его, мыслями же парень точно пребывал далеко отсюда. Тяжесть мыслей, а не тяжесть тела, мешала ускориться, не от бега, а от нее пытался он отделаться, но только усугублял ситуацию.       Кивком дав команду направляющему продолжать дистанцию, сержант пристроился в ногу с отстающим. Пару минут они молча плелись рядом, Сашок впал в прострацию, не замечая ничего вокруг, но вдруг резкий возглас «Шагом ма-арш!» заставил его встрепенуться. Другие бойцы не прекращали бега далеко впереди, и Саня сперва не понял смысла команды. Вновь уйдя в себя, он продолжил свой печальный маршрут.        — Фамилия?! — опять рявкнул над ухом тот же голос.       «Доигнорировался!.. — мрачно подумал Санек. — Ну и пусть наказывает: бег больше не моя жизнь, у меня вообще нет жизни!»        — Коровин, — бесцветным голосом отозвался юноша.        — Рядовой Коровин! — жестко поправил сержант. — Кажется, было сказано перейти на шаг, а, Коровин?        — Но… там… они, — промямлил растерянный Саня.        — Там — они, а ты — здесь! — съязвил командир, однако никакой насмешки, издевки в его тоне не было. — Ты что, им бежишь? Так они далеко. Мне? Так я вообще шагом идти приказал! Только ты определяешь свой путь — и ты один можешь себе помешать.       «Что он несет?! Может, с головой не дружит? Нет, наоборот, очень умен: уже придумал, как втянуть меня — мудрыми речами вместо тумаков заставить отдаться этому, взлететь, а потом упасть! Но я больше не попадусь в ловушку под названием «стать лучше», — пронеслось в голове Александра. Парень догадался, что от него ждут осознания собственных сил и, вопреки команде, резкого перехода на нормальный бег. Не желая поддаться на провокацию, Коровин послушно выполнил задание: перешел на шаг.        — Так, молодец, — на удивление, услышал он. — Но ты идешь слишком быстро, а ведь тебе это не нужно, да и бесполезно! — указал сержант на все удаляющийся строй, — А ну-ка… — внезапно командир встал позади Сашка, обхватил его за предполагаемую талию и уперся ногами в землю, удерживая своего пленника на месте.       Такого Саня уже не мог стерпеть! Старшинство в звании не дает этому философу права откровенно издеваться! Собрав все силы, Александр принялся вырываться, пока вдруг не почувствовал: никто толком его не держит. От неожиданности парень совершил последний рывок и… на огромной скорости понесся вперед.       Бежать было вовсе не легко: недели домашнего затворничества не прошли бесследно — дыхание вскоре сбилось, заколотилось сердце, напомнили о себе многострадальные коленки… Не испытывал Санек лишь одного: непреодолимой внутренней тяжести, ведущей к страху и ненависти к пробежкам. Он словно позабыл об этом на те мгновенья, в которые упорно догонял остальных, как и о поступке сержанта. Вспомнил лишь очутившись впереди и поймав жгучий, но не сжигающий дотла, взгляд. Командир также догнал направляющих, теперь он задавал темп, и Сане при виде сброшенной со своих плеч «тяжести» хотелось злиться, беситься и… ни за что не отставать!       Однако ситуация рисковала повториться, когда по окончании кросса бойцы были направлены на турники. Если в беге, тренируясь у дома, Сашок наблюдал хоть какой-то прогресс (и даже — лучше не вспоминать — одолел соперника!), то подтягивания были чем-то из области фантастики. В отличие от злополучного турнира, Коровину не приходило в голову нестандартных решений данной проблемы, точнее, не хотелось ничего изобретать. Снова ничего не хотелось…       Усугублял все приказ разобраться по парам. «Для меня нет и не может быть товарища, — медлил Саня — а когда они увидят мои подтягивания, случится уже знакомое, если не хуже…».        — У кого нет пары — на отжимания! — провозгласил командир. — Пошевеливайтесь!       Наш герой на миг зажал руками уши. Нет, он не желает слышать этого страшного слова и уж точно хотя бы раз в жизни повторить роковое упражнение! На автопилоте подскочил он к тоже замешкавшемуся вчерашнему заводиле. Тот пару раз моргнул, словно никак не мог разглядеть возвышавшегося над ним Сашку — будто какую-то незначительную мелочь. «Все, пара есть — и, похоже, последняя в моей жизни!» — обреченно заключил Коровин.        — Эй, пухляш, как жизнь? — хлопнул его по плечу новый «товарищ». — Подтолкнешь меня, а то я подтягиваюсь, честно говоря, так себе?       Санек встревоженно кивнул. Он ожидал гораздо худшего «знакомства», однако понимал: его собственное «так себе» намного позорнее, мелковатый же партнер едва ли сумеет помочь, зато сможет повеселиться… А уж как повеселится их командир! Машинально подталкивая напарника под колени, как показал сержант, Александр готовился к своей очереди и к страшному.       Вот он уже слышит приказ о смене, тяжело запрыгивает на перекладину, повисает и в предвкушении кошмара зажмуривает глаза. Внезапно колено ощущает чью-то сильную руку и тело, словно из воды, выталкивается вверх. Раз, другой, третий!.. Новоявленный «друг» оказался настолько силен? Или это очередная злая шутка судьбы, случайный успех, призванный лишь умножить разочарование?        — Ну хватит, слезай! — прервал невнятные размышления суровый, однако с искорками доброго смеха, голос. — Да, руки что надо, им бы пудовую — для начала — гирю жать или КамАЗ водить, а ты тут болтаешься! — ясно, кто подоспел на помощь, и чьи комментарии могут быть хуже партнерских!       Сашок соскочил с турника и напряженными, больными глазами, в которых затеплился едва уловимый огонек жизни, рискующий снова угаснуть, уставился на сержанта. Откуда он знает?! На собеседовании юноша промямлил нечто маловразумительное на вопрос об образовании: воспоминания пронзали душу насквозь. А ведь Саня мог отправиться служить как механик и водитель и иметь немалые преимущества. Нет, не о них сейчас пожалел Коровин: не верил парень, что хоть что-то на свете облегчит его существование. Просто упоминание марки таких родных и таких далеких теперь большегрузов одновременно согрело и заставило кровоточить сердце. «Забудь! — повелел себе Александр, стиснув кулаки. — Это давно ушло и не принесло ничего, кроме горя! И не вздумай повестись на лицемерную, с тайной целью, похвалу: твои свиные окорока на руках никуда не делись, но тебе должно быть абсолютно плевать!».       Командир, как будто не замечая произведенного эффекта, продолжил:        — Э, не-ет, даже не мечтай! Сидеть за баранкой ты у меня не будешь — как и просто сидеть. Без движения форму не вернешь («Какую форму?! Почему он не сказал «не придешь в форму» — возвращают же только то, что было?.. Что, черт возьми, он еще про меня знает?!» — чуть не выпалил вслух Санек)! А вот с гирьками могу помочь — марш в спортзал, притащи парочку: себе и тем… кто НА САМОМ ДЕЛЕ подтянуться не может.       «Помог, спасибо!» — думал Коровин, в который уже раз выбрасывая вверх руку с тяжелой гирей. Железо, металл были явно его стихией (если забыть — что лишь под строгим взглядом получалось — об ударе головой о скамью), но гирьку ведь не выпотрошишь, как движок авто. Это раздражало, так как еще сильнее хотелось выпотрошить голову сержанта с бредовыми, корыстными идеями, почему-то в итоге идущими на пользу.       В чистом виде полезным для себя Саня счел только пропуск отжиманий (благодаря занятию гирей). Руки все равно болели, дрожали, но он хотя бы остался на ногах после упражнения, не дал себя сломить и посмеяться. Однако командир был тут как тут и испортил вкус даже этой, крошечной, радости:        — Думаешь, побеждают железные, несгибаемые? Нет: лишь с виду хрупкая веточка ивы способна, спружинив, уцелеть под толщей снега!       «Да ты же сам всучил мне эту гирю!!! Конечно, я не оправдал надежд, не рухнул вместе с ней носом в грязь, не поспешил еще и на отжимания, чтобы добить себя и сдохнуть. Нет, не сейчас, а когда отдам этому дурацкому упражнению полжизни, вроде бы научусь, поверю — а потом…» — только злость не дала взору Санька снова окончательно погаснуть, затуманиться.       Тем временем на площадке появился еще один человек с сержантскими погонами. Отозвав командира в сторону, он начал ему что-то увлеченно рассказывать. Видя, что разговор предстоит длинный, слушатель указал новобранцам на пресс-лавочку. Александр вяло поплелся к снаряду, зная: сперва сведет живот, а затем юношу самого сведут с ума, показывая, что он молодец и может больше. Сашок никогда уже не выполнит своего максимума, а значит, надо осознанно остановиться на минимуме, в идеале — на нуле, и не сдавать позиций.       Похоже, такая мысль посетила не одного Саню. Недавний напарник, воровато оглядевшись, зашептал ему на ухо:        — Вроде, не смотрит. Айда за угол — отдохнем, покурим!        — Я не курю, — пробормотал Коровин. Все же самовольная отлучка казалась ему непозволительным шагом. Хотя… уйти, уйти хоть на мгновенье, доказать, что спорт отныне над ним не властен! Курение же… вот она — прямая противоположность физическому развитию и образу «хорошего мальчика», виноватому в трагедии! Здоровье? Черт с ним: Санек уже побывал там — близко к миру иному — и страшным стал не уход, а возвращение…        — А знаешь, ладно, давай! — так громко заявил Сашок, что собеседник, растеряв самоуверенность, испуганно зашикал.       В укромном уголке организатор «побега» протянул Сане сигарету. Тот сперва непроизвольно дернулся: что он творит? Ушел без спросу с занятия в первый же день службы, общается с недалеким, грубым типом, какие всегда изводили его, собирается закурить! Но тут же Александр напомнил себе: прежнего Сани больше нет и единственный способ выжить — вести себя так, как ни за что бы раньше не стал. Словно врач ампутирует пораженный орган, чтобы смертельная инфекция не разрушила все тело.       Схватив щедрый дар, парень неумело чиркнул протянутой зажигалкой, резко вдохнул дым и мучительно закашлялся. Сослуживец отнял у бедолаги сигарету, закурил сам и, рассмеявшись, зачастил:        — А ты прикольный, толстяк! Неужто и впрямь не курил ни разу? Чего глаза такие стеклянные — может, ты больше по травке специализируешься? Да расслабься, шучу я! А ты хоть умеешь? Свежие анекдоты знаешь?       «Вот он — их мир: анекдоты, сигареты, травка! Кто же в нем я — неудачливый спортсмен-любитель, брошенный недокавалер, бывший студент (прилежный, но тем хуже)?.. Студент?.. Кажется, что-то такое препод в институте рассказывал…» — осенило Санька.        — Купил однажды чукча у геологов КамАЗ. Проходит время, опять встречаются, спрашивают, как машина. Чукча в ответ: хороший машина, кабина теплый, кузов широкая…       — …вот только одна беда: собаки устают быстро! — раздалось у Александра за спиной. Командир, для которого солдаты никогда не были однообразной зеленой массой, мигом вычислил двоих пропавших и отправился на поиски.       Ребята вздрогнули, синхронно вытянулись в струнку, произнесли традиционное «виноват…», однако сержант не смягчился. Вновь метнув взглядом молнию, он заговорил — абсолютно спокойно, но каждое слово проникало в душу и потом еще долго полыхало пожаром внутри:        — А я-то думал, что человек все же отличается от собаки! У него есть не только инстинкты, в частности — стадный, — выразительно посмотрел командир почему-то на Сашку. — Есть сила воли, осознание того, что и зачем он делает. В конце концов, дар речи, чтобы обсудить проблему и получить помощь! Вот верность, искренность, бескорыстная любовь — то, чему нáм следует у собак поучиться. Но вы из всего этого лишь усталость выбрали?        — Н-нет, — поспешил ответить заводила, — никак нет, товарищ сержант!        — Замечательно! А раз нет — пять кругов по стадиону, пошел! — отрезал командир и повернулся к Сане. — Ну, а ты, неужели устал, Коровин?!       «Я же автомат без сердца — как я мог устать?! — безмолвно выкрикнул наш герой. — Но я не намерен больше бегать: опять ловушка — прогресс и… оземь! А я ведь тоже человек, лишенный всего, что людям дано по рождению, однако — человек!..»        — Да! То есть так точно, — не глядя в темный омут просвечивающих насквозь глаз, отрапортовал Александр.        — Умен! Жаль, недостаточно, чтобы это осознавать и ценить, — отреагировал сержант. — Что ж, после обеда явишься ко мне — отдыхать будешь!       В очередной раз в этой истории Сашок ощутил: уж теперь-то — совсем конец… Спорт покарал свою пытавшуюся удрать жертву.       Зарядка завершилась — и потянулись долгие, мучительные часы в ожидании расплаты. Неожиданно обретенный товарищ, наказанный штрафным бегом, видимо, обиделся, что понес кару один, и больше не заговаривал с Саней. Это не удивляло, не пугало и грядущее наказание: и то, и другое вписывалось в схему, привычный сценарий череды потерь. Едва ли с парнем поступят хуже, чем в родном институте: от объявления о турнире и до случая в кабинете декана он прошел, пожалуй, все круги ада. Да, Александр сегодня нарушил правила — но кто его вынудил, постоянно толкая в лавину, где приходилось барахтаться, якобы спасаясь, а на самом деле лишь закапывая себя глубже?! Вот только моментами в памяти Санька оживал внимательный, твердый, но не жестокий взгляд — и все его теории о разрыве со спортом, ТОЙ жизнью и ТЕМ Сашком давали трещину…       В назначенный час Коровин робко постучался в дверь, за которой, вероятно, ждала его совсем неприятная беседа. Войдя, он увидел небольшую, полутемную каморку, множество книг и необычный, составленный из красных и синих квадратов, коврик на полкомнаты. Командир со спокойным выражением лица сидел за письменным столом, Александру он указал на соседний стул. Чувствительный юноша, оказавшись практически плечом к плечу с сержантом, ощутил его мощную энергетику, сильную волну, исходившую от абсолютно расслабленного тела. Стало еще более не по себе: холод и тепло, тревога и воодушевление одновременно объяли парня.        — Надеюсь, ты понимаешь, почему здесь очутился? — без предисловий начал командир — не с укором, а с живым интересом в голосе.        — Так точно. Ушел… Курил… — с трудом ворочал языком Саня. Внезапно он ясно понял, какого дурака свалял.        — А еще не бегал толком, пресс не качал… Вторую мировую устроил, американского президента убил, Союз развалил! — суровый тон собеседника не изменился даже к концу фразы, и Сашок еле-еле сообразил, что тот шутит. — Курил он! Ты бы видел себя со стороны, курильщик! Будто я не понимаю: последовал за лидером, захотел сам таким стать. Вот только от себя не сбежишь — к себе можно лишь прийти.       Последние слова ножом резанули по сердцу Александра. Этот человек и вправду что-то знает о его судьбе? Или, как все и всегда, сразу же записал Санька в безнадежные?! Тогда почему тратит на него время вместо того, чтобы объявить наказание и отправить с глаз долой? Бред: не от себя Саня стремился убежать, а от того, что навсегда уничтожило в нем себя! В одном сержант прав: не удалось!..        — Но я все равно… не должен был! — виновато опустил голову юноша.        — Вот именно: ты вообще не должен был тут оказаться! — с нажимом заметил командир.        — Так я же… виноват, и Вы приказали… — Коровин вновь переставал что-либо понимать.        — Приказал я не потому, что ты виноват. Любителей сачковать на зарядке вовек не перевоспитать — их знаешь сколько служить приходит? А вот ты прийти не должен был, не правда ли? Но раз уж так получилось — стоит извлечь из этого пользу! Прийти туда, куда едва не потерял дорогу — к себе!       «Потерял! И вовсе не сегодня, потащившись за местным заводилой курить! Не все ты, похоже, знаешь — так как собираешься возвращать меня на путь истинный? Как?!» — Саня не сразу осознал, что последнее слово выкрикнул вслух, в порыве вскакивая с места.        — Как? Очень просто. Упор лежа принять! — отдал короткую команду сержант.       «Какой я идиот! Почему повелся, поверил, что меня вызвали не наказать, а помочь?! Вернуть себя, как же! Сейчас начнется обычное армейское издевательство, о котором даже я наслышан. И если для других это просто непосильная физическая нагрузка, то в моем случае — моральный ад, смерть! Так лучше выбрать смерть телесную: быть покалеченным, но не втянуться снова в ЭТО!..» — Сашок зажмурился, стиснул зубы и остался стоять, игнорируя приказ.       Беззвучно поднявшись из-за стола, командир в секунду приблизился к юноше и сделал молниеносное резкое движение. Тяжелое тело, упавшее с высоты немаленького роста, поразительно мягко приземлилось на странный коврик. Поддерживаемое лишь руками, которые Санек инстинктивно вытянул вперед, да носками ног, оно оказалось в заданной позе, более страшной для парня, чем смертельные побои.        — Ты ненавидишь меня? Ненавидишь себя? Ненавидишь отжимания, эту позицию, этот татами?! Так бей же его, отрывай от пола руку, сжимай в кулак и бей! — воскликнул сумасшедший в сержантских погонах.       Александр, задыхаясь от подступающих слез, воя в голос от боли, обиды, страха, усталости, колотил дрожащими руками по мягкой, но упругой поверхности. Она принимала в себя кулак, однако не поглощала его, а давала оттолкнуться, словно ото дна, чтобы выплыть. Слабоватые кисти не успевали подломиться и обвалить «конструкцию», ибо скорость ударов росла вместе с возгласами командира:        — Давай, давай еще! Кричи! Кричи громче, на каждое движение кричи, но не останавливайся! Велосипед не падает, пока крутят его педали! Ах, тебе же ближе КамАЗ… Но я уже сказал: КамАЗов не будет… пока ты не будешь готов к ним! — на этих словах сержант рывком поставил на ноги Саню, весившего почти вдвое больше него.       Смахнув остатки слез, юноша рискнул открыть глаза и недоуменно огляделся. Что произошло, может, ему все приснилось? Не болят руки, голова, нет крови, ледяной земли, струй воды и грома хохота. Он стоит на ногах, твердо и уверенно. Однако слегка покрасневшие костяшки пальцев рук говорят о том, что это — явь. Нет, Сашок по-прежнему не согласился бы на коварные, губительные отжимания — но только что были не они, а нечто, по капле выдавливающее их яд из организма!        — Свободен! — прервал поток его мыслей строгий голос.       Санек словно спустился с небес на землю, грусть о навек утраченном снова начала сжимать парня в свое кольцо. Это все?! Но он был уверен, что вслед за осознанием реальности произошедшего должно случиться что-то еще! Сашка понял, что готов крушить стены, рвать руками железные трубы — выполнять любые безумные распоряжения, только бы не прекращалось действие мощного, но краткосрочного «обезболивающего». В немой мольбе Коровин посмотрел на командира.        — Свободен принимать решение. Завтра за час до отбоя сообщишь. Но имей в виду: зарядки покажутся тебе ерундой, ведь здесь некуда спрятаться… от себя! — и сержант вновь уткнулся в свои бумаги на столе.       «Какое решение? — думал Александр, выполняя однообразные действия в строю своих собратьев. — Не все ли он за меня уже решил, вместо суровой расплаты подарив минуты облегчения? Кажется, теперь я не посмею ослушаться, закрыться от спорта и попыток сделать меня сильнее. Но что он намерен осуществить? Сдавать мне в аренду свой поролоновый ковер для битья? Глупость какая!» Однако сколько раз за сегодня дурацкое, похожее на издевку поведение сержанта заставляло Санька решительно шагнуть вперед?!       На следующий день Саня больше не раздумывал над непонятным предложением. Постичь его смысл не представлялось возможным, командир же и словом не обмолвился о той беседе. Он вообще не подходил к Сашку, не влиял на ход его работы, не требовал, не указывал, не буравил взглядом — и юноша вдруг почувствовал, что ему этого очень не хватает! Дождавшись оговоренного вечернего времени, парень устремился в знакомый уже кабинет.        — Ну, зачем пожаловал? — вновь огорошил его командир. — Сейчас заявишь, что это я попросил тебя или, еще хуже, приказал? Такой ответ не пройдет, говорю сразу.        — Скажите, что мне надо делать! — в отчаянии (долгожданная встреча шла совсем не так!..) простонал Санек.        — Слушать! Встать прямо, расслабиться, глаза закрыть — и слушать.       Коровин тут же повиновался — трудность вышла только с «расслабиться» и «слушать». Старая боль по-прежнему сковывала его изнутри, слушать же было нечего при всем желании: сержант молчал. Он лишь приблизился и большими, твердыми ладонями похлопал юного бойца по плечам, бокам, икрам, растер область локтей и колени. Все зоны, пострадавшие от злосчастного соревнования, внезапно наполнились теплом, помягчели.        — Вот теперь слушай! — удовлетворенно произнес хозяин кабинета и опять умолк.        — Но Вы ничего не говорите! — не выдержал Александр.        — Да не меня — ишь, чего захотел! Себя слушай.       Саня не успел удивиться очередному странному высказыванию. Его руки, словно ветви на ветру, принялись покачиваться, таз же — совершать вращательные движения. Тело само диктовало Сашку, что делать, сознание же не противилось каким-то околоспортивным выкрутасам.        — Ясно, где больше всего негатива скопилось, — потер руки командир. — Впрочем, так я и знал.       Санек еще продолжал бы легко, но энергично двигаться, однако сержант прервал его:        — Стоять! Ну и как ты, скажи на милость, стоишь?! С твоими плечами («И «характером» — пронеслось в голове у Сашка, но лишь на миг) нужно вдвое шире ноги ставить, и не прямые, балда! С таких подпорок быстро не стартанешь, зато высекут в два счета, на полу окажешься!       «Да я на сырой земле валялся, в луже воды и крови — что мне твой пол?!» — безмолвно возразил парень, и с того мгновенья на ближайший час посторонние мысли вымело из головы.        — Ноги на ширине плеч, подсогнуты, теперь одну вперед, руки в кулаках перед грудью, живот напряжен! — постучал командир длинными, сильными пальцами по Саниной ненавистной части тела. Коровин непроизвольно подобрался, сжал затронутую область. — А я смотрю, тут есть что еще напрягать! — одобрительно улыбнулся сержант, но вновь посуровел:        — Думаешь, не вижу, что совсем недавно ты был в значительно лучшей форме? Так что спрос с тебя будет соответствующий! И неважно, что тебе все это якобы противно и не надо! Стойку запомнил? Теперь обувь снять — и на татами!       Ощутив под босыми, натруженными за день ногами мягкую прохладу диковинного коврика, юноша спокойнее воспринял услышанное. Да и времени упиваться своей болью не было. Команды раздавались одна за другой, положения и направления менялись, приходилось координировать движения левой ноги с правой, нóги с руками, тело с головой… Несколько раз Коровин забывал о ширине стойки или машинально разгибал колени — тогда командир совершал неуловимый взмах ногой и Сашок начинал падать. Однако учитель жестким, но аккуратным хватом поддерживал его и плавно укладывал на татами. Порой, в трудные моменты, Александр терял веру в себя, поддавался привычному унынию — и спина его горбилась, голова опускалась, руки безвольно повисали. И тут же сзади прилетал удар по поникшим плечам! В первый раз это в буквальном смысле прибило к месту, убедило в собственном бессилии, во второй — разозлило, в третий — раззадорило, и делом чести стало выполнить задание, держа безупречную осанку. Пусть теперь командир злится, оставшись без «мишени»! О нет, злить наставника больше не хотелось — хотелось угнаться за ритмом «шаг-блок-удар-разворот-шаг», не сбиться, не подставиться под удар, чтоб не замедлялось биение сердца, не остывали разогретые, послушные мышцы и кипящая кровь.        — Свободен! — как и вчера, прогремело откуда-то со стороны. Опять ничего не прокомментировав, не сказав, что делать с новой, страшащей и чарующей информацией, как жить с отчасти новой душой, сержант погрузился в бумаги. Сообразив, что многие вопросы останутся без ответов, Санек выскользнул за дверь.       «Ну, и что это сейчас было? — недоумевал он вскоре, вытягиваясь на жесткой койке. — Если спорт, однажды сломавший мне жизнь, почему ничего не болит, нет каменной усталости, красной потной физиономии, задубевших ног, смятого дыхания и пожара в груди? Я не упал, не осмеян и не выброшен отовсюду — но и памятуя, как это случилось в прошлый раз, не мечтал заслониться, уйти ногами и мыслями от предложенного занятия. Напротив, я старался проникнуть глубже, постичь правила и системы, соблюсти условия — чтобы получить результат? Нет — чтобы не останавливался процесс! Для одобрения сержанта? Нет — кажется, о Боже, для себя… Однако разве в этом цель спорта? И если не он, то что же там, черт возьми, происходило?!» Найти ответ Александру помешал настигший его глубокий, спокойный сон — пожалуй, впервые со дня разбитых надежд.       Во сне Сашок — но какой-то другой, непохожий на себя (а может, наоборот: неведомый ему настоящий) — ехал в огромном красивом КамАЗе. Рядом с ним сидел, очевидно, напарник — мужчина был незнаком, если не считать строгого, но теплого взгляда внимательных глаз. Вдруг дорогу перегородили бандиты — пришлось спешиться и, разобравшись, что к чему, быстрыми отточенными движениями предотвратить нападение… А вот Саня в компании, видимо, коллег-шоферов наблюдает за развлечением двух горячих парней, тоже водителей. Один из них на вытянутых вперед руках держит газету, которую второй стремится продырявить ударом кулака. Санек не считает подобное умение полезным для жизни (хотя сам им владеет не хуже), однако неожиданно для себя вызывается попробовать. Коварный затейник игры провоцирует Санька на драку — и он вступается: не за себя — за справедливость и мир в шоферском сообществе…       Проснулся юноша, вроде бы, с ответом, но в то же время и роем новых вопросов. Конечно же, это карате — восточное единоборство, не так давно опять разрешенное на просторах нашей страны. Но как оно должно помочь отродясь не дравшемуся Сашке обрести утраченное «я»? Где в мирное время найдет он этому применение — или же вновь зря потратит на тренировки кусок жизни? Говорят, карате постигают годами — значит ли это, что командир будет принимать парня у себя регулярно? И если оно — такой тяжелый труд, почему Сашок ощутил вчера только близкое и приятное ему умственное напряжение да успокаивающее, ровное тепло? А главное — не станет ли знаменитая восточная философия карате действенным средством по вовлечению Александра в мир, уничтоживший его собственный? И почему тогда вчера молодой человек совсем не опасался этого?..       «Нет, это не спорт и не драка — это какое-то невесть что!» — заключил Коровин после следующего занятия. Ему не предлагалось бить ни в партнера (таковых, кроме командира, не наблюдалось — а об отработке на нем Санек и подумать боялся), ни даже в грушу. Все удары наносились в воздух, а вместо силы, которую Саня решил старательно вкладывать, требовались некие загадочные траектории, импульсы, вкручивания. Что-то подозрительно напоминали данные слова — неужели любимую, но потерянную специальность, автомобили?! Бегать, прыгать или, тьфу-тьфу, отжиматься сержант тоже не заставлял (хотя и на зарядке Сашок сегодня пропустил это, отправленный по какому-то мелкому поручению). Взамен они спокойным шагом разучивали ката — комплекс непрерывных техник без партнера. Не запыхавшись и не взмокнув, Александр, тем не менее, почувствовал каждую мышцу, уже знакомое тепло, в конце же — не смертельную измотанность, а приятную усталость от достойной работы. Руки они все-таки тоже тренировали, но с помощью диковинного устройства — цилиндра на длинной ручке со смешным названием «чиша». Невероятное приспособление оказалось легче недавней подруги-гири, однако командир не позволил Сане слишком усердствовать, не оценил его многочисленных разов, а сделал упор на правильности положения локтя, кисти и дыхании. Последнее — отдельная история! Ощущая себя немножко идиотом, Коровин минут десять водил руками, изображая удар в замедленной съемке и дополняя картину «Зарядка в психбольнице» глубокими, шумными выдохами. Требование дышать животом Сашок воспринял сперва с непониманием, потом — с ужасом: как раз для него, пузатого, задание — но он же сгорит со стыда! Однако со временем наш герой даже обнаружил свое преимущество: контролировать заметный животик все же проще — и в итоге техника была освоена. Не меньшей странностью показалась растяжка, с которой начинались и заканчивались эта и последующие тренировки. «Зачем?! Понял, что каратиста из меня не выйдет — в балерины готовит?» — в мыслях мрачно шутил юноша, поскольку разумных объяснений стоя с закинутой на стул ногой либо сидя на полу и пытаясь лбом достать колени, он подобрать не мог. Как нам известно, нагрузку, после которой не выползаешь, насквозь не мокрый, Александру трудно было считать эффективной. Лишь много позже парень связал растяжку с отсутствием мышечной боли наутро и легко выбрасываемыми для ударов ногами.       Не сразу дошел до него и смысл предупреждения командира: мол, здесь будет пострашнее зарядок. Однако позднее стало ясно: знакомые пугающие упражнения заменялись другими, но гораздо более многочисленными и интенсивными, подхалтурить же не давал не сержант — сам Санек. Но дело было даже не в этом: зарядки забирают только физические силы, карате — всего тебя. Сашок вживался, обдумывал, анализировал, искал (и находил!) способы выполнить задание лучше, а также связь тренировок с развитием своих моральных качеств. Тем не менее, данное обстоятельство все реже тревожило его, как и страшное слово «развитие». Последнее, как ни крути, являлось важным элементом восстановления Александра как личности.       Душа его действительно восстанавливалась, с трудом, но собиралась по крупицам. По крупицам же, однако с завидным постоянством, уходили ненужные Санины килограммы. До поры до времени Сашок не замечал этого и был несказанно удивлен на взвешивании: ведь тренировки не доводили его до изнеможения, а питался юноша наравне со всеми!       Весьма благодарный командиру за неожиданные изменения, Александр решил «помочь» ему закрепить и приумножить успех. Пару дней Коровин оставлял практически нетронутыми свои порции в столовой. Закончился эксперимент не так плачевно, как на институтском стадионе, но запомнился тоже надолго. Сержант на сей раз применил более привычное наказание — и в наряде Санек смог все неторопливо обдумать. Не количество, а качество, понял он, играет роль: умеренные, постепенные нагрузки и полноценное, разумное питание дали Сане гораздо больше, чем месяц на пределе возможного.       После этого случая тренировки с командиром стали несколько иными: добавились общефизические упражнения, удары в предметы и работа в паре. «Но ведь я уже был наказан, — обижался Коровин, в голове его снова ожили нехорошие подозрения. — Хотя тут ничего нового: ожидаешь от него общепринятых мер, а приходит необычная, персональная расплата». На самом деле командир увеличил нагрузки и реалистичность боя тогда, когда Сашок оказался готов к этому. Ведь парень не просто снизил вес и окреп, но и лично проявил инициативу ради результата. Того результата, который целенаправленно уничтожал, боясь еще раз обжечься.       Поначалу Александр со страхом занимался ОФП, опасаясь повторения кошмара, да и стыдясь своих возможностей. Здесь, как и обещал сержант, было все на виду — однако не некуда, а недопустимо спрятаться — в моральном плане. Но вскоре молодой человек испытал очередное, не менее сильное потрясение. Выяснилось, что если выполнять упражнения с паузами, удлиняя подходы по мере роста силы, не голодая и будучи предварительно подготовленным, они не убивают, а улучшают качество жизни. Правильная техника бега, сперва — ношение специальных наколенников, а со временем — хорошо закачанные коленки, дыхание по принципу карате — и не рвутся в клочья ноги, грудь и… душа. Вместо однообразного, до отказа мышц и сознания, качания пресса — интересные упражнения на все его части — и Саня убедился в его незримом пока, но очевидном присутствии. Так произошло и с другими элементами физподготовки — и лишь отжимания оставались для юноши закрытой темой: слишком много когда-то вложено и слишком жестоко в ответ… Командир, как водится, удивил — не стал настаивать. «Должно быть и что-то, к чему ты придешь самостоятельно!» — однако в будущее, за ворота военной части, Александр еще не был готов заглянуть.       Также поразительный факт — регулярный отзыв Сашка с зарядок. Вопреки грозным заверениям, его периодически отправляли помочь кому-либо из офицеров с машиной, отвезти, привезти, поработать с военной техникой. Что это означает: Саня уже не в такой плохой форме, чтобы запрещать ему сидение на месте, или любимая профессия больше не синоним горя?! Разумеется, сослуживцы не могли не замечать подобной «халявы» для одного и не проникнуться к нему недобрыми чувствами. Особенно лютовал партнер Сашка по первой зарядке и курилке: помнил, значит, как только его покарали за уход двоих. Но преобразованный тренировками Санек научился достойно отвечать обидчикам (не кулаком — словом!), в качестве же компенсации отдавал ребятам редко перепадающие бойцам сладости. Это, а также незаметные усилия командира, привело к укреплению дружбы Коровина и главного заводилы. Таким образом сержант решил сделать Сашка активнее, общительнее, окончательно сломать его внутренние барьеры. Быть может, даже великий полководец не способен предусмотреть абсолютно всего — или же планы командира простирались гораздо шире. Так или иначе, личность Александра, до конца еще не возрожденная, претерпела существенные изменения. Легкое (вплоть до легкомыслия) отношение к жизни, фонтанирующее красноречие и юмор, изобретательность на всевозможные розыгрыши и проделки, в которые он без труда втягивал товарищей. Увы, в том же списке значились сигареты, в увольнениях (их Саня непременно проводил с новым другом) парень мог пропустить кружечку пива (благо, организм уже был научен сжигать жир — а может, эту задачу выполнял сержант, словно знающий, когда следует особо погонять бойца)… Произошло — стараниями бойкого сослуживца — и близкое знакомство Сашка с женским полом. Вот только «общение» не выходило обычно за рамки первой ночи: то ли легкость стала кредо юноши во всем, то ли перед ним всякий раз представали ТЕ, равнодушные, но прекрасные, глаза.       По-настоящему Санек отдавался лишь тренировкам, которые делались труднее, но глубже, испытывали на прочность, но и согревали изнутри. Одни вопросы, которые ставило перед ним боевое искусство, получали ответы, однако тут же сменялись другими. И главным среди них был следующий: как жить с этим дальше? Коровин осознавал: стремясь вновь обрести себя, он все же стал другим — живым, уверенным, смелым, возможно, намного лучшим, но незнакомым и не близким себе. Юноша надеялся, что разъяснения, в конце концов, будут даны и он научится существовать в новом теле (широком, крепком, но уж точно не толстом) и с обновленной душой. Однако командир по-прежнему завершал каждое занятие традиционным «свободен!», оставляя солдата с этой душой наедине.       Армейская служба — два года, за которые Саня прожил даже не целую жизнь, а несколько — подходила к концу. Александр так и не знал, как собирается существовать на «гражданке»: до сих пор не прозвучало ответа на ключевой вопрос. Каким образом сохранять и проявлять свою врожденную доброту, мудрость, чувство справедливости, когда ты теперь неутомимый весельчак и балабол? И как сохранять и использовать учение командира вдали от него, в мирное время, если категории карате окажутся неприменимы, а мыслить иными ты уже не можешь? Последний день, внезапно осенило Сашка, — вот что раскроет все карты! Наверняка состоится особенная тренировка, физически тяжелая и с выворачивающей душу наизнанку, вскрывающей остатки нарывов лекцией. Но ради «руководства по эксплуатации» нового Санька можно выдержать и не такое!       И вот настал вечер, когда Александру предстояло в последний раз войти в знакомую дверь. Все документы были получены на руки и завтра с утра парень и его сослуживцы отправлялись домой. Санек немного переживал: как встретит его мир, который однажды уже отверг и вынудил спрятаться здесь, за высоким забором? Но юноша знал, что придет туда абсолютно иным, помнящим о своей силе и наделенным новой. И в сердце его вечно будут звучать отголоски итогового занятия, где Саня поймет истинный смысл и назначение этих уроков.       Санек негромко постучался, затем, не услышав ответа, все же нажал на ручку — дверь оказалась закрыта. Молодой человек проигрывал в своей голове множество сценариев заключительной тренировки — кроме такого… Не веря, что наставник мог забыть или проигнорировать их последнюю встречу, Коровин бросился искать командира.       Метр за метром он обследовал территорию, где каждый уголок был словно остановкой на долгом пути к самому себе. Сержант обнаружился на спортивной площадке — и в этом Александр увидел красноречивый знак. Два года назад именно здесь все начиналось: пробежка с «отягощением», помощь и очень важные слова при подтягиваниях, гирька вместо ненавистных отжиманий и первая, бесславная попытка закурить вместо пресса. Практически всеми данными упражнениями Сашок неплохо овладел (даже курением — чего греха таить), но сегодня, разумеется, его ждет нечто большее.       Насколько большее — парень осознал, подойдя ближе. Командир выполнял какую-то диковинную, незнакомую ката. Его могучие руки с силой пронзали упругий воздух, ноги быстро и плавно скользили по земле, взгляд, казалось, прожигал невидимые бетонные стены. Противостоять красоте и мощи было невозможно, и Саня машинально попытался подстроиться, ухватить хоть что-нибудь, угнаться за происходящим. Довести до конца, не отстать, не сбиться — а уж потом сержант объяснит смысл — этой ката и всего!       Однако, выполнив финальный поклон, командир молча кивнул в сторону беговых дорожек. Возвращаться «с небес на землю», т.е. к банальной ОФП, Сашку ужасно не хотелось, но и ослушаться он не мог. По крайней мере, у него есть цель: побыстрее дождаться основной части тренировки и познать главную суть! Кажется, эта цель благороднее и принесет юноше другой результат, нежели состязания у института.       Бéгом сержант не ограничился: все упражнения неслучайно, видимо, вспомнившейся первой зарядки сегодня имели место. Давно уже не делав комплекс от и до и без особых перерывов, Санек удивился, насколько естественно шел процесс. Не легко до потери интереса — нет, приходилось попотеть, но усилия не оставались без награды. Самое важное — наш герой знал (в отличие от собаки, как наставлял сержант, появившись из ниоткуда в курилке), что и зачем он делает, как не навредить себе и не дать другим обернуть это благое дело во вред. Не пылая по-прежнему страстью к физподготовке, он понимал: необходимо выложиться по полной, чтобы, перейдя к чему-то приятнее, справляться с ним лучше, чем раньше. А ведь на сей раз предстоит гораздо более приятное и важное, то, что определит дальнейший путь! Так может, пора окончательно подняться над собой и выполнить упражнение, за которое не брался два года, боясь вновь пережить случившееся?! Тогда командир убедится, что Сашок точно готов к высшей ката и высшим истинам!        — Свободен! — Александр сперва не поверил собственным ушам. Слово, завершавшее каждое занятие, подводившее черту, переносившее обратно в повседневность, было, пожалуй, правильным и необходимым. Всегда, но только не сейчас! Ведь Сане давно и хорошо известно: после него уже ничего не будет, тебя не удостоят ни фразой, ни взглядом!.. Услышав «свободен», следовало выйти, чтобы осмыслить пройденное и назавтра вернуться немного другим. Однако теперь-то никакого «завтра» не будет, а другим Санек стал не «немножко» и не представляет, что с этим делать дальше! Неужели спорт опять подвел его и, пообещав так много, оставил ни с чем?!       Наверное, на простом, открытом лице Александра отразились все невеселые мысли, вся гамма эмоций. Потому что сержант сразу не отвернулся от него, а подошел, протянул руку и, как случалось лишь в единственный, первый, вечер, договорил:        — Надеюсь, слыша это, ты каждый раз становился чуточку свободнее!       Крепкое дружеское рукопожатие, словно с равным, слегка привело Санька в чувство. Молодой командир дал Коровину максимум возможного — но в этой, армейской, жизни. Да, он так и не объяснил, как жить с карате за ее пределами — значит, видимо, и не надо делать этого. Следует, безусловно, поблагодарить и учителя, и его искусство, а затем оставить их здесь, куда не приходят дважды. На миг Сашку стало горько оттого, что не прокатится вновь по телу теплая волна, не забьется быстрее сердце… Зато он избежит чрезмерного втягивания в это дело и не получит очередной моральной травмы. Жить нужно проще, легче и веселее — вот по какому принципу будет существовать обновленный Александр Коровин! Не оборачиваясь, парень зашагал прочь.       Сержант посмотрел на удаляющегося юношу с нежностью и светлой грустью. Твердый, проникающий взгляд его смягчился и теперь был обращен, скорее, внутрь себя. Задумчиво провел он ладонями по своим плечам, удивляясь, словно в первый раз, рельефу мышц. Ведь так парень выглядел далеко не всегда: мельче и слабее сверстников, неспособным выполнить ни одного физкультурного норматива он оставался долгие годы. Скромный, застенчивый характер усугублял ситуацию: насмешки ребят и равнодушие девушки, ради которой он был готов на все. Готов не словом, а делом: постарался, как мог, изменить себя, однако лучик надежды угас, раздавленный жестоким отказом. Будущий сержант едва не расстался с жизнью, и лишь случайная встреча вновь наделила ее смыслом. Так молодой человек познакомился с миром боевых искусств, открытым для всех, независимо от внешних и физических данных. Прячась в неприметном спортзале (в те годы карате загонялось в подполье, не признавалось) от своей боли, он научился не бежать, а справляться с ней. Тело парня налилось силой и теперь привлекало многих, но внутри он остался таким же добрым и ранимым, не гордился своими возможностями, а искал им благородное применение. Это обусловило выбор профессии: защита Родины и помощь в обретении силы другим. Тренер заметил и развил в своем подопечном не только спортивные таланты, но и необыкновенный взгляд, испепеляющий недостойное и исцеляющий души, а также феноменальную интуицию, умение чувствовать людей и помогать им.       Наставник исчез без предупреждения, когда его ученик, казалось тому, находился все еще в начале Пути и надеялся перенять гораздо больше. С трудом перенеся разлуку, молодой человек осознал: многое предстоит постигнуть самому, пронести боевое искусство, его ценности через всю жизнь. Отблагодарить же того, кто направил заблудившегося паренька на нужную стезю, можно лишь одним способом. И он обязательно повстречает человека, через которого удастся это сделать.       В строю новобранцев командир быстро вычислил такую личность: в глазах юноши плескалась уж очень знакомая боль и ощущалась красота души, безрадостно живущей в запущенном, нелюбимом теле. Страх перед спортом (не тогда, когда только начал заниматься, а после первых успехов, за которыми — горькое разочарование), попытка измениться, идя за менее развитым, но более популярным — все это напомнило сержанту собственную историю. Командир видел, что не ошибся, доверив Александру наследие своего учителя. Однако теперь и бывшему солдату пора идти дальше самостоятельно, сохраняя и развивая полученное и свою возрожденную душу. Ошибкой не было и превращение Сани в легкомысленного шутника и гуляку: такая оболочка надежно защитит эту юную, хрупкую душу, зреющий в ней росток его истинного «я». Быть может, парень на время отринет учение, обидевшись на недосказанность, окунется с головой в жизнь, которая раньше проходила мимо него. Однако в нужный момент все вернется — тогда и состоится главная встреча в судьбе Сашка — встреча с самим собой!       «Спасибо, учитель! — подумал сержант, становясь в упор лежа для отжиманий — упражнения, долгое время бывшего символом усилий и провала. — Надеюсь, я отблагодарил Вас не меньше, чем сам приобрел от этого знакомства и занятий. И если меня когда-нибудь так же вспомнят добрым словом — значит, Ваше дело живет!»        — Удачи тебе, Камазист! — прошептал командир вслед отъезжающей на рассвете колонне машин. За рулем одной из них, давая офицеру поспать лишний час, сидел высокий, подтянутый юноша с хорошо заметными мышцами. На заднем сиденье катались от хохота трое его сослуживцев — явно водитель рассказывал очередной анекдот. Словно услышав сержанта, парень вздрогнул, обернулся — но командир уже завернул за угол и скрылся из виду. Нажав длинной, стройной ногой на педаль газа, молодой человек выехал за ворота…       Родители, встречавшие Сашка на вокзале, с трудом узнали возмужавшего сына. Мать снова всплакнула: «От ребенка половина осталась — а ручки, плечики!.. Тебя там что, мешки с цементом тягать заставляли?» Но остроумный ответ Сани о лучшей половине и широкая, давно позабытая родными улыбка быстро утешили женщину. К счастью, близкие отнеслись правильно к просьбе юноши не навещать его, желанию за эти два года разобраться в себе. Теперь они видели: сыну вполне удалось задуманное и даже перенесенные лишения пошли ему на пользу. Александр же вмиг позабыл об обидах последнего дня с семьей, о волнениях по поводу возвращения к обычной жизни и был счастлив обнять дорогих людей. Лишь слегка кольнуло сердце от мысли, что встречающих могло бы оказаться на одного (точнее, одну) больше…       Дома, за праздничным столом (благодаря командиру Санек научился слышать собственное тело и есть ровно столько, сколько ему требовалось), отец сообщил парню неожиданную новость. Главе семьи предложили работу в столице и, если Сашок поддержит решение Коровиных-старших, они переедут все вместе поближе, в Подмосковье. Пораженный услышанным, Саня расхаживал взад-вперед по квартире, рассматривая знакомую с детства обстановку. Трудно сказать, хорошие или грустные воспоминания навевала она скорее — все они были его историей.       Юноша замер около зеркала в коридоре. До этой минуты мамины причитания казались Александру гиперболой: в армейском туалете он не мог толком разглядеть себя. Сейчас же перед Сашком возникло отражение в полный рост, заставившее его кинуть быстрый взгляд назад. Не стоит ли за спиной неизвестный с могучей грудной клеткой и раздувшимися от мышц руками, на фоне которых совсем теряется небольшой, упругий животик? Узкая талия подчеркивает размах плеч, бедра же чуть широковаты только из-за природного строения скелета — нет и намека на жировые отложения. Ноги кажутся еще длиннее, худенькие и в то же время рельефные, они легко перемещают в пространстве мощное, гибкое тело. Утонченные, красивые черты лица уже не тонут в подушках щек, не утяжеляются двойным подбородком… Безусловно, это он, Санек, не только внутренне, но и внешне изменившийся до неузнаваемости. «Да мало ли что еще могло измениться за двадцать с лишним месяцев?! — внезапно осенило парня. — Я теперь тоже часть их мира, худощавый острослов с мускулами и сигаретой, который просто обязан прийтись ко двору! Ну, а если нет — все сомнения насчет идеи родителей отпадут: ясно же, что единственное меня останавливает!»       На следующее утро Коровин отправился по адресу, много лет назад подсмотренному в классном журнале. Открывать дверь никто не спешил, и Саня сообразил, что поступил глупо. Девушка, вероятно, находится на учебе или работе, скорее же всего она давно переехала отсюда, причем не абы куда — к нему!.. Александр осознал, что не боится, даже наоборот — хочет, нарваться на своего конкурента, увидеть его выпученные от удивления глаза и разинутый рот. Местожительство соперника выяснить нетрудно, Санек займется этим прямо сейчас! Однако не успел он сделать и шага по направлению к выходу, как из квартиры донеслись быстрые шаги, детский плач, возня — и дверь распахнулась.       На пороге стояла Она — по-прежнему очаровательная, невзирая на усталое, издерганное лицо и — Боже, неисповедимы пути Твои! — явно излишнюю полноту. Из-за спины Саниной роковой любви робко выглядывала симпатичная девчушка, совсем крошка. «Сестренка? — удивился Сашок, умиляясь до боли знакомым глазам на маленьком личике. — По-моему, она всегда была единственным ребенком в семье! Хотя малышке на вид нет и трех лет — по срокам совпадает с моим отсутствием. По срокам совпадает…» — последняя мысль петардой взорвалась в голове.       Выйдя из ступора, хозяйка квартиры несколько раз окинула гостя взглядом, словно не веря увиденному, и, наконец, заговорила. Голос ее звучал так же, как до жестокой расправы с душой и сердцем юноши — ласково и восторженно:        — Сашенька! Господи, куда ты пропал? Я так часто вспоминала тебя, так скучала! Ты тогда очень обиделся, да? Ну пошутили, ну дураки были, прости!       «Я не обиделся, я просто умер! А ты так скучала, что ни разу не позвонила, не поинтересовалась, как я устроился в жизни — без диплома и без смысла существовать!» — кричала одна половина сознания Александра, пока другая наполнялась нежностью.        — Где же твой избранник? — против воли ляпнул парень, не сводя глаз с прелестного дитя.        — Он… ушел! Бросил меня с новорожденной! Видишь, я не могу обманывать тебя («Почти никогда!» — машинально подумал Саня), не скрываю даже такого позора. Ведь до сих пор это я, я оставляла надоевших ухажеров! А он заявил, что не желает слышать криков, запахов и, главное, быть со мной, такой толстой!.. — сорвалась на крик молодая мать.        — Ты изумительно выглядишь! — только и сумел произнести Коровин. Все в нем переворачивалось от жалости к той, что однажды не пожалела, растоптала его. Сашок не осознавал, что к ней попросту бумерангом вернулось содеянное: красотку бросили по причине, избранной ею для избавления от Санька. По причине, которая, думала она, никогда не коснется девушки, ее идеального тела.        — Шутишь?! Я — уродина! Полнота — самое страшное в жизни и отвратительное в человеке! — заломила руки красавица.       «Самое страшное, казалось мне еще недавно, — это потеря любви, тщетность усилий и град насмешек. Однако теперь я вижу: гораздо страшнее подмена истинных ценностей ложными, сугубо внешними. А самое отвратительное в человеке — красота, когда она только снаружи!» — вдруг четко и ясно оформилось в мыслях Санька.        — Вот ты действительно смотришься супер, еле узнала! — завистливо протянула собеседница. — Наверное, с деньгами хорошо стало?        — С какими деньгами? — не понял Александр.        — С обыкновенными, скорее всего — зелеными, — хохотнула девушка. — Бесплатно такие операции не делают: они не по жизненным показаниям, хотя для кого — как!        — Операции?.. Ты о чем? — сочувствие вновь подняло голову, вытеснив осознание. Пожалуй, переживания сильно подкосили молодую женщину. Или она не заговаривается и ей вправду требуется вмешательство? А может, девочке?..        — Хочешь сказать, что похудел сам? Не поверю! Твою самостоятельную попытку я видала, уж извини! А мускулы?! К гадалке не ходи: липосакция, персональный тренер, качественные продукты, добавки всякие… Куча денег! Нет-нет, ты молодец, конечно — совсем другой человек! А вот я не могу себе позволить: все на нее уходит, — кивнула девушка в сторону дочери.        — Ну что ты? — обескураженно начал Саня. — Это вовсе не обязательно, не нужны большие затраты… Хочешь, я помогу тебе? Вместе мы справимся!        — Желаешь помочь — подбрось деньжат, — заявила красотка. — Ты не подумай, я не корыстная — просто выбора нет. И я ведь на самом деле о тебе вспоминала! А ну-ка, детка, скажи дяде, как тебя зовут!       Малышка неожиданно сморщилась и захныкала. Сашок подошел, погладил ее по головке. Парень любил детей, правда, не особо умел с ними обращаться — поэтому он бросил взгляд на мать, ища поддержки. Но та лишь покраснела и зашипела:        — Отвечай быстро: как я тебя учила?!       Девчушка приготовилась было совсем разрыдаться, однако в добрых Саниных руках вдруг расслабилась, затихла и неуверенно пролепетала:        — Каля… Кася… Каляксянля.        — Александра! — перевела неласковая мамаша и без того догадавшемуся обо всем парню. — Ой, что же я тебя в коридоре держу? Пошли, чайку попьем!       Цедя невероятно сладкое пойло (похоже, хозяйка из вредности насыпала постройневшему Саньку тонну сахара!), юноша снова боролся с собой. С одной стороны, речи красавицы сводились к тому же: ужасно быть толстой, но денег на чудодейственные средства нет. С другой, Сашок жалел покинутую женщину, упавшую в свою же яму, но когда-то столь много для него значившую. И потом, Александра! Подумать только: неужели и вправду жила с мыслями о верном поклоннике?!        — Я бы действительно очень хотел что-нибудь сделать для тебя, для Александры! — заверил Саня. — К сожалению, я пока что не начал зарабатывать, но, может… мы вместе… попробуем, в общем…        — Боже, конечно! — подскочила на месте девушка. — Ничего страшного, что ты еще не приступил к работе: с твоей головой и руками не пропадешь. И родители у тебя чудесные, раз до сих пор помогают. Я придумала: давай малая немножко у них поживет! А что — можно считать, внучка! Мы хоть на ноги встанем, ты подзаработаешь и поможешь мне красоту вернуть. Только, Санечка, скажи точно: ты же больше не поправишься, мы будем идеальными, правда?!       Желание Коровина попробовать все склеить таяло на глазах. Ей не нужна маленькая очаровательная девочка, которую мать винит в своих неудачах. Не нужен и Сашок, ведь он может превратиться в прежнего увальня. Зато не помешают его способности: получить деньги, вновь обрести модельную фигуру и найти достойного кандидата! Красотка не захочет разделить с парнем его поистине волшебное (и бесплатное!) средство для тела и духа — карате. Даже к этому делу, оставленному волевым решением позади, Санек ради нее готов был вернуться. Теперь, похоже, и оно, и любовь к бессердечной принцессе ушли навсегда. Вот только…       Будто почувствовав, как гостю тяжело внутри, малышка встала рядом, потерлась о его колено. Растроганный юноша обнял ребенка:        — Александра! Слушай, а как тебя называет дома мама? А то имя длинное, сложное, да?       Саня сомневался, что кроха его поймет, просто хотелось еще чуть-чуть с ней пообщаться. Однако девочка правильно восприняла ласковые слова и прежде чем успела отреагировать мать, выпалила:        — Катя!        — Не знал, что из моего имени можно сделать еще и Катюшу! — пелена окончательно упала с глаз молодого человека. Соврала, даже в этом соврала!.. Завтра он разыщет папашу бедного ребенка и выколотит из него обещание помогать дочери. Ну, а сейчас…        — Я ухожу, прощай! Скоро тебе передадут деньги для девочки — и если ты обидишь ее, я тебя из-под земли достану! — почти прошептал Александр, но красавице услышанное показалось криком.        — Господи, ну какая разница: Саша, Катя, Вася?! Ты же любишь детей и меня любишь, останься! Только благодаря мне ты стал таким, как теперь! — заверещала она.       «Вот именно: благодаря тебе я стал живым трупом, еле выбрался из этого и превратился в одного из вас, красавцев и весельчаков! А прежнего Санечки, любившего тебя любую, больше нет», — идя к двери, думал Александр.        — Ну и катись! — молчание собеседника взбесило хозяйку. — Да ты же скоро опять растолстеешь и приползешь ко мне на коленях, когда никому нужен не будешь! — взревела она.        — Я и так никому не нужен и поэтому — свободен! — вырвалось у Сашка одновременно горькое и значимое в жизни слово…       Через некоторое время Санек и его семья готовились к переезду. Наш герой осуществил задуманное: небывало уверенный тон и серия качественно отработанных движений — и вот уже обалдевший соперник подписывает необходимый документ. Юноша сделал все, что мог, чтобы облегчить судьбу невинного ребенка — пускай и не Александры, пускай и с до боли знакомыми глазами на лице… Никакого удовольствия от процесса воспитания горе-папаши парень не получил. Это в очередной раз убедило Коровина: и данные личности, и боевое искусство — перевернутая страница в книге про нового Саню. В другом городе, где никому не известен прежний Александр, он узнает, поймет и найдет применение обновленному.       В маленькой, патриархальной Балашихе Санек сперва почувствовал долгожданное расслабление и защищенность. Теперь все действительно осталось позади, за много километров и целую жизнь. Однако вскоре деятельной натуре парня стало тесно, он заскучал. Родители настояли на том, чтобы сын немного отдохнул после армии, освоился на новом месте и не бросался сразу в работу, а лучше занялся личным. Но последнее не слишком привлекало Сашка: одной «серьезной» истории с него хватило, легкие же отношения не грели душу, радуя плоть. Профессия, с которой так стремительно были разорваны связи, напротив, ожила где-то внутри и звала вперед. «КамАЗов не будет — пока ты не будешь готов!» — неожиданно вспомнилось Сане. Так, может, вот он — подходящий момент?!       Найти работу в провинциальном городке оказалось трудно. Отсутствие диплома и опыта играли против молодого человека, хотя умелые руки и светлая голова не оставались незамеченными. За пару лет Александр сменил несколько мест: вопреки их дефициту он понимал, нет, скорее, ощущал, что и здесь не обретет утраченных крыльев. Быть может, и грузовики навсегда уехали из Саниной жизни вслед за спортом и любовью?       И все-таки Коровин решил еще раз попытать счастья, устроившись на автобазу №3. На первый взгляд, она ничем не отличалась от других подобных организаций. Однако позднее Сашок отметил поистине семейную атмосферу, царившую здесь. Беды и радости, все происходящее переживалось совместно, сотрудники всех мастей знали друг друга в лицо и по имени, охотно приходили на помощь. Такая контора не ведала текучки, поэтому для Александра нашлось лишь не особо интеллектуальное занятие — перестановка машин на парковке да иногда поездки на легковушке шефа. Тем не менее, на этом месте Санек осознал: лишь от него зависит чувство удовлетворения и смысла. Даже к подобным обязанностям парень подходил творчески, искал способы сделать работу шоферов чуть проще. Вскоре члены дружного коллектива очень полюбили новичка, хотя настоящей близости между Саней и коллегами не возникло.       Несмотря на это, Сашка не меньше, чем остальных, потрясла трагическая новость. Два опытнейших и лучших водителя их автобазы попали в страшную аварию. Алексей Кузнецов, сидевший за рулем, пострадал сильнее и в результате лишился ноги. Федору Афанасьеву повезло больше, он полностью восстановился после случившегося, однако остался без напарника. Данное обстоятельство растревожило душу беззаботного и юморного, как всем казалось, Александра, и дело было не только в сочувствии.       Федор… Столкнувшись с ним на базе в день своего трудоустройства, Саня ошарашенно попятился и уронил папку с документами. На миг ему почудилось, будто навстречу идет армейский командир, наставник и спаситель, вероломно вытолкнувший еще совсем желторотого «птенца» из гнезда.        — Ну вот, разбросал тут все! Куда же ты летишь не глядя по сторонам, Шнурок?! — деланно сердито пробасил мужчина, помогая собрать бумаги.       Наваждение растаяло. Незнакомец был гораздо старше сержанта, выше ростом, обладал плотным телосложением и иными повадками. Причиной недоразумения оказался взгляд — одновременно суровый и участливый, пробирающий до костей, но не с целью сломить, а с желанием, испепеляя плохое, разжечь в тебе лучшее. И Санек все же узнал его: дальнобойщик-напарник из давнего сна — вот кто стоял перед Сашком! И теперь место в машине рядом с этим человеком свободно!..       Отношение Федора Ивановича к Сашку было нейтральным. Они редко пересекались: трудолюбивый, серьезный Федор обычно не принимал участия в праздных разговорах и коллективных забавах в часы простоя. Коровин, напротив, часто их инициировал: образ неутомимого шутника, активиста и заводилы все крепче прирастал к душе, помогая выжить. Однако Афанасьев, сам того не зная, порой оказывал Саньку неоценимую услугу.       Иваныч стал не единственным сотрудником автобазы, чьи черты взбудоражили память Александра. Молодой водитель Володя Юрко, кажется, тоже представал перед нашим героем во сне. Или просто пригрезившееся Сане пробивание газет было уж очень в духе Вовки, как и подлая драка. Парень любил подкалывать, провоцировать других, затевать дуэли в чем угодно, не гнушаясь нечестными средствами для победы. Этим он напомнил Коровину еще одного, на сей раз реального, персонажа, сыгравшего роковую роль в прошедшей, по мнению Санька, его жизни. Благодаря опыту с данным товарищем Александра не так-то просто было задеть, что не давало Юрко покоя. Новый Сашок не мог проигнорировать вызов или пропустить мимо ушей острое словцо, но в основном дело удавалось решить мирно. Когда же Володька совсем зарывался, находился лишь один человек, способный поставить его на место, спокойно, однако твердо объяснить задире, что к чему — Федор. Связываться со старшим, уважаемым всеми шофером базы Юрко остерегался. Однако Афанасьев не принадлежал к людям, которые, сделав добро, навсегда запомнят это и тех, кого облагодетельствовали. К тому же, Иваныч, наверное, считал Вовку и Саню одного поля ягодками, равно виноватыми в стычках. Всего перечисленного, плюс разница в возрасте, характерах, взглядах, хватило бы, чтобы отказаться от идеи партнерства. Но Александр как никогда остро ощутил: нигде он не будет счастлив, кроме как в дороге, и ни с кем не сумеет сработаться, кроме строгого, неуживчивого Федора Ивановича. Машины, проходящие через руки Сашка, мертвы и таков же он сам, покуда не сольется с ними в бешеном ритме движения по трассе.       Пожилой водитель еще находился на больничном, когда Санек решился рискнуть, поэтому парень обратился сразу к начальству. На удивление, директору понравилось его предложение — и все-таки тот поставил условие. Коровину предстояло единолично отремонтировать пострадавший в аварии тягач. За это дело наш герой взялся как за подготовку к важнейшему в жизни экзамену — экзамену на саму жизнь. Его рвение сравнимо было лишь с месяцем тренировок перед незабвенным турниром, правда, имелось принципиальное различие. Тогда Александр вылепливал из себя кого-то другого, переходя грани разумного. Теперь же молодой человек опирался именно на свои, реальные возможности, что и привело к положительному, практически нереальному результату.       В заботливых руках Сани КамАЗ восстал из небытия, обрел второе дыхание, значительно мощнее первого. Во время ремонта Сашок не раз ловил себя на мысли, что не машину, а собственную душу скручивает он по винтикам, с миру по нитке собирая недостающие для оживления детали. Вот только уже небольшие, но глубокие прорехи на сердце залатать оказалось труднее, чем серьезные повреждения многотонного трейлера.       И все же день, когда легкое касание ноги под радостное урчание мотора мгновенно сорвало с места тяжелую махину, стал для Санька праздником. Нарезая круги по автобазе, парень словно летел на крыльях, оставляя позади сомнения и усталость. Как на последнем занятии с сержантом, Коровин пока не перешел к основной части — дальнему рейсу с Федором — однако знал, для чего ему долгая и трудная подготовка. Наш герой не догадывался, что и сегодня ею все может закончиться, не дойдя до главного. И виной тому огромное желание Сани продемонстрировать будущему напарнику, выходящему, наконец, на работу, возрожденный КамАЗ.       Юрко, которому именно сейчас и ни минутой позже понадобилось заняться своим трейлером, потребовал освободить смотровую яму. Александр же и помыслить не мог о том, чтобы отогнать машину Иваныча и пропустить появление обеспокоенного ее судьбой хозяина. Слово за слово — и назрела идея очередного тешащего самолюбие поединка. Санек понимал, насколько глупо и опасно перегружать едва оклемавшуюся технику, и никогда бы так не поступил еще недавно. Но теперь, в шаге от новой, светлой мечты, стоившей громадных усилий, при виде очередного препятствия голос разума умолк. Перед глазами во всех красках предстала сходная, казалось, уже пережитая, ситуация и что-то безмолвно и одновременно громко позвало в бой. В бой, который Сашок ни за что не проиграет, где на его стороне не сила, а смекалка и мастерство, не растворившееся во времени и боли!.. Два могучих КамАЗа, сцепленные буксировочным тросом, взревели, стремясь сдернуть противника с ямы преткновения.       Коровин действовал осторожно и грамотно, памятуя задвинутые, вроде бы, в дальний угол сознания уроки: главное — здоровье и безопасность. Восстановленный трейлер оценил заботу даже в экстремальных условиях и сделал все возможное для их с водителем победы. Саня ликовал, пока соперник (в буквальном смысле фразы) нервно курил в сторонке у заглохшей без должного ухода машины. Однако веселье вмиг утихло, когда, подобно туче, затянувшей ясное небо, над победителем нависла внушительная фигура с мечущими молнии глазами. Санек не успел подумать, почему не он, а Володька, удостоился хорошего пинка, зато быстро сообразил, во что может вылиться «невинная» забава. Кажется, он опять собственными руками (вот уж где буквальный смысл!) разрушил склеенную по кусочкам жизнь…       Лишь чудом Александр сумел бы объяснить то, что его все-таки взяли в рейс. Иваныч оказался не из любителей жаловаться начальству, да и по виду Сани после парочки крепких слов было ясно: с парня этого хватит. Однако расплата — и, вероятно, не менее жестокая, чем отстранение, состоялась. За полдороги Федор не проронил почти ни слова, игнорируя попытки Сашка развязать беседу, подружиться. Когда фура замерла у поста ГАИ, молодой человек устало высунулся из окна кабины, подставив лицо ускользающему вечернему солнцу. Что бы там ни было, он достиг цели, стал дальнобойщиком и обязательно докажет напарнику, что неслучайно! Рано или поздно Афанасьеву придется пустить Санька за руль — и тот продемонстрирует класс, свой и обновленного тягача. Ну, а пока, от скуки, парень вслушался в беседу Федора Ивановича со знакомым гаишником — и тут же вновь скрылся в кабине, чуть дыша. «Новенький? — Временный!» — несмотря на поднятое стекло и зажатые уши, продолжало звучать у него в голове. Никогда, никогда Федор не сменит гнев на милость, не простит себя и сам Александр. Ввязаться в нелепый турнир, якобы за право на мечту, а в действительности — чтобы окончательно его лишиться, — неужели это будет повторяться с ним до скончания века?!       Однако затем события понеслись с калейдоскопической скоростью, не оставляя времени ни для тяжких дум, ни для разногласий. Секретный груз, погоня, стрельба, угроза гибели — и… дружеская поддержка напарника и шоферской братии, первый нормальный диалог и первая искренняя похвала! Только совместные усилия и отброшенные в сторону обиды помогли мужчинам сохранить фуру и жизни. С тех пор Иваныч больше не называл Сашка «временным» (придумал для него иное «ласковое» прозвище — Шнурок, почему-то совсем не огорчавшее парня) и охотно посвящал молодого коллегу в тайны ремесла. Нет, размолвки случались в кабине с пугающей регулярностью, беруши Афанасьева и наушники Коровина постоянно шли в ход, дабы «выключить» неубеждаемого оппонента. Но дорога, в конце концов, примиряла напарников, а ждущие чуть ли не за каждым поворотом испытания учили объединяться и доверять друг другу.       Александр всей душой полюбил новую работу и, несмотря на давнее предупреждение командира, готов был просиживать за баранкой дни напролет. Его не тревожила потеря физической формы, неизбежная при дефиците движения и «дорожном» рационе. Сделала ли стройная фигура ее обладателя намного счастливее? Как и зачем продолжать тренировки в теперешней, совершенно другой жизни? Вообще, карате больше помогло или причинило вреда, унеся от реальности, а потом прервавшись на полуслове и выбросив Санька туда вновь? Парень предпочел не искать ответов, а просто наслаждаться путешествиями, попутным ветерком, мощью верного КамАЗа и красотой девушек, иногда оказывающихся в кабине. Пусть всегда, как выяснялось потом, практически одинаковых, пусть не ТЕХ — однако и об этом Саня решил особо не задумываться. Шутить, смеяться, спать, есть и любить без ограничений, не думать ни о чем, кроме дороги с ее трудностями, но и радостями! До сегодняшнего дня замысел вполне удавался и наш герой начал сомневаться: а была ли прежняя жизнь и какой-то иной Сашок? Однако случайная (или не очень?!) встреча с Олегом враз перевернула ставший уже привычным уклад, подняла бурю внутри. Похоже, к Александру пожаловал маленький Санечка с его болью, проблемами — побежденными, но не стертыми из памяти до конца. «От себя не сбежишь!» — вдруг четко и ясно прозвучало из глубины подсознания. Правда, причем здесь продолжение фразы сержанта — «… к себе можно лишь прийти» — Коровин пока не представлял…        — Иваныч! — словно очнувшись и вновь обнаружив себя за столиком кафе, громко провозгласил Санек. — Мы же с тобой пару недель будем здесь, по области, туда-сюда кататься?        — Да, Нинка моя расстаралась, месячный контракт выбила! А что? — удивился напарник.       Сашок повернулся к Олегу, затаенная боль в глазах парня сменилась суровой решимостью:        — Сейчас мы отвезем тебя к тетке, успокоишь ее и родителей: близкие все чувствуют и переживают! А завтра встречаемся на том же месте — кажется, я знаю, как тебе помочь!       Интонация сказанного была такова, что ни мальчишка, ни Федор не стали задавать вопросов. Александр также хранил молчание, погрузившись в себя, до самого порога гостиничного номера. Здесь дальнобойщикам предстояло ночевать в течение месяца, совершая регулярные поездки в близлежащие населенные пункты. Оглядев скромный, но уютный интерьер, Иваныч бросил на пол дорожную сумку и в блаженстве опустился на кровать, прикрыв глаза. Денек выдался трудный и здорово, что он, наконец, близится к завершению…        — Иваныч! — сквозь полудрему долетел до Афанасьева голос неугомонного Сани.        — Ожил, Шнурок? — не разнимая век, пробормотал Федор куда-то в сторону соседней кровати. — Ну, чего там?       Ответ донесся совсем не из того угла комнаты, и пожилой водитель распахнул-таки глаза, ища собеседника. Александр обнаружился у входа, возле настенного зеркала. Всегда спокойное, насмешливое выражение его лица казалось теперь озабоченным, даже грустным.        — Послушай, Иваныч, как ты считаешь: я очень толстый? — выдавил из себя Сашок.       Меньше всего Федор Иванович ожидал подобного вопроса от своего идущего по жизни легко, в окружении толпы девиц, коллеги. До сих пор за Коровиным не наблюдалось излишней самокритичности, впрочем как и большого излишка веса. Надо же, выдернул из сна по такому «серьезному» поводу!        — Конечно, еще какой! — проворчал недовольный Федор. — Двух часов не проходит — снова пожрать просишься! — не выдержав до конца сурового тона, напарник рассмеялся.        — Да я серьезно спрашиваю, — покраснел молодой шофер.        — А если серьезно… Господи, и не спится же человеку, придумал тоже! — озадаченно воскликнул Иваныч, приподнимаясь на постели. — Ты не догадываешься, почему я тебя, оболтуса, Шнурком называю?        — Ясное дело: потому что молодой да глупый, — со вздохом ответил Санек.        — Вообще-то, потому что длинный и худой, дурачок! — хохотнул напарник. — Хотя твоя версия мне нравится!        — Да уж, худой, — недоверчиво покрутился у зеркала Александр. — Может, когда-то… Теперь и не разберу, кто я и какой… На тебя, Иваныч, одна надежда!..        — Балабол ты невыносимый! — опять было засмеялся Федор Иваныч, но осекся, поймав растерянный, молящий взгляд товарища. — Ну, честно говоря, не помешает слегка — как это сейчас называют? — подсушиться, мышцы прорисовать. В твоем возрасте вполне еще реально, да и немного-то лишнего! Вот мне уже труднее придется — а Нинванна не понимает, частенько пузом попрекает! — посетовал старший водитель.        — У тебя, Иваныч, не пузо, а комок нервов, — утешил Саня. В фигуре коллеги ему всегда виделось средоточие силы, мужская стать, а безупречная осанка и твердая поступь заставляли позабыть о годах. — Столько лет на нашей-то работенке — не каждый выдержит!        — Выдержишь, если любишь по-настоящему, — не впервые заявил Федор. — Насчет нервов, конечно, согласен — хотя и это не оправдание. Тут дело, скорее, в образе жизни: сидим целыми днями, лопаем что попало, режима никакого. Раньше дальнобойщики и плитку, и кастрюльку с собой возили, и в пробке вылезти размяться не ленились. В последнее же время всё по забегаловкам едят, из кабины не высовываются: радио слушают, с мобильником играются. Надо нам с тобой традиции возрождать: питаться правильно, двигаться при любой возможности. Да хоть бегать вокруг трейлера!       Впервые за вечер Сашок улыбнулся. «Представляю себе картину: два немаленьких мужика носятся наперегонки вдоль длинной машины! И все-таки напарник, как обычно, прав. Спорт в очередной раз догнал меня, как я ни пытался скрыться. Но, может, третья попытка окажется более удачной? Если не для меня, то хотя бы для нашего нового знакомого — пусть он сразу увидит тренировки, которые не заканчиваются пустотой!» — принял окончательное решение парень.        — Все, успокоился? — прервал его размышления Иваныч. — Давай-ка спать, а то завтра никуда у меня, сонный, не поедешь!       По-прежнему самая страшная угроза из уст коллеги возымела действие: Санек покорно плюхнулся на кровать. Пружины жалобно застонали — и молодой человек, словно Ванька-встанька, решительно вскочил на ноги.        — Пойду прогуляюсь, я ненадолго! — заверил он строгого товарища. Тот лишь устало махнул рукой. Натянув обнаруженные на дне сумки старые спортивные штаны, Александр тихонько покинул номер.       «Никогда бы не подумал… — пронеслось в засыпающем сознании Федора Ивановича. — Оказывается, наш весельчак и сердцеед отнюдь не так уверен в себе, как стремится показать. Впрочем, я давно понял: он гораздо глубже, ранимее и чище душой, чем кажется на первый взгляд. Не мускулы, а лучшие свои черты ему следует четче обозначить, не бояться проявлять при всех! Вот почему Саня озаботился судьбой Олега — наверное, почувствовал общность переживаний. Неужели в детстве тоже?.. Некоторые признаки, правда, наблюдаются: то набрасывается на пищу, то не доедает порцию, рассказывает сказки о нелюбви к сладкому, но пожирает его глазами (да и не только, тайком). Нередко, морщась, хватается за живот — я думал, профессиональная болезнь дальнобойщиков уже настигла, а тут вот что! Пожалуй, мальчик встретился нам неслучайно: они с Саньком могут многому научить друг друга — а то и меня!» — внезапно осознал пожилой шофер и тут же уснул.       Тем временем его молодой напарник замер у калитки, ведущей на небольшую спортивную площадку. Школьная, заброшенная у дома, институтская, армейская — каждая сыграла свою, порой роковую, но значимую роль в жизни Коровина. Что же принесет эта, запримеченная еще по пути в гостиницу и сейчас зовущая его из темноты? «К себе можно лишь прийти!» — неожиданно вырвалось у парня, и бетонная дорожка послушно, будто под колеса КамАЗа, легла под ноги.       На сей раз Александр не был фанатично одержим похудением, околдован близостью возлюбленной, раззадорен вмешательством командира или согрет предвкушением лучшей его тренировки. Поэтому бежать оказалось не просто нелегко, а действительно трудно! Саня ощутил все до единого прибавленные килограммы (хотя от старой, институтской, огромной цифры его отделяла пропасть) и прочие прелести сидячей работы. Однако сегодня он впервые делал пробежку для себя, без внешних причин и принуждений, двигался ради движения и упивался им. И в миг, когда запас сил почти исчерпался, сердце грозилось выскочить из груди, а ноги — заплестись и растянуться, по телу вдруг разлилось полузабытое тепло…       Санек, с трудом веря происходящему, несся вперед, больше не думая о физической и душевной тяжести. Шаг за шагом, круг за кругом, жизнь за жизнью. Перед глазами мелькали сознательно стертые из памяти виды родного города, образы мест и людей — не всегда справедливых к нему, но преподавших важные уроки. Школьное детство — одинокое и, в то же время, полное любви: к миру, его обитателям, избранному делу… Студенчество — пора утешения, обретения гармонии, скромных наград, казавшихся наивысшими… Тучи, сгустившиеся над самым дорогим, и дарованный шанс — один против тысячи… Сотворенное из ничего иное тело — и превращенная в ничто душа… Армия — попытка укрыться от бессердечной действительности, противостоять миру спорта, что удалось лишь всецело отдавшись ему… Обновленная, практически идеальная, оболочка для тоже, вероятно, лучшего, однако совсем чужого внутреннего «я»… Последние встречи с теми, кто дал старт череде драматических событий… Переезд, мнимое успокоение — и опять тоска… Долгий путь к СВОЕМУ месту в работе и в жизни и глупая ошибка, едва не перечеркнувшая все… Испытание в пути, примирение с напарником и вновь спокойное, налаженное существование… Вплоть до сегодняшнего дня.       Видимо, прав был сержант, говоря, что Александру нельзя бежать слишком быстро. Дни, годы, основные этапы становления смешались, их границы размылись и потеряли свое значение. Сашок больше не являлся изгоем в классе, лучшим на курсе, верным поклонником, слабым, но упорным конкурентом, неподготовленным солдатом, тайным спортсменом, старательным механиком или увлеченным водителем. Не был он ни вознесен на пьедестал надежды, ни свергнут оттуда, ни разорван на части, ни собран воедино. В конце концов, ни полнота, ни стройность, ни слабость и ни сила теперь не характеризовали его. Саня был просто тем, кто бежит, бежит сквозь времена и пространства, оставаясь при этом здесь и сейчас. Бежит не от чего-то либо кого-то, а, кажется, наоборот. К себе?!.       Ошеломленный промелькнувшей мыслью, наш герой замедлил бег. С восстановлением дыхания возвращалась и окружающая реальность, настоящее время продолжало свой ход. Внезапное открытие отступало куда-то вглубь подсознания, но лишь затем, чтобы созреть, окрепнуть и явиться вновь.       Молодой человек проделал и ряд других общефизических упражнений. Разумеется, они шли не так свободно, как на исходе армейской службы, но и не повергали наземь, хороня заживо. Чувствуя снижение тонуса мышц, ухудшение гибкости и потяжелевшее тело, Санек ощущал и включение всего перечисленного в работу, которая непременно поможет. А потому (и лишь при условии этого) он сумеет и будет вправе помочь другим!       Однако ведь не физподготовка исцелила душу Александра. Она стала следствием, показателем того, что первый этап «спасательной операции» прошел успешно. В его же основе лежало то самое, пугающее и прекрасное, сбивающее с ног, но дарящее крылья, «не спорт и не драка» — карате… Слово, вычеркнутое Коровиным из лексикона в миг, когда оно должно было прозвучать громче обычного. Занятие, брошенное тогда, когда предстояло перенести его в реальный мир, научиться существовать согласно постигнутому… Возможно ли это еще — и удастся ли без этого осуществить сегодняшний замысел?!       Сомневаясь — стоит ли вообще браться за дело, одним махом вырванное из сердца, не нашедшее своего места и применения в новой действительности — Саня машинально принял исходную стойку. Прошло несколько лет — помнит ли он? Не сделает ли хуже себе и мальчишке, втянув их обоих в то, что поглощает целиком и возвращает совсем иными? Кем же станет сам Александр, который уже однажды изменился до неузнаваемости? Неужели…       Не успев додумать мысль до конца, Сашок поймал себя на другой: кажется, тело ничего не забыло. Перемещения, удары рук и ног, защита, даже пресловутое дыхание — все молнией вылетало из подсознания, разрывая пространство. Господи, что он делает?! Неужто это отрывки неизвестной, но прекрасной ката, виденной Саньком лишь раз? В тот, последний, раз, положивший конец встречам с сержантом и карате в его жизни? С первой и единственной попытки они запечатлелись в памяти и не стерлись спустя годы! Похоже, боевое искусство никуда не делось (как парень ни старался), оно в нем, несмотря на поступок командира. А может — благодаря ему?..       Пока что Коровину было по-прежнему трудно определить роль карате (и как подарившего, так и забравшего его наставника) в своей дальнейшей судьбе. К тому же, Саня ощутил, наконец, усталость длинного, непростого дня и понял: время возвращаться. Уходя, молодой водитель наткнулся взглядом на железную скамью, «дальнюю родственницу» ТОЙ… Не пора ли?.. «Нет, — твердо сказал он себе, — этим упражнением или даже мысленной готовностью к нему все заканчивалось: гадкий турнир, последнее занятие сержанта. Теперь же наш с Олегом путь только начинается — и, надеюсь, мальчика ждет другой итог. Даже если для меня ничего не изменится!» Легко перешагнув зловредный снаряд, Сашок направился в гостиницу, не догадываясь: кое-что навсегда изменилось уже сегодня.       До следующего вечера Александр и Федор Иванович были в разъездах, погрузке-разгрузке и не заговаривали более о вчерашних событиях. Афанасьев, однако, не сомневался: напарник помнит и обязательно выполнит обещанное ребенку — слишком хорошо он изучил Санька. Слишком много боли плескалось в глазах Коровина, когда они слушали откровения подростка. Поэтому Иваныч не удивился просьбе Сани — в конце рабочего дня заехать на место встречи с парнишкой. Пожилой шофер лишь уточнил:        — Ты уверен, что он придет, не передумает?       Такой вариант Сашок не учел. Внезапно стало очень грустно: а вдруг мальчик действительно не захочет принять его искренней помощи? Побоится потратить прорву физических и душевных сил и не увидеть результата? Нет, скорее Олег решит не связываться именно с Александром: какой из него тренер?! Сам с пузом ходит, мышцы давно сдулись, сигарета во рту и улыбка до ушей, никакой серьезности! Саня представил стройного, если не сказать худого, командира с горой мускулов, строгим, пронзительным взглядом и металлом в спокойном голосе. Да уж, Санек и в подметки тому не годится! Но он готов на все, чтобы помочь новому знакомому полюбить собственное тело, движение и эту жизнь. Жизнь, где всегда есть шанс!        — Он свободен… принимать любое решение! — против воли выпалил Сашок и вновь до пункта назначения погрузился в молчание.       Тишину прервал радостный возглас Федора: он, как правило, считывал настроение напарника, поэтому тоже испытывал дискомфорт, пока ехал. Сейчас же стало ясно: опасения не подтвердились.        — Вон твой подопечный, уже ждет, смотри!        — Здравствуйте! Я так боялся, что вы не приедете… — смущаясь, заговорил Олег.       По лицу Сани расплылась та самая широченная улыбка. Мальчонка поверил ему, поверил в него и очень ждал их встречи, как и сам Сашок! Вспомнив, что положение учителя обязывает, Коровин попытался сделать серьезный вид и тон:        — Давай, быстро садись и поехали: если решился — не теряй времени! Нет-нет, я тебя тащить не буду. Руками упрись, оттолкнись ногой и залезай!       Иваныч покосился на Санька с осуждением: этот трюк не каждому взрослому попутчику удается! Девушкам хорошеньким он ручку подает, а то и спрыгивает, чтобы подсадить, ребенка же хочет помучить, вредина! Полненькому Олежке и впрямь пришлось попотеть, однако когда он далеко не с первого раза, но оказался в кабине, Афанасьев понял и оценил задумку напарника. Начавшие было наполняться слезами глаза мальчика засияли от счастья первой победы. Оба дальнобойщика почувствовали прилив сил, и даже КамАЗ довольно заурчал, двинувшись в сторону отеля.       Федор Иванович высадил ребят около спортплощадки, указанной Александром. Старший водитель разгадал план товарища, однако решил не вмешиваться: все это необходимо и Сане лично — пускай же методом проб и ошибок он постепенно идет к цели. Тем не менее, Иваныч горячо желал помочь двум симпатичным ему людям, поэтому задумал свой вклад.        — Потом жду вас в номере, обоих! — объявил Федор и отправился в гостиницу, получать телефонную консультацию у жены.       Оказавшись на стадионе, один на один со своим еще малознакомым учеником, Коровин слегка растерялся. С чего начать? Он не сержант, не владеет секретными методиками, не знает, как расслабить человека, заставить его услышать собственное тело. Карате занимался всего два года, затем — большой перерыв, как и в ОФП, — сумеет ли обучить новичка? Облегчить и укрепить не только физически, но и духовно, не причинив дополнительной боли к уже живущей в нем?       Неожиданно Олег сам пришел на помощь начинающему педагогу. Покраснев, мальчишка пролепетал:        — Простите меня за вчерашнее! Так хотелось бегать нормально научиться…        — Устал, в глазах потемнело, затошнило — вот и вылетел на дорогу, не заметил нашу маленькую машинку? — сочувствие и понимание объяло Сашка. Желание утешить, поддержать пересилило беспокойство о неумении преподавать, быть жестким и требовательным. Кажется, ребенку нужен друг, советчик, а не супергерой с идеальной фигурой и багажом тайных знаний. Олежек — он совсем как Санек, а разве тому помогли секреты? Нет, очень простые истины, которые в погоне за высоким результатом юноша не рассматривал поначалу всерьез!        — Да… — подтвердил его догадку подросток. — Никак не могу больше двух кругов, ужасно!        — Ужасно не это, а то, как ты бегаешь! — немножко суровых ноток отца-командира, подумал Саня, не повредит. — Дышишь неправильно, опора не туда, колени дальними дистанциями убиваешь!       Парнишка смотрел на Александра испуганно, но с благодарностью. Никто до сегодняшнего дня не объяснил мальчику, что не только лишний вес мешает быстро и много двигаться. И что есть нечто поважнее скорости и расстояния.       «Бег, конечно же, бег — с чего же еще начинается каждая история?! — ухмыльнулся внутри себя Коровин. — Однако разве обязательно и заканчивать их одинаково бесславно?»        — Сперва надо размяться, без этого ничего не выйдет, — возвестил дальнобойщик. — Нет, никаких надоевших школьных «раз-два-три-четыре»! Почувствуй, чего просит твое тело!.. А теперь смотри, как можно разнообразить вашу привычную физкультурную разминку. И забудь пока что про кучу кругов — немножко, но медленно и правильно…       Даже такая задача оказалась трудна для Саниного ученика. Острая жалость пронзила сердце молодого водителя при виде ребенка, который, задыхаясь и глотая слезы, полз к финишу. Санек опять засомневался в себе, своем подходе и предложил было Олегу отказаться на сегодня от силовых упражнений. Но когда измученный мальчишка решительно замотал головой и даже попробовал ускориться, Александр преисполнился уважением и верой: все у них получится!        — Я буду делать, мне надо! — воскликнул подросток, когда они перешли на шаг, восстанавливая дыхание. Сашок так переволновался за мальчика, что не ощутил усталости сам, однако был не меньше рад перерыву.        — Не переживай! Я раньше тоже не мог пробежать и круга, — признался Коровин.        — Вы?! — поразился собеседник. — Невероятно: у Вас такая стройная фигура, мускулы!..       «Вот! Проявив заботу, я стал для него тем самым идеалом, примером для подражания! Хотя сопереживал людям я и раньше — наверное, важнее здесь иное. Возможно, правда о моей слабости, то, что я не попытался изобразить из себя кого-то другого», — с удивлением понял Саня.        — Да ладно, есть еще, над чем работать! — смутился Санек. — Но даже так было не всегда…       За душевным, абсолютно дружеским разговором незаметно пролетело время и был выполнен ряд упражнений на мышцы. Олег выдерживал их не столь хорошо, как хотел бы, и, конечно, расстраивался. Однако поддержка тренера, похожесть их судеб и обещанный Александром сюрприз в конце занятия помогали выстоять. И вправду, увидев несколько базовых элементов карате, парнишка воодушевился:        — Здорово! Вы меня научите, да? Я смогу отомстить своим обидчикам, которые смеются надо мной!       Вздохнув, Сашок положил руку на плечо мальчика:        — Обидчикам ты сможешь только сказать «спасибо». За то, что благодаря им получишь гораздо больше, чем орудие мести!       Неясная, но очень важная мысль завертелась в голове Сани. Опасаясь вопросов Олежки о смысле боевого искусства — все так же трудных для Коровина — дальнобойщик снова прибавил строгости.        — Разговоры! Не спрашивай — чувствуй! Поехали!       «Кажется, я перегнул-таки и с жесткостью, и с темпом…» — укорил себя Александр, глядя в растерянные глаза ученика, который, пыхтя, силился не отстать от тренера. Однако через пару мгновений во взгляде Олега зажглась искра, он словно оттаял, конечности свободнее замелькали в воздухе. «Вот она — долгожданная волна!» — догадался Санек и лишь тогда сообразил: его собственное тело сейчас испытывает то же!       Завершив тренировку легкой растяжкой (Сашок удивлялся сам себе, объясняя ее важность, прежде малопонятную и ему), ребята вернулись в отель. Интересно: почему Иваныч хотел видеть их обоих?        — О, нет! — полушутя-полувсерьез простонал Коровин, заметив накрытый к ужину стол. И содержание, и размер порций были значительно скромнее, нежели привыкли водители поглощать после работы.        — Не «нет», а «да»! — отрезал словно довольный произведенным эффектом напарник. — Пример детям надо подавать во всем! Прекратили один ныть, а другой стесняться — и за стол. Уж посытнее вашей вчерашней травы — Нина Ивановна говорит, тут куча полезных веществ. Но без лишнего! И чай пейте. Шнурок, поставь на место сахарницу, горе ты мое!        — Строгий! — шепнул мальчонка Сане, улучив секунду.        — Да нет, он классный, — не задумываясь, ответил молодой шофер, — и знаешь, похоже, как всегда, прав! — кулинарное творение Федора восстанавливало силы, а не прибивало к стулу и не влекло назад к холодильнику. Хотелось двигаться, и дальнобойщики пешком отправились провожать гостя домой.       Вечерние занятия с того дня стали регулярными. Разумеется, Александр как начинающий учитель порой допускал ошибки. Часто он слишком жалел ребенка, старался укрыть парнишку от хорошо знакомой боли, физического и морального утомления. Иногда же, маскируя свое доброе сердце, Саня бывал излишне суров и прямолинеен. Однако постепенно Коровин осознавал: только столкнувшись с трудностями, Олег научится их преодолевать, но, создавая их, надо обязательно показывать, что ученик может рассчитывать на помощь. Тренировки не должны быть уж очень легкими — просто в них обязано быть что-то, заставляющее позабыть об усталости.       И Санек стремился максимально оживить, разнообразить процесс. Собственноручно изготовил чиши — те самые восточные приспособления для силы и четкости ударов. Мальчик заинтересовался как невиданными упражнениями, так и конструкцией «тренажера» — оказалось, он, подобно Сашку, любит работать руками. Мастеря следующее устройство вместе с тренером, Олег обретал веру в себя и нужность своих умений. Возможно, это было для него важнее хорошей формы, однако, если бы не спортивные занятия, подросток не нашел бы применения способностям.       Сложности возникли тогда, когда Саня решил: время попробовать парное взаимодействие. С трудом, но увлеченно выполнявший приемы карате в воздух или неживой объект, мальчишка запаниковал.        — Я не могу Вас ударить! Вообще никого не могу — это я так, болтал насчет обидчиков! Они же смеются, а не бьют — наверное, и я не должен…       «И надо мной всего лишь смеялись — мозги я себе сам чуть не вышиб! — с мрачной иронией подумал Коровин. — Тем не менее, ударить зачинщика пришлось, хоть и спустя два года, да и не ради мести… Ни капли радости данный процесс не принес, но…»        — И не нужно никого бить, я уже говорил. Однако надо знать, что при необходимости ты сумеешь нанести удар! — простой и ясный ответ родился на глазах.        — Да, но… Я боюсь, что случайно попаду, сделаю Вам больно: переборщить ведь так легко! — простонал парнишка. — И сам, честно говоря, плохо боль переношу.        — Конечно, очень легко. И, зная об этом, ты не станешь целенаправленно причинять боль другим. Лучше умеренная телесная боль на тренировке, чтобы мы учились ее выдерживать и контролировать, чем безграничная душевная — в реальном конфликте, — кажется, Санек объяснил важный урок не только ученику…       С того момента занятия их пошли еще интенсивнее, немного труднее, но ярче, интереснее. Александра уже не так страшили вопросы мальчика о целях, сути, применении карате: именно вместе, видел он, учитель и ученик находят ответы. Жаль, правда, Сашок в роли учащегося не успел или не удостоился этого…       Федор Иванович также не оставался в стороне от общего дела. Он не только регулярно кормил парней здоровым ужином — пожилой водитель делился своим жизненным опытом и душевным теплом. Искренний восторг вызвал у Олега предложенный Афанасьевым урок вождения. Сидя перед Федором и держа руки на руле поверх ладоней шофера, подросток излучал гордость и счастье. Не меньше радовался и наставник, и, разумеется, сопровождавший их Саня. Однако прозвучавший в кабине возглас заставил последнего растерянно отвернуться.        — Дядя Федя! А приходите завтра к нам на тренировку! — весело проговорил мальчишка.       Коровин молча уставился в окно. Естественно, Иваныч не откажет юному другу дальнобойщиков — и что тогда делать Саньку? Сто процентов, в его технике выполнения упражнений и методике преподавания куча ошибок! Стыдно демонстрировать это напарнику, а совершенно справедливые замечания Федора лишат Саню веры в себя и доверия ученика… Неудивительно, если тот в итоге попросит Афанасьева обучать его вместо Сашка — и окажется прав. Крепкий, подтянутый, несмотря на возраст и животик, знающий жизнь и умеющий, пожалуй, все, Федор Иванович будет лучшим тренером! Но Александру безумно дорог его первый ученик и то, кем становится молодой человек рядом с ним!..        — Надо у твоего учителя спросить разрешения: там он главный! — непредсказуемо отреагировал Федор.        — Приходи, конечно, я только за! — покраснев, пробормотал Санек. Вроде, не издевается, говорит всерьез — тогда что же я тут придумываю? Или это пока он не видел меня в деле?..       На тренировке Александру снова пришлось устыдиться своих мыслей. Федор Иванович пришел не критиком, не старшим наставником, не надсмотрщиком — учеником. Также облачившись в видавший виды спортивный костюм, он выполнял все Санины задания — в меру собственных возможностей, но усердно. С поправкой на годы и здоровье Афанасьев делал кое-что медленнее, ниже, с паузами, однако идеально по форме и смыслу движения. Это было тем, что Коровин постоянно внушал Олегу, но не мог привыкнуть соблюдать сам. Не перетягивая на себя внимания, Федор восхищал мальчика упорством, юношеским задором и четкостью действий. В то же время он постоянно подчеркивал мастерство Сашка, его старание ради друзей. Но не безудержной похвале был благодарен Санек — поведение напарника неведомым образом заставляло подмечать свои недочеты и исправлять их. С радостью и больше не ревнуя, Александр принял робкое предложение Иваныча: дополнить тренировку парой упражнений, знакомых тому по армии. Саня теперь не боялся пробовать новое, не боялся ошибаться, не опасался показать себя в невыгодном свете и потерять ученика, не страшился даже его вопросов, которые мучают и самого учителя. По-прежнему пугало Коровина лишь то, что, в конце концов, не преминуло случиться.       Одно из занятий, на котором тоже присутствовал Федор Иваныч, шло своим чередом: наши герои трудились в поте лица, но и наслаждались приятной нагрузкой и общением. Внезапно Олег, смущаясь, обратился к Саньку:        — А Вы не могли бы еще научить меня отжиматься? Все мальчики в классе умеют, я же — хоть убей… Кажется, я, благодаря Вам, конечно, уже в чуть лучшей форме — может, получится?       Тихая, застенчивая просьба словно раскатом грома сотрясла ясное летнее небо и сердце Александра. «У тебя, может, и получится, я же — хоть убей!..» — пронеслось в его голове. Именно это упражнение однажды и впрямь убило парня, не ожившего, видимо, и поныне. Пытаясь возродиться, он стал совсем другим и, вроде бы, смирился, разжег крохотные искорки счастья в новой жизни. Однако она, словно КамАЗ после ремонта, может не выдержать еще одной жестокой атаки — и сломается навсегда… Проницательный командир прервал тренировку, когда солдат едва не совершил такую глупость, спас его. Ну, а сегодня Сашок должен самостоятельно защититься, не дать отобрать то немногое, что он обрел собственными усилиями, то, что теперь и есть его «я»!        — Нет, извини… — разумных причин для отказа на ходу отыскать не удалось. К тому же, предательски задрожали ноги, начал срываться голос, из воздуха исчезать кислород, а из тела — вновь обретенная душа. Пережитый и, казалось, побежденный липкий кошмар вплотную подбирался к Сане и наиболее на сегодняшний день дорогому. Все уважение ученика и старшего коллеги — за мастерство, силу, твердость умелых рук — вот-вот испарится, а неизбежная глупая травма поставит крест на общих любимых делах… На заново полюбившейся жизни!.. «Уйти, скорее, уйти — от того, что важно, — чтобы сохранить его!» — затрепыхалась слабая мысль. Не глядя на товарищей, Коровин вылетел за ограду стадиона — но вдруг силы покинули его и Санек тяжело опустился на скамейку. Закурил — впервые после знакомства с Олегом — и словно лишился возможности видеть и чувствовать.       Из ступора молодого человека вывело чье-то осторожное, но сильное касание. Парнишка, который — думал Сашок — не захочет видеть давшего слабину учителя, приблизился сзади и обнял его за плечи. Тугой ремень, сдавивший грудь, лопнул, безвольно сгорбленная спина распрямилась — и Александр вдохнул упоительного вечернего воздуха. Повернувшись, он сжал ребенка в ответном объятии и поразился. Ладони явственно ощутили небольшие, но крепкие мышцы, да и объемы юного тела значительно уменьшились по сравнению с тем, что ощупывал водитель в день аварии. Привычная мешковатая одежда подростка и неверие в собственный тренерский талант не позволили Коровину раньше заметить очевидное. Их тренировки принесли свои плоды — и, наверное, мальчику все-таки нужен его незадачливый учитель! А он… Не найдя слов, способных выразить нахлынувшие эмоции, дальнобойщик молча указал подопечному на скамейку рядом с собой.        — Я… нечасто курю, — выдавил он, наконец, из себя, поймав взгляд Олега.        — Это ничего, я сам… иногда… — признался парнишка.        — Убью, — абсолютно спокойно произнес Санек, что, однако, заставило мальчишку задрожать и поклясться не прикасаться к сигаретам. Прямо в лучших традициях сержанта!        — Простите меня, пожалуйста! Я сказал что-то не то, обидел Вас? Вы так неожиданно ушли… — бедный ребенок не подозревал об истинной причине бегства Александра.        — Ну что ты, ты ни в чем не виноват! — следовало немедленно утешить мальчика, но Сашок не мог рассказать ему всей правды. Неправду, особенно такую, говорить еще труднее, однако Коровин не видел иного выхода. «И пусть мне будет стыдно — чтобы не больно, не страшно, не пусто и не опять-таки стыдно!» — решил он.        — Но у меня не получится выполнить твоей просьбы, потому что… я и сам не умею! — в конце концов, это не совсем вранье: кто знает, что сделалось с Саниными не Бог весть какими отжиманиями за пять с лишним лет?! Быть может, вот он, день и час, когда Олег разочаруется-таки в своем наставнике — но наплести, будто у него иные планы на ход тренировки, или отрезать: «Ты еще к этому физически не готов» Александру не позволяла совесть.       Однако подросток не успел отреагировать на «чистосердечное признание» старшего товарища. Подобно отцу-командиру — словно из ниоткуда — рядом с ними возник Иваныч. Вроде бы в шутку, но быстро переставшую казаться таковой, пожилой шофер укорил:        — Жду их, жду — а они, видите ли, тут, на лавочке, прохлаждаются! Разве занятие уже закончилось?! Знаете, как такое в армии называется? Самоволка! А чем она грозит, вам известно?!       «Слишком хорошо знаю, — мысленно вздохнул Санек, — и, наверное, лучше бы я получил за нее то же, что и все. А не то, что одновременно не к чему применить и… страшно потерять!»       Стараясь не смотреть на Федора, задевшего за живое, Саня повернулся к Олегу:        — Извини, я просто устал… Ты иди, попробуй — вот Федор Иванович тебя поучит. Я немножко отдышусь — и к вам: сделаем ката, растяжечку!        — Да, Олежек, сходи повтори ката, а мы скоро вернемся — тогда и займемся тем, что ты просишь! — мягко, но настойчиво проговорил Афанасьев.        — Федь, умоляю, — Сашок редко называл напарника по имени — лишь когда был совсем выбит из колеи, — дай мне пять минут, подмени меня!        — Ничего не выйдет, товарищ тренер! Подменить тебя я могу за рулем, когда ты на стоянке полночи куролесишь, а потом зеваешь — сам молодым был. В жизни же каждый должен пройти свой путь.        — Какая это жизнь — просто тренировка! — буркнул Коровин, прекрасно понимая, что хотел сказать Федор. Где-то он уже слышал почти те же слова, вот только смысл начал доходить лишь сейчас. Опять попытался убежать от себя — и опять помешали. Или — сам не смог?..       Александр, стиснув зубы, поднялся со скамейки, однако каждый шаг в сторону площадки давался с большим трудом. Да, уходить не стоило, бегство — всегда есть бегство! Но что он мог сделать, чтобы предотвратить новую потерю? И чем сейчас поможет ученику, если до сих пор не помог самому себе?..       Радостные, словно после долгой разлуки, глаза мальчика подбодрили Санька, вселили надежду. Быть может, Саня просто постоит рядом — парнишке это важно, поддержит добрым словом, даст понять, что не отжиманиями ценен человек? Пускай попробует, если хочет, но не делает жестокое упражнение центром внимания и их душевных занятий! И Сашок не будет!       Однако Афанасьев будто прочитал мысли молодого коллеги. Обычно понимающий, ни разу не позволивший себе критику тренировочного процесса, он тут же безапелляционно заявил:        — Просим Вас, Александр Николаевич! Нельзя обижать ребенка, который к нам со всей душой. Вы ему экзотику всякую — а парню-то совершенно другое нужно.       «Да откуда тебе знать, что нужно дошедшему до предела, тому, кто не видит смысла жить и места среди людей? Пацан решил загонять себя до смерти, а ты желаешь посодействовать — и мне заодно!» — вскипел Санек. Он собрался было высказаться вслух, но, мимолетно взглянув на ученика, осекся. Тот уже отнюдь не казался несчастным, замученным жизнью и мечтающим от нее укрыться. Не выглядел мальчишка и утомленным тяжелыми тренировками, держащимся из последних сил лишь ради учителя. В его просьбе, если вслушаться, звучал живой интерес к неизведанному упражнению, желание развиваться, а не вынужденно идти против природы. Старательный, активный, еще плотный, но крепенький и гораздо более выносливый, он непременно одолеет и эту вершину. Вот только Александр здесь бесполезен!..        — Да я не умею, черт возьми! — в отчаянии выкрикнул Саня. Парень осознавал, что ведет себя крайне недостойно, однако уже не контролировал происходящее.        — От того, что поорешь, не научишься! — рявкнул Федор Иванович. На миг Сашку показалось, что он вновь на автобазе, у сцепленных тросом тягачей, готовится проститься с карьерой шофера, даже не начав ее. Великодушный, заботливый напарник на глазах превращался в бескомпромиссного старшего экипажа, который вот-вот высадит молодого оболтуса — и будет прав. Но ведь тогда Санек и впрямь провинился, теперь же дело касается лишь его! Страх парня никому не вредит, ни на кого не влияет — или…?        — Упор лежа принять! — стрелой из глубины минувших лет команда пронзила воздух и сердце Коровина. Он затравленно посмотрел на Федора, однако вновь, как в день их знакомства, увидел лишь прожигающий насквозь взгляд. Чужой и родной, любимый и ненавистный, убивающий и возвращающий к жизни — Александр хорошо знал, когда и зачем он бывает. И еще лучше — каково бывает без этого взгляда… Словно в омут с головой, швырнул Саня неожиданно легкое, упругое тело в мягкую гущу травы.        — Для начала — опора на колени, — дал указание пожилой водитель.       Ну, это уже слишком! Позор совсем близок, однако добровольно Сашок позориться не станет! С колена парень не отжимался даже на своих тренировках у дома, которые начинал не просто с нуля — с минуса. Отличного же мнения о нем напарник…        — Иваныч, я и так могу! — пролепетал Санек, но грозный окрик тут же смел его на колени. Строгий сержант — ангелочек с крылышками на фоне старшего из дальнобойщиков!..       Под неторопливый счет Федора Ивановича Александр выполнил несколько отжиманий, всякий раз прощаясь с жизнью, но чудесным образом продолжая работу. Он забыл о дурацком, облегченном способе, навязанном коллегой — в мыслях вертелось одно: кажется, ничего ужасного не происходит! И только звонкое «Стоп!» вновь погрузило Саню в пучину тревог и сомнений. «Похоже, я способен лишь на такие «полумерки»: не довел до конца ни турнир, ни учебу, ни карате, ни помощь ребенку!» — с горечью констатировал молодой человек. Закусив губу, Коровин выпрямил ноги, натянул корпус, сильнее уперся ладонями в землю. Хоть что-то, в конце концов, надо сделать нормально!       «И ради чего тебе все это?» — вдруг зазвучал в ушах ехидный голос. Холодная, металлическая волна прокатилась по телу, почему-то не вымораживая, а обжигая его. Руки налились вязкой слабостью, задрожали, железная скамья внезапно придвинулась ближе… Сашок, не меняя позы, резко дернулся в сторону, зашатался и понял, что теряет равновесие, снова падает наземь! На глазах у маленького, восхищавшегося им ученика и старшего, уважавшего Санька товарища! На собственноручно организованной и проведенной тренировке — ради чего?! По заново открытому для себя и полюбившемуся боевому искусству — зачем оно, черт побери?!. Дальнобойщик накрепко смежил веки, будто желая никогда более не открывать глаз, и приготовился к вечной тьме…       Однако встречи с землей не произошло. Александр сперва решил, что парит в воздухе (быть может, за все страдания он допущен в рай?), и только затем ощутил вполне материальную опору. Две пары рук (одни — чуть меньше и слабее, но такие же твердые и надежные) подхватили его с обеих сторон.        — Александр Николаевич, держитесь, Вы можете!        — Шнурок, ты когда уже начнешь взрослых слушаться?! — одновременно донеслось до парня, заглушив издевательский голосок и погасив адское пламя. Последнее сменилось знакомым, бесценным теплом — и многолетний страх, напряжение, неуверенность хлынули наружу очищающим потоком. Пытаясь скрыть слезы радости, Коровин принялся быстро и глубоко отжиматься, раз за разом, не замечая ничего вокруг. «Неужели я делаю это?!» — только и успевал думать он.        — Неужели я делаю это?! — неожиданно послышалось откуда-то сбоку. Санек повернул голову на звук и опять едва не упал на траву, однако сумел удержаться. Правда, для удивления действительно имелся повод. Олежка, не дождавшийся толку от балбеса-тренера, взялся за упражнение самостоятельно и преуспел! Окрепшие от занятий ручки, сниженный без насилия над организмом вес, а главное — дух и мужество, привитые новыми друзьями, помогли случиться, казалось, невозможному.       Сашок, Олег и присоединившийся к ним Федор развеселились и стали отжиматься всеми возможными способами: обычным, на кулаках, локти вдоль туловища, широким хватом и… от пресловутой скамейки! Разумеется, не все выходило на «ура», но, как на тренировках сержанта, неудачи злили, бесили, однако вызывали желание не бросить или броситься в пропасть, а победить. Наконец, вдоволь нагрузившись, наигравшись и насмеявшись, товарищи устало развалились на травке. Словно не ее Александр совсем недавно боялся пропахать носом, обрести здесь второе и последнее вечное пристанище. Нежная зелень ласкала разгоряченное тело, наполняла свежими силами. Выровняв дыхание, Иваныч первым нарушил тишину:        — Извини, что я слегка в тренировочный процесс вторгся! Он ведь целиком твоя идея и заслуга!       «Ты не в процесс этот вторгся, а в мою жизнь, душу — и окончательно возродил меня; поставив на колени — в буквальном смысле поднял с них! Теперь я не задумываясь могу ответить, ради чего все — однако вряд ли стану терзаться таким вопросом!» — не сказав ни слова, Саня сгреб обоих друзей в объятия. Ради подобных мгновений можно вынести еще и не то!       Отныне для Сашка не осталось преград в спортивных занятиях, как и для его товарищей-учеников. Все больше удавалось выдержать, все ярче проявлялись результаты и все ближе Санек оказывался не к кому-то идеальному — к себе. Он понял: необязательно прятаться под маской весельчака-разгильдяя, но и незачем избегать общения, зарывая вглубь лучшие черты. Не следует тренироваться до истощения, однако и забрасывать спорт, боясь повторить старые ошибки, неудачи, вовсе не нужно. Целью работы с Коровиным командира была не ломка, не создание нового «я», с которым неясно, как жить, а раскрытие прежнего. Того же старался придерживаться Саня, помогая Олегу — но потому и возникла очередная проблема. Приближался день их последнего занятия — контракт дальнобойщиков заканчивался, предстояло возвращение домой. Как же провести финальную тренировку, что сказать подростку на прощание о карате, его месте в дальнейшей судьбе мальчика? Александр не имел такого опыта: итоговый, важнейший урок сержанта остался неоконченным, самое главное — несказанным… Сашок вообще не был уверен в существовании этого места, праве на жизнь боевого искусства в повседневности. Хотя, как выяснилось, обходиться без него молодой человек попросту не умеет. И очень хочется, чтобы ученик не забросил искусство, как на эмоциях поступил сам Коровин. Именно искусство, а не просто зарядки для поддержания формы: их цель и результат очевидны, а вот карате… Оно дает гораздо больше, чем фигура (и чем способность покарать врагов, как однажды вырвалось у Сани) — но что же?!       «Может, посоветоваться с Федором? — подумал Санек. — Он дорожит нашими тренировками, относится к ним серьезно — явно понимает смысл нового общего дела. Хотя… Для водителя в годах все, что я предлагаю на площадке — просто фитнес, средство, чтобы не развалиться. Да и скучно ему вечерами в этой деревушке, когда я ухожу. Олегу, безусловно, нравится изучать приемы и «всякую экзотику», как назвал мои уроки Иваныч, но тот же Иваныч верно отметил: мальчику, возможно, другое нужнее! Похоже, главное для него — общение с нами, друзья, которые уважают и не обидят. Однако причем здесь именно карате?! Нет, увы, с последним занятием и правильными словами придется определяться в одиночку…»       Время летело, а Сашку все не удавалось выбрать подходящую стратегию, сформулировать такую простую, чувствовал он, но такую важную истину. Порядком намучившись, молодой человек решил идти от обратного. Чего не хватило самому Александру на заключительной тренировке командира? Помимо словесных разъяснений, наставления на будущее — интересного материала: собственно карате, можно сказать, и не было. «Порадую же Олежку яркими, увлекательными сторонами боевого искусства — а уж зачем и как продолжать, надеюсь, разберется: парнишка умненький!» — наметил для себя единственный вариант дальнобойщик.       И все-таки по дороге на спортплощадку Саня продолжал размышлять над тем же вопросом, проигрывать в голове различные сценарии финальной встречи с учеником. Федор Иванович на сей раз остался в гостинице, объяснив, что хочет проверить машину и отдохнуть перед отъездом. Видимо, почувствовал: его младшим товарищам, чьи пути пересеклись неслучайно, нужна возможность поблагодарить друг друга наедине. Санек оценил данный шаг, но сейчас, оказавшись лицом к лицу с собой и ожившими сомнениями, понял, что не помешало бы общество друга-наставника. Однако парень осознавал: все, что происходило в течение месяца — его личная инициатива и его ответственность. Лишь в Сашкиных руках ход и смысл итогового занятия, шанс сделать спортивную историю Олега иной, нежели собственная. «Провести тренировку так, чтобы не забросил карате» сменилось в сознании Александра на «провести не так, чтобы забросил» — те же слова, но разная суть. Просто не навредить, не выбить из-под ног обретенную опору — как это случилось с самим Коровиным.       Олежек был, конечно, опечален близкой разлукой, но излучал неизменную радость встречи, готовность хорошо поработать. Сашок начал в привычном ключе: разминка, пробежка, силовые упражнения. Любуясь тем, как легко, свободно двигается еще недавно неповоротливый, грузный паренек, Саня не переставал думать. Что же необычное можно сегодня предложить мальчику? Взяться за новую, красивую ката? Наверное, будет обидно лишь попробовать и на этом остановиться: для овладения мало часа и даже недель! Устроить поединок? Подросток по-прежнему немного стесняется, опасается причинить учителю боль, поэтому борется старательно, однако без большой любви. Нежелательно и загружать его напоследок приемами, с которыми нужно долго разбираться, искать верный путь: хочется подарить легкость, удовольствие. Базовая техника, специальная физподготовка каратиста, занятие с предметами — все очень нравится мальчишке, но столько раз уже делано-переделано! Господи, надо решаться, давать команду: Олег закончил всю возможную ОФП и замер в ожидании. Набрав воздуха, Александр раскрыл рот, надеясь, что правильные слова родятся сами. Миг — и…        — Свободен! — внезапно выпалил он, не узнавая собственного голоса…       В первое мгновение Санек попытался что-то добавить, пояснить, обратить неожиданную и для самого дальнобойщика реплику в шутку. Однако с каждой секундой Сашок осознавал: это все, слово сказано, причем такое, за которым, как правило, уже не следует ничего. Главной задачей Коровина было завершить курс тренировок иначе, чем когда-то сержант — и намерение с треском провалилось. Хотя откуда Саня может уметь по-другому? В жизни он видал лишь один образец — ему и последовал!..       Вот только молодому человеку хорошо знакомы итоги подобного финала. Вот только как теперь смотреть в глаза ученику? Сердце сжимается при одном воспоминании о слезах ребенка: когда тот из последних сил бежал на первом занятии… Когда неопытный тренер порой перегибал со строгостью… Или когда пригрозил отказом от тренировок (Олег, как и его учитель в свое время, решил ускорить процесс голодной диетой). А ведь можно не сомневаться: сейчас без них не обойдется, исправить же ситуацию на сей раз нельзя.       Но, видимо, двенадцатилетний мальчик был мудрее своего незадачливого наставника. Подскочив к расстроенному старшему другу, он снова сжал его в сильном и одновременно нежном объятии. Словно очнувшись от тягостного сна, Александр забормотал извинения, однако ученик впервые прервал его:        — Спасибо Вам большое! Я думал, что теперь вечно буду вспоминать последний Ваш урок как лучшее в жизни. Но Вы помогли понять: важен не он, а весь Путь! Я многого не делал у Вас сегодня, потому что должен заниматься дальше сам! Постоянно развиваться, а не балдеть от того, как здорово финишировал.       По телу Сашка, не выполнившего за тренировку ни одного упражнения, вдруг заструилось то самое спасительное тепло. Случайный знакомый, школьник из далекого провинциального городка, встреченный на разбитой сельской дороге, сделал для него в этот миг больше, чем многие, окружавшие годами. Просто и ясно ответил Олежка на вопрос, который так долго боялся услышать молодой водитель, ибо до сих пор не находил решения. Командир сократил занятие и не дал никаких объяснений о дальнейшей работе, так как сперва бывший солдат должен был захотеть продолжать ее. Ощутить нехватку, дойти в ней до предела, соскучиться настолько, чтобы взяться за дело самостоятельно. И тогда поможет не сказанное или продемонстрированное учителем напоследок, а осмысление и применение кáждого его урока. Пусть не праздничного, не выдающегося среди прочих, однако ценного, без слов говорящего о главном. Именно так распорядился Коровин полученными знаниями, когда занялся спортом с Олегом: оживлял в памяти все испытанные упражнения, слова, жесты, выбирая те, что нужнее сейчас. Вот каково назначение карате вне поля боя, вне площадки для подготовки воинов! Вот как можно и необходимо жить по принципам боевого искусства в мире, далеком от волшебного мирка с татами! Собирая лучшее, не прекращать собственного поиска, принося пользу себе и окружающим. Не искать условий для использования карате, а брать из него то, что поможет в сложившихся обстоятельствах. Единоборство — не спорт и не драка, не идеальный фитнес и не секретное учение для избранных. Оно — часть тебя и становится целым только если делишься им с другими. Потому ни наставник, ни искусство боя не могут исчезнуть бесследно, как невозможно и сбежать от себя. К себе можно лишь прийти, что и совершил всего за месяц подопечный Александра. Что, кажется, удалось сегодня и самому Саньку!..       Всего месяц… Сане вспомнился его собственный месяц ежевечерних тренировок. До чего же разными оказались результаты, на первый взгляд, схожие! Как разительно отличаются эмоции от достижения, вроде бы, одинаковых целей! Юный друг Сашка выглядел не только окрепшим и подтянутым (намного более, чем измученный, подорвавший здоровье студент), но и бодрым и счастливым. Мальчик изменился и внутренне: обрел уверенность, мужество, научился осознавать и применять свои достоинства и таланты. Окончание цикла занятий заставило его думать не о непокоренных вершинах (в упражнениях либо цифрах на весах), но и не о тех, кого сразит он наповал новым внешним видом и умениями. Нет, подросток принялся за то, на что Коровину потребовались годы: планирование дальнейшей работы, развития. Паренек не ждал ответа, как и что делать без учителя — он просто знал: делать надо, даже без. А может, из-за?!       И ведь Санек однажды тоже приблизился к пониманию этого! Тогда, после знакомства с Олежкой, непроизвольно шаг за шагом возвращаясь к спорту в вечерней тиши. Молодой водитель осознал: именно неожиданный поступок сержанта, положивший конец тренировкам, помог пронести их сквозь года! Однако в глубине души Александра еще тлела обида, а с ней — желание быть лучше учителя. Только сегодня стало ясно: это нереально и не нужно. Не потому, что Сашок хуже, а потому, что командир делал единственно возможное и правильное для своего ученика на тот момент. Как, пожалуй, и Саня — для своего!..       За традиционным легким ужином два шофера и мальчишка не грустили о завтрашнем расставании, а с улыбкой вспоминали подробности дней, проведенных вместе. Не испуг в миг аварии, не схожая у двоих горечь воспоминаний, не пот и слезы — неизменные спутники усердных занятий — приходили этим вечером на ум. Лишь минуты теплого дружеского общения, взаимной поддержки, совместных усилий и радости новым результатам оживали в памяти, чтобы остаться навек. Не зная, верно ли поступает (не будут ли долгие проводы тяжелыми и противоречащими открывшейся истине), Саня предложил Олегу:        — Прибегай завтра утром — машинку вместе помоем, проверим все еще раз!        — Здорово! Обязательно приду! — возликовал парнишка.       «Храбрится он. Конечно, расстроен, что наше с ним карате закончилось. Одному тренироваться — совсем другая история: вот как трудно было мне найти боевое искусство вне татами командира!» — расценил его восторг Сашок.       Однако прекрасным летним утром, уже жарковатым, но ласкающим ветерком крепкие, мужественные фигуры троих друзей, Санек убедился в обратном. Выполняя свою часть работы, он украдкой поглядывал на юного помощника, одновременно восхищаясь физическим развитием и тревожась за душевное состояние мальчика перед разлукой. Сперва Александру показалось, будто Олежек из последних сил маскирует печаль, стремясь повеселить взрослых товарищей. Ребенок то изображал стойку карате на большом бампере КамАЗа, куда его поставили протирать стекло, то выполнял это поручение круговыми, блокирующими воображаемый удар движениями. Затем Коровин решил, что боль и обида неоконченной тренировки все же задавили зрелые рассуждения в сознании паренька. Еще мгновенье — и Саня, отбросив ведра и тряпки вместе с новыми взглядами на жизнь, продолжил бы прерванный урок. Но тут Олег, не прекращая увлеченно трудиться, воскликнул:        — Как интересно! Ваши занятия, карате, не только осталось у меня внутри — оно повсюду, помогает в любом деле, а другие дела помогают лучше понять его!       Стрелой взлетев на бампер, Сашок крепко сжал ладонь ученика. Их руки задвигались в совместном блоке, очищая не одно лишь стекло, а сердце от последних сомнений. Подростку не придется в горьком одиночестве искать обратный путь к спорту, к искусству — к себе. Мальчишка просто не потеряет его, ибо уже видит то, что дорого и лечит душу, во всем. Не где-то — рядом! «В карате каждый находит то, что ищет», — ожила в памяти молодого шофера восточная мудрость. Однажды процитированная сержантом, она не оставила Санька равнодушным, однако, до конца не понятая, отошла на задний план. Теперь же Александр мог не только дать ей разъяснения, но и дополнить: «и карате каждый находит тогда и там, где ищет его»!       Наконец, трудяга-КамАЗ засверкал на солнце свежевымытыми боками, со всех сторон осмотренный и готовый к дальней дороге. А значит, настало время прощания — грустное, однако полное благодарности и надежды увидеться вновь. Олежка, словно высшую ценность, прижимал к груди лист бумаги с рекомендациями по питанию от Федора Ивановича. Саня, решивший не брать в этом пример с товарища, а всецело положиться на ученика, теперь в сотый раз повторял:        — Запомнил упражнения? Будешь делать? Аккуратно, не рви себя — но и не забрасывай работу! Приеду — проверю!       Мальчик послушно кивал в ответ на очередную серию наставлений, Иваныч терпеливо улыбался, не подкалывая напарника в их обычной манере. Оба понимали волнение парня, чье существование прошедший месяц разделил на «до» и «после». Правда, тот мог не напоминать о необходимости и правильности тренировок: жизнь Олега и даже Федора подверглась ровно такому же делению.       Проводив машину старших друзей до угла, парнишка, было, растерялся. Каждый день он с нетерпением ожидал вечера, встречи с этими добрыми, веселыми, настоящими людьми и самим собой, тоже настоящим: счастливым. Чем же теперь заполнить свободные часы и как еще хоть раз увидеть себя такого? Однако уже через миг подросток встряхнулся, улыбнулся, словно что-то припомнив, и бодро пошагал к дому. Ему однозначно найдется, что делать: готовиться! К очередному спортивному занятию, к новому учебному году, который мальчишка начнет также в новом, лучшем качестве. К дальнейшей, длинной и многогранной жизни, где уроки двух дальнобойщиков не раз оживут в душе и обретут применение.       Тем временем синяя фура, вырвавшись за пределы населенного пункта, набирала скорость. Заботливые, надежные руки Санька (и это украшало их больше, чем проступившие мышцы) лежали на руле, нежно, но твердо направляя тяжелый трейлер к родной автобазе. Иваныч, удобно устроившись на пассажирском сиденье, поглядывал все же на дорогу: она никогда не надоедала и, как тренировки, требовала энергии, однако и придавала ее. Подобное времяпрепровождение могло бы показаться скучным человеку, не знакомому особо с их профессией. Напарники же ясно осознавали: они не просто сидят, смотрят, монотонно двигают руками или дремлют в ожидании своей очереди. Нет — они… готовятся! К возвращению домой, недолгому, но радостному свиданию с близкими — и к следующим рейсам, манящим новыми знакомствами: с необъятной Родиной, интересными людьми и… с собой!..       …Около года миновало с описанных событий, когда на адрес Коровина пришло письмо. Водителю незачем было читать сведения об отправителе: графа «кому» говорила достаточно. Лишь один человек неизменно называл его Александром Николаевичем, хотя Сашок давно по телефону предлагал отбросить отчество.       Из конверта вывалилась фотография, и Сане довелось потрудиться, чтобы узнать Олега. В белоснежном кимоно, с поясом вокруг четко выраженной талии и медалью, сверкающей на широкой, мускулистой груди. Только взгляд и улыбка, добродушные и застенчивые, выдавали в чемпионе преданного ученика Александра. Точнее, теперь чужого ученика?!. Сердце молодого шофера заколотилось, однако глаза уже бежали по ровным строчкам, написанным рукой отличника.       «Дорогой Александр Николаевич! Скоро год, как Вы спасли мне жизнь, наполнили ее смыслом — причем таким, о котором я даже не мечтал. До конца лета я занимался самостоятельно, а потом решился записаться в секцию. Нет, не для того, чтобы найти себе тренера вместо Вас, а чтобы сохранять и продолжать Ваше искусство! И все, что на фото, — благодаря Вам! Спасибо, учитель!..»       Сжав в ладони средоточие тепла, любви и уважения (как же он мог хоть на миг усомниться в них?!), Саня в приятном волнении забегал по комнате. Олежек снова помог ему понять, что делать и что никогда не бывает слишком поздно!..       … В далекой воинской части командир подразделения, уединившись в своем маленьком спортзале, распечатал конверт. Ему не понадобилось смотреть на имя адресанта: молодой человек предвидел это событие — пускай и через годы. На фотографии двое парней — постарше и помладше, но оба спортивно скроенные и с сияющими добрыми глазами, — замерли в боевых стойках возле величественного КамАЗа. Подпись гласила: «Спасибо, учитель! Простите, что с опозданием: лишь теперь, когда мой собственный ученик вспомнил меня с благодарностью, я все до конца осознал. И даже если мы с Вами больше никогда не потренируемся вместе, знайте (и я буду знать): Ваше дело живет!»…       … Сквозь тонкую бумагу отчетливо просвечивалось одно-единственное слово ответного послания. Сашок с опаской раскрывал конверт. Что же там: «Ошиблись», «Поздно!» — или… «Свободен!!!»?       «Потренируемся!» — на всю кабину прокричал дальнобойщик и нажал на газ. Вскоре под колесами зазмеилась серая, но переливающаяся всеми оттенками жизни дорога — навстречу новым горизонтам. Навстречу себе!