Только мой.

      Несмотря на то, какой просторной была комната, кислород в ней закончился — или так казалось только Нурлану? Пар охватывал всё тело, дышать становилось тяжело, а человек, из-за которого всё это и происходит, просто стоит и ухмыляется. Гордится собой. Ещё никогда в жизни Сабуров не чувствовал себя маленьким рядом с парнем, который ниже его.       Алексей.       Имя того, кто вытворял с ним такое, что и не снилось. Имя того, кто решил прямо сейчас выразить свое недовольство. Из-за чего? Мол, Нурлан почти не обращал на него внимания во время съемок: не замечал, не акцентировал, разговаривал либо с гостем, либо с остальными ведущими. По правде сказать, младший относился ко всем одинаково и пытался выслушивать всех максимально терпеливо, однако старшему это уже не объяснить.       Он готов рвать и метать от одного взгляда на Нурлана, обнимающего кого-то. Сабурову это, конечно же, не нравилось, но он терпел, видя, как сам Щербаков мучается от этого, как боится навредить окружающем и в первую очередь ему. Алексей — это хищник, чья добыча априори неприкасаема, Алексей — это собственник, который не хочет впутывать посторонних в свои отношения и уж тем более не хочет отдавать Нурлана кому-то. Щербаков боится его потерять, позволить увести, забрать, и его страх перерастает во что-то нездоровое.       Алексей безапелляционно не готов делить с кем-либо Нурлана, и он это докажет.       Роняя крупную фигуру Сабурова, все еще не до конца осознавшего происходящее, на диван, старший оттягивает край толстовки и впивается сначала глазами, а потом и губами в молочную шею. Суховатые губы вновь и вновь касаются нежной кожи, расцеловывают каждый ее миллиметр. Леша словно боится, что Нурлан в последний раз так близко. Его Нурлан.       Красные пятна расцветают на шее младшего, и Алексей считает себя настоящим художником, в руках которого право творить с телом партнера все, что душе угодно. Нурлан — его холст, на котором рисовать хочется неимоверно.       Острые, словно иглы, клыки пробивают тонкую кожу, оставляя глубокие следы. Они пройдут нескоро, закрасить их будет сложно — в этом Щербаков уверен, и от этого на душе становится тепло. Очень тепло. Горячо. Это его метки, что Нурлан — его, что суваться к нему опасно для здоровья, что суваться к нему Леша никогда не позволит. Ни-ког-да. — Леха, ну блин. Ты разучился говорить, или… аа… мф… — Нурлан все же попытался задать вопрос в крошечный перерыв, сразу получая за это наказание — глубокий укус на плече. Глаза Алексея, направленные на него, словно заглядывали в душу, и младший непроизвольно сжался. Пугающе. С таким взглядом Щербаков был похож на маньяка, пытающего свою жертву, а самое странное — Сабуров был не против. Безусловно, такое резкое поведение после съемок настораживало, но ответа он все равно не получит, придется дожидаться, пока Леша сам заговорит.       Судя по всему, ждать придется долго.       Алексей не был настроен на разговор от слова совсем. Он требовательно тянул толстовку Нурлана наверх, капризно охая, когда это все же не вышло. Одним лишь жестом Леша попросил приказал избавиться от верхней одежды и внимательно осмотрел Сабурова, пока тот аккуратно стянул вещь. Так беспечно предоставлять себя Щербакову было огнеопасно — для обжиманий и поцелуев это место еще годилось, для большего точно нет. — Я оставил пятна почти на всех участках твоей шеи… это так красиво, — прошептал Алексей, наклоняясь к лицу Нурлана, но тот закрыл его ладонями, пытаясь скрыть смущение. В животе приятно защипало. Подобные слова старшего заставляли его краснеть, и он готов сделать что угодно, лишь бы слышать их чаще.       Обхватывая запястья младшего, Щербаков поднял их и открыл прекрасный вид на лицо напротив. Красив, безумно красив — эти мысли уже долгое время не давали ему покоя.       Наконец-то парень смог коснуться своими губами губ Сабурова. Почувствовать их приятный, тягучий, даже слишком сладкий вкус, ощутить небольшие раны, лопающиеся от агрессивного воздействия, придающие поцелую привкус крови и возбуждающие старшего до предела. Щербаков почти достиг кипения — ещё немного, и ему снесет крышу окончательно. — Я хочу продолжить, но не здесь. В моём номере. Думаю, ты понял, что делать. Через десять минут около входа в здание. Слышишь? Я буду ждать, — прохрипел старший, поднимаясь с небольшого дивана. — Конечно…