Противоядие

Боль - это яд. Самый смертельный из всех когда-либо известных человечеству. Он убивает душу, отравляя ее, безжалостно рассекает немыслимое количество раз незримой косой смерти, раны от которой уже никогда не затянутся. Этот яд лишен противоядия. Твои слова несмываемой печатью засели в моей голове: "я устала так жить". Даже отчаяние, когда-то подпитываемое едва живой надеждою, со временем покинуло тебя, испарившись, уступило место абсолютному бессилию. Я знал, что ты чувствуешь, читал между строк, будто все твои мысли были написаны лично мной черным по белому. Знал, потому что сам уже несколько месяцев варился в этой адской смеси из боли и беспомощности. Ты говорила вовсе не о том, что устала от такой жизни, сама жизнь стала для тебя в тягость. Я, найдя тебя на том заброшенном складе, был уверен, что все получится. В тот вечер моя вера в жизнь снова расправила свои изувеченные крылья, но только сейчас, смотря на тебя, понимаю, насколько утопична моя надежда вернуть все на круги своя. После смерти Сплинтера все пошло кувырком. Мой кулак врезается в стену - ты угрожающе шипишь в ответ на неожиданное громыхание и вскидываешь хвост повыше. Боль разливается по костяшкам пальцев, алые пятна остаются памятными следами на стене, только легче от этого не становится. Твои остекленелые глаза пронзают меня куда сильнее, чем сотни тысяч сюрикенов. Ты забыла, кто я. - Карай, прошу тебя..., - почти взвыл я, затем закрыл руками уши и опустил голову меж своих коленей, невыносимо, просто мучительно наблюдать за тем, как на твоей шее остаются следы от металлической цепи - с таким ярым остервенением ты пытаешься порвать цепь, на которую тебя посадил я, от этой мысли меня воротит, но иначе было нельзя, - ты должна вспомнить, ты нужна мне, очень нужна. Всего пару месяцев назад ты смотрела на меня совсем по-другому, твой взор был полон сочувствия и понимания, нехотя ты порой даже слушала мои бесконечные уговоры, не прекращающиеся и по сей день, часто поворачивалась ко мне спиной, выражая несогласие. Тогда я верил, что вот-вот и ты вернешься, вновь станешь той Карай, которую я знал. Сейчас и следа от прежней тебя не осталось... Я делаю короткий вдох и обращаю усталый взгляд на тебя, но снова не выдерживаю и отчаянно цепляюсь взглядом за что угодно, лишь бы не видеть этот обжигающий лед в ядовито-зеленых глазах. - Отец хотел бы, чтобы все было не так, - продолжил я, на самом деле, уже не зная, что еще мне сказать, дабы ты разделила со мной все то, что когда-то чувствовала и сама, - иначе его смерть напрасна, все зря, если ты - кровь его, теряешь себя. Ты должна вернуться к нам... ко мне. Слышишь? Нет, не слышишь. Теперь я для тебя всего-навсего добыча, покрупнее тех, что достаются тебе с тех пор, как ты здесь. Это единственная причина, почему ты так оживленно мечешься по комнате, стоит мне появиться в поле твоего зрения. Я рвано повернулся, когда неожиданно почувствовал на своем плече крепкую руку. - Не терзай себя так, брат, - с неприсущей Рафу осторожностью произнес он, затем грузно опустился рядом со мной на пол, придвинув ко мне ближе коробку пиццы, - на вот, поешь. Она обязательно вспомнит. Он с тяжестью выдохнул и снова обнадеживающе сжал мое правое плечо. Он всегда так делает, когда слова заканчиваются, как только смотришь на Карай, слова пропадают сами собой. Но этот жест, рука брата на плече и его неугасающая вера позволяет встряхнуться и вспомнить, что это вовсе не конец. - Как мне быть, Раф? Она даже не слушает меня, больше не слушает, - звон цепей возвращает меня в реальность и я снова пытаюсь поймать взгляд змеиных глаз на себе, - не могу смотреть на ее... - Перестань, верь в нее, что-нибудь придумаем... тебе нужно отдохнуть, - он бросает беглый взгляд в сторону, Рафу тоже было неприятно наблюдать за Карай в таком состоянии, всем нам было жаль, однако никто и ничего не мог сделать, даже Донни, - ты когда в последний раз спал? - Что там у Донни? - Он старается, - сложив руки на собственных коленях, брат кивнул через плечо в сторону двери, - сделал какую-то штуку, но не знает сработает ли она. Тебе бы прогуляться хотя бы до его лаборатории, спроси что и как. Не сиди здесь сиднем... так ты ей ничем не поможешь, такой усталый вид, как у тебя, изнурит любого. Рафаэль прав. Чем я могу помочь Карай, если сам похож сейчас на прокисшую зелень? Сидя здесь и терзая Карай своим присутствием, я только раздражаю ее, а мне каждый раз, когда она пожирает очередную порцию грызунов, становится не по себе... - Ты прав, идем. Я уже собирался подняться, как вдруг Раф перехватил меня и всучил нетерпеливо мне в руки оставшиеся два куска пиццы. - Я это просто так притащил что ли? Ты ни черта нормально не ешь с тех пор, как мы нашли ее, сидишь, мантры Карай читаешь. О себе забывать не надо, Лео, ты нам еще живой нужен, - эмоциональности Рафу не занимать, вижу, как он сейчас сдерживается, чтобы не сказать лишнего, ему это дается нелегко, потому я наспех проглатываю ужин будучи под прицелом выжидающего взгляда. - Спасибо, - благодарность вовсе не за пиццу, Раф прекрасно понимает, за что именно я произношу это короткое слово, в котором смысла больше, чем в остальных других. Если бы не братья и их святая вера в меня и Карай, я бы пошел ко дну в тот же день, как любимые глаза обрели бездушность. Спустя уже некоторое время мы все толпились в лаборатории Донни, который носился туда-сюда с различными колбами в руках, внимательно при этом следя за Микки, чтобы последний не учудил чего. - В последний раз ничего не вышло, - напомнил я, подходя к рабочему месту гения и пытаясь понять, в чем отличия одной сыворотки от другой и почему предыдущий раз оказался провальным, честно говоря, сейчас я всего лишь делал вид, что пытаюсь вникнуть в суть слов Донни. Слишком много неясного для моего мозга, забывшего что такое здоровый сон и ни разу не водившего дружбы с недрами научной вселенной. Донни опустил колбы в контейнер и рассек воздух рукой, после этого вдарил себе ладонью по лбу, внося следующие пояснения: - Я сглупил! Но тут меня осенило... Микки, поставь это на место, - он отвлекся, предостерегающе глянув на Микки, затем снова схватился за наполненные цветной жидкостью и показательно встряхнул их, - видите, они совершенно разные! В прошлый раз, я... Тут вмешался Раф и пихнул в нетерпении гения в плечо: - Давай к делу ближе, мы нихрена не понимаем и не поймем на твоем "китайском". Я согласно кивнул в подтверждение замечания, мне не нужно было понимать на данный момент, что к чему делается, какие комбинации химических веществ использовал Дон, я доверяю ему больше, чем самому себе. Он знает, что делает. - В прошлый раз я использовал только антидот без сыворотки, в этот раз я создал сыворотку! Должно получится превращение, но, Лео, - Донни вдруг виновато сжал губы и, протянув мне пистолет с дротиком, продолжил, - оно будет временным, ты сможешь поговорить с Карай, если она захочет тебя выслушать... от силы у вас будет десять минут, может, чуть больше, все зависит от скорости ее метаболизма. Как же это ничтожно мало и жалко. От крошечных десяти минут зависит целая жизнь одного из самых близких для меня существ на этой чуть не потерпевшей крах планете. Однако стоило мне осознать смысл моей первой мысли на этот счет, мне, неблагодарному, захотелось провалиться сквозь землю на самое дно. Ведь до этого момента у меня не было и толики намека на самый крохотный шанс, чтобы вразумить Карай, видя не ее змеиный облик, а человечный, наполненный живыми воспоминаниями и эмоциями. Дон вложил в мои руки... спасение! Эти минут минут бесценны! И я обязан воспользоваться ими так, чтобы вырвать Карай из ее собственных пут. Я сжал в руке пистолет покрепче и заключил гения в объятия. - Донни, ты.. спасибо тебе, ты молодец, - на всякий случай я проверил заряд и перед тем, как покинуть лабораторию, махнул коротко пистолетом, - я сам это сделаю. В то мгновение, как дротик по падет в цель, отсчет начнется незамедлительно, времени на сбор и фильтрацию мыслей у меня не будет, наши жизни молниеносно сократятся до невозможности, до жизненно важных десяти минут, за которые я должен успеть вывернуть свою искалеченную душонку наизнанку, да так, чтобы ты сумела прикоснуться к ней. Дротик летит прямо в твоем направлении, а я едва сдерживаю себя, чтобы не закрыть тебя собой... эта привычка въелась мне под кожу настолько, что в подобные моменты инстинктивно я сжимаюсь до предела, точно вместо позвоночника в меня встроена самая настоящая пружина, все это несмотря на отчетливое понимание: ты не из тех, кто нуждается в защите. Мне понадобилась всего доля секунды, чтобы понять, что превращение закончено - только руки остались прежними- и медлить никак нельзя, нельзя, но, черт возьми, мной вновь овладел безумный ураган эмоций. Как же давно я не видел этих родных, до боли любимых черт лица, как же давно... - Лео, - … я не слышал мелодию твоего незабываемого голоса, лишающего меня слов, которые сейчас нужны мне, как воздух, - это ты... ? Почему я... - Донни помог, - кратко объясняю я, между тем стаскивая с твоей шеи цепи и увлекая в свои объятия, честно, не в состоянии разобрать, чего мне больше не хватало: приятного холода твоего тела или же до скрежета в сердце близкого, ласкающего слух голоса, - как же мне тебя не хватало... У нас всего несколько минут, ты должна выслушать меня, прошу тебя, Карай, выслушай. Становится неприятно больно, когда ты слабым движением делаешь попытку оттолкнуть меня от себя. И сейчас я говорю не о физической боли. Ты не хочешь слушать. Я мягко сжимаю твою руку у самой змеиной головы, смотрящей прямо на меня, и вновь разворачиваю тебя к себе лицом. - Ты не имеешь права уходить от реальности, не имеешь права уходить от нас, - я так нелепо начал, однако назад секунды не отмотаешь, и так их в обрез, - я не хочу тебя терять, ты не представляешь, как ты мне дорога! Помоги мне вытащить тебя из всего этого, мы справимся вместе. Думаешь именно такого конца хотел бы для тебя отец? Такого? Ты все-таки вырвалась из моей настойчивой хватки и резво поднялась на ноги, после чего покрытая чешуей рука обвила мою шею крепко-накрепко. - Замолчи, Лео! Это ты не имеешь права говорить мне, каким образом мне вылазить из этого дерьма! Я, обретя отца, мгновенно потеряла его, даже не успев понять, что он у меня был! Я не хочу чувствовать эту гребанную боль, не хочу! Я хочу уйти от нее, а это, - демонстративно окидываешь взглядом свои руки и вызывающе затем заглядываешь в мои глаза, - единственный способ! Ты опускаешь руки, больше не норовишь в гневе придушить меня, только палыешь изнутри, тебе хочется кричать и выть от переполняющей тебя боли, вместо этого ты со злости ногой отпихиваешь полупустое ведро с предназначенным тебе ужином и распахиваешь дверь настежь. Собираешься уйти. С такой легкостью, будто я позволю тебе это сделать. - Я не домашний зверек, - в твоем голосе чувствуется металл, ты буквально шипишь в мою сторону, на пару секунд мне показалось, что ты готова испепелить меня, - не смей мне больше мешать и не ищи меня! Я не прошу о помощи, мне она не нужна, меня не нужно спасать! Я гибну, когда чувствую. Я одним рывком отстраняю тебя от двери, та захлопывается слишком громко, и вот ты уже оказываешься припечатанной к стене. - Неправда! Ты гибнешь, когда находишься в шкуре зверя, ты стираешь саму себя, это не выход. Ты нужна здесь, здесь твой дом, ты - часть семьи. Ты - часть меня, Карай! Я не успел сообразить, как все произошло, эмоции накрыли меня подобно тайфуну, не знающего, я так яро искал в горстке мыслей одну-единственную, что забыл о самом главном: передо мной не та Карай, которую я знал когда-то. Передо мной хищник, вонзивший секунду назад свои ядовитые клыки в мое плечо, затем, кажется, в шею и... я едва ли могу разобрать теперь, что ты мне говоришь... - Лео, нет... Лео, прости, прости меня! Я не хотела.. Не отключайся, пожалуйста, держись. Донни! Я отключаюсь. Боль - это яд и у нее нет противоядия - так я думал, глядя на тебя когда-то. Я был не прав. Ты и есть само исцеление, ты - мое противоядие. Ничего не станет, как прежде, но может стать лучше, если рядом будешь ты. Я снова слышу твой голос, вижу твои наполненные непередаваемым словами беспокойством и нежностью. Да, именно нежностью. Ты вернулась. - Он пришел в себя! Лео, - ты улыбаешься, светишься, будто от счастья, так ярко, что невозможно не улыбнуться в ответ, быть может, это и есть счастье в твоих глазах, - я так боялась потерять тебя... Говоришь моими словами, отчего на душе становится теплее, ты больше не хочешь уйти, ты хочешь остаться. Кладешь мне руку на плечо и утыкаешься носом в мою щеку, мне не верится, что это ты... легче поверить в существование рая и мое нахождение там, чем в давно позабытый мною прилив нежности, на которую способна лишь ты одна. - Я уже говорил, я не оставлю тебя. Ты облегченно опускаешь голову на мое плечо, а я судорожно вздыхаю и, наконец, припадаю к твоим губам крепким поцелуем, мне это так необходимо, я просто обязан убедить себя в том, что это не сон. И у меня получается. У нас получается. Теперь все встало на свои места.